В этом году банкет в Большом зале не отличался оригинальностью — все те же черные тучи безобразных слепых летучих мышей, все те же парящие в воздухе тыквы с мечущимися огоньками свечей в криво вырезанных раззявленных ртах, все те же пестрые круглые леденцы и другая приторная гадость на золотистых тарелках.
Он старался не смотреть через стол - прямо напротив, туда, где придурки в красно-желтых галстуках хихикали так мерзко, что пальцы нестерпимо зудели от желания запустить в них Авадой. И плевать на последствия.
— Драко, ты как? На себя не похож. Что-то случилось?
— Не лезь не в свое дело, Забини, - привычно огрызнулся Малфой, разглядывая вихрастый черный затылок и вслушиваясь в смех, что казался уж слишком искусственным.
Мальчику-который-выжил было совсем не до веселья. Мальчик-который-выжил едва справлялся со слезами. И ни один из хваленых благородных дружков даже не понял, не разглядел.
Идиоты.
Драко механически жевал что-то, напоминающее пареную тыкву. Это вполне мог быть праздничный пудинг или пирог. На вкус как подметка от башмака или наволочка неопрятного домовика. Малфой вздохнул, размазывая по тарелке уже бесформенную массу, отшвырнул вилку.
Это будет долгая ночка.
*
Уже после отбоя часть стены, скрывающая вход в гостиную Слизерина, бесшумно отъехала в сторону, выпуская кутающегося в мантию мальчишку с длинной палочкой, зажатой в тонких пальцах. Быстро скользнул мимо бормочущих что-то портретов, бряцающих доспехов рыцарей, нырнул на узкую каменную лестницу, постоянно оглядываясь. Он редко пользовался этой дорогой, но нашел бы путь и не открывая глаз.
Полная Дама на портрете поджала губы, осуждающе причмокнула.
— Юноша, вы за старое принялись? Даже не надейтесь, не пропущу! Скажите вы мне хоть дюжину паролей. На вас цвета Слизерина, вы спать должны и совсем в другой части замка, позвольте заметить.
— Я мог бы позвать Барона, по дороге сюда с ним как раз разминулся… - задумчиво пробормотал Малфой, косясь на портрет.
— Вы забываетесь, юноша! Между прочим, Пивз… или лучше кликнуть Филча, он доложит директору о вашем поведении…
— Ему плохо сегодня. Вы ведь знаете, какой это день. И ни один из них не заметил, не понял. У вас есть сердце, миледи? - Драко скрипнул зубами, но улыбнулся заискивающе, почти мило, добавив глухое: — Пожалуйста…
— В последний раз, - сжалилась дама, открывая проход в Общую гостиную Гриффиндора - темную и пустую в этот час.
Стараясь не шуметь, Драко пробрался к двери на лестницу, ведущую в спальни. Нужная ему располагалась под самой крышей. Малфой пробормотал под нос Заглушающее, прикрывая за собой дверь. Уже знакомая круглая комната с узкими, сейчас мрачно-черными окнами и пятью кроватями под бархатными пологами.
Присел на краешек одной из них - той самой, по которой разметался худой темноволосый мальчишка, стонущий так горько и жалобно, что ледяное сердце в груди у Малфоя дрогнуло и пошло трещинами. Как кусок льда от прерывистого горячего дыхания.
Борясь с глупым порывом запустить пальцы в темные, больше обычного топорщащиеся пряди, взмахнул палочкой, настраивая барьер, окутавший кровать Поттера матово поблескивающей сферой. Теперь, проснись вдруг кто-то из гриффиндорцев, увидят лишь безмятежно спящего сокурсника.
Хотя, - Драко высокомерно фыркнул, - этих чурбанов ни воющий горный тролль не поднимет, ни завывающий над ухом сумасшедший Пивз, ни причитания Плаксы Миртл.
Гарри тем временем перевернулся набок, подтягивая колени к груди и выдохнул тихо-тихо:
— Мама… папа…
Драко вздрогнул, чувствуя, как волна горькой нежности захлестывает с головой, разрастаясь внутри, выплескивается из какой-то одной точки, закручивает, топит, уносит…
— Тише, Гарри, тише, все хорошо. Это лишь сон. Все хорошо, я с тобой, - шептал, кривясь от непривычных, щиплющих губы слов, уже перебирая чуть жестковатые волосы, дурея от запаха кленовых листьев и легкого, едва уловимого бриза - запаха Поттера. Дурея от его сонной беззащитности, от маленькой складочки, залегшей меж бровей, от длинных пальцев, вцепляющихся в одеяло. - Все хорошо, он умер, он не вернется.
Мальчишка вздохнул, и Малфой увидел, как тень исчезла с лица, а легкая улыбка тронула губы. Губы, которые он… Нет-нет, Драко, заткнись! Даже думать не смей, Дракл тебя раздери…
— Драко… - Малфой подскочил, будто ему мантикора в ногу вцепилась, но Поттер по-прежнему спал. Так и не открывая глаз, нащупал его руку на покрывале, потянул, прижимая к теплой щеке. - Ты пришел, Драко. Ты всегда приходишь. И больше не страшно.
Так больно, будто бладжер с размаха впечатался прямо в грудь, раздробив кости, и сейчас он, Драко Малфой, сорвавшись с метлы, летит к земле из-за облаков, кувыркаясь в воздухе, и ничего… совсем ничего сделать не может, чтобы спастись.
— Поттер…
Тихое сопение в ответ говорит о том, что Золотой мальчик не проснулся. Сон. Просто сон. Драко Малфой сделал свое дело, он может уйти и забыть обо всем. До следующего года. До следующей годовщины смерти родителей мальчишки, у которого не осталось совсем никого.
— Как же я тебя ненавижу, - одними губами, беззвучным отчаянным шепотом, высвобождая руку, вытирая, почти царапая глаза, которые щиплет то ли от пыли, то ли от какой еще дряни - кто знает, что распыляли здесь эти гриффиндорцы…
Однажды… однажды… однажды… Да не будет никакого однажды! Ты всегда будешь все тем же слизеринским змеем, белобрысым хорьком, главным врагом, мерзкой тварью…
Одергивает мантию, поднимается тихонько, чтобы не скрипнула кровать. Теплая рука перехватывает запястье, и пальцы сплетаются с пальцами. Ему не надо оборачиваться, чтобы понять - нереально зеленые глаза распахнулись и смотрят. Смотрят, выжигая дыру на затылке.
— Драко… - сонный, уютный и хриплый. - Драко, не уходи.
========== Часть 5 (Джордж/Фред) ==========
Комментарий к Часть 5 (Джордж/Фред)
Джордж/Фред
— Джорджи… Мерлин, Джорджи, отстань… Ахахахахаха, прекрати, кому говорю, щекотно же… Холодно… Ай!
Фред хохочет, уворачиваясь от летящих в него пригоршней снега - ярких-ярких, искрящихся на солнце всеми цветами радуги - от красного до голубого.
Руки брата обхватывают за пояс, не дают ускользнуть в последнюю секунду, подсечка, и один из близнецов летит прямо в пушистый сугроб, второй рушится сверху, загораживая собой низкое небо - синее-синее, как те придурочные пикси, которых как-то ловили по замку всеми факультетами, позабыв про споры, вражду, мелкие пакости друг другу…
Ладонями обхватить лицо - румяное от мороза, заглянуть в глаза - прозрачные, чистые, как слезы. Смотреть на него, вглядываясь в свое отражение - та же усмешка, тот же легкий прищур, те же лукавые искры, что растекаются по радужке от зрачка, те же бледные точки веснушек - как выжженные солнцем следы-поцелуи.
Одно целое - две половины, разделенные какой-то странной иронией на два тела. И даже просто идти в разные стороны - все равно, что кромсать по живому, больнее, чем рвущая на ошметки пасть хвостороги, страшнее, чем Авада, летящая прямо в лоб.
— А помнишь, Джорджи, нашу первую зиму в Хогвартсе? Почти утопили миссис Норрис в сугробе, Филч так орал, но так и не доказал, что это мы. Или как улизнули после отбоя в Запретный лес и нарвались на каких-то сдуревших кентавров? Если бы не Хагрид…
Холодные губы накрывают неугомонный, болтливый рот, пресекая поток слов. Нежно, отчаянно, трепетно…
— Джорджи, - тихим выдохом в поцелуй, умоляющим вопросом. Отстраняется неохотно, дышит жарко и рвано, смотрит в бледное, почти выцветшее лицо брата. - Ты не расскажешь? Зачем все это? Я согласился, не спрашивал - и этот странный полет не на метлах, не на нашем стареньком Фордике даже - в этой жуткой магловской жестянке с крыльями. Я думал, в Румынию, может, Чарли повидать… А не через океан, через полмира. И ты сам не свой.
— Фредди, - близнец тянется за новым поцелуем, как за глотком свежего воздуха после душных зловонных подземелий. - Не спрашивай, ладно? Я просто не могу тебя потерять.
И целует, жмурится, вжимает в себя и попутно в такой мягкий холодный снег, не обращая внимания ни на смешки редких прохожих, ни на бегущую за воротник ледяную воду, ни на попытки брата увернуться, выскользнуть юркой змеей.
Он не может, не может, не может. Он просто не сможет жить без своего Фредди. Это как пытаться без легких дышать. Джордж знает, он пробовал. Не получилось. Попытка, обреченная на провал.
И лишь один - один-единственный выход. Маховик времени, украденный из Отдела тайн в подвалах Министерства. Маховик, что не мог вернуть убитого к жизни, но мог сделать вероятное реальным.
Мог, мог, мог…
И Фредди мог никогда не умирать, если бы не война, не магический мир, что убил, искалечил, уничтожил сразу обоих…
— Просто верь, ладно? Я когда-нибудь обманывал или делал больно? - а губы все скользят по лицу, собирая капельки стаявшего снега. - Когда-нибудь?
— Нет, - растерянно, как-то даже по-детски. - Но мы даже палочки из дома не взяли. Как мы тут, Джорджи? Я даже не знаю, что это за город такой - весь из снега, стекла и огней.
— Это Нью-Йорк, дубина. Тебе понравится здесь, обещаю.
Никакой магии больше - ни палочек, ни заклинаний, ни Всевозможных волшебных вредилок, ни таинственных карт или плащей-невидимок… Простая жизнь, как у маглов.
Главное - вместе. Главное - жив.
========== Часть 6. ==========
“Если бы ты принял тогда мою руку, Поттер. Если бы ты только принял. Чертов, чертов Поттер… полукровка проклятый”
Гарри кусок в горло не лезет, и он натягивает форменный свитер на пальцы, потому что знобит, а этот призрачный голос звенит в голове все громче, яростней, больнее. Стук ложек о тарелки, сталкивающихся кубков, уханье сов где-то над головой, перешептывания гриффиндорцев и студентов других факультетов — все это сливается в один мерный и ровный гул.
Так шумел ветер в ушах, когда Клювокрыл нес его на своей спине, рассекая воздух огромными крыльями. А потом встал на дыбы перед Малфоем, рассекая белобрысого хорька острыми когтями. Всего лишь царапина, ерунда. Но Гарри тогда замер, чувствуя, как нечто призрачное вцепилось в сердце шипами, заморозило кровь в венах ужасом.
И даже сейчас… больше двух лет прошло, но мальчик-который-выжил не забыл то чувство беспомощности, ту боль, что отравленным жалом кольнула в самое сердце и не отпустила уже никогда. Что, если бы Клювокрыл ударил сильнее? Если бы Драко погиб…
Долгие годы вражды, которые могли бы стать годами дружбы. Если бы он не оттолкнул его руку. Если бы не уговорил шляпу назвать Гриффиндор…
Гарри стыдно, невыносимо стыдно за все эти мысли. Он бы лучше яда мантикоры хлебнул или сам на себя наложил Обливиэйт. Но не может, не может, не может. Никогда, ни за что. Это как отсечь себе руку, как спустить самое дорогое в сточную канаву. Как отказаться от себя.
Как вновь оказаться посреди Большого зала с Распределяющей шляпой на голове и снова глупо шептать онемевшими губами: “Только не Слизерин, только не Слизерин”.
…ты могла и не слушаться тогда глупого мальчишку.
Руки дрожат, когда Гарри достает из кармана аккуратно свернутый кусочек пергамента. Чуть потертый на сгибах за все эти годы. Расправляет бережно, гладит пальцами, будто реликвию. Нелепый торопливый рисунок, зло нацарапанный Драко Малфоем тогда же — почти сразу после случая с гиппогрифом.
Белоснежный журавлик, выпорхнувший из ладоней Малфоя прямо Поттеру в руки. Сердце тогда в груди пропустило удар, второй. Бумага все еще хранила тепло его пальцев и легкий, едва уловимый запах Драко Малфоя. И пусть рисунок - всего лишь издевка, злая насмешка, попытка опять уязвить… Валящийся с метлы растрепанный человечек в круглых, до смешного нелепых очках стал как-то особенно дорог. Просто потому, что Драко не было все равно.
Пусть злится, пусть ненавидит, пусть каждое слово сочится желчью и ядом. Лишь бы не смотрел мимо или насквозь. Лишь бы ему не стало просто плевать.
— Гарри?! — полный изумления голос Рона Уизли выдергивает Поттера из пучины воспоминаний, что оплели дьявольскими силками, затягивая все глубже. И даже Люмос уже не поможет… — Ты сохранил это?
Ошарашенный взгляд то ли на кусок старого пергамента, то ли на пальцы друга, все еще скользящие по движущейся картинке с такой отчаянной нежностью.
— Рон? — Гарии поперхнулся, понимая, что совсем забыл об Уизли, обо всем на свете забыл, почти отключился. Будто отшибающего рассудок зелья хлебнул. - А г-где Гермиона?
— В библиотеке, наверное, или к экзамену готовится, и плевать, что каникулы только закончились. Но… Гарри ты не…
Закончить Рон не успевает, потому что рядом на лавку падает какой-то взъерошенный и крайне довольный собой Малфой, зачем-то быстро подмигивает (!?) Уизли, пихает Поттера плечом и тянется через него к подносу за зеленым яблоком.
— Мерлин, Поттер, ты свою физиономию в зеркале видел? Хотя, не смотри лучше, пожалей психику, а то еще утопишься с горя в туалете Плаксы Миртл.
Смачно откусывает, слизывая потекший по губам сок. Гарри незаметно глотает и пытается не жмуриться. Потому что во рту пересохло, и уши заложило, как от воплей десятка новорожденных мандрагор.
— Хорек, ты столы перепутал, - Рон кривится, будто случайно проглотил паука вместе с тыквенным соком, бросает на друга обеспокоенные взгляды.
— По-отер, - тянет Малфой, полностью игнорируя Уизли, и снова кусает злосчастное яблоко. Оно какое-то зачарованное, яблоко это? Или он сливочного пива в Хогмитсе перебрал? Или веселящего зелья? - Какая же ты скотина, Гарри Поттер.
— Драко? - Гарри осторожно тянет слизеринца за рукав, в любое мгновение ожидая ехидного окрика или злого болезненного тычка в ребра. - Драко, что-то случилось?
Рон недоверчиво хмурится, а еще выглядит так, будто его снова вот-вот стошнит теми самыми слизнями. А Драко между тем наклоняется близко-близко к Поттеру, почти касается губами лица.
— Ненавижу тебя, понимаешь? Глаза эти зеленые. Смотришь и смотришь. Дурею, понимаешь, придурок? А ты сидишь тут как самый несчастный домовик в мире. Но у домовиков хотя бы наволочки есть, Поттер. А я тут перед тобой как голый…
Он все говорит и говорит, говорит такое, что у Гарри щеки пылают и хочется спрятать глаза. Это что же такое? Быть может, Малфою кто-то болтушку для молчунов подлил? Нести такую околесицу…
— Гарри, о чем это он? Он ненормальный?
Благослови Мерлин тугодумие Рона Уизли. Не болтушка, конечно же. Это так похоже на Веритасерум, когда не можешь умолчать ни о чем… Но Драко… и все это…нет, невозможно.
Невозможно надеяться.
— Наверное, он под какими-то чарами. Отведу его в больничное крыло к мадам Помфри. Она разберется, что с Др… что с хорьком случилось.
Малфоя будто ведет, когда Гарри тянет его за рукав мантии за собой. Подчиняется безропотно, но стоит дверям Большого зала сомкнуться за спинами, будто оживает, стряхивая с себя оцепенение теплыми каплями летнего дождя.
Гарри опомнится не успевает, как его вжимают в стену, придавливают к холодному камню всем телом. Сильным, гибким и теплым.
— Не надо мне к Помфри, Поттер. Я здоров. А вот что это с тобой, мальчик-легенда? Таскаешь везде с собой кусок старой бумажки. Знаешь, я мог бы и лучше нарисовать.
Глаза прямо напротив - серые-серые, как порох, как кипящая сталь, как раскалывающееся молниями грозовое небо над Хогвардсом. Серые и внимательные, и там, в глубине — ни намека на невменяемость или чары.
Это что, просто спектакль был? Розыгрыш?
— Поттер, я тебя спрашиваю! Что это?!
И снова как-то осторожно встряхивает за плечи. Только сейчас Гарри замечает кусок пергамента, зажатый в тонких пальцах слизеринца. Рисунок.
— Драко… Малфой, просто отдай, ладно? Потом можешь смеяться. Но это мое.
Медленно-медленно пальцы слизеринца обхватывают протянувшуюся вперед ладонь заклятого врага. Чуть сжимает, тянет на себя, тянет ближе.
— Это то, что я думаю, Поттер? - неожиданно взволнованно, хрипло. А губы почти царапают губы, и дыхания смешиваются, сбиваются, и капельки пота блестят вдруг на коже, а на виске быстро-быстро колотится тонкая синяя жилка. - Гарри?