========== Глава, в которой Коул танцует, пытается утешить Эвелин и проводит вечер с милой дамой ==========
Зимний дворец
— Напомните мне, дорогуша, почему этот прелестный мальчик посещает дворец вместе с нами?
Вивьен в прекрасном орлесианском платье, коих у нее была целая комната в Скайхолде, с обманчивой улыбкой подошла к Эвелин. Когда речь заходила о Коуле, чародейка забывала обо всем, даже о вражде с Блэкволлом. Последний, к слову, предусмотрительно держался на расстоянии от женщины, что ее несомненно радовало. Только она этого не показывала.
— Вам длинную версию с любезностями или короткую: «Я так посчитала нужным?»
Коул же молча стоял в пару шагах от них, рассматривая Зимний дворец так, словно это было чудом. Все остальные считали, что чудом был он. Несмотря на отсутствие любимой шляпы и присутствие парадного мундира, бывший дух привлекал много ненужного Жозефине внимания. Леди посол, стоявшая сбоку от Вестницы, с сомнением, но всё же с пониманием отнеслась к выбору Эвелин.
— Он не будет твоей проблемой, Жозефина, или вашей, леди Вивьен, — упрямо и настойчиво сказала девушка.
— О ваших личных предпочтениях и решениях, дорогуша, перевешивающих здравый смысл, еще стоит поговорить. Но позже.
Вивьен явно обрадовалась Балу и понимала, почему ее выбрали — это было политически правильно. Но вот то, что леди Инквизитор выбрала Блэкволла, неотесанного и дикого мужлана по мнению чародейки, и Коула, который еще вчера был, опять же по ее скромному мнению, демоном, показывало лишь непрофессионализм Тревельян.
— Позже, — повторила Эвелин.
И Вестница понимала, что позже действительно будет. Вивьен всё ей выскажет в своей манере. Выскажет, но в Скайхолде или по пути к нему. Где не будет лишних глаз и ушей.
Эвелин отошла от обеспокоенных женщин и приблизилась к Коулу. Бывший дух со странным лицом рассматривал мимо прохожих гостей.
— Они… у них странные лица.
— Это маски, Коул, — терпеливо пояснила девушка.
Эвелин готова была отражать и нападки Вивьен, и непонимание двора, готова была и присматривать за ним, объясняя всё то, что было для него в новинку. Просто потому, что это был Коул, и потому, что это было легко.
Когда они зашли во дворец, Коул затерялся в толпе, а потом и вовсе исчез, обеспокоив Вестницу. Утешало одно: если гости еще не перешёптывались — а криков она не слышала — значит, пока всё было тихо.
Она заметила его только тогда, когда нашла Блэкволла, неловко общающегося с каким-то мужчиной, что восторженно хвалил его подвиги. Не желая мешать, Эвелин осмотрела интерьер, ища зацепки и просто наслаждаясь орлесианской обстановкой и атмосферой. В убежище не было роскоши, а Скайхолд только начинал отстраиваться. Эвелин подняла взгляд: облокотившись о перила, на балконе стоял Коул.
Что ж, она нашла его.
Спустя минут пятнадцать разговоров и обследования кабинета, Тревельян нашла, наконец, вход в библиотеку. Как туда попал Коул, она не задумывалась.
— Ты танцевала с той девушкой.
Она не знала, что ответить, да и фраза не располагала к этому.
— Ты предложила ему танец, но он отказался.
Эвелин кивнула, смутно понимая, к чему клонит Коул. Но он не стал продолжать.
— Хочешь потанцевать, Коул?
— Я никогда раньше не делал этого, — это не звучало отказом.
Эвелин подошла к Коулу ближе, и он наконец повернулся к ней. Пожалуй, так близко они никогда еще не находились.
— Положи руки мне на талию.
Он выполнил просьбу, хоть и в своей неловкой манере. Эвелин опустила руки на его плечи, ободряюще улыбаясь.
— Слышишь музыку?
— Какую из?
Девушка усмехнулась: ну конечно, он еще слышал разные отголоски его прежней сущности.
— Та, что идет из зала.
Коул кивнул. Неловко она повела его, тихо шепча о движениях. Эвелин была не самым лучшим учителем танцев, но вряд ли его стала бы учить Вивьен. Жозефина бы отнеслась к этому как к шутке. Бывший дух следовал указаниям, запоминая всё, что она говорила.
— Можно теперь я?
Она кивнула, вкладывая руку в его с улыбкой на лице. Коул придвинулся еще ближе и неумело повел танец. Его губы растянулись в улыбке, когда они перестали сбиваться с ритма и наступать друг другу на ноги. Они никогда и за руки не держались, неуместно вспомнила Эвелин.
Его глаза встретились с ее, и рука непроизвольно сжала талию. Но никто не обратил на это внимания. Он наклонил ее, нависая, хоть она его этому и не учила. На мгновение показалось, что он и не собирался продолжать, желая держать ее вот так в своих объятиях дольше. Стой они в зале, гости бы начали уже создавать сплетни.
— Я смогу заменить его, как думаешь?
— Блэкволла? В танцах уж точно, — невинно ответила Вестница.
Боль Эвелин
Коул сидел напротив Варрика и Быка, что травили друг другу байки и пытались обойти больную тему. Они время от времени смотрели на него, думая, начнет ли он снова копаться у них в голове. Коул не видел в этом смысла — он нужен был в другом месте, но больше не знал, что он мог сделать.
— Я не знаю, — признался Коул.
— Чего, малыш?
Варрик отпил из кружки, понимая парня больше, чем кто-либо другой здесь. Это же именно он подтолкнул его к человеческому облику. Именно гном рассмотрел его желание стать человеком. И в тайне радовался, что Эвелин не дала Соласу в его безмерной любви к духам помочь Коулу своим способом.
— Я должен помочь ей, но больше не понимаю, как.
— Иногда просто нужно время.
— Нет, — упрямо ответил Коул, перебивая. — Я должен ей помочь.
Варрик грустно усмехнулся, в то время как Бык рассмеялся:
— А у тебя хороший вкус, да, малыш?
Коул непонимающе посмотрел на Быка. Он ненавидел человеческую еду, иногда забывая, что и вода ему тоже нужна. С непривычки его часто мутило, а об воде в кружках гнома и кунари и речи не шло. Так о каком вкусе шла речь?
Гном покачал головой, давая знать, чтоб тот не брал лишнего в голову. Коул быстро научился этому жесту, когда Варрик объяснил про него.
— Если ты так хочешь, то сделай это по старинке, но уже с оговоркой, что она тебя заметит.
Коулу не нравилось, когда его замечали. Теперь, когда он не мог скрыться, ему казалось, что все только на него и смотрели. Варрик сказал, что это из-за шляпы. Но шляпу снимать не нужно.
Его замечали и простые солдаты, и слуги, и гости Инквизиции. И работники кухни тоже, когда он там появился. Как всегда пожилая женщина попыталась его накормить. И он сделал то, чему учил его Бык: обману, который не был обманом. Коул не совсем понимал, как обман не мог быть обманом; в голову приходил Блэкволл, ведь он обманывал и всем было больно. Но Бык сказал, что это ведь ради нужного. И Блэкволл тоже так считал.
Несмотря на внутренние противоречия, он взял из рук улыбающейся женщины кружку с чаем и кусок пирога. Сказал, что для себя. На деле — для нее.
А еще с недавних пор Коул не любил лестницы. И не любил то, что не мог появиться где-то сразу же. Долгий путь пешком лишь забирал время. А шагая по лестницам, ему казалось, что он стоит на месте, слегка поднимаясь вверх.
Неуклюже отворив дверь ее покоев, он смутно представлял себе, как порадовать ее. Надежда была на пирог.
Она сидела за столом, читая бумажки, что давали ей Каллен, Жозефина и Лелиана — Варрик сказал, что это важные дела Инквизиции. Эвелин, услышав скрип и тихие шаги, подняла голову, готовясь принять очередной сожалеющий взгляд.
Блэк… Ренье, по отчету Лелианы, был в дне пути от Скайхолдда. И чем он был ближе, тем путаней ее мысли становились, а взгляды всё неоднозначней.
Коул поставил перед ней чай и пирог, при этом пролив немного на листы. Но девушка не особо на это обратила внимание, непонимающе глядя на Коула. На это он только ближе придвинул еду к ней.
— Это не твоя вина, — прошептал бывший дух, переминаясь с ноги на ногу.
— А чья же? — она отодвинула все отчеты в сторону, прикидывая, замутит ли ее, если она съест хотя бы кусочек.
Коул не ответил, неловко стоя перед ней и обдумывая слова, которые она не сможет забыть. Было бы легче, будь у него хотя бы вторая попытка. Но так люди с болью не справлялись. А он хотел быть человеком.
— Ты знал об этом? — он кивнул. — Но не сказал.
— Он хотел помочь. И сейчас хочет. Хотел стать другим. Быть с тобой. Тяжело. Совесть не позволила. Не смог открыться.
Эвелин отмахнулась, прося его остановиться, и закрыла лицо руками. Спряталась. От него.
Шумный выдох, и он снова видит ее. Она как кошки — те всегда видят его, хочет он или нет. Коул хотел, чтобы она видела его.
Она с сомнениями взглянула на пирог.
— Спасибо, Коул, — она попыталась улыбнуться, хоть он не почувствовал ее счастья. — А ты как себя чувствуешь в новом обличие?
— Странно. Всё вокруг по-другому. И внутри тоже. И снаружи.
— Внутри и снаружи? — переспросила девушка.
— Да. Бык предложил помощь.
— Правда? — обрадовалась Эвелин. — И какую?
— Он отвел меня к женщине, продающей себя.
Эвелин замерла с чашкой в руке, что секундой назад решила выпить. Нужно было что-то крепче.
— Он… что сделал?
И Коул рассказал.
Цукатик
— Бык, ты правда считаешь, что это хорошая идея? Нет, идея хорошая, но… Коул, это же Коул!
Коул же непонимающе смотрел на Быка и Варрика, что решили помочь ему с «жаждой познания», как назвал это Бык по-кунарийски и «зовом плоти», как выразился гном. Бывший дух же не знал, как это назвать. Это мешало и путало мысли. Блэкволл тоже желал помочь, но сейчас вместе с Эвелин, Кассандрой и Соласом был в Изумрудных могилах. И Коул понимал, откуда такое название. Духи там пели, хоть никто их не слышал.
— Цукатик, милая, — Бык поприветствовал девушку, что была чуть старше Эвелин, как заметил Коул.
Ее рыжие волосы находили отклик во взгляде Быка. Коул же только чувствовал боль и странное желание, что тихим омутом опоясывало его.
— Помоги моему другу в его первом порыве стать мужчиной, а?
— Ну ты загнул, — Варрик рассмеялся, но Коул не понял, чему. Он ведь уже мужчина, разве нет?
Девушка с озорной улыбкой осмотрела его, и Коул решил сам себя осмотреть: что вызывало в ней улыбку? Его наряд? Может, она нашла, где пятно? Он надел рубашку задом наперед? Ремни расстегнулись?
— Цену ты знаешь.
Бык протянул ей монеты, и та, спрятав их в карман, взяла Коула за руку, потянув наверх. Неуклюже следуя за ней, он расслышал напоследок веселье гнома; ему нравилось, когда Варрик был счастлив и забывал о боли.
— Слушай, гений, может, нужно было провести предварительный инструктаж?
Она красиво танцевала, мягко двигалась под музыку в своей голове, пытаясь забыть о прошлом. Только Коул все еще слышал это прошлое. Платье, что прикрывало совсем мало кожи и было плохой защитой от ветра, бушующего уже несколько дней, девушка медленно снимала.
Когда грудь обнажилась, показываясь ему и призывая дотронуться, Коул не смог не повести себя как раньше:
— Она пыталась быть лучшей матерью, чем могла бы быть.
Цукатик — как сладко назвал ее Бык — остановилась, но через секунду снова задвигалась, снимая платье полностью. Коул пробовал цукаты, и его вытошнило. Слишком рано для еды.
Она двигалась к нему, положила руки на бедра, и он не понимал, почему она танцует. Обычно танцевали от счастья.
— Она хотела, чтобы ты улыбалась. Просто не знала, как. Думала, что он сможет дать то, чего не было. У нее. И у тебя. Думала, получится семья.
— Так. Стоп, — она скинула его руки. — Я тут сиськами дрыгаю для тебя, а ты решил моё прошлое расковырять?
Коул посмотрел на ее грудь. Она не двигалась.
— Я не…
— Откуда ты узнал? — она упрямо впилась в него изумрудными глазами.
— Тебе больно. Я хочу убрать боль. Она выгнала его, но было поздно. Была зла на нее. И ушла. Не хотела видеть. И помнить.
Девушка замолчала. Нагая телом и душой стояла перед странным клиентом, который даже не думал ее лапать и делать то, за что заплатили. А деньги она возвращать не собиралась.
Он рассказал ей все и пытался утешить, когда она заплакала. Выслушал гнев и всю боль. Помог написать письмо домой. Девушка даже не оделась, когда села за стол.
— Маргарита — так меня зовут.
— Больше не больно?
Она только отрицательно покачала головой, бросившись ему на шею. Объятия были в новинку.
Боль Эвелин. Продолжение.
— То есть совсем ничего? — удивилась Эвелин, даже не понимая, почему.
— Никакой боли, — ответил Коул, не уловив вопроса Вестницы.
Эвелин за рассказом уплела половину пирога, перестала думать о предавшем ее любовнике, и спокойно улыбалась, глядя на Коула, сидящего почти как обычный человек в кресле.
— А Варрик и Бык?
— Хм, кажется, Варрик смеялся и говорил что-то про надобность инструктажа, а Бык хмурился и отдавал ему деньги.
Эвелин рассмеялась. Она не скажет ему, что Бык, кажется, проиграл гному. А Коул был счастлив: хоть он больше не мог помогать как раньше, но смог по-новому.
========== Глава, в которой Коул ищет кровать, хочет стать красивым и учится быть мужчиной ==========
Кровать
— Эй, леди Вестница!
Эвелин едва вернулась в Скайхолд, когда Сэра налетела на нее, возмущенно вскидывая руки. Тревельян прикрыла глаза, прикидывая, что уже могло случиться за ее недолгое отсутствие. Особенно, если недовольна сама разбойница. Чаще именно она была причиной всех жалоб.
— Да, Сэра?
— Там… эта, — она отвлеклась на Блэкволла проходящего мимо них. — О, ты брала с собой Тома, или как тебя теперь величать?
— Блэкволл подойдет, — не менее устало, чем Вестница, ответил мужчина.
— И вы… ничего? Я имею в виду — прикрываете друг другу спины, без всякого потыкивания палкой в живого человека со стороны Блэкволла и желания убить со стороны Эвелин?
Эвелин переглянулась с Блэкволлом; тот лишь закатил глаза и отправился дальше, бросая:
— Уже прошло несколько месяцев, ушастая.
— Ушастая! Пф, тоже мне люд. Ясно-ясно всё — встретимся в таверне.
— Сэра? — Эвелин привлекла ее внимание, но та явно забыла, что до этого что-то хотела. — Что-то важное?
Она нервно засмеялась:
— Важное? Пф, всего лишь твоя жуть, что пытается не быть жутью. Только бо́льшей жутью стал.
В голове прояснялось: она говорила про Коула. Значит, не всё так плохо: он не доставлял никому хлопот, кроме самой Сэры, что шарахалась от него при каждом виде.
— И что с ним?
— А что с ним может быть? Слушай, когда он стоял на чердаке и меня не трогал, оказывается цены ему не было. Но вот я иду к себе, пою под нос, счастливая, мечтаю о теплой постельке, и знаешь что?
— Мм? — девушка потерла переносицу, желая поскорее со всем разделаться.
— Жуть твоя там, дрыхнет без задних ног, у меня! Прошу же: не подходи, не говори, не дыши рядом!
Эвелин, всё еще уставшая от дороги, мечтая о кровати, пытается понять, что жить ей не дадут, если она что-то не придумает. Сэра достанет ее, даже если та снова попадет в Тень.
— Он еще там?
Сэра кивает.
— Убери его, а?
И Эвелин идет в Приют, кивает всем, кто ей окликает или приветствует. Травнику нужны поставки, и она отправляет его к интенданту. Хардинг, вернувшаяся днем раньше, сочувственно смотрит вслед. А Бык с командой устраивают состязания, приглашая Вестницу — она только устало отмахивается. Сатерленд ловит ее у лестницы на втором этаже, делясь новостями, и она отправляет его к Каллену. Командор с терпением относится к ним — Эвелин сейчас к этому не готова.
Дойдя, наконец, до покоев Сэры, она открывает дверь и находит главную проблему этого дня: Коула, спящего на диване разбойницы. Если бы Сэра отстала от нее с отказом, Эвелин в жизни бы не прервала сон становящего человеком Коула. Но она потревожила его, а он сразу же открыл глаза, словно и не спал.
— Снов не было? — интересуется она.
Он отрицательно качает головой, осматривая комнату, где заснул. Волосы слегка растрепались, и она не удержалась, чтобы не поправить их. И если ее это позже немного смутило, то Коул не выражал возмущения.