— Алек. И у меня нет времени на все… это, лучше перейдем к делу.
— Александер, значит. Красивое имя, красавчик. И раз уж этим и мной займешься ты, то веди куда угодно.
Проходя мимо гогочущих в стороне брата и сестры, Лайтвуд отвешивает обоим подзатыльники и невозмутимо продолжает идти вперед, оставляя их смеяться уже в полный голос на его недовольное ворчание.
***
— Если он еще раз перековеркает мое имя, то придется Франции искать нового уважаемого мага, — шипит охотник, вместо груши как раз мага и представляя, ударяя по ней со всей силы, но настороженный взгляд Изабель заставлять замереть и медленно обернуться, сразу же пересекаясь взором с расстроенными зелеными глазами, будто потемневшими на пару тонов. — Ну, то есть… Я не это…
— Выйди, — бросает Франко тихо, указывая юной охотнице на дверь, и запирает ту после. — И чем же я так раздражаю тебя, Александер?
— Это не Вы… Ты, — исправляется под прожигающим взглядом. Вновь проводит аналогию с Магнусом, по которому соскучился до безумия, готовый просто бросить все и начать пытать всех вокруг, — тот бы обязательно скинул шутку-три и избавил его от майки, да. Его не хватало. — Это вина другого мага. Он… Звал меня похоже, но не так, и мне… Я скучаю по нему.
Опускается на пол, подгибая под себя ноги, уставившись куда-то вперед задумчиво, и когда Франко присаживается рядом осторожно, то просто переводит на него взгляд, будто спрашивая «Какого черта происходит здесь, и какого черта делаешь ты?!»
— И когда он вернется, то я всажу весь колчан стрел ему в за… кое-куда, чтобы дошло, что так делать нельзя.
— Не нужно.
— Что?
— Можно всадить одну особенную стрелу, — надо было догадаться по ухмылке, что продолжение слушать не стоит, но Алек почему-то сосредотачивается только на голосе, внезапно смутно-знакомом. — Но надо как следует прицелиться и попасть ровно посередине. Можно даже с особым усилием.
И, к огромному сожалению, после знакомства и отношений с Бейном, нефилим понимает, в какую сторону клонится разговор сейчас, а потому только давится собственным возмущением, пунцовеет пятами и под звонкий смех, так похожий на родной и любимый, сбегает прочь, слыша в след еще и довольное «Александер, куда же ты? Разве у нас не момент откровений?»
***
Франко уезжает на следующий день и Алеку приходится выйти провожать его, стараясь больше не вставать ближе, чем на пять метров, но колдун решает все сам, уже через секунду оказываясь всего в паре сантиметров.
Рассматривая его внимательно, охотник хмурится, когда натыкается на задорный огонек желто-зеленых глаз с вертикальным зрачком, потому что это…
— Ты знаешь, где меня найти, — обжигающий и виноватый шепот, мягким и таким родным тембром. Его нельзя не узнать. — И сначала разговор, потом стрелы.
Он даже не успевает ничего предпринять, когда стену напротив разрывает сине-фиолетовая дымка, а на его глазах светловолосый и скромный маг превращается в другого, с ярко-красными прядями в волосах, игривой усмешкой на любимых устах, и совсем не раскаивающимся внешним видом.
— Магнус!
***
(8.32 pm) from: warlok, to: Blondy
Проследи за тем, чтобы он взял с собой только одну особенную стрелу.
========== Часть 16 ==========
Комментарий к
ООС ООС ООС AU!
https://vk.com/wall-118374395_4046
— Я не знаю, что стоит добавить ко всему сказанному. Но должен отметить, что убийца стал действовать хладнокровнее, он больше не испещряет тела жертв многочисленными кровавыми порезами. Просто несколько точных ударов. И теперь можно точно говорить, что мы имеем дело с организованным несоциальным типом серийного убийцы*. И мы не можем сказать, плохо это или хорошо, но возможно, он собрался сойти с этой дорожки. Полиция надеется на это, но это не значит, что мы прекратим поиски, — офицер отвернулся от камер и усталым взглядом проводил медиков, уносящих очередное тело.
***
Погода определенно соответствовала понятию брюнета о том, когда стоит выбраться на свежий воздух и отгородиться от посторонних мыслей. В такие минуты, когда солнце ярко светило над головами, лишь изредка перекрываясь перистыми белыми облаками, а холодный ветер долетал с прозрачной поверхности озера, находящегося в нескольких километрах от соснового леса, хотелось просто пройтись между величественными деревьями, вдыхая хвойный запах и кидать шишки в притаившихся белок. В те минуты, когда на кареглазого накатывала какая-то странная тоска, он сразу же хватал синий плед и быстрым шагом направлялся на свою любимую опушку в лес. В те минуты, когда Лайтвуд впадал в апатию, он отключал телефон, засовывая его в задний карман джинс и, напевая незатейливые мелодии, пробирался через поваленные деревья, смахивая со своего пути всяких насекомых. В такие минуты, когда Алек Лайтвуд был один, вынужден был оставаться один, он старался еще больше отгородиться от внешнего мира, не позволяя ему увидеть его слабости.
И погода сегодня явно соответствовала тому, чтобы сделать очередную вылазку после того, как Алек пришел из университета — третий курс — со слашем в волосах и на любимой черной майке. Но это был так не ново, так уже глупо, предсказуемо, ожидаемо и с этим уже совершенно не хотелось бороться, что Алеку становилось тошно от самого себя, но поделать он с этим ничего не мог. Именно в такие моменты он готов был предаться размышлениям, прислонившись к широкой сосне, где даже умудрился выцарапать свои инициалы.
Но сегодня абсолютно точно что-то пошло не так. Начиная от того, что перед входом в лес Лайтвуд умудрился подвернуть ногу и минут пять не мог заставить себя пойти в лес, а горел желанием развернуться и уйти, и, заканчивая чувством того, что за тобой кто-то наблюдает. К слову, это чувство не покидало брюнета уже где-то месяц. И от этого становилось только хуже. Хотя, возможно, он был слишком пессимист в последние дни. Но, так или иначе, кто-то определенно точно (нет) преследовал его уже месяц, и, как бы Лайтвуд не мечтал о тайном поклоннике, мысли были не самыми радужными.
***
— Я знаю, что ты здесь, кто бы ты ни был, — от волнения, даже толики страха, голос стал на несколько октав выше и прозвучал немного забавно. — Просто выйди и покажись мне, иначе я посчитаю тебя маньяком, — это сказано в шутку, чтобы как-то разрядить обстановку, но…
— Тогда мне определенно не стоит выходить, — прозвучал сзади приятный голос, но, обернувшись, парень не заметил никого за сплошной стеной деревьев. — Тем более отсюда открывается потрясающий вид на твою зад… на тебя, — голос хмыкнул, но вряд ли до Алека дошел смысл последней фразы (тоже нет). Лайтвуд никогда не был глупым мальчиком, и связать свою теорию с первым предложением преследователя не составило и труда. — По твоим расширившимся зрачкам могу сделать вывод, что ты действительно умный мальчик, заслуживающий более почтительного уважения к своей персоне, нежели тебе предоставляется на данный момент, — шорох и хруст веток сзади заставил Алека выпустить воздух из легких и не позволять ему проникать обратно. Это все слишком… Неправильно. Неожиданно. Пугающе. Это все слишком страшно и глупо, чтобы быть правдой.
— Кто ты? — голос на удивление прозвучал ровно, хоть и достаточно высоко, выдавая парня с головой. — Я знаю тебя?
— Ты же умный мальчик, Александр, — голос с хрипотцой и легкой насмешкой прозвучал слишком близко, непозволительно близко. — Ты уже прекрасно понял кто я, но если нет, то я могу сказать, что я тот, кто составляет головную боль полиции этого штата уже несколько месяцев. И тот человек, который в последнее время очень увлекся изучением Белладонны и Стрихнина, могу угостить, не хочешь? — и Лайтвуд прекрасно знал, что это такое, поэтому тело прошибло мелкой дрожью, когда ему так спокойно предложили один из способов мучительной смерти.
— Что… Что тебе нужно от… от меня? — и как бы он не пытался вернуть себе способность мыслить и говорить без заикания, ничего не получалось. Единственное, что Алек сейчас мог, это чувствовать чужое дыхание на своей шее и железные тиски страха, сковавшие сердце. — Ты же… Ты не трогаешь таких, как…
— Как ты? Я такой же, как ты, малыш, и возможно, ради тебя я изменю своим принципам, — насмешка в красивом голосе и ощущение чего-то острого в районе желудка: остро-заточенный нож с красной, в черные завитки, рукоятью невесомо вырисовывал узоры на животе парня. — Как думаешь, насколько твоя кровь красная?
И никогда прежде в своей жизни Алек не делал таких глупых вещей, как вырываться из объятий человека, касающихся тебя ножом. И, вероятно, именно поэтому он никогда до этого не напарывался на нож, как сейчас, когда приглушенный стон сорвался с его губ, а сам он, игнорируя боль в подвернутой ноге, и прикрывая рану, показывающую насколько красна его кровь, пытался спаси свою жизнь.
— Эй, подожди! Ну, Александр, я не сделаю тебе плохо… Очень плохо, — насмешка с хрипотцой прозвучали ближе, чем должны были, но бегать, когда на животе кривая дыра, ноги подгибаются от страха, а сердце перестает стучать от ужаса слишком тяжело. И он не смог.
Этих «не смог» было слишком много, когда парень запнулся о торчащий на поверхности корень, грузной кучей падая на землю. Не смог дождаться двадцатитрехлетия. Не смог познать, что такое любить и быть любимым парнем. Не смог пожить. Не смог действительно пожить.
Зато смог остановиться и прекратить уползать от надвигающегося на него парня… Убийцы. Но не смог сдержать крика, когда нож вошел в районе малой бедренной кости почти по самую рукоять. Не смог сдержать болезненного стона, когда горячая и загорелая ладонь надавила на толстовку в том месте, где она полностью пропиталась кровью. Не смог сдержать просящего взгляда, когда нож провел по щеке, оставляя за собой тонкие струйки крови, и когда этот же нож перешел на грудь, разрывая толстовку и оставляя глубокие порезы на бледной коже.
— О нет, хороший мой, я не отпущу тебя, какие глазки бы ты не делал, — парень напротив улыбнулся по ложному доброй улыбкой, проводя кончиком пальца по нижней губе Лайтвуда.
— Я не прошу отпустить меня, — на вопросительный взгляд, Алек смог выдавить из себя улыбку, отдергиваясь от руки, касающейся лица. — Я прошу закончить с начатым поскорее, иначе я сам проткну себя этим ножиком, чтобы облегчить нам обоим жизнь, ну или же смерть, — кривовато ухмыльнулся, на задворках сознания гордясь тем, что последние минуты жизни встретил с высоко поднятой головой.
— Ты завершение моей карьеры, сладкий, и я не стану сейчас этого делать, — теплое дыхание на губах и жгучая боль в голове, были последними, что уловило ускользающее сознание. А после только темнота и агония.
***
— Алек! Ал! Хэй, давай, проснись, родной! — легкие удары по щекам и темные глаза в страхе распахиваются, а тело подрывается на постели, стремясь к родным объятиям. — Ну, что случилось такое? — заботливый голос, старающийся успокоить, и нежная улыбка на лице.
— Плохой сон. Господи, Магнус, мне было так страшно, — выдохнул парень, прижимаясь к своему любимому человеку. — Я… Это было так реально…
— И что же ты видел? — Бейн говорит шепотом, чтобы не напугать еще больше чудо, дрожащего в его руках.
— Кто-то…. Я не видел его лица, я не помню его, но этот человек… Тот парень пытался убить меня. И его нож… — голос Алека сорвался, превращаясь в бессвязное бормотание. — Было так больно. Так страшно. Магнус….
— Успокойся, милый, это всего лишь сон. Я рядом и ты знаешь, что я смогу защитить тебя от кого бы то ни было, — стоило Лайтвуду успокоиться и закрыть глаза, Магнус громко выдохнул, — кроме себя самого. Я так люблю тебя.
***
А коллекция ножей Магнуса покоилась в пыльном стеллаже в старой квартире, куда он заглядывал лишь изредка. И только его любимый нож с красной, в черные узоры, рукоятью, лежал в отдельном месте, чтобы не проливать больше кровь.
А в медицинской карточке Александра Лайтвуда числилось, отчасти как приговор «Частичная потеря памяти на почве нервного срыва».
А на следующей странице можно было найти «Многочисленная потеря крови. Операция прошла успешно».
Только вот он сам думает, что попал в автомобильную аварию, в то время как память начинает восстанавливаться.
========== Оба ==========
Комментарий к Оба
https://vk.com/wall-118374395_4274
Магнус не похож на того, кто слушает. То есть совсем. Он смотрит, так пристально и внимательно, но будто бы сквозь. И при этом в его глазах пляшут такие бесенята (да там все черти сразу), что не хочется даже представлять, о чем он думает. Но при звоне их бокалов (- Настоящий и божественный вкус, Александр, уверен, что не хочешь попробовать? Я могу даже добавить немного огонька) маг приходит в себя, улыбается очаровательно и ждет, пока охотник расправится со своим напитком, а потом просто притягивает его к себе и жадно припадает к губам.
Но даже ответить не дает, отстраняясь практически моментально.
Это игра, и они оба любят побегать. Это их вечер.
Каким-то образом это становится лишь разогревом, и через полчаса Магнус обнаруживает себя и охотника подле бильярдного стола, но и этому есть объяснение. Это их свидание, Александр столь открытый и счастливый, что дыхание перехватывает, и Магнус не может отвести от него взгляда, будто боится развеять иллюзию.
В баре практически никого нет и они без зазрений совести занимают это место, а Лайтвуд кидает ему кий, который маг ловко перехватывает и зарабатывает в награду удивленный взгляд ореховых глаз. О, он еще не раз удивит его сегодня.
***
Ладно, планы меняются довольно быстро. О, Магнус знает, что чертовски хорош, у него были годы, многие годы практики, и он доказывает это первой игрой. А после Лайтвуд требует реванша и все катится в Ад. Потому что варлок чувствует каждой клеточкой тела, как смотрит на него нефилим в определенные моменты (особо пикантные, на самом деле), и как-то быстро все умение испаряется. А потом как-то и вовсе не до игры становится, и Магнус занимает самое удобное положение, позволяя Алеку увлечься игрой и своей уже безоговорочной победой, взглядом скользя по подтянутому и сильному телу, облизывая каждый оголенный участок (и если черная рубашка на нефилиме случайно немного задирается, то во всем виноват сквозняк), пока в голову не приходит более гениальная мысль.
Они оба проиграют. Они оба выиграют.
Такое он не практиковал уже давно, но это обратный принцип чтению мыслей, и если уж Магнус обещал не баловаться с первым, то никто не говорил о другом. Так что… Маг сосредотачивается на образах в своей голове, не отводя от Александра внимательного взгляда, и старается передать это ему, почти сразу же заметив, как соскальзывает кий с пальцев и едва ли не полностью выпадает из рук. Ох, а этот румянец и покрасневшие кончики ушей того стоят.