========== 1. The First One ==========
22 ДБЯ, остров Варыкино, Набу.
— Дурацкое платье, — сквозь зубы бормочет Энакин, тщетно пытаясь справиться с массой потайных блестящих и прозрачных застежек и крючков, на которые она почти наглухо застегнута.
— Я думала, тебе понравится, — обиженно говорит Падме. — Заказала у лучшего придворного модельера, чтоб быть самой красивой для тебя в этот день.
— А я говорю, платье дурацкое, — похоже, он начинает немного злиться. — Почему нельзя было надеть то синее свободное, без застежек, в котором ты приехала?
— Потому что на свадьбу невеста всегда одевает белое. Это символизирует ее …эмм, ну в общем… — Падме выбирает слово.
Энакин пристально смотрит на нее, отпустив (с некоторым усилием над собой) на секунду платье.
— Ее — что?.. — с полуублыбкой спрашивает он.
— Ну…в общем, это такой символ, традиция, — так и недоговаривает Падме, легонько стукнув его кулачком по лбу. — Синий цвет не подходит.
— Зато оно легко снимается, — беззастенчиво отвечает ее молодой муж и еще раз с силой дергает что-то в ее наряде, тут же морщась от неприятного ощущения. Падме ойкает и берет его за руку.
Энакин дует на сломанный ноготь с раздосадованной гримасой. Падме, залюбовавшись, надолго задерживает на нем взгляд. Какой у него сейчас трогательный и наивный вид, как он похож на того мальчика… и не скажешь, что это тот самый герой … будущий рыцарь-джедай, отважный участник столкновений с клонами…
— Все, хватит. Это придумано явно не для молодоженов с протезами вместо нормальных ногтей и пальцев. Где мой сейбер? — его решительный голос отрывает молодую от воспоминаний и грез, когда холодная рукоять меча в его руке касается ее спины под платьем.
«Что? Не зарежь меня случайно!» — замирает на ее губах.
Но прежде чем она произносит хоть слово, Энакин делает одно легкое движение сейбером к себе. Падме успевает только ахнуть и слегка прикрыться руками. То, что осталось от ее платья и изысканного нижнего белья, соскальзывает на пол. На ней — только нить с маленькой подвеской. Его подарком.
— Вот так, — довольный собой, смотрит он, широко улыбаясь. — Так ты выглядишь гораздо лучше. Шшш, хватить стесняться, ты что?
Энакин берет ее руки и отводит в стороны, прижимая ее, обнаженную, к себе, неожиданно властно и чувственно. Его поцелуй жадный и горячий — не такой, как на свадебной церемонии. И от него не может укрыться то, как Падме краснеет жаркой волной.
Прервав объятие, Энакин быстро шепотом на ухо задает ей короткий вопрос. Молодая жена, щеки которой окончательно становятся пунцовыми, опускает глаза и, наконец, едва заметно кивает. Выражение лица Энакина делается победно-многозначительным.
— Ты не пожалеешь, что это так, — горячий шепот словно обжигает ее щеку. Кончиком языка он проводит от мочки ее уха до ямки ключицы.
— Хочу видеть тебя тоже, — тихо, еле слышно произносит она, поднимая взгляд. Ошеломленная, почти лишенная слов натиском его страсти.
— Пожалуйста. — Он улыбается, развязывая пояс. Падме быстро проводит рукой под его робой, ощущая, как возбужденно играют его мускулы и в бешеном ритме колотится сердце. Он тоже взволнован.
Несколькими движениями с ее помощью Энакин избавляет себя от одежды, и у Падме вырывается сдавленный возглас. О Сила… как он прекрасен… и как волнует, опьяняет мысль о предстоящем.
Энакин глядит на девушку, охватывая, окутывая ее своей страстью. Это ощущение от его взгляда теперь намного сильнее, чем-то, когда он сопровождал Падме на Набу как телохранитель. Оно надвигается на нее, как волна, пронзительное, немного пугающее и вмесет с тем манящее.
— Всегда мечтал сделать это, — произносит он слегка хриплым голосом, притягивая Падме к себе и сдавливая немного грубовато ее ягодицы. Прикосновение его тела, горячего и твердого во всех смыслах, пробуждает в ней что-то новое, неизведанное, сводит с ума.
Энакин целует ее, покачивая в объятии, поглаживая своей живой рукой грудь, сжимая соски, жадно, чувственно. Его взгляд проникает в мысли, в душу, а рука скользит все ниже, изучая самые сокровенные реакции ее тела. Молодая жена словно растворяется в его страстных ласках, стараясь не думать, откуда у будущих джедаев такие познания и умения.
Энакин увлекает ее на постель, не отрываясь, не прерывая такой стыдной, такой сокровенной ласки. Его лицо, его губы, повторяющие главное, самое важное, и все незначительно. Так непривычно и маняще ощущение тяжести его тела, касания кожи, которая словно плавится при каждом их движении. Боль, пронзающая ее, утихает на мгновение, когда юноша закрывает ей рот очередным страстным поцелуем, постепенно сменяясь с каждым его горячим толчком пронизывающим, острым, охватывающим все ее существо чувством наслаждения. Пальцы Падме скользят по спине Энакина, хватают, комкая, шелковое постельное белье, сжимаются в кулаки от этого заполняющего весь мир чувства. Она начинает двигаться в его темпе, жаждущая всецело принадлежать ему, повторяя:
— Еще, о Эни, еще… — чувствуя, как он, крепко сжав ее ягодицы, входит полностью и со сдавленными неразборчивыми словами изливается в нее.
Так вместе они достигают сладчайшего пика удовольствия, которых будет еще не один и не два в этой ночи, прекраснейшей в их жизни.
Ночи, когда она наконец почувствует его желание, так долго сдерживаемое, во всей мощи. Энакин владеет ею полностью. Так будет всегда, всю ее жизнь. И это — лучшее, что она могла бы хотеть.
…— Что ты сказал сейчас и на каком языке? — толкает легонько Падме мужа в плечо через несколько секунд.
— Лучше тебе не узнавать, — улыбается Энакин, закинув руки за голову. — Считай, что это было «Я тебя люблю».
***
Проснувшись первой, Падме медленно открывает глаза и осторожно выскальзывает из-под руки еще спящего мужа. После утреннего душа молодая женщина на цыпочках подходит к туалетному столику и долго смотрит на свое отражение в зеркале.
Припухшие губы, множество отметок от поцелуев на шее и груди. Энакин совсем не пытался сдерживаться вчера. Ей долго придется теперь носить шарфики и платья с высокими воротниками. Впрочем, его шея и особенно спина, наверное, сейчас выглядят не лучше… Падме чуть стыдливо улыбается, прикрывая лицо рукой.
Ее снова бросает в краску и в груди становится горячо при воспоминании о тех словах, что он шептал ей ночью. Таких невозможно бесстыдных и откровенных, таких обжигающих, опьяняющих страстью. От того, что она делала, повинуясь его желанию, полному не только нежности, но и неожиданной для нее властности.
Еще сильнее бросает в жар мысль о его поразительной мужской мощи и неутомимости, о которой напоминают тянущие мышцы ног и словно пульсирующий тугой комок внизу живота. Горло перехватывает от этого бесконечно стыдного воспоминания и бесконечного желания скорее продолжить открывать новые, познанные в эту ночь благодаря ему удовольствия.
— Иди ко мне, Падме — слышит она за спиной, спокойно-ласковое, требовательное, ожидающее. — Мы остановились на самом интересном месте вчера.
…Днем — сенатор, королева, политик. Она повелевает другими. Но ночью — ее повелителем всегда будет он. Мальчик с Татуина, который стал ее мужем.
И Сила будет пребывать с ними неизменно в эти мгновения. Падме это точно знает.
Комментарий к 1. The First One
Парочка артов на тему первого сюжета:
http://images5.fanpop.com/image/photos/28800000/Anakin-and-Padme-anakin-and-padme-28842096-900-674.jpg
http://orig02.deviantart.net/8cec/f/2013/139/9/a/anakin_and_padme___anidala_by_starwarsowa-d65tgov.png
На всякий случай напишу по поводу возможных комментариев, как герой вышел из ситуации с платьем):
1.Энакин ОЧЕНЬ хорошо умеет обращаться с сейбером. Он вообще много что умеет)
2. Примем как ДАННОСТЬ этой AU, что все произошло аккуратно, красиво, и! НИКТО (кроме платья и некоторых деталей свадебного гардероба Падме) НЕ ПОСТРАДАЛ))))
========== 2.1. The Main One. Part One. ==========
20 ДБЯ, Корусант.
Диалог Энакина с Палпатином частично заимствован из — Стовер М., «Месть ситхов».
Допущено некоторое временное и тематическое смещение заимствованного контента).
Палпатин, как обычно, был сама любезность. Возможно, его приятный тон при их встрече сегодня был некоторым извинением перед Скайуокером за то, что из-за нее немного задерживалась другая, более желанная, встреча - с женой.
— Устраивайся поудобнее, мой мальчик, не стесняйся. Некоторые новости тебе будет не так просто выслушать.
Энакин расположился в кресле с чашкой чая.
— Вопрос касается мастера Кеноби. Мои друзья из сенаторов услышали некоторые… тревожные сплетни о нем.
Энакин непонимающе посмотрел. Что имел в виду Канцлер?..
— Что вы имеете в виду? — внезапно охрипшим голосом произнес он.
— Похоже, что мастер Кеноби находится в контакте с неким сенатором… Очевидно, в очень близком контакте. Слухи утверждают, что его видели, когда он нынче утром покидал резиденцию этого сенатора в… неподобающий час.
— Кто? — Энакин выпрямился в кресле, ставя чашку на столик рядом. — Кто он, этот сенатор?
— Прости, Энакин, но скорее — она. Сенатор — женщина. И ты эту женщину, кстати, неплохо знаешь.
— Вы… Вы хотите сказать…
Нет, он не слышал этого. Не мог. Растерянно моргнув, он встретил сочувственный взгляд Палпатина.
— Порой не замечают лишь те, кто ближе всего, — роковым и словно похоронным набатом прозвучали слова канцлера.
Сердце, сорвавшись, ухнуло куда-то вниз. Его кулаки, живой и механический, сжимались и разжимались в бессмысленной ошеломленности.
— Я бы знал… — только повторял он, не слыша сам себя. — Она никогда… Он совсем не…
Все слова вязли в липком, как паутина, зародившемся подозрении.
— В конце концов, это же только слухи, — притворно вздохнул Верховный канцлер. — Просто… раньше таких слухов до меня не доходило, признаю это. Я знаю, тебе многие завидуют, Энакин. Завидуют Избранному. И в Ордене таких тоже достаточно, поверь мне, мой мальчик. Мне нужно, чтобы ты не боялся зависти. И знал своих истинных друзей в лицо. И предателей, если они таковы, — тоже.
Энакин быстро встал, преодолевая нахлынувшие эмоции.
— Я справлюсь.
— Чудно, Энакин. Я всегда верил и буду верить в тебя, — тайно усмехнувшись, вымолвил Палпатин.
Энакин рванулся к выходу, не прощаясь. Он пойдет и узнает правду. Он вырвет ее у них обоих. Плевать, что увидят. Вот так.
— Я выясню, кто мои друзья, — резко сказал Скайуокер, невежливо хлопая дверью в высочайшие апартаменты.
Канцлер издал довольный смешок.
***
Энакин летел на своем спидере через воздушные коридоры Корусанта, ничего не замечая.
Несколько раз ему сигналили и махали встречные пилоты, крича что-то непристойное, показывая оскорбительные жесты — он ничего не видел, погруженный в свои мысли.
Перед глазами, снова и снова вставала, — жесткая, обжигающая, злая — одна и та же картина.
Вот Оби-Ван входит в их квартиру, и Падме, одетая в легкую полупрозрачную тунику, приветствует его, знаком отсылая слуг.
Они остаются одни.
Оби-Ван крепко прижимает к себе Падме. Их губы сливаются.
Он гладит ее по спине. Опускает бретельки платья.
Она увлекает его на постель. На их постель с Энакином. Чтоб принадлежать Кеноби.
Ее мягкие чудесные волосы, теплые карие глаза, ее округлые и такие соблазнительные формы, аромат ее тела и нежность ласк.
Все это больше не его. Все это украл Оби-Ван, пока он выполнял какие-то, никому не нужные задания.
Этой муке нет конца.
***
С утра прошло сообщение на комлинк от Энакина. Они приедут сегодня днем после миссии на Внешнем Кольце. Не виделись уже три месяца. Какая неожиданная радость впереди!
Падме заказала ужин, успела красиво и просто уложить волосы к встрече и одеть легкое платье с глубоким декольте. Энакин не любил церемониальных причесок. И закрытых платьев со сложными застежками.
Падме хихикнула, вспомнив медовый месяц в Варыкино.
Только Оби-Ван уже час назад как заходил передать новости и посоветоваться по своему делу, а Энакина все нет и нет…
Падме загрустила.
…- А генерал-джедай, муж хозяйки, задерживается. Опять не приедет, наверное, — услышала Падме голоса в соседней комнате.
Молодые женщины, недавно принятые на работу по уборке помещений, обсуждали ее и Энакина. Это надо прервать немедленно. Она взялась за дверную ручку.
— Хозяйку жаль… — вздохнула притворно одна из служанок. — Вероятно, она одна ничего не знает про все эти давние разговоры и сплетни…
Падме отпустила ручку и медленно прижалась ухом к двери. Голоса были слышны отлично. Она слушала собеседниц, оцепенев.
— Да… и возраст ведь у нее, — добавила более звонкоголосая. — Только детишек у них все нет… хотя уже два года, я слышала, женаты. А часики тик-так…
— Может, госпожа Падме — бесплодная? — с интересом спросила ее подруга. — А что? На такой должности и старше его … Наверняка муж — далеко не первый и не второй. Кто его знает, сколько там было гостей… в альковах Набу… А ведь у всего есть последствия. Вот и не может родить.
— А между тем — как там сказала Ханна? — муж-генерал воюет бок о бок с молодой и сексуальной тогруткой… — звонко хихикнула первая. — Бедной женушке остается только смириться с тем, что ее номер второй… и ждать своей очереди…
Падме вздрогнула. По спине прошел холод. Ноги подкосились. Она не могла больше слушать.
Она прошла по комнате, где вдруг все показалось каким-то чужим.
Почему-то не получалось мгновенно отмести сказанное, как чушь, а напротив, перед глазами назойливо вертелось и в груди ворочалось что-то мерзкое, грязное, будто пьющее ее боль и наслаждающееся ею.
Асока и Энакин. Асока, одна из ее лучших подруг.
Она сидела за этим столом, пила сделанный хозяйкой чай, улыбалась Падме, обнимала ее.
А сама при этом прокручивала в голове план, как бы поудачнее лечь под ее мужа…
Гадость. Мерзость. Падме обхватила лицо руками.
Взгляд упал на картину неизвестного художника, изображающую ее и Энакина на Корусанте, год назад, обнимающихся на балконе их квартиры. Они были на ней такими живыми и похожими на себя…
Амидала с болью взглянула на лицо мужа.
Его волнистые светло-русые с рыжеватым отливом волосы. Серо-голубые, похожие на живую сталь, глаза, и шрам на правой щеке. Его мужская красота и сила, мускулистое загорелое тело. Любовь в его глазах.
Неужели все теперь отнято, украдено у нее? Неужели он теперь принадлежит другой, и стал ее мужем только формально?..
Она сейчас узнает. Она заставит этих обнаглевших сплетниц сказать всю правду.
Падме рванула дверь на себя и подавила вскрик.
На пороге, тяжело дыша, стоял — бледный, сверкающий потемневшими глазами — Энакин.
========== 2.2. The Main One. Part Two. ==========
***
Падме перевела дух, облизнув губы, и прислонилась к стене.
- Энакин, что?… – резко начала она, собираясь высказать все, что думает по поводу только что услышанных сплетен… и обомлела, не договорив.
Он смотрел безумными глазами. Он подошел – нет, буквально подлетел, – больно сжав ее руки, с силой вжимая ее в стену.
- Кто был у тебя сегодня, до моего приезда? – злым, срывающимся голосом задал вопрос Скайуокер.
- С утра был Оби-Ван. И что… - договорить не получилось.
- Оби-Ван… Оби-Ван… - резко оттолкнув ее, Энакин сделал шаг назад, сверкая глазами. – И часто … он бывает здесь в мое отсутствие?
Падме заморгала, открыв и закрыв рот, не понимая ничего и забывая обо всех своих претензиях, совсем не находясь, что сказать.
- Не скрывай правду, Падме! Облегчи душу! – издевательски продолжал Энакин, в голосе которого можно было явственно слышать – и Падме слышала – безнадежность, боль и уязвленность. – Хоть раз будь со мной такой, какая ты есть!
- Я была с ним всего десять минут, и потом…- начала Падме, сбиваясь. – Я представила, как раз что ты…