– Ладно, тогда чао! – махнул Мирко рукой и скрылся за дверью ее палаты…
Несколько минут я не мог двинуться с места. Но потом, как помешанный, я кинулся вниз, к своей машине, потому что встречаться с Мирко еще раз я не хотел.
Я сел в свой мерседес и в полном оцепенении замер, глядя перед собой невидящим взглядом. Итак, Мирко – это и есть тот deficiente, которого Кьяра любит, и который чихать на нее хотел?! Но он не только deficiente, он еще мой самый лучший друг, друг детства. То есть она любит моего лучшего друга, deficiente. Она живет с ним, занимается с ним любовью…
Мадонна… Я даже ударил кулаком ни в чем не повинный руль.
Кстати, какого дьявола этот coglione18 рассказывает ей душещипательные истории?! Что-то я не припомню, чтобы он был женат и имел ребенка!
Cazzo, и как вообще мы теперь будем встречаться на вечеринках?!
Я возвел глаза к потолку своего авто в надежде найти там ответы на все эти вопросы. Увы, крыша была однотонной и не предвещала никаких ответов. Porca miseria!
Стараясь все-таки сосредоточиться на движении, я вырулил со стоянки и, вклинившись в интенсивный поток, направил свой мерседес в сторону моего офиса. Работы за отпуск накопилось, мягко скажем, много. Так много, что у меня почти не оставалось времени подумать об этой новой ситуации, в которую я вляпался. Но будучи в офисе, я даже не представлял, какие терзания ждут меня вечером! Потому что в тот момент, когда ближе к восьми вечера я вошел в темноту своей гостиной, Кьяра прислала мне сообщение, в котором спрашивала, как я поживаю. Она ни слова не спросила, почему я не пришел, как обещал, но сквозь строчки я отчетливо читал этот вопрос. Я страшно терзался, что ей ответить, стоит ли вообще отвечать, и проклинал себя за то, что обменялся с ней телефонами и вообще ввязался во все это!
Мозг мой был совершенно измучен, и я, так и не придумав разумного действия, отключился на диване в своей гостиной, даже не раздеваясь и не ужиная.
Телефон завибрировал в кармане моих джинсов часов в 8 утра, когда я еще не успел проснуться. Почему-то мое сердце замерло. И отнюдь не от того, что я забыл поставить на сегодня будильник и проспал. К тому же в тот момент я еще не догадывался, что проспал.
Я медленно достал мобильник, охваченный необъяснимым предчувствием. На экране светился номер Кьяры. Эти мерцающие цифры просто раздирали меня на части. Некоторые мои части рвались ответить, но другие выдвигали разумные доводы, что я не должен этого делать. Она звонила настойчиво и не сбрасывала звонок. Те части меня, что голосовали за «ответить», победили.
– Pronto?
– Флавио, чао! Куда ты пропал?! – услышал я ее печально-радостный голос и ощутил жгучую боль внутри.
– Чао, Кьяра… Как ты… себя чувствуешь? – сбивчиво спросил я.
– Нормально. Меня завтра отпустят домой.
– Я очень рад.
– Что с тобой, Флавио?! – с каким-то отчаянием воскликнула она. – Ты был таким внимательным со мной, так помог мне, а потом резко исчез, не отвечаешь даже… Я испугалась, что с тобой что-то случилось… – грустно сказала она, быстро переворачивая все вверх дном у меня внутри. – Но теперь я понимаю, что тебе просто совершенно… – она запнулась, а я ощущал, как слова безжалостно полосуют мое сердце, – безразлично, – нанесла она еще одну рану.
– Это не так! Извини… У меня… возникли проблемы… – судорожно подбирал я слова.
– Что случилось?!
– На работе… завал. Завтра я должен уехать.
Что за чертовщину я несу?!
– Надолго?
«К сожалению для нас, навсегда» – с горечью подумал я.
– Не знаю. Как пойдет, – ответил я неуверенно.
– Понятно. А мои вещи?
– Я отправлю тебе их сегодня с курьером.
Она так горестно вздохнула, что я едва не сдался в очередной раз и не признался ей в той реальности, с которой я отчаянно боролся.
– Знаешь… Я так радовалась, что спустя полгода жизни во Флоренции обрела здесь хорошего друга, – сказала она, и я чувствовал, как в голосе ее дрожат слезы. – Ты подарил мне уверенность в том, что все будет хорошо. Ты подарил мне ощущение защищенности. Мне казалось, что наконец-то у меня появился тут человек, который в случае острой необходимости сможет мне помочь и даже позаботиться обо мне… Наивная… Конечно, какое тебе до меня дело, – всхлипнула она.
– Кьяра! – воскликнул я отчаянно, ставя под угрозу срыва все принятые решения. – Это неправда! – горячо сказал я и замолчал.
– Конечно, неправда. Именно поэтому ты даже не поинтересовался, как я доберусь одна до дома, – снова всхлипнула она.
Действительно, я не поинтересовался. Потому что я знал, как она доберется до дома.
– И… как ты доберешься до дома? – спросил я, затаив дыхание.
– Мой мужчина вернулся.
– Вот видишь! Значит, ты опять под надежной защитой, – горько усмехнулся я, не веря ни единому своему слову.
– Естественно, – скептически ответила она.
– Что-то ты не сильно рада его возвращению… – опять во мне проснулось это язвительное чувство необъяснимой ревности.
– Я…я не знаю, рада я или нет, – едва слышно ответила Кьяра.
– Твой мужчина бросает все ради тебя, приезжает к тебе, а ты сомневаешься в том, что рада его видеть. И после этого ты будешь утверждать, что любишь его, – усмехнулся я.
Кьяра вздохнула, но ничего не сказала.
– Какая-то странная у вас любовь, – издевательски продолжил я, сжигаемый ревностью.
– Может, ты и прав, и никакой любви между нами нет, – покорно согласилась она.
Мадонна! Зачем она так говорит?! Ведь родители не из железа меня соорудили! Я всего лишь слабый человек из плоти и крови, раздираемый чувствами!
– Может, любви не существует вообще… Или ее не существует для меня, – сказала она, и голос ее оборвался.
– Кьяра… – я достал белый флаг.
– Не обращай внимания, – прервала она меня, снова всхлипнув. – Удачи на работе! Чао! – и слух мой прорезали короткие гудки.
Я чувствовал себя окончательно разрушенным и имел смутные представления о том, как жить дальше…
В тот день, когда ее выписывали, я едва не бросил все – работу, принятые решение, разумные доводы – и не поехал к ней в больницу. Мне стоило огромных усилий, чтобы сдержать свой порыв, но к вечеру мой мозг размягчился окончательно, и я послал ей короткое сообщение, только чтобы спросить, как она добралась до дома и хорошо ли себя чувствует.
Несмотря на всю безликость, неэмоциональность телефонных сообщений и возможность за смайликами скрывать истинные чувства, я получил ответ, разбивавший вдребезги выстраиваемые мной барьеры. Она написала: «Да, я вернулась из больницы. Спасибо за все, что ты сделал для меня. Я никогда не забуду тебя. Ты исключительный!». И за всеми этими словами я чувствовал, что она была счастлива от моей внимательности и одновременно несчастна от того, что я резко отдалился.
Я весь день не находил себе места, представляя, как она вернулась в хорошо знакомую мне квартиру, вернулась, между прочим, к моему лучшему другу. Я представил, как он ухаживает за ней, обнимает ее, целует, готовит ужин… Это было какое-то странное наваждение, и я в прямом смысле сходил с ума.
Я пошел в ванную принять перед сном душ. Когда после душа я подошел к своей кровати и, взглянув на телефон, увидел огонек, оповещающий о новом сообщении, я схватил мобильник и замер в оцепенении, уставившись на экран. Вообще, вид неоткрытого сообщения на телефоне никогда не вызывал у меня прилива особых эмоций, только любопытство, но в тот момент мои руки, сжимающие телефон, дрожали. Я медлил и не открывал сообщение. Если это будет письмо не от нее, то я испытаю страшное разочарование, я это знал. А если от нее… Я открыл сообщение.
«Спокойной ночи, горнолыжник!»
Минут 10 я сидел, уставившись на телефон, словно ожидая, что он превратится во что-нибудь иное: в иллюзию, мираж, да хоть бы в лягушку!
Ответить? И вновь кинуться в этот омут, из которого я еще и не выбирался. Не ответить?…
«Спокойной ночи, горнолыжница!» – написал я и выключил телефон.
Я полночи провел в бессмысленных попытках охладить мой пылающий мозг. В порыве безумия я даже принял решение стереть ее номер и заблокировать его для входящих звонков и сообщений от нее. Но телефон был выключен, и я боялся его включать. А утром я не смог стереть ее номер. Проснувшись, я вступил в продолжительную борьбу с собой. Я хотел пожелать ей доброго утра, спросить о самочувствии и настроении, о том, что она делает сегодня…
Помешательство было налицо. Мне надо было вчера стереть ее номер из памяти телефона. Только номер этот был записан не только в памяти телефона, но и в моей памяти.
Глава 8
Наглая усатая морда
Последующие две недели до возвращения из командировки моей жены я испытал на себе многие прелести жизни преисподней. Желание хотя бы просто услышать голос Кьяры поджаривало меня изнутри, а чувство ревности беспощадно плавило мой мозг.
Но я понимал, что не должен ей звонить, писать сообщения, спрашивать о самочувствии и о том, чем она занимается. Я был женат, мы ждали ребенка, поэтому в моей жизни не было места для Кьяры. Я не мог завести с ней кратковременную интрижку, равно как не мог завести с ней продолжительный тайный роман. Во-первых, я не знал, как потом смотреть в глаза жене, а заодно и себе в зеркале. Я не представлял, как можно проводить время с одной женщиной, а потом, как ни в чем не бывало, мило улыбаясь, ложиться в постель с другой. Во-вторых, Кьяра была девушкой моего лучшего друга, и хотя я и не понимал, какого дьявола он ее обманывает, я не мог обманывать его. В-третьих, Кьяра не могла быть для меня сиюминутным увлечением. Если у меня будет с ней роман, я уже не смогу жить без нее.
Можно, конечно, остаться друзьями, обеспечив себе возможность общаться с ней, но дружба между мужчиной и женщиной возможна, только если нет физического притяжения. Увы, меня тянуло к ней до умопомрачения. И чем больше я с ней общался, тем сильнее сводило меня с ума влечение к ней. И потом, как я буду с ней дружить и слушать, как она проводит время с Мирко?! Я лишь только представлял, что она засыпает в объятиях моего друга, а мой разум уже бился в конвульсиях ревности.
Именно поэтому я перестал проводить время с моим другом. Вообще почти перестал с ним общаться. Я очень боялся, что он станет мне рассказывать, что они делают в постели, а он очень любил рассказывать о своих любовных приключениях. И потом я в последнее время стал испытывать к нему какое-то дурацкое чувство неприязни. Это было отвратительно, но я ничего не мог с этим поделать.
Правда, один раз я не выдержал и спросил у Мирко, как себя чувствует его девушка. Ничего не подозревающий Мирко поведал мне, что неплохо, и единственное, что ему не нравится, – это ее отказы заниматься с ним сексом из-за загипсованной ноги. Он считал, что это напротив внесло бы разнообразие и новизну, начав мне рассказывать свои фантазии в свойственной ему манере типичного stronzo, а я едва не обрушил на него все ругательства, которые знал. И ему еще повезло, что все это он рассказывал мне по телефону, потому что иначе вместо ругательств я обрушил бы свой кулак на его легкомысленную голову.
И вот я стоял в аэропорту в ожидании жены. Я всеми силами моей души старался испытать то чувство, которое подразумевает фраза «как я по тебе соскучился!». Но сколько бы я ни старался, это чувство никак не хотело посетить меня.
Лоретта часто ездила в Париж, у нее там был филиал ее Дома моделей (хотя иногда мне казалось, что там находится головной офис). Порой она проводила там несколько недель подряд. Мне это, разумеется, не нравилось. Но она была страшной карьеристкой. Она даже однажды заявила, что если меня не устраивает режим ее работы, я могу подать на развод. Весьма великодушная женщина.
Уязвленный тем, что карьера для нее важнее меня и нашей семьи, я даже задумался над этим предложением и пошел на консультацию к адвокату, занимающемуся вопросами развода, пока она больше месяца пребывала в Париже. Но потом она вернулась, даже сказала, что соскучилась по мне, а спустя несколько недель потеряла сознание после очередного тяжелого дня на работе. Я отвез ее в больницу. Оказалось, что она ждет от меня ребенка. Таким образом, на развод я так и не подал. Когда в этот раз на пятом месяце беременности она снова собралась в командировку на месяц, я решил промолчать, надеясь, что рождение ребенка усмирит ее бешеный бег по карьерной лестнице.
Так вот, я ждал ее в аэропорту и не ощущал никакого трепета, который испытывают все нормальные люди, ожидая в аэропорту любимого человека после длительной разлуки. Но я давно уже не испытывал этого чувства, уже года два как… Видимо, после пяти лет брака такие чувства вырождаются.
Наконец она показалась в толпе. Мадонна! Какой большой у нее живот! Она уезжала с совсем небольшим животиком, а сейчас он был огромным. Интересно, это я за месяц отвык от вида беременной жены, или это живот так вырос за месяц?
– Ciao, caro19! – поцеловала она меня мимолетным поцелуем. Похоже, ей тоже неведомо чувство тоски по любимому в разлуке. – Как дела? – поинтересовалась она будничным тоном.
– Хорошо… Как ты себя чувствуешь? Малыш растет неплохо, – улыбнулся я.
– Ах, – скорчила она гримасу, – скорей бы уж родить, достал меня этот живот!
– Как ты можешь так говорить?! – я даже остановился на полушаге от возмущения.
– Хахаха, – рассмеялась она. – Кстати, у меня для тебя сюрприз. Он будет жить с нами, – сказала она, протягивая мне клетку для перевозки животных. Я только сейчас заметил ее в руках Лоретты.
– Кто это? – подозрительно спросил я.
– Посмотри сам, – беззаботно ответила она. – И не забудь мой чемодан. Я пойду выпью кофе, а ты подгони машину к выходу, – отдала она мне распоряжения. Лоретта все чаще стала разговаривать со мной тоном начальника. Видимо, руководство Домом моделей накладывало свой отпечаток.
Я поднял корзинку и заглянул внутрь. Из темных недр контейнера на меня сверкнули два огромных зеленых глаза. Потом где-то чуть ниже этих глаз приоткрылся крошечный ротик, обнажив два ряда маленьких и явно острых зубов, и неведомое существо высказало мне свое возмущенное «мяу!»
Только кота нам и не хватало!
– Послушай, откуда ты взяла этого зверя? – спросил я Лоретту, когда мы ехали в машине к нашему дому.
– В Париже, вестимо. Он очень милый, вот увидишь.
– Тебе не кажется, что это не самое лучшее время заводить домашних животных?
– Почему? – искренне удивилась Лоретта.
– Ну… например, потому, что у ребенка может быть аллергия и…
– Ты думаешь только о ребенке! – раздраженно вспыхнула она. – А до моих желаний тебе вообще пофиг?
Я едва не выронил руль из рук. Я вообще-то всегда думал о ее желаниях и даже ставил их выше своих. Но беременность сделала ее дерзкой и раздражительной, потому я промолчал, зная, что после родов это пройдет. Это все причуды беременности.
Когда мы вошли в дом, Лоретта отправилась принять душ и отдохнуть с дороги, а у меня теперь появилась новая забота. Ведь у меня – не у Лоретты – теперь был кот.
– Ну, иди сюда, будем знакомиться, – сказал я, открывая дверцу корзинки. Я хотел засунуть туда руку и вытащить зверька, но донесшееся из полумрака клетки угрожающее шипение заставило меня передумать. Я поставил клетку на пол и решил подождать, когда он или она изволит выйти добровольно.
Минут через пять из клетки высунулись длиннющие усы, торчащие во все стороны от крошечного любопытного носа, а потом моему взору предстало нечто маленькое пушистое цвета кофе с молоком, совершенно взъерошенное, с длинным хвостом трубой и большими ушами. Существо было настолько милым и несуразным, что я даже рассмеялся. Но моя улыбка быстро растаяла, потому что взгляд его зеленых глаз не предвещал ничего хорошего для меня лично. Я изучающе смотрел на этого крошечного чертенка, а потом протянул к нему руку, чтобы погладить, но он угрожающе поднял лапу и зашипел.