- Квинза поправится. Обязательно.
Араши вздрогнул и посмотрел своей жене в глаза. Гюссхе бесшумно подошла к нему совсем близко и дотронулась тонкими пальчиками в едва различимых узорах чешуек до его груди.
- Болит?
Он смог лишь кивнуть. Не хотел больше лгать.
- Я велела согреть наше гнездо и приготовить ванну. Пожалуйста, Хаффи… потерпи до окончания холодного времени.
- Со мной всё будет хорошо. – Голос предательски дрогнул. Если бы она знала, как тяжело ему выносить ту нежность, что он испытывал к ней! Как в сладком волнении сжимается сердце всякий раз… снова и снова, превращая Воплощение Великого Дракона в простого мужчину, без памяти влюблённого в собственную жену. – Идём, любовь моя.
И много позже, когда они нежились в нагретом гнезде после омовения в ароматных водах, Гюссхе скажет:
- Позволь мне всегда быть с тобой, Араши. Прости моё высокомерие и холодность.
- Это природа хсаши, я помню об этом.
- У тебя поседели волосы. – Она провела рукой по длинным влажным прядям.
- Это от забот и волнений. А ещё потому, что я так и остался человеком.
- Не устаю молиться в храме, благодаря святых драконидов за это.
- Гюссхе?
Араши приподнялся на локте, обернувшись на супругу. Женщина улыбнулась ему той самой, особенной улыбкой. Её пальцы ласково гладили его плечи и спину, словно стараясь запомнить очертания этого сильного, тренированного тела.
- Ни один хсаши не сравнится с тобой, Хаффи. Ни в уме и коварстве, ни в искусстве воина, ни в любви. И пусть твои волосы теперь белее снега, твои объятия по-прежнему сильны и горячи.
+++
…В широкие окна уютного кафе вливались потоки багряного и золотого света. Квинза, сидевший за одним из столиков, зачарованно наблюдал, как огромное, сияющее солнце тонет в перине алых облаков, а в его прощальных лучах танцуют, переливаясь бриллиантовым и рубиновым, пылинки. Ему ещё никогда не доводилось видеть ничего подобного! Солнце Ал-Хиссы было слишком старым и ленивым, предпочитая прятаться за пеленой облаков нежно-салатового цвета к вечеру.
Несмотря на довольно поздний час, в кафе было оживлённо: за соседними столиками шумная компания праздновала чей-то юбилей и были слышны поздравления, тосты, звон сдвигаемых бокалов, весёлый смех... Люди оказались такими удивительными существами! Они могли согреть друг друга душевным теплом даже в эту осеннюю, промозглую погоду! Квинза поёжился – как любой из хсаши он ненавидел сырость и холод.
Поскольку делать было решительно нечего, он вновь принялся налюдать за волшебным закатом и обратил внимание на симпатичного юношу, сидевшего за маленьким столиком у окна и читающего какую-то книгу. Увидел его и больше не смог оторвать взгляда. На вид пареньку было не больше пятнадцати лет, тонкая, хрупкая фигурка и тёмные, чуть вьющиеся локоны, которые он заправлял за ухо привычным жестом, задумчивый взгляд, с которым мальчик изучал страницы...
Квинза невольно залюбовался тем, как облачённый в мантию из мерцающего алого света, этот юноша неспешно переворачивает страницу за страницей, полностью погружаясь в мир, описанный в книге. Какое-то новое, смущающее чувство завладело виверном...
Вдруг юноша оторвался от чтения и посмотрел прямо на Квинзу. Виверн вздрогнул и спешно уткнулся носом в меню, сделав вид, будто не знает, что заказать. Сказать по-правде, человеческая еда была ему не привычна. Слишком острая и тяжёлая, но сам того не заметив, Квинза пристрастился к кофе. Его-то он и заказал подбежавшей официантке.
Выждав ещё пару минут, бесцельно блуждая взглядом по залу, виверн вернулся к тому столику, за которым сидел мальчик. Тот никуда не ушёл, лишь приблизил книгу к свету, ловя прощальные лучи солнца.
В самой тайной из сокровищниц души Квинза хранил одно воспоминание. Оно было страшным, но и притягательным тоже – образ Чёрного Рыцаря. Его лицо и взгляд... именно такой взгляд, как у того паренька!
Квинза поправил солнечные очки, которые был вынужден носить, скрывая свои нечеловеческие глаза. Несомненно, некое сходство было, но...
Внезапно мальчик захлопнул книгу и направился прямо к Квинзе. Ладони виверна мгновенно вспотели под тонкой кожей перчаток, маскирующих перламутровую вязь чешуек на его пальцах. Ох, Небеса! И почему он так волнуется?..
- Добрый вечер, – тихо и спокойно произнёс мальчик. – Разрешите присесть?
- Разумеется, – Квинза отрывисто кивнул, зачарованно наблюдая за тем, с какой грацией и изяществом юноша устраивается рядом. Его манеры были столь великолепны, что виверн, большую часть своей жизни проведший в казармах, чувствовал себя смущённым.
- Возможно, я знаю вас?
- Вряд ли.
- Тогда, наверное, я напоминаю вам кого-то?
Квинза, с трудом подбирая слова, осторожно спросил:
- Что же позволило вам так считать, сударь?
- Просто вы уже который час сидите и смотрите на меня. Что ещё я мог подумать?
И широко, дружелюбно улыбнулся, словно разговаривал не с угрюмым мужчиной, а со своим сверстником. Квинза вспыхнул, впервые в жизни чувствуя себя столь странно! Ему очень захотелось улыбнуться в ответ, позабыв про необходимость скрывать клыки и про то, что старый шрам делает его улыбку кривой и страшной...
- Кстати, меня зовут Халенс.
В это мгновение в ресторанчике зажёгся свет, сделав сумерки за окном сонмом переплетающихся теней. Квинза смог получше рассмотреть собеседника, подметив, что у юноши оказался очень тяжёлый взгляд. Взгляд человека, многое пережившего. Подобное несоответствие поразило виверна так, что он слегка промедлил, прежде чем представиться:
- Зовите меня Квинза.
- Звучит, как псевдоним.
- Это весьма невежливо с вашей стороны, сударь, – чуть суховато проронил воин и мальчик, примеряющим жестом выставив ладони, со смешком ответил:
- Простите мою бестактность! Вы не местный, судя по всему. Ваша одежда, манеры и даже имя...
- Верно, я в этом городе проездом.
Они ещё немного поговорили на нейтральные темы и Квинза с удивлением понял, что первоначальная неловкость его исчезла, растворившись в дружелюбии юноши. Принесли ароматный кофе и Квинза взял в ладони горячую чашечку, согревая замерзшие руки.
- Любите тепло? – Спросил Халенс, улыбаясь.
- Скорее, мне не нравится это время года. – Осторожно и плавно ответил виверн.
- Я не буду спрашивать про очки, – снисходительно добавил мальчик и у Квинзы возникло очень неприятное чувство. Будто он идёт по краю остро отточенной бритвы. – Вероятно, тому есть причины?
- И они очень личные.
- Намёк понят, – вновь смешок и быстрая улыбка. Губы Квинзы дрогнули, словно пытались вспомнить – каково это, снова легко улыбаться, однако шрам неприятно стянул кожу, напомнив о себе болью и виверн тихонько вздохнул.
- Где же ваши родители? Они разрешают вам вот так ходить по тёмным улицам в поисках неприятностей?
- Вам не стоит волноваться на сей счёт. – Голос Халенса стал вдруг сухим и ломким, словно Квинза невольно задел глубокую рану в сердце мальчика. – Обычно я брожу там, где захочу и они не тревожатся до тех пор, пока мне не станет грозить действительная беда.
- Наверное, это и называется “семейными узами”.
Синие глаза Халенса вдруг гневно сощурились, пронзив виверна острым взглядом.
- Сударь, вам не стоит затрагивать столь личных тем. Я и моя семья – вовсе не повод для обсуждений. Если так угодно, считайте меня кем-то вроде свободно гуляющего кота. Я – сам по себе.
Квинза поражённо замер. В его голове не укладывалось подобное! Что значит – быть отдельно от гнезда? Что значит – ходить самому по себе?
- Значит, вы настолько одиноки?
На щеках юноши вспыхнули красные пятна смущения и обиды и он тихо, с достоинством ответил:
- Не больше чем вы, несчастный, искалеченный солдат, никому не доверяющий, странный и нелепый в этих глупых перчатках и солнечных очках!
Квинза резко поднялся, едва не опрокинув столик.
- Прошу прощения, – пробормотал он, накидывая на плечи куртку и спеша к выходу. Позади него вскочил Халенс, звонко выкрикнувший:
- Постойте!..
Хлопнувшая дверь кафешки заглушила этот крик, потонувший в вое ветра и шелесте начинающегося дождя. Квинза стремительно шёл по тёмной улице, всё ещё ощущая, как лихорадочно горят щёки, так, словно ему надавали пощёчин. И кто? Какой-то сопляк! Мерзкий человеческий детёныш! Интересный, тонкий, умный, очаровательный... Квинза попытался залезть к нему в душу и получил отпор, так почему теперь ему так невыносимо обидно?!
Обидно...
Виверн остановился в каком-то незнакомом переулке и прислонился к влажной от дождя стене. За ворот куртки капало, но Квинза не чувствовал этого. Чёрный Рыцарь... Этот мальчик... Почему они не выходили у него из головы?!
Вернувшись в гостиницу, мужчина поднялся в свой номер и попытался уснуть, но помимо воли вспоминал светлую улыбку Халенса и горечь от его последних слов.
Весь следующий день он бесцельно слонялся по городу, сидел в парке на скамейке, разглядывая гуляющих там людей: влюблённые парочки, мамы с колясками, в которых маленькие детёныши хныкали и плакали, ссорящиеся супруги, прыгающие через скакалку дети... День выдался солнечным, но на душе у виверна стояла пасмурная погода. Ему хотелось пойти в тот ресторанчик и снова сидеть там до самого заката, снова увидеть, как Халенс читает свою книгу, а солнце высвечивает рубиновую корону в его тёмных волосах... Хотелось слушать его речи, вежливые и плавные, смущаться собственного косноязычия и любоваться той милой, искренней улыбкой, что почти не покидала красивых, чуть полноватых губ юноши.
Квинза никогда не был общительным, но в этот раз он почему-то жалел, что не смог поговорить с Халенсом о многих вещах, не смог выслушать его мнение и поделиться своими мыслями. Вместо этого он принялся загонять его в свои собственные рамки и понятия!!
И всё же, когда на город упали сумерки и холодная пелена дождя, ноги сами понесли его к ресторанчику. И первое, что Квинза увидел – это мокнущего под осенним ливнем Халенса, который стоял под узеньким карнизом без зонта.
Мужчина молча подошёл к мальчишке и, по-прежнему не говоря ни слова, укрыл его своей кожаной курткой с головой.
- Вам не стоит гулять в такую погоду, сударь кот.
- Я учту, – Халенс виновато смотрел на Квинзу из-под намокшей чёлки. – Сударь, я вынужден попросить прощения за свои несправедливые слова.
- Пустяки. – Квинза засунул руки в перчатках в карманы брюк и, развернувшись, пошёл обратно в гостиницу. Дождь ледяными стрелами барабанил его его плечам и спине, но вдруг краем глаза он заметил движение, а в следующее мгновение тёплая ладонь мальчика потянула его за рукав:
- Так вы простили меня?
Квинзе очень хотелось снять проклятые очки, по стёклам которых струились потоки воды, но вместо этого он просто взял Халенса за руку и повёл за собой в сухое тепло гостиницы.
Пока Квинза возился с заказом и доставкой ужина в номер, Халенс восторженно озирался, переходя из комнаты в комнату.
- Вот это да! Он настоящий?
Мальчик остановился перед камином в гостиной и оглянулся на подошедшего Квинзу:
- Мне кажется, что это чересчур роскошная обитель для чудаковатого военного. – На миг в огромных синих глазах под веером пушистых ресниц плеснулся целый океан грусти. Квинза пожал плечами, надеясь, что ему показалось:
- Вы снова пытаетесь оскорбить меня, сударь?
Виверн насмешливо взъерошил мокрые кудри парнишки. Детёныши не должны грустить, а этот тонкий, не по годам образованный и умный мальчик всё же оставался детёнышем. – Быть может, и отставному вояке случается получить наследство.
- Мало вероятно, но возможно, – протянул Халенс. Разумеется, он не поверил. Разумеется, его подозрения на счёт Квинзы усилились, и у виверна создалось впечатление, что все его действия только отталкивают от него юношу, с которым он так хотел подружиться.
- Вам стоит согреться. В ванной я видел халат, а вашу мокрую одежду отдам персоналу гостиницы, чтобы о ней позаботились.
- Не будет ли более уместным разложить её перед камином? – Квинза не мог видеть выражение лица Халенса, но его голос вновь звенел сталью и холодом. Фыркнув напоследок, мальчик скрылся за дверью душевой. Воспользовавшись случаем, Квинза снял надоевшие очки и протёр уставшие глаза. Посмотрел на себя в зеркало и подумал, что в тех словах Халенса была истинная правда. Он действительно выглядел глупо и нелепо, даже жалко в своих попытках задержать в ладонях ускользающее тепло их бесед…
К тому моменту, как похожий на ангелочка, кутающегося в белоснежный халат, Халенс вернулся из ванной, гостиная была уже озарена тёплым, янтарным светом пламени, бушующего в камине, а в воздухе витал заманчивый и аппетитный аромат горячего жаркого.
Квинза, заканчивающий последние приготовления, оглянулся, насмешливо заметив:
- Ах, сударь кот! Вам сейчас не хватает крыльев, хотя и без них вас не спутать с простым смертным.
- Я сдал их в химчистку, – буркнул смущённый юноша.
- Вашу одежду доставят утром, так что ночь придётся провести в номере.
Халенс сел за стол, сервированный на две персоны и откликнулся:
- Надеюсь, у вас не будет из-за этого неприятностей.
Некоторое время Квинза наблюдал за тем, как деликатно ест Халенс, демонстрируя поистине аристократические манеры, потом, не выдержав, спросил:
- Скажите, Халенс, вы совсем не боитесь?
- Чего? – Тёмно-синий взгляд, полный искреннего недоумения, обратился на виверна. Тот, нервно сглотнув, продолжил:
- Вот прямо сейчас вы в номере дорогого отеля, наедине со взрослым незнакомым мужчиной… Вы должны знать, что такой красивый молодой человек может вызвать определённый интерес…
- Вы не из этих людей. – Со внезапной уверенностью заявил Халенс.
- Отчего вы так решили?
- Если вам будет угодно… я просто чувствую это.
Самоуверенность мальчика зажгла в груди Квинзы холодное пламя ярости. Мгновенным движением он оказался рядом с Халенсом, толкнув того на диван и придавив своим весом.
- Следует соблюдать осторожность, – хрипло выдохнул он. – Кто знает, куда способны завести чувства…
Но в глазах Халенса по-прежнему не было страха.
- Прекратите разыгрывать меня, сударь. Несмотря на довольно устрашающую внешность, вы не производите впечатление насильника.
- Прошу прощения, – Квинза отодвинулся, позволяя мальчику сесть. – Однако в ваших словах была столь огромная доля ничем не подтверждённой уверенности, что мне захотелось преподать вам урок.
- Так вы заботитесь обо мне? – С подозрением осведомился Халенс. – Могу ли я счесть это посягательством на свою свободу?
- Отнюдь.
- Почему вы так жадно смотрели на меня там, в ресторане? – Вдруг спросил юноша, устраиваясь перед камином. Халат был ему велик и он смотрелся трогательно и мило на фоне мечущегося ало-золотого пламени.
- Наверное потому, что вы очаровали меня, а о чём следует говорить в таких случаях я не знаю.
Халенс вдруг ласково улыбнулся:
- Я раскаиваюсь в своих необдуманных словах, прервавших нашу беседу, и хотел бы отблагодарить вас за приют в эту холодную и дождливую ночь. Так что я могу сделать?
- Расскажите о том, как вы понимаете свободу. Как вы живёте… свободным.
Квинза сел рядом и уставился в пламя, не желая признаться себе, что боится увидеть в тонком и красивом лице Халенса пренебрежение и брезгливость, но мальчик лишь пожал плечами:
- Извольте. Я всегда был таким, сколько себя помню. Мне трудно находится долго в одном месте или быть ограниченным чьими-либо замечаниями.
- Вашим родителям, наверное, пришлось нелегко.
- О, да… – Юноша невесело рассмеялся. – Не поймите неправильно: я очень люблю своих родителей, обожаю мать и уважаю отца, но терпеть не могу указаний! Сколько споров по этому поводу пришлось выдержать!
- Однако, как я вижу, вы отстояли свою самостоятельность?
Халенс молча кивнул. Потом посмотрел на Квинзу, слегка удивлённый:
- Но почему вас это так интересует?
- Просто… для меня детё… то есть, ребёнок, одиноко бродящий по улицам большого города – явление немыслимое и неприемлемое! Как можно – противопоставить себя семье и дому в обмен на эфемерную «свободу»? Её нельзя увидеть и потрогать…