Становится прохладно, когда ты отстраняешься чтобы сдернуть мою рубашку и отшвырнуть ее куда-то. Но ты снова приникаешь ко мне, даря ласковый, немного кусающий поцелуй. Я трогаю тебя всего, провожу по пояснице, мну твои бока, поглаживаю плечи, ощущая такие же по жадности ласки. И когда моя рука спускается на твою задницу, твоя подбирается к моему ремню. Звук расстегиваемой пряжки, ширинки, и через совсем уже тонкую ткань я ощущаю ласкающую руку. Мне так хочется кончить, но это же рано, да, Драко?
— Дай… мне раздеть… дай… тебя… раздеть… — говорю меж обрывистыми колкими поцелуями.
Но ты стал совсем шальной, Драко, ты не понимаешь речь, тебя интересует лишь мое тело. Тебе нравится лишь хватать меня везде, трогать там, где до этого не мог, целовать, кусать, оставляя свои метки на каждом участке моей кожи, хотя сам же говорил, что нельзя. Но тебе уже все равно… Черт, ты такой кусачий, Драко. Мне хочется выть, когда ты то зализываешь, то прикусываешь мои соски… Сколько же усилий я прикладываю, чтобы не кончить раньше времени… Ведь сейчас по-прежнему рано, да, Драко? Сколько прошло времени?
Твоей руке нравится двигаться, приближая меня к блаженству, твои пальцы перебираются за влажную ткань, и когда ты прикасаешься к моей оголенной плоти, с моих искусанных губ слетает очередной стон, но этот стон чрезвычайно громкий.
Ты немного отстраняешься, чтобы прижаться только сильнее, и затыкаешь мне рот, как теперь ты можешь — губами. Целуешь, и ко вкусу губ прибавляется нечто соленое, что у нас на языках, через столетия я понимаю, что кровь. А чья, не понимаю и вовсе.
Тебя, видно, это только распаляет, и вот я уже вжат в кровать твоим телом окончательно. Твоя рука уже мягче проводит по моей головке, и ты разрываешь поцелуй, чтобы глянуть вниз, на то, как ты дрочишь мне. Улыбаешься, и наблюдаешь, а я лишь мечусь под тобой и хватаю воздух, как рыба, стараясь не кричать от кайфа. В доме же твоя мама, а ты ласкаешь мои яички, чтобы потом пройтись рукой по стволу снова.
Нет, так нечестно, ты специально доводишь меня, чтобы потом насладиться, забирая себе мое удовольствие и замещая его моим же стыдом.
С некоторой злобой я пользуюсь своей силой и переворачиваю тебя на спину.
Теперь ты подо мной, а я нависаю сверху, Драко. Вот так вот. И это правильно, ты знаешь.
*
Драко
Мне, конечно, хотелось, чтобы этот наш день был не похож на другие, но о таком я смел лишь мечтать!
Ласкать тебя одно удовольствие, и видеть, как ты реагируешь, как тебе приятно… А от мысли, что это все из-за меня, хочется орать на всю округу твое имя, ну или просто кончать раз за разом.
У тебя широкие плечи, под моими руками они просто восхитительны… Меня так сильно ведет, я ничего не слышу, кроме твоих стонов.
И все хорошо, но, когда я оказываюсь под тобой, становится совсем замечательно. Да, Гарри, о таком я думал. Такого хотел.
Ласкать меня тебе так же нравится, как получать прикосновения от меня.
Я могу стонать, лишь когда твои губы позволяют мне. Когда ты перестаешь терзать мой рот, когда спускаешься в бесконечных поцелуях ниже, я смею дотронуться до губ… А как же нежность, Гарри? Почему кровь на моих губах?
Никогда тебя не было так много у меня, никогда не было чувство принадлежности тебе таким полным. Черт, Гарри, трогай меня здесь… грубее…
Когда твоя рука проходится по позвонкам, я выгибаюсь, невольно позволяя тебе, поглаживая мой бок, перебраться к пряжке ремня, который через секунду расстегивается. Темнота… вспышка, и мои штаны спущены до колен.
Ты щупаешь мой член через легкую ткань в таком невинном удивлении, будто не знал, что у меня в штанах. Беру твою руку и жестко кладу себе на поясницу, придавливая… спусти ее ниже, Гарри… ниже… блять… еще ниже, ну!
Ты повинуешься и неловко, но с силой оглаживаешь мое мягкое место. Так хорошо, правильно… Похоже, главная эрогенная зона у меня — это задница. Вот это радость.
Я закусываю губу, ощущая в очередной раз вкус крови, и ты, внимая моему мученическому стону-просьбе, сдергиваешь с меня белье. До колен.
Откидываю голову назад и выгибаюсь, ведь твой язык мокрой дорожкой проходится по внутренней стороне моего бедра. А потом мелкими, влажными полизываниями доходит до паха. Нежно ты обхватываешь мой ствол снизу, и я опускаю голову — я должен это видеть. Видеть, как ты впервые возьмешь у меня в рот.
Твои щеки горят, глаза блестят, ты выглядишь… так невинно, будто обижен или тебе стыдно… Не могу думать, не могу собраться, не могу не кончить.
Моя голова снова откидывается назад, когда ты неумело начинаешь лизать меня там по всей длине и осторожно берешь в рот головку.
— Гарри… пожалуйста… — всхлипываю и беру твою руку, что водит по моему животу, и снова завожу ее назад. Ты понимаешь… о да… ты наконец-то понимаешь меня, Гарри, по-другому и быть не может, ведь ты мнешь мою эрогенную зону, пока пальцы не оказываются у моего входа. Вот так хорошо, вот так правильно.
Я натягиваюсь внутренне, как пружина, но ты убираешь пальцы, и мне становится по-настоящему плохо. Не физически, не морально, а просто разом плохо, но, когда прикосновения там возобновляются, мне становится еще прекраснее, чем было. Что это за власть твоя надо мной? Почему твои пальцы, смазанные слюной, давящие на мою дырочку, имеют такой эффект? Ты просто поглаживаешь меня там, облизываешь мой член, а от счастья я чувствую свое дрожащее тело и руки, сжимающие покрывало, и соленые слезы, что собрались в уголках моих глаз. Плакать от счастья? Понимаю.
Мелкие поцелуи, чередующиеся с прикосновением языка, поглаживание моего живота, и палец, проникший всего на одну фалангу, двигается во мне. Прости, не могу больше… Я кончаю, и мне наплевать, попадет ли сперма тебе в рот или просто испачкает твое лицо… наплевать… я же не могу думать… меня лишь бьет дрожь, и нега волнами растекается по всему расслабленному телу. Пальчик твой, полностью вошедший, немного двигается там, принося мне странное удовлетворение, и выходит.
Я вспоминаю — наверное немного поздновато для хорошего любовника, — что ты тоже должен получить дозу удовольствия, и на негнущихся руках приподнимаюсь.
Твое лицо испачкано, губы опухшие, но взгляд уже расслаблен. Тяну руку, чтобы приласкать тебя, но ты перехватываешь.
— Поздно… я все, — и глупо улыбаешься, прикрывая глаза.
Откидываюсь — я столько держался, что сил совсем не осталось. А ты, вместо того, чтобы лечь рядом со мной, наваливаешься прямо на меня. Какой ты тяжелый, это мешает мне отдышаться, но я обнимаю. Ничего, и с тобой на себе я смогу прийти в норму.
Тук-тук.
Твои влажные плечи вздрагивают, и мне приходится открыть глаза.
Тук-тук.
Не показалось.
— Что? — ну и голос у меня!
Ручка двери дергается, и слышится не очень-то довольный голос матери:
— Чем вы там занимаетесь?
— Химией.
— Хм… Там к тебе девушка пришла.
— Какая девушка еще? — ты смотришь мне в глаза, будто убить готов. Да твой я, твой.
Пожимаю плечами.
— Сползай с меня.
— Вот так значит. Сначала на него залезь, потом слезь… — бурчишь, но скатываешься.
Нахожу в себе силы подтянуть штаны и отодвинуть нижний ящик на прикроватном столике. Кидаю распечатанную прошлой ночью коробку влажных салфеток на кровать.
— Быстро приводим себя в порядок.
Берешь салфетку и брезгливо суешь руку в пах, а я стою и пялюсь на тебя. Чертыхаюсь, поднимаю свою рубашку, которая оказалась на полу (когда раздел?), и кидаю тебе твою. Приглаживаю волосы, застегиваю пуговицы, вытираю живот, натягиваю нижнее белье, застегиваю форменные брюки. Все быстро, без лишних движений.
Я полностью готов, ты тоже… не считая белых разводов на лице. Беру очередную салфетку и аккуратно вытираю твою мордашку. Ты заливаешься краской смущения, и я не удерживаюсь, целую тебя в губы, а потом и в лоб.
— Ты куда? — спрашиваю, ведь ты резко поднимаешься и чуть ли не летишь к окну.
— В окно, спущусь по дереву…
— Идиот… — улыбаюсь, — сиди химию учи.
Ты растерянно киваешь, а я выхожу из комнаты.
— Ты весь горишь, — говорит мама, когда я спускаюсь.
Отвечать не собираюсь, все мое внимание уже на Панси, которая ждет меня в прихожей.
— Ты чего здесь делаешь?
— Помоги с химией, будь другом, — подтягивает лямку портфеля.
— Дьявол… ладно, проходи.
Оставляю Панси и бегом возвращаюсь к тебе.
— Панси, — ты поднимаешь голову, — Панси пришла, с химией у нее всегда плохо было.
— Хм… Ну мне и так пора, — не смотря мне в глаза, пытаешься пройти мимо меня, проскользнув. Не даю — прижимаю тебя к двери, навалившись.
— Может, тебя проводить? — взглядом скольжу по твоим губам — искусанные, все в ранках. И опухшие…
— Не маленький, — легко целуешь меня в лоб и вырываешься — на горизонте уже появляется Панси.
— Пока, Драко.
— Пока, — смотрю, как ты спускаешься по лестнице и пропадаешь из виду.
— М-м-м… — Панси снова поправляет лямку портфеля. — М-м-м…
У меня что-то на душе. Похоже, это счастье…
— Чего встала? Проходи давай!
========== 4-ая глава ==========
Драко
Ты провожаешь меня домой каждый день. Шаркаешь своими кроссовками рядом, рассказывая очередную историю. Ты, Гарри, даже не поднимаешь головы, не отрываешь взгляда от пыльной дороги, чтобы взглянуть на меня. И ведь это устраивает нас обоих.
Устраивает до сих пор…
Мы бредем снова через парк, и мой взгляд устремлен в небо. Знаешь, Гарри, я не боюсь запнуться и упасть — ты меня подхватишь. И, пожалуй, это будет одна из тех самых вольностей, что порой мы позволяем себе на глазах у прохожих.
Лишь коснуться рукой, незаметно и быстро, когда мы проходим мимо друг друга в коридоре, бросить теплый взгляд на тебя, и наконец-то получить светлый твой.
Знаешь, Гарри, это же хорошо вот так жить, когда открыто. Это же классно — знать, о чем ты думаешь, и классно делать то, что тебе хочется. Да, Гарри, нравится делать то, что хочется тебе.
Вот сегодня, например. Ты проводишь меня до дома, но это не главное уже — главное, что ты пройдешь в мой дом. Зайдешь ко мне на пару часов. И как только я закрою дверь в свою комнату на замок, я тебя сразу же поцелую и крепко-крепко обниму. Потому что я думаю об этом с самого утра. Как прижмусь к тебе и не захочу отпускать, а ты и вырываться не подумаешь. Лишь пролепечешь что-то вроде «ну-у подожди-и», хотя сам уже без рубашки стоять будешь. Я подтолкну тебя к кровати, быстро залезу на твои бедра и буду на них извиваться, ведь это тебя заводит, не так ли? Просто поразительно! Прошел месяц с открытия нами сексуальных игр, а я тебя уже настолько изучил! Хотя ты можешь похвастаться тем же — твои руки схватят меня за бедра и поползут вверх. И только сжав мое мягкое место, ты получишь мой первый за сегодня стон, и я сразу же прогнусь. Ты приподнимешься и потянешься за поцелуем. Тебе нравится целоваться, и мы просто тремся друг об друга. А мне нравится брать у тебя в рот и… когда ты трогаешь меня «там». Предпочтения у нас несколько различаются, но в нас слишком сильно развит инстинкт «удовлетвори его, тебе же лучше будет».
Гарри, надеюсь, сегодня ты все-таки меня трахнешь. Помнишь, неделю назад мы пытались наконец все сделать по самому что ни на есть настоящему, но получилось как-то не очень… Ты вдолбил себе в голову, что мне будет очень больно. И хоть я тебе и доказывал, а потом даже вышел из себя, и пытался донести, что это только в самом начале, в первый раз, а потом мне будет очень и очень хорошо… Но мы все равно не продвинулись дальше двух пальцев. А ведь я просил!
Ну и выбесил ты тогда меня!
А сегодня… сегодня обязательно ты меня трахнешь, безо всяких там «надеюсь». Да, для первых дней и подрочить друг другу совсем неплохо, но сейчас… Гарри, бли-и-ин, мне нужно снять с тебя этот блок. Как ты только это себе в голову такое запихнул? По сайтам лазил? Так у нас с тобой все иначе. У нас же вроде как… любовь…
И когда же я перестану просыпаться один? Знаешь, я с удовольствием бы заснул с тобой…
— А Забини разве не играет?
И нет мысли остановиться здесь и попрощаться. Заходим ко мне домой.
— С чего вдруг? Кривоногий да криворукий, — хмыкаю, но меня больше заботит не то, что ты заговорил о моем друге, а напряжение в доме… будто…
— Драко, отец дома, — доносится голос матери с кухни. — Привет, Гарри!
Черт!
— Здравствуйте! — и оглядываешься. Да брось, Гарри, он просто знает, что ты со мной.
Черт. Черт. Черт.
— Здравствуйте, молодой человек, — в дверях застывает фигура моего отца. Ну вот и познакомитесь.
— Отец, это мой… друг, мы дополнительно занимаемся после уроков…
Почему он так рано дома?
— А не пора ли тебе девочек водить? Не думал, что у меня сын тот еще ботаник, ведь и не скажешь…
— Дорогой, — мать обнимает моего папочку со спины, — ты бы радовался, что сын об учебе думает! Вон у соседки Фоук внук скоро будет.
Пока отец удивленно приподнимает брови, я киваю тебе на лестницу, но ты застыл. Страх, Гарри, страх спалиться перед ним.
— Пятнадцать лет дочери, шестнадцать — ее ухажеру… обрюхатил.
— Дурные вещи от дурной крови, всегда говорил…
Эта тема аморальных поступков затянет папу на пару часов, и он прикроет на нас глаза. Ну что может быть безобиднее его сына с парнем, да, Гарри? В запертой комнате.
— Пошли.
Сглатываешь и киваешь. Боже, Гарри, ну даже если бы каким-то чудом он догадался, член бы тебе все равно не отрезал. Он бы себя скорее придушил, ведь как там в его речах — «аморальность только у тех, кто без роду, без племени». Так что причину того, что его сын гей, он бы нашел в себе. Недолюбил… недоласкал… но теперь у меня есть ты, Гарри.
Поднимаемся, и я закрываю дверь.
— Теперь чувствуешь себя в безопасности? — вот тебе и кинулся с поцелуями. Увы, отец.
— Ну-у-у, — кидаешь сумку возле кровати и проводишь рукой по волосам, — он у тебя грозный.
— Не удивил, успокойся, — вот тебе и обнять крепко-крепко.
Садишься на пол, облокачиваясь спиной на кровать.
— А если он когда-нибудь узнает, что… ну, что мы… того…
— Психи? Чего того? Геи, Гарри? Забей на него, я тебя хочу.
Развожу твои руки и сажусь тебе на колени. Поцелуй же меня… Ты целуешь, но отвлеченно, да что ты все об отце думаешь? Как меня это бесит, я же с тобой, я же тут! Я важнее!
Очухиваюсь, когда ты стонешь в мои губы от боли.
— Прости… я просто…
Укоризненно смотришь на меня и проводишь по красным губам языком, собирая кровь… Давай я тебе помогу. Вылизываю ранки, собирая вновь проступившие капельки.
— Ты что, хочешь, чтобы мы и сегодня… ну-у-у…
— Нет, я хочу, чтобы мы сегодня трахнулись.
— Ты что?! — возмущаешься, а я прикрываю тебе рот рукой.
— Чего орешь? — под горящим твоим взглядом убираю руку.
— Твой отец, — начинаешь шепотом, — твой… он же дома!
— Мать тебя раньше не смущала, а отец…
— Но, Драко! Отец, я не смогу…
Ухмыляюсь, и твои щеки розовеют. Не сможет он, ага. Я тебе докажу!
— Давай поспорим, если я тебя возбужу, я на тебя и насажусь.
— Да кто тебе даст! — пытаешься спихнуть меня, но я не такой хрупкий, как ты думаешь. Мало того, что удерживаюсь, так еще через пару мгновений моя рука добирается до твоего не такого уж и мягкого члена. Возбуждаешься уже во время первой стадии игры?
— Драко… черт… — закатываешь глаза, а я, ухмыляясь, смотрю в твое лицо. Простая дрочка, Гарри, просто надрачиваю, чтобы получить желаемое.
— Тихо, Гарри, не стони так громко, внизу мой папочка, моему папочке не понравится, что у тебя стояк от наших дополнительных занятий.
— Драко… ненавижу тебя, зачем ты это делаешь?
Вытаскиваю руку и провожу по ладони языком. Ты пытаешься отвернуться, но кто тебе даст? Утягиваю в пошлый поцелуй и пока ты не соображаешь, стягиваю с тебя штаны, ровно настолько, чтобы удобно было и поласкать, и попрыгать.