По телу Вельзевула пробежала дрожь, и он нахмурился. Он принял это как провокацию.
— И разозлишь Люцифера?
Молох помассировал виски.
— Это твой единственный аргумент, Вель? Козыри на Люцифере кончаются? — он встряхнул демона за лацканы пиджака. — На что ты способен БЕЗ него?!
Вельзевул усмехнулся и с уверенностью посмотрел Молоху в глаза.
— Лучше сказать, на что я способен с ним.
Главнокомандующий поднялся, взял с кухонной столешницы неподалёку пачку сигарет и закурил. Набрал номер, сказал несколько слов. Через двадцать минут позвонили в дверь.
— Вельзевул, — с наигранной лаской в голосе произнёс Молох. — Кажется, тебе принесли подарок.
Главнокомандующий занёс в комнату бензопилу и положил на пол. Медленно начал снимать плащ, пиджак, рубашку. Разделся до брюк и затянулся сигаретой.
— Позволь поинтересоваться: это то, о чём я думаю? Ты уверен в своём решении? — слегка дрожащим голосом произнёс Вельзевул, начав дёргаться на стуле.
Молох ухмыльнулся, держа сигарету в зубах.
— Я никогда не был так уверен, Вель. А теперь не дёргайся, потому что я хочу, чтобы вся твоя кровь была на мне.
Как только раздался рёв бензопилы, Люциан ненадолго вышел из забытья. Генерал увидел, как вошёл Слайз с магнитофоном и включил кассету с оперной арией где-то на середине. Моргенштерн только потом понял зачем.
Он вздрогнул, когда начал раздаваться мерзкий звук разрывающейся плоти. Кровь брызнула фонтаном по всей комнате. В чай попали бордовые шипящие капли. Вельзевул разразился безумным и пронзительным криком боли, ведь он не мог заглушить её с ограниченными способностями. Молох с молчаливым наслаждением отпиливал ему ногу в районе колена. Совершенно бешеный в лице Вельзевул корчился и вопил в агонии, слыша, как дробятся его собственные кости. Боль обуздала всё его тело, и от неё нельзя было скрыться. Плоть раскрывалась как уродливый бордовый цветок, как бутон розы, сделанный из мяса. Вельзевул был закован в оболочку слабую и беззащитную. Молох с удовольствием этим воспользовался.
Молох выплюнул потухшую от брызг крови сигарету и усмехнулся.
Отрезанная нога лежала на полу, из неё ключом била кровь. Конечность ещё дёргалась.
— Что дальше, Вель? Выберешь сам или мне тебе помочь?
Люциан помнил только этот вопрос. Далее его мягко взял под руку Слайз и вывел из комнаты, чтобы пришить конечность обратно. Секретарь не раз думал, как Молоху повезло, что всё можно свалить именно на него. Правда, чудес демон творить не умел. Прошло слишком много времени с тех пор, как была отрезана рука, поэтому пришить её не представлялось возможным. Процессы гниения оказались быстрее и победили в этой гонке. Слайз просто уложил Моргенштерна спать, пододвинув капельницу поближе к кровати.
За стеной пело восхитительное сопрано, и вопли Вельзевула попадали в унисон. Слайз прошёл мимо, чтобы отнести кружку, где только что был травяной отвар с мёдом. Также секретарь думал, где ему взять и сжечь потом столько окровавленных тряпок. И куда потом бежать от гнева Денницы. Но, как говорил Вельзевул, «стоит попасть в Ад — и всё наладится». Молох решил лично это на нём проверить.
***
Главнокомандующий по окончании весёлого для себя занятия вошёл в комнату, где дремал Люциан. От него пахло душистым мылом, поскольку он не хотел пачкать простыни. Главком аккуратно присел на край кровати и погладил Люциана по бедру, ощущаемому сквозь одеяло. У Моргенштерна был лёгкий жар.
— Дурак, — с улыбкой произнёс Молох и осторожно взял генерала за целую руку — коснулся пальцев губами. — Мне жаль, что наша первая встреча… такая. Я не мог отпустить Вельзевула без оказанного почтения.
Люциан сонно улыбнулся и насилу приоткрыл глаза.
— Я понимаю. Я не хотел подставлять тебя. Прости.
Молох помолчал несколько секунд, и его голос немного дрогнул.
— Ты думаешь, я этого для тебя хотел? Хотел, чтобы ты калечил себя?
Моргенштерн закрыл глаза и тихо засмеялся чему-то своему, испытывая эйфорию от лекарств.
— Ты мой муж… А я — твой… Я всё для тебя сделаю.
— Ты неисправимый тупица, — Молох поцеловал середину ладони. — Самый большой дурак на свете, — он ласкался к Люциану, как кот, тёрся лбом и волосами о руку. — Отрезать себе руку… Сумасшествие.
— Я не хотел подставлять…
— Я помню, — прервал его главнокомандующий и от бессилия вздохнул. — Я знаю… Всё знаю. Я не хотел для тебя такой боли. Я отстранил тебя от себя, чтобы не было… боли. А ты её хватил с лихвой. По собственной воле. Идиот, — Молох покачал головой.
— Я люблю тебя, — прошептал Люциан. — Жить без тебя было больнее. Это… — он шевельнул культёй, — ерунда.
— Да как… Да какого… Люциан, ты бредишь? — опешил Молох и потрогал его лоб губами, пробуя на предмет температуры. У генерала всё ещё был жар.
Молох подумал, что заслужил это. Пока ситуация не наладится, он не будет отращивать Люциану руку, чтобы его рана напоминала ему о собственной глупости и самонадеянности. Нельзя было бросать Люциана на произвол судьбы. Да и как можно покинуть того, кто ради тебя готов на всё? В таком случае это слабость самого Молоха — он не доверял генералу в полной мере, и вот что получилось. Возможно, возьми он Моргенштерна с собой, всё было бы даже лучше, чем можно себе представить.
— Скорее, идиот я, — вздохнул Молох и губами коснулся забинтованной культи. — Мне никто и никогда не был так верен. Я в тебе ошибался. Я совсем не такой, как ты. Знал бы ты… Впрочем, ладно, — он решил не говорить о десятках случайных измен. — Прости меня, Люциан, — главком очень редко называл того по имени, а потому Моргенштерн вздрогнул. — Прости.
Моргенштерн зажмурился и привлёк Молоха к себе, прижал его голову к груди и губами коснулся волос.
— Больше не пропадай, — прошептал Люциан. — И тогда я отпущу тебе все твои грехи, — хмыкнул он и тихо засмеялся.
— Крест целовать? — усмехнулся Молох.
— Потом, — закивал Моргенштерн, хотевший пошло пошутить. — Потом… — и задремал.
Молох несколько раз коснулся лица мужчины губами и лёг рядом с ним. Крепко обнял и уткнулся носом в шею. Это чувство было несравнимо с тоской, возникающей, когда обнимаешь подушку. Нет. Здесь совсем иной уровень. Сейчас, если Молох что-то скажет, то его услышат. Каждое слово будет поймано чутким слухом. И это чувство не-одиночества окрыляло главнокомандующего. Он давно не ошибался, а потому забыл, какими беспощадными являются последствия. Как важно просчитывать любой вариант. Нет.
Люциан больше не будет его слабостью.
========== Оказия 4: Какой же ты… ==========
Прошло несколько дней, прежде чем Люциан смирился с потерей руки. Это было неизбежно, так что теперь генерал пытался относиться к этому с юмором. Конечно, если нужно побриться, — тут уже не до смеха. Мужчина намазать лицо смог, а вот провести по нему бритвой левой рукой — нет. Лезвие неприятно оцарапало кожу, и Люциан подумал, что дальше так продолжаться не может. Он стоял в одних трусах и с намыленным лицом.
— Мо-о! — громко позвал генерал.
Главнокомандующий появился не сразу. Спал он мало этой ночью, а потом выглядел и мыслил неважно, однако, как только увидел Люциана в беспомощном положении, взбодрился. Молох вдохнул запах крепкого кофе с сахаром и заинтересованно прищурился.
— Я думал, с тобой до сих пор якшается Слайз.
— Нет, — генерал покачал головой и повернулся к Молоху, — насмехайся, сколько тебе будет угодно, но ты обязан мне помочь. Ты завалил Слайза работой, и ему некогда мне помогать. К тому же мне не нужна сиделка! Ну… Не во всём.
— От меня ты чего хочешь, принцесса? — вкрадчиво поинтересовался главком, внимательно рассматривая мужчину. Он ожидал, когда Люциан признает свою беспомощность.
— Побрей меня, — хмуро попросил Моргенштерн, наступая себе на гордость.
— И это всё? — улыбнулся Молох, отпивая кофе.
— Пожалуйста, — выпалил Люциан. — Пока мы тут разговариваем, это мыло по ощущениям уже разъело мне пол-лица.
Молох засмеялся и поставил кружку на стиральную машинку. Он развернул мужчину к себе и крепко взял за подбородок. Был велик соблазн причинить Люциану какое-нибудь незначительное увечье — тому была виной взыгравшая жажда крови — но Молох остался спокоен. Люциан опасался того же самого, по сути он здорово рисковал, и потому вздрогнул, когда лезвие гладко проскользило по щеке. Мыльная пена стала розовой вокруг пореза, и главнокомандующий её размазал.
Генерал рассматривал сосредоточенное лицо Молоха. Таким же он его представлял, когда читал злополучное письмо. Неужели главком действительно полагал, что Люциан добровольно от него откажется? Станет отрицать отношения? Да за кого он его принимает? Моргенштерн надеялся, что потеря руки чему-нибудь Молоха да научит. Когда тот стал смывать с бритвы пену, Люциан озвучил вопрос:
— Ты правда думал, что я сделаю что-то из рекомендованного тобой? Ну, в письме.
Молох усмехнулся и продолжил его брить.
— Когда дело касается безопасности, принцесса, наматывать сопли на кулак некогда. Меньше всего я хотел, чтобы ты попал в лапы к моему сопернику, желающему мной манипулировать. Кстати, пункта про отпиливание руки не было вообще. Не знаю, между каких строк ты это прочитал.
— Ну, ты бы снял своё кольцо? — немного невнятно проговорил Люциан, поскольку старался не шевелить губами.
— Нет, — Молох покачал головой, — но и руку отрезать не стал.
— Даже если бы тебя припёрли к стенке?
— Наврал бы про бывшую жену или сказал, что не знаю, как оно на мне оказалось, — произнёс главнокомандующий, за что тут же получил от Люциана мстительный щелбан. — Ну, хорошо… Ты язвишь, а мне нельзя? Так что ли? — он усмехнулся. — Хорошо, принцесса, я бы, конечно, не стал рассказывать, как ты сладко стонешь, но… Сделал бы так, чтобы не давать лишних поводов для подозрений. Я не осуждаю героизм, но я не люблю, когда повод для него высосан из пальца. И! — главком поднял брови. — Это не значит, что я не ценю твоего поступка. Это урок, который я должен усвоить.
Моргенштерн хмыкнул.
— Ты ведь уже давно закончил меня брить, нет?
— Угу, — согласился Молох. — Просто мне нравится смотреть на тебя и вспоминать, каким ты был вкусным, когда ещё учился в Академии. Такой претенциозный, загнанный в угол окружающим миром, с ещё не оформившейся фигуркой…
Люциан с ироничной улыбкой покачал головой.
— Какой же ты извращенец, — произнёс он тихо.
— Без щетины ты действительно выглядишь на десяток лет моложе. Иногда подумываю о том, чтобы немного омолодить тебя, — пожал плечами Молох. — И чем дольше я об этом думаю, тем сильнее хочу, чтобы мой член оказался у тебя во рту.
— Тебе разве не на работу? — фыркнул генерал, приблизившись к мужчине, и ладонью погладил его по животу, цепляя край нижнего белья.
— Не волк — не убежит, — с усмешкой произнёс Молох, прикрывая дверь в ванную.
***
Люцифер курил на крыше новенького небоскрёба: от крыши ещё воняло гудроном — однако Денница предпочитал не придавать этому значения. Слишком сладким казался ему запах сигарет. Кто бы мог подумать, что кому-то хватило мозгов на такую интересную вещь. Люцифер со смаком затягивался, кутаясь в тёплую, мягкую толстовку, и выдыхал дым через нос, усмехаясь своим мыслям. Как же ему хотелось перепробовать всё, что он пропустил, сидя в заточении.
Удовольствие прервалось, когда на крышу взошёл один из его приближённых и принёс чёрный пакет. Люцифер вопросительно посмотрел на демона. Тот открыл его, и оттуда пахнуло железом и мясом.
— Ну и дрянь, — посмеялся ангел, замахав ладонью перед лицом. — Вель, ты что ли?
Не став дожидаться ответа, он наполовину залез в пакет и вытащил оттуда голову. Запах гнили утих, и через несколько секунд Вельзевул смог открыть глаза.
— В-воды… — просипел он.
Люцифер поднял брови, осматриваясь на предмет воды, после чего жестами приказал демону достать её хоть из-под земли. Помощник торопливо вытащил из кармана пиджака фляжку и протянул Владыке.
— Спасибо, — вежливо и немного угрожающе произнёс Люцифер. — Свободен.
Мужчина кивнул и оставил мешок на месте. Оставшись одни, Вельзевул и Люцифер могли поговорить. Ангел приложил к губам советника фляжу, и тот жадно сделал несколько глотков. Конечно, алкоголь прошёл насквозь, и раздался противный плеск, зато Вельзевул воспрял духом.
Смешливый в эту минуту Люцифер заулыбался и поставил голову Вельзевула на широкие перила крыши. Он зажёг новую сигарету и с прищуром стал рассматривать советника.
— Вижу, переговоры прошли хуже, чем неудачно, да? — фыркнул он. — Я говорил тебе: такого Ахиллеса за пяту хватать себе дороже. Но какова пята? Уверен, будь у меня любовники, ни один из них так бы не поступил. Все демоны там, внизу, продажны и лицемерны. Плюнь в лицо — разотрут и стерпят, лишь бы ты никого не уничтожил. Они боятся, — его глаза блестели в мареве огней ночных забегаловок и борделей, а на губах играла хищная улыбка, — боятся, что я захочу взять своё. Но я не буду торопиться. Хочу быть спонтанным.
— Люциан тоже демон, — тихо возразил Вельзевул.
— Видел его послужной список? А Молоха? Такой на его фоне просто святоша, — Люцифер покачал головой. — Нет. Если ты и дальше хочешь приходить ко мне в пакете, то продолжай в том же духе. А если ты хочешь работать, то меняй тактику. Придёшь ещё раз, этот Люциан вообще грудью бросится вперёд, лишь бы защитить Молоха, и что дальше? Да этот бычара не успокоится, пока не превратит нас в фарш, — Люцифер затянулся и выдохнул дым через нос. — Ну, это я преувеличил, конечно… Но суть ты понял. А он мне нужен.
Вельзевул нахмурился, чувствуя, как прохладный ветер развевает его уже взлохмаченные светлые волосы. Каждую секунду он опасался, что Люцифер столкнёт его вниз. Тогда уже костей не соберёшь.
— Может, тогда не делать поводок слишком тугим? Молох — жеребец с норовом, и такого не взять силой. Здесь нужна смекалка. Мы применили её, и вариант с Люцианом привёл меня к краху. Возможно, придётся пойти на уступки.
— И место главного ему ещё потом уступить, когда начнёт препираться, да? — ухмыльнулся Люцифер, стряхивая пепел.
Вельзевул покачал бы головой, если бы смог.
— Он не из тщеславных, просто нужно уметь держать поводок. Никто не делает этого лучше, чем упомянутый Моргенштерн. Почему бы не воздействовать через него?
— Думаешь, он станет двойным агентом? Чушь, — всплеснул руками Люцифер. — Ерунду говоришь.
— К тому же его фамилия говорит сама за себя. Он один из ваших потомков, — сказал Вельзевул и тихо прибавел, — тысяч и тысяч…
— О, значит, эта сучка Лилит сохранила моё семя. Мне приятно, да, — Люцифер с презрением посмотрел в пустоту, будто перед ним стояла его бывшая дама сердца, — но не настолько, чтобы приплетать сюда кровное родство. Таких, как Люциан, — сотни и тысячи, как ты и сказал, надеясь, что я не услышу, так что он не особенный. И это не должно делать его особенным.
— Я просто предлагал варианты, — Вельзевул пожал бы плечами, если бы мог.
Он рассматривал Люцифера, расцветавшего на свободе, как давно застоявшийся бутон. Внутренне советник улыбался, глядя на него, ведь тогда возвращались воспоминания об Эдеме. Там Люцифер представал таким же артистичным и обаятельным — неудивительно, что Демиург одаривал его своим вниманием. Тот и вправду был красивейшим из ангелов. И потом поцелуй с ним — лучшее, что испытывал Вельзевул. Это удавалось благодаря тому, что он никогда не наседал на Люцифера, ведь тот — песок, проходящий сквозь пальцы, ветер — сквозь волосы. Его не удержать и не приручить. Захочет — придёт, захочет — уйдёт. Жаль, что падение сделало его немного более жестоким и мрачным.
Люцифер взял голову Вельзевула и стал поглаживать его по щекам, держа над пропастью. Демон сохранял внешнее спокойствие.
— В любом случае будет скучно, если мы так быстро прекратим игру. Молох азартен, он не успокоится. Я уверен, он придёт ещё и снова попытается сразиться со мной. Наверняка у него давно не было такого ловкого противника. Время меня не испортило.