Колдун опускается в кресло - то ли весьма довольный похвалой, то ли раздосадованный тем, что ему помешали уйти. Он вытягивает ноги, откидываясь на мягкую спинку.
— И что же предлагает юный нефилим? Я не обнаружил внешнего воздействия. Возможно, это какой-то эксперимент нашего друга? Что, если Магнус сознательно заблокировал свои силы, но потерял из-за этого память? Как побочный эффект, знаешь ли.
Алек устало опускается прямо на пол, чувствуя, как боль пульсирует в висках, пытаясь расколоть череп на части. Он стискивает голову ладонями, запуская пальцы в волосы. Ангел Всемогущий, он просто шел в гости к своему парню, по которому так соскучился. Он хочет пить, а еще вернуть прежнего Магнуса Бейна - веселого, саркастичного, брызжущего иронией и остроумием. Магнуса, что умел снимать боль одним лишь касанием своих изумительных пальцев, что забирал не только боль и тревогу, но все посторонние мысли, погружая в пучину наслаждения, лаская его тело часами…
— Я все еще не понимаю, что происходит, - подает голос не-маг из-за плотной портьеры. - Может быть, вы местные сумасшедшие? Этот ряженый, например, - осторожный кивок в сторону оскорбленно вскинувшегося Фелла, - очевидный пациент психиатрической лечебницы. Есть тут одна неподалеку.
— Я все еще могу превратить тебя в лягушку, знаешь ли. Несмотря на нашу давнюю дружбу, - осторожно сообщает колдун, зачем-то разминая кисти.
— А я - вызвать полицию! В конце концов, какие-то непонятные личности проникли в мою квартиру, - осекается, окидывая Алека взглядом и добавляет поспешно, - к тебе, разумеется, это не относится, красавчик. Так вот, о чем это я? Ах, да, вы проникли ко мне домой, видимо, желая загипнотизировать и обманом завладеть моим жилищем и личными вещами. Может быть, какая-то преступная банда?
Алек прячет лицо в ладонях, но даже его спина и затылок выглядят крайне несчастно. Рагнор, видимо, решает сжалиться, потому что щелкает пальцами, и Магнус замирает с открытым ртом и поднятой вверх рукой.
— Неплохое украшение получится для квартирки, не находишь? Можно шляпы и плащи развешивать, - хихикает Фелл, но натыкается на почти озверевший взгляд нефилима и тут же примирительно вскидывает руки. - Ладно-ладно, пошутить уж нельзя. Уверен, и друг мой оценит эту великолепную шутку, когда память к нему вернется. Видишь ли, мой юный сумеречный охотник, Магнус проиграл мне желание еще в 1705 году, помню ту партию в покер со стайкой джинов…
Алек медленно приподнимается, обнажая ярко вспыхивающий клинок серафима, любовно ведет пальцами по кромке лезвия, жалея, что в помещении с луком особо не развернешься (да и Магнус потом замучает, если он ненароком испортит какой-нибудь раритет или магическую безделушку), и глаза его зажигаются очень нехорошим, опасным светом.
— Ты хочешь сказать…
— Тише, тише, не заводись… нынешняя молодежь такая отчаянная. Магнус продул мне желание, и тогда я не решил, что это могло бы быть… Видишь ли, Алек, у нас магов, есть все, что душе угодно. В общем, мы сошлись на одной маленькой шутке, которую я сотворю с ним пару-тройку столетий спустя, когда история подзабудется…
Рагнор сконфуженно поджимает губы и тупит взор, как-то неловко передергивая плечами.
— Через недельку-другую чары рассеются, словно их и не было вовсе, и тогда Магнус…
— Так ты мне голову дурил тут все это время, - очень тихо и раздельно произносит нефилим, наступая на мага. Клинок в его руке полыхает ярко-белым пламенем, Фелл громко сглатывает, делая шаг назад. - Верни все немедленно, как было, или, клянусь Ангелом, я…
Рагнор ловко отпрыгивает в сторону, на всякий случай прячась за широким шкафом с позвякивающим китайским сервизом внутри.
— Ты мне не угрожай, юноша, я могу испепелить тебя одним лишь взмахом ресниц. Другое дело, что Магнус потом, когда придет в себя, не то что не оценит… Обидится, думаю, смертельно. А нам еще с ним века коротать. Говорил я ему - не связывайся с сумеречными охотниками, у вас совсем нет чувства юмора.
Алек насупливается сильнее, замахиваясь клинком.
— Ладно-ладно, умеешь ты убеждать, что и говори…
Маг вновь щелкает пальцами, от которых вдруг валит какой-то голубовато-лимонный дым, остро пахнущий высушенным на солнце сеном и летним дождем. Бормочет пару гортанных фраз на неведомом языке. Магнус шевелится и начинает моргать, словно приходя в себя не после долго сна даже, а глубокой отключки, в которую перешла безудержная пьянка.
— Александр? Мальчик мой, ты вернулся, - улыбка широкая и счастливая, Магнус пытается запахнуть халат, которого на нем нет и в помине. Он озадаченно трет мизинцем висок. - Странно… Рагнор, дружище, ты? Какими судьбами?
— Знаешь, я лучше зайду позже, у тебя тут… кхм… этот юноша, нефилим. Я не вовремя и все такое, - Фелл как-то стремительно побледнев, делает пару пасов руками и сразу же шагает в раскрывшийся посреди комнаты портал, мерцающий насыщенно-лиловым.
Магнус этого уже не замечает, он замирает, уставившись на свои лишенные маникюра руки, а потом принимается судорожно ощупывать одежду, мечется по комнате в поисках, видимо, зеркала.
— Магнус, успокойся, сейчас я объясню, что произошло, - устало начинает охотник, но маг таращится на него с таким суеверным страхом, что нефилим замолкает на полуслове, с тревогой глядя на парня. - Ангел, что еще-то случилось?
— Александр Гидеон Лайтвуд! Ты здесь?! И видишь меня в таком непотребном виде?! Стыд-то какой, Ангелы Пресвятые. Немедленно отвернись, сейчас я приведу это безобразие в порядок. Ну Рагнор, ну удружил, подожди же, старый ты пень…
Нефилим роняет клинок, что, громко звякнув, катится по полу. Алек вдруг ловит себя на том, что улыбается совершенно по-идиотски - во весь рот.
— Магнус. Ох, Магнус, - он шагает вперед, и ловит Бейна за плечи, обнимая. Жмурится, целуя его куда-то в висок, а потом запускает пальцы в идеально причесанные волосы мага. - Как же я рад, что ты - это снова ты.
========== Эпизод 10 (Рафаэль/Саймон) ==========
Комментарий к Эпизод 10 (Рафаэль/Саймон)
Рафаэль/Саймон
https://pp.vk.me/c626626/v626626352/6e0/Y1u-rxFXN1M.jpg
Дорогие читатели, вы не будете против, если изредка в этом сборнике будут появляться зарисовки с этой парой?
— Неплохо смотришься, - говорит Рафаэль и мажет взглядом по болезненно-бледной коже мальчишки.
Саймон застегивает пуговку на пиджаке, стараясь не замечать, как глупо и мелко дрожат кончики пальцев. В зеркале отражается кто-то чужой - пугающе-идеальный и стильный. Но Рафаэль смотрит на губы, и их хочется облизать так нестерпимо, что почти физически больно.
— С-спасибо тебе за костюм, Клэри упадет, когда увидит меня.
Ладони скользят по дорогой ткани, чуть прижимая, а Рафаэль просто вздергивает бровь и продолжает смотреть. Так, что кожу жжет там, где скользит его взгляд. Неспешно, лениво, вальяжно.
— Мой советник не может явиться на свадьбу Лайтвуда, как отребье.
Он смотрит так, словно на Льюисе и вовсе нет одежды. Разглядывает откровенно, даже не пытаясь скрыть, что зрелище доставляет удовольствие.
Саймон задыхается. Он дергает воротничок и расстегивает верхнюю пуговицу. В глазах Рафаэля вспыхивают звезды - черные и опасные, как и сам глава клана вампиров.
— Я должен пригласить ее на свиданье. Наверное.
— Она никогда не посмотрит на тебя так, как смотрит на Джейса Моргенштерна.
“Никогда не посмотрит так, как смотришь ты”, - вертится на языке, и Саймон тихо шипит, прокусывая его до крови. А потом морщится, потому что ее вкус кажется протухшим и горьким. И жажда шибает по затылку, стискивает горло сильной рукой. Так, что хочется хрипеть и харкать кровавыми сгустками.
— Я знаю, но это неважно.
Саймон старается не видеть, как кончик розового языка скользит по губам Сантьяго. Он пытается не представлять, что может этот язык, чему он научился за такую долгую жизнь вампира. Саймон не слепой, он признает, что мексиканец горяч. Возможно, пару раз он думал… представлял… Но никто не сравнится с Клэри Фэирчайлд, зеленые глаза и рыжие волосы которой прекраснее даже рассвета, который Саймон Льюс не увидит уже никогда. Никто не сравнится. Даже Рафаэль Сантьяго с его медовой кожей. Саймон иногда думает - возможно, и на вкус она, как сладкий, немножечко терпкий мед.
— Все девушки мира будут твоими. Теперь, когда ты бессмертен и чертовски красив.
Рафаэль делает один шаг вперед. Саймон хочет шепнуть: “Боже”. Вместо этого с губ срывается странный полувдох, так похожий на стон наслаждения.
“Я красив?”, - думает Саймон, а во рту пересыхает, и он все бы отдал за самый маленький глоток человеческой крови. Потому что диета из свиной и бычьей порядком измотала.
— Не только девушки, - шепчет вампир.
Холодные пальцы поправляют воротничок, будто случайно задевая кожу. Они обжигают, как солнечный свет, оставляя на шее невидимые пятна, что продолжают гореть даже когда вампир убирает руку.
— Солнце село. Ты должен идти, а то опоздаешь на церемонию. Поверь, это зрелище ты не захотел бы пропустить.
Ему не нужно дышать, но грудь вздымается по-привычке, и в голове шумит так, будто кровь закипает и взрываются вены. Саймон выглядит удивленным и… разочарованным?
Рафаэль усмехается краешком рта.
— Мы бессмертны, мы можем позволить себе не спешить. Я буду здесь, когда ты придешь.
Шагая через порог, Саймон думает, что Рафаэль будет единственным, кто останется, когда состарятся и умрут все друзья. А Рафаэль не изменится ни на йоту. И будет таким же ослепительно красивым.
========== Эпизод 11 (Рафаэль/Саймон) ==========
Комментарий к Эпизод 11 (Рафаэль/Саймон)
Рафаэль/Саймон
https://pp.vk.me/c629112/v629112352/f8c9/ANiPx_pGjvc.jpg
— Ей нужна помощь. Я прошу тебя… Рафаэль.
Кларисса Моргенштерн, ну конечно. Рафаэль не ревнует. Он живет слишком давно, а Саймон слишком недавно обрел бессмертие, чтобы понять - смертные не имеют значения. Смертные - как мотыльки-однодневки, прекрасные в своей недолговечности, прекрасные даже когда летят на огонь, зная, что жизнь их оборвется через половину мгновения.
Прекрасные и бесполезные.
Саймон добавляет, молит почти:
— Я сделаю все, что захочешь.
О да, ты сделаешь. Все, что попрошу и многое другое. Ты станешь игрушкой, утехой, забавой, хотя мог бы стать бессмертным принцем. Тем, кто сядет на трон по правую руку от короля.
— Ты останешься здесь, в отеле “Дюморт”.
У Саймона в глазах тысячи вопросов и такая безнадежность, что хоть сейчас - на улицу под смертельное солнце. Но он просто сжимает кулаки и коротко кивает, засовывая руки в карманы.
— Только отдай им Камиллу. Я согласен на все.
— Не пойдет, - усмешка Рафаэля хищная и холодная, он осматривает Льюиса медленно и лениво, как призовую лошадь на скачках. Он знает, слышит, как у парня волоски на руках шевелятся от этого взгляда. - Они поговорят с ней здесь, в подземельях. В моем присутствии. Это все, что я могу обещать.
Хоть какой-то шанс, думает Саймон, чувствуя одновременно странный жар и озноб. И, если бы он не был таким окончательно мертвым, это не казалось бы иррационально-неправильным, но теперь…
— Спасибо хотя бы за это.
— Я делаю это не для тебя.
Рафаэль передергивает плечами, словно ему жмет новый пиджак. Этот мальчишка не поймет. Не сегодня, не в ближайшие годы. Рафаэль Сантьяго делает инвестиции лишь в выгодные проекты. И Саймон Льюис - определенно нечто интересное. Манящее. Желанное.
— Ты хочешь, чтобы я делал что-то особенное для тебя? Был кем-то вроде личного помощника?
О, да.
Рафаэль не отвечает, он лишь раздвигает губы в улыбке такой красивой и яркой, что у Саймона мгновенно пересыхает во рту, и хочется крови. Много горячей, живой, свежей крови, что плещется в венах людей…
А потом один большой шаг. Притирает Льюиса к стене, не прекращая улыбаться. Он пахнет тропическим морем, и Саймон зачем-то думает, соленая ли его кожа на вкус или отдает сладкими персиками…
— Рафаэль.
Он не целует. Просто чуть наклоняет голову, касаясь губ губами. Саймон выдыхает громко и рвано, хватает ртом воздух, который ему уже давно не нужен, и лишь раскрывает губы, позволяя Сантьяго углубить поцелуй. Его язык влажный и сладкий, умелый. Такой умелый, что подгибаются коленки. Саймона целовали и раньше. Но это. Это как смерть.
Ладонь Рафаэля на затылке твердая и горячая, вторая - на плече, прожигает сквозь плотную куртку и рубашку. Саймон думает… Нет, думать не получается. Пока язык вампира сплетается с его языком, он распадается на атомы, и мысли о Клэри, ее маме, проблемах Клэйва - все это уходит куда-то назад, а сам Саймон Льюис расщепляется в пыль, когда пальцы Рафаэля расстегивают пуговку, другую, чтобы скользнуть внутрь, провести по гладкой бледной коже, заставив задыхаться того, кому не нужно дышать.
— Что, если я откажусь?! - Саймон разрывает поцелуй и чуть отстраняется. Так, что Рафаэль все еще слишком близко. Слишком … желанно?
“Я глава клана вампиров. Я беру все, что хочу, а сейчас я хочу тебя”, - он читает это и многое другое в темных, пленительных глазах Сантьяго. Глазах, что засасывают, будто трясина. А кожа горит.
“Господь Всемогущий”, - хотел бы сказать Саймон, но это имя он - проклятый отныне и вовеки веков, не смеет, не может произнести. И язык щиплет, как от порции яда.
— Но ты не откажешься, так ведь?
Рафаэль живет слишком долго и читает по глазам, как в открытой книге. Расстегнет еще несколько пуговок, поможет стянуть холодную кожаную куртку, бросит на пол, не глядя.
“Я не продаюсь”, - мог бы сказать Саймон.
“Но я и не покупаю”, - мог бы возразить ему Рафаэль.
Ты - тот, кого я хочу.
Губы бессмертного на его коже холодные и ненасытные, он чуть прикусывает и тут же зализывает заживающие ранки языком. И Саймон дрожит - не от холода, которого вампиры не ощущают, от возбуждения и странного животного томления, растекающегося под бледной кожей.
Рафаэль скидывает пиджак и футболку, а потом помогает Льюису справиться с пряжкой ремня. Саймон не влюблен и не очарован, но он плавится жидким золотом от каждого касания, и стоны срываются с губ в такт движениям пальцев и языка.
*
— Вы можете говорить с Камиллой здесь, - Рафаэль выходит к сумеречным охотникам, на ходу натягивая пиджак. На губах блуждает какая-то сытая улыбка, а глаза горят черным, обжигающим пламенем.
Клэри и Иззи переглядываются, пожимая плечами. Хоть что-то. Саймон прячет взгляд, поднимая воротник куртки.
— Саймон, все хорошо?
В голосе Клэри тревога мешается с нетерпением, и он думает, что всегда был для нее кем-то вроде надоедливого младшего брата, которого некому спихнуть на руки. Она беспокоится, но не он занимает все ее мысли. Ему холодно, и вампир натягивает рукава на пальцы, пытаясь не замечать, как горит - просто пылает, кожа в тех местах, где его касался Рафаэль. У него губы опухли от поцелуев, и он глаз не может поднять, чтобы не встретится с вожаком взглядом, потому что там все сразу - насмешка, похоть, желание. А еще что-то, напоминающее нежность.
“Ты теперь мой”, - выдохнул Сантьяго чуть раньше, кончая.
— Вампиры не отдадут вам Камиллу, но вы сможете поговорить. Вас проводят.
— Ты не идешь?
“Ты теперь мой”
— У вампиров свои дела, дорогуша, - Рафаэль опускает руку ему на плечо, и Саймон ненавидит свое тело за то, как оно реагирует на эти касания.
“Я теперь твой”
========== Эпизод 12. ==========
Комментарий к Эпизод 12.
Магнус/Алек
https://pp.vk.me/c628831/v628831352/45369/v1WLQ4cgclo.jpg
— Алекса-а-андр, вот это сюрприз, - ошарашенно тянет маг и улыбается как-то безумно, в его кошачьих глазах разгорается азарт, а еще он быстро облизывает губы, от чего его визави лучится самодовольством и смотрит так нахально и собственнически, что нефилиму, наблюдающему эту сцену со стороны, так сильно хочется пустить стрелу ему прямо меж глаз, что подушечки пальцев нестерпимо зудят.
Он уже почти тянется к колчану, проявляющемуся за спиной, как радуга в небе после дождя. А этот… Нет, язык не повернется назвать его Алеком Лайтвудом, хотя лицо у них - одно на двоих, как под копирку. Будто в зеркало смотришься. Хотя зеркало какое-то кривое, с изъяном. Потому что он, Алек, никогда не пялился (даже на Магнуса Бейна) так похотливо, никогда не скользил по своей шее длинными пальцами, будто собирался раздеться здесь и сейчас и немедленно отдаться бессмертному магу, даже не потрудившись найти укрытие.