— Совсем дурак, при чем тут это? Но ведь это Малфой. Малфой с нашим Гарри. Это по-твоему нормально? Джорджи… Мерлин, да он его просто сожрет сейчас.
Джордж вздыхает, опуская ресницы. Считает про себя до трех. А потом легонько встряхивает брата за плечи.
— Если ты сейчас скажешь, что ничего не замечал между ними все эти годы, ни единой искорки, я решу, что ты более слеп, чем… чем… Фредди, да между ними искрило так, что и слепой бы заметил.
— Но Джинни…
— Не отходит от Дина. Да что с тобой, братишка? Хэй, немедленно убери это кислое выражение с лица. Это не мой Фред. Куда вы дели моего Фреда?
— Я лучше пойду.
Догонит брата уже в гриффиндорской башне на темной пустой лестнице. Дернет за рукав, а потом прижмет голову к плечу. Будет долго-долго гладить такие мягкие волосы, шептать что-то бессвязно. Уведет за собой.
В спальне Фред рухнет за балдахин на широкую кровать, отгораживаясь от всего мира, от брата. Джордж дернется следом. Прикусит губу, когда близнец отвернется, зарываясь в подушку лицом.
— Да что с тобой? Фредди…
Плечи вздрогнут, как от сдерживаемого плача. И все барьеры падут, и разум отключится, потому что… Потому что брат не должен плакать. Никогда. Рванется вперед, переворачивая сильными руками на спину. Губами с лица — соленые капли. Фред зажмурится, замотает головой, пытаясь увернуться. Джордж не позволит, сплетет их пальцы, прижимая запястья к подушкам в изголовье, раздвинет бедра коленом навалится сверху.
— Я люблю тебя, тупица. Любого на клочки порву за тебя, и если ты…
— Ты не понял, я не ревную. Ни одного из них, — громкий всхлип и стыдливо зажмуренные глаза. — Зачем ревновать, если у меня есть ты? Но он целовал его там, прямо при всех. Трусливый хорек, понимаешь. Он целовал и наплевал на всех нас вокруг. Трусливый хорек смог. А мы… ты и я…
Джордж вздрагивает, как от пощечины, наклоняется ближе.
— А ты и я — это навсегда. И если ты еще хоть раз подумаешь, что я стыжусь тебя, глупый…
— Залепишь Авадой в лоб? Блевательный батончик подсунешь?
— В Дурмстранг переведусь, — буркает Джордж и пытается слезть с брата.
Не замечает, когда руки близнеца обхватывают так плотно, смыкаются на лопатках. Тянет на себя, вынуждая упасть.
— Я жить без тебя не могу, Джорджи. Просто… просто прости. Я знаю, у нас все сложнее, потому что мама и отец, и мальчишки, Перси… они не поймут, ведь это…
— Ведь это самое естественное, что могло с нами случиться. Посмотри на меня. Ты веришь, что я когда-нибудь смог бы встречаться с девушкой, жениться?..
Джордж молчит, а Фред белеет вдруг так, словно его краской облили.
— Лучше поцелуй дементора, Джорджи…
— Лучше не будь идиотом. Я никогда не откажусь от тебя, слышишь? И никогда тебя не отдам — ни Пожирателям, ни Волдеморту, ни какой-то там девчонке типа Анджелины.
Фред удивленно таращится на него, а Джордж шипит, наклоняясь близко-близко, к самым губам.
— Еще раз увижу, как с ней воркуешь… целый месяц не поцелую… Понял?
— Месяц? Хах, да ты и дня не продержишься. Болтун…
Напряжение и обида уходят, смываемые яркой волной. Это желание, потребность, это такая необходимость, что пальцы на ногах сводит, и стоны рвутся из груди. Прокусывают губы в кровь, торопливо стягивая друг с друга одежду, вырывая пуговицы, путаясь в рукавах.
Сплетение рук, тел, смешавшиеся на подушке волосы, и не разобрать уже, где Фред, а где Джордж, кто откидывает голову назад, беззвучно крича, кто нависает сверху, глуша крик своими губами, кто толкается в узкое жаркое тело, кто пальцами сжимает бедра так сильно, что остаются синяки и кровавые полосы… Они и сами не знают, чьи губы смыкаются на чьем члене, кто прижимает кого к простыням, кто обхватывает за плечи, прижимая к себе.
Они и сами не знают. Не знает никто. Они всегда будут одним целым.
========== Часть 12. ==========
В Большом зале сегодня вечером особенно шумно. Студенты всех факультетов возбужденно галдят, наверное, в предвкушении скорых праздников. А Гарри кусок в горло не лезет, никак. Подцепляет вилкой что-то с тарелки, отправляет в рот, чтобы не вызывать вопросов у друзей. Жует механически, не чувствуя вкуса. Запивает торопливо тыквенным соком, чтобы клейкая масса непонятно чего не встала поперек горла.
Он не осмеливается смотреть прямо напротив, на Слизеринский стол. Страшно, так страшно увидеть там… Или наоборот — не увидеть ничего. Ничего, кроме едкой насмешки в льдистых глазах, презрения на холодном лице слизеринского принца.
У сока вкус болотной жижи, а Рон, оказывается, уже очень давно дергает за рукав мантии и что-то твердит. Гарри встряхивает головой, выныривая из своих мыслей. Глядит на друга непонимающе. Рот у Уизли открывается и закрывается абсолютно беззвучно, но через пару секунд до сознания начинают доноситься и звуки, складывающиеся в связную речь.
— Гарри? Да где ты витаешь, Гарри? Хорек.. говорю же тебе, на Малфоя посмотри. У него что, кто-то умер? Не знаешь?
Гарри вздрагивает и, наконец-то, впервые за вечер, робко поднимает голову. На мгновенье. Проверить.
Потому что слова Рона острой щепкой вонзаются меж ребер, и больно даже вдохнуть.
Драко и правда бледный до какой-то синюшности, губы сжаты в полоску, крутит что-то в длинных пальцах, сжимает. Забини громко хохочет, рассказывая другу что-то через стол, тот отвечает короткими репликами. Видимо, невпопад, судя по удивленному лицу Блейза. Паркинсон везет еще меньше — придвигается на лавке близко-близко, интимно что-то шепчет, опуская ладошку на плечо. И тут же отшатывается, возмущаясь, когда ее отпихивают — брезгливо-рассеянно, как таракана.
Светлая прядь падает на лицо, и Малфой откидывает ее назад. Также задумчиво-отрешенно. Он будто не здесь, не сейчас. А потом вскидывает глаза. Смотрит, просто смотрит на стол Гриффиндора. Смотрит на Гарри.
Глаза в глаза.
С какой-то застарелой горечью, почти даже болью. Ни искорки былой ненависти, ехидства. Будто за прошедшую ночь кто-то выскоблил из слизеринского гада весь яд и заменил на… человечность? Или что-то еще?
Драко, Гарри, его зовут Драко.
Быть может, …
— Гарри, ты что застыл? Снова задумался? Не выспался? Опять твои кошмары? Давай, мы с Гермионой…
Отключается после первых же фраз, не в силах отвести взгляд. Глаза напротив — серые-серые, как озеро под луной.
Быть может?..
Не надо, Гарри, не надейся, не после того, как…
— Гарри, тебе нехорошо?
— Плохо спал ночью. Извини, Герм, я лучше пойду. Не голоден что-то.
И быстро-быстро-быстро — между рядов, под гомон и звяканье посуды, чувствуя пасмурный какой-то тоскующий взгляд на затылке, между лопаток, вниз по спине…
Двери смыкаются позади. Здесь так прохладно и тихо, что становится чуть легче дышать, и мысли уже не скачут в голове как ошалелые пикси, и даже шрам, не дающий покоя все эти дни, не ноет. Еще немного — вдоль коридора, мимо шепчущихся о чем-то портретов, по движущимся лестницам, к башне…
Не успевает пройти и половину пути, как чьи-то руки вталкивают в тайный ход за колонной, прижимают к стене. В них нет агрессии, в этих руках, а потому Гарри просто смотрит устало. Смотрит и ждет.
— Ты не можешь так, Поттер, я не могу. Это… это сводит с ума. Поттер, блять, ну зачем? Почему это ты?
Гарри пожимает плечами. Хотелось бы закрыть глаза и просто исчезнуть. Раствориться в пространстве. Или аппарировать куда-нибудь в магловский Лондон, затеряться на шумных улочках…
Но ему не дают. Цепляется за плечо, трясет, шипит что-то почти на парселтанге.
— Чего ты хочешь, Малфой? Я не просил, не искал и не ждал. Само, понимаешь ты, чертов слизеринец, само? Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я в восторге?
— Т-тебе так противно? — отступает на шаг и, кажется, боль, хлещущую из этих глаз, можно потрогать руками.
Боль, а еще обреченность и приговор. Шаг назад, и еще, и еще. И руки сами хватают за мантию.
Не отпущу.
— Драко, ты не понял. Постой.
Не уходит. Оборачивается и смотрит — с надеждой и злостью. Скулы чуть покраснели, а на лоб снова падает та самая прядка. Рывок на себя, ладонь — на щеке.
— Как мне может быть противно? Как, чертов Малфой?
И все повторяется, как в первый раз, как вчера. Пить губы губами, выстанывать что-то, блуждая под одеждой руками, путаться в пуговицах и завязках, чувствовать кожей обнаженную кожу, опускаться перед ним на колени, а потом зарываться пальцами в платиновые волосы, когда на колени опустится он…
>… …<
— А дальше? Так и будем швырять друг друга о стены, плеваться оскорблениями?
Он еще не отдышался, да и сейчас дыхание сбивается, когда Малфой ведет кончиками пальцев вдоль позвоночника или наклоняется, чтобы легонько подуть на сосок.
Хмыкает непонятно, и Гарри расценивает это по-своему.
— Ты же понимаешь, что все повторится опять? Мы не сможем делать вид…
— Мы и не будем, — перебивает быстро и грубо, а пальцы между тем вычерчивают какие-то замысловатые узоры на бедрах. — Если кто-то посмеет хоть слово сказать… Прокляну.
— Драко, то есть ты… правда? Серьезно? По-настоящему?
— Когда-нибудь поумнеешь? — фыркает слизеринец и утягивает в новый поцелуй.
Быть может, чтобы больше не слушать глупых вопросов. Или потому что без него так трудно дышать. Без этого шрамоголового кретина, занозы в заднице, любимца всех и каждого. Такого лохматого, зеленоглазого, такого… единственного.
“Мой, понимаешь? Теперь только мой”
“Твой… для тебя”
>… …<
Утром в Большом зале будет, как всегда многолюдно и шумно. Студенты привычно орут на весь зал, делясь новостями, сплетнями, просто приветствуя друг друга. Совы и филины снуют над столами, разнося почту, кто-то роняет кубки и блюда. Макгонагалл повышает голос, призывая к порядку. Получается плохо.
Все звуки стихают, когда двери распахиваются в середине трапезы, являя взлохмаченных и запыхавшихся Малфоя и Поттера. Плечом к плечу. Со съехавшими куда-то набок галстуками и криво застегнутыми рубашками. Глаза блестят ярко-ярко, и губы припухли.
Замирают на пороге, короткий обмен взглядами, синхронный кивок. Расходятся. Один — за стол Слизерина, второй — к гриффиндорцам. Тихий шепоток превращается в гул, почти рокот.
“Гарри? Правда Гарри? Гарри и Малфой?”
“Поттер? Глазам не верю! И не убивают друг друга? Драко и Поттер?”
“Видишь? Ты видишь? Гарри Поттер и Драко Малфой. Это шутка такая?”
Они не держались за руки, не касались друг друга. Еще не сегодня. Но любой желающий мог увидеть и алую метку на шее Гарри Поттера, и зацелованные до пунцового губы Драко Малфоя.
Еще не сегодня. Но врозь — уже никогда.
========== Часть 13. ==========
Комментарий к Часть 13.
инстаграм:
Гарри: https://pp.vk.me/c639619/v639619352/d73/GxHGmm1yK7w.jpg
Драко: https://pp.vk.me/c639619/v639619352/d7b/4i-Urw0aKUg.jpg
— Гарри Джеймс Поттер! Боггарта тебе в задницу! Ты какого Дракла устроил?!
Дверь жалобно всхлипывает, почти слетая с петель. Малфой сдирает с плеч мантию, швыряет в Гарри небольшой прямоугольной коробочкой, к которой и привыкнуть толком не успел.
— М? Ты чего буянишь? Снова с крестным повздорил? Или Пивз опять прицепился? Так ты бы Барона позвал… А может близнецы чего учудили? Внимания не обращай, перебесятся…
Развалившийся на кровати национальный герой перевернулся на спину, блаженно зажмурился, потянулся, выгибая спину. Вылитый довольный жизнью книззл.
Радуется, ну-ну, сейчас мы это исправим. Драко сглотнул насухую, с усилием отводя взгляд от оголившейся полоски бледной кожи на животе.
— Поттер!
В ответ на грозный окрик мальчишка перестал урчать. Моргнул, приоткрывая один глаз. Зеленый-зеленый, как первые побеги в саду Малфой-Мэнора весной.
— Драко, не злись. Не конец света, ну, правда. Мы даже Волдеморта победили, что тебе какое-то фото… это даже не колдография… не шевелится в смысле.
— Не шевелится?! Еще б шевелилось. Да ты вообще понимаешь?! Чертов Поттер… да как после этого. Ты бы еще что выставил на всеобщее обозрение, не стесняясь. Давай личную жизнь сделаем общественным достоянием, правда? Герой привык быть в центре внимания. Так и выкладывал бы на своем… своей… Захером мой телефон брал, скотина?
Гарри прикусил губу, чувствуя, что кончики ушей уже пылают, и краска смущения заливает лицо, шею… Как обжигающе-яркий закат с вершины Астрономической башни. Робкая, почти заискивающая улыбка. Глянул из-под длиннющих пушистых ресниц, скользнул языком по губам, заставляя слизеринца умолкнуть.
— Это же магловские штучки, как ты говоришь, в Хогвартсе ими почти и не пользуются…
— Ах, не пользуются?! — взвыл ужаленным пятиногом разомлевший было Малфой. — А то, что это колдо везде и повсюду, нормально? Даже на Хаффлпаффе, Поттер! Про Слизерин я молчу. Даже отец сову прислал! Ты знаешь вообще, что в школе творится? Заперся здесь, как лепрекон с горшком золота, а я отдувайся после твоих фокусов. Тут и в мозгошмыгов твоей подружки Лавгуд поверишь. Кто иначе промыл мне мозги и склонил согласится пользоваться магловской хренью, которую ты называешь каким-то там фоном? На кой она мне, если есть палочка, и вообще…
Слизеринец неопределенно взмахнул рукой, замолкнув на полуслове. Кровать скрипнула и прогнулась под тяжестью еще одного тела.
— Драко… хоречек… не злись. Я же… ну не нарочно. То есть, нарочно, я хотел, чтобы знали, что мой. А то шляются тут… Забини этот с белозубой улыбочкой, Пэнс, кажется, в духах ежедневно купается, виснет на тебе каждый день… А я… ну, обычный. Вот надоем, уйдешь, не оглянешься…
Гарри смешался, замолк, запыхтел зло и расстроенно, отвернулся, мечтая аппарировать куда-нибудь на Южный полюс или подальше, и пискнул откуда-то из ладоней, в которых спрятал пылающее лицо:
— П-прости меня Драко… Ну, хочешь, давай удалю? Или вообще выбросим телефоны, никакого больше Instagram. Хочешь? Только не злись. Поговорят и забудут, вот Рон, например, снова палочку сломает и наколдует себе полный рот слизней…
Малфой фыркнул высокомерно, подтащил к себе расстроенного мальчишку, запустил руки под мантию.
— Еще чего… Будешь выкладывать эти колдо-… фото-… Или как их там правильно. Всегда, когда меня нет рядом. Чтобы я видел и знал — что, где, с кем и зачем. И упаси тебя Мерлин еще хоть раз взять в руки тот, что принадлежит мне. Понял? Все пальцы переломаю, и к Помфри не пущу, ни капли костероста не дам. Чтобы знал.
Гарри недоверчиво сверкнул глазами из-под неизменных круглых очков. Даже рот приоткрыл.
— То есть, ты не очень и злишься? С чего бы?
— Гойл проспорил Крэббу пять галлеонов. На то… — хмыкнул и чуть отвернулся, Гарри с удивлением заметил, как по бледным скулам расползается нежно-розовый румянец. — Кто у нас… ну… это… сверху. — И закончил скороговоркой: — неплохой ракурс, Поттер. Как умудрился?
— Автоматическая съемка, — непонятно буркнул Гарри, готовый провалиться сквозь землю. А что, он никогда не видел, как и где живут садовые гномы…
— И больше чтоб не дурил, — внезапно рявкнул Малфой, подминая под себя национальную гордость. А потом зашипел прямо в рот, уже задыхаясь, уже оглаживая под одеждой подтянутое тело мальчишки. — Пэнси? Блейз? Ты бы меня еще к своему Уизли приревновал. — И добавил совсем уже нежно: — придурок.
Швырнул в дверь Заглушающим и наклонился, скользя губами по стремительно покрывающейся мурашками коже героя.
— Какой же ты у меня придурок, Гар-ри. Мой собственный.
Поттер откинулся назад, подставляясь под жадные поцелуи и нетерпеливые губы. В углу из-под потолка насмешливо подмигивал пунцовый огонек магловской камеры.
Пусть будет — вдруг пригодится?
========== Часть 14. ==========
— Этого могло и не быть, Поттер.
Адское пламя ревет за спиной, рычит разъяренней раненого дракона. Гарри из последних сил сжимает в руках древко метлы, умудряясь уворачиваться от сыплющихся сверху горящих обломков, а потому в первый момент думает: померещилось.