Бывший ментор, задыхаясь от бессилия, резко проснулся, ощущая, что буря закончилась. Около четырех часов сна за второе сутки были совершенно бесполезными. Его разбудила тишина, но в ушах словно продолжал шуметь песок. Хеймитч слегка приподнялся на локте, и заметил, что она не спит. Эффи лежала на спине, недвижно уставившись в потолок.
- Что-то случилось? - вяло пробормотал он.
Она не ответила.
- Эй, Тринкет…
Она медленно перевела взгляд.
- Ничего, - сказала она. - Спи.
- Как ты себя чувствуешь?
- Все так же.
Еще мгновение он лежал, внимательно вглядываясь в ее лицо.
- Ладно, - сказал он, поворачиваясь на другой бок, и закрыл глаза.
- Прости, - глухо отозвалось от стен, и её рука коснулась его плеча, и он невольно вспомнил свою, ту самую, до чёртиков раздражающую Капитолийку, с огромными париками и нелепыми костюмами. Он зажмурился, прогоняя неожиданно вспыхнувшее чувство, которое когда-то называли желанием, и холодно ответил:
- Постарайся заснуть.
На следующее утро она заговорила первая. Тихо, словно боялась чего-то; она стояла в противоположном конце коморки, словно между ней и Эбернети была гигантская пропасть.
- Они собираются найти выживших из Дистриктов и перевести их сюда. В безопасность.
- Правда? - хмыкнул мужчина и подошел к Эффи почти вплотную. - Кто они?
- Китнисс, Плутарх, Пит, - она опустила глаза и выдохнула: - я.
- Ты не едешь. Это слишком опасно. Мы сто раз говорили об этом.
- Да, - безжизненно ответила она.
- Китнисс и Пит прошли через многое. Они смогут защититься. Плутарха мне не жалко. Думаю, он и среди безумцев найдёт союзников. Но ты… - он сел в кресло, и уставился на Эффи, с победным выражением лица. - Ты ничего не изменишь, если поедешь с ними. Если с тобой что-нибудь случиться…
- А что измениться, если я останусь? Что если я сейчас умру? Прямо здесь, на твоих руках - от скуки? Назови мне причину, хоть одну, из-за которой я должна радоваться? Почему я должна продолжать существовать?
- Мы остались в живых, - прорычал он сидящей напротив жене.
- В живых?
- Да.
- О господи, да что ты несешь! Какие живые? Это не жизнь! Мы заключенные. Я так больше не могу.
- Прошу тебя.
- Мне все равно. Все равно, слышишь?
- Эффи!
- Хватит говорить мне, что это закончится! Господи, почему я согласилась на это? Какая я была дура!
- Мы с тобой ведь тысячу раз обсуждали.
- Ты пытаешься нас спасти, да? Больше не могу. Сначала даже не хотела тебе говорить. Так было бы лучше. Говоришь, что жизнь за нас отдашь, а какая от этого польза? Сначала Тринадцатый, теперь это!
- Прекрати, - устало выдохнул мужчина.
- Нет. Ты предпочитаешь ждать. А я не могу. Не могу.
Она опустилась вниз по стене, прижимая колени к груди, сжавшись в комочек, её руки бессильно опустились по бокам.
- Я тебя не отпущу и никогда не оставлю, - он опустился на колени рядом с ней.
- А мне все равно. Все бессмысленно. Если хочешь, можешь считать меня тупой сукой Капитолийкой, разбалованной куклой.
- Эффи, не делай этого.
- Нет, я не останусь. Не могу. Прости.
- Я не справлюсь один, - тихо шепнул он; Эффи всхлипнула, они сидели молча - она, потупив взгляд, а он, прожигая в ней дыры.
- Я не вижу больше снов. Я перестала улыбаться. Ты все настаиваешь, что надо бороться. Но мне больше не за что бороться. Во мне все умерло в ту ночь, когда мы попали сюда. Это мой последний шанс… твой шанс доказать мне, что можно исправить хоть что-то.
Он ничего не ответил.
- Видишь, тебе нечего возразить.
- Ты всё решила сама.
- Мне пора. - она встала, наклоняясь, целуя его губы, пытаясь запечатлеть в этом поцелуе всю нежность и тоску, а затем ушла. Она была права. Без сомнения, Эффи Тринкет - цветок, вянущий под колпаком, нуждающийся в свободе.
Через час колонна машин отправилась на спасательную операцию. Хеймитч успел попрощаться со своими детками, стараясь дать им как можно больше советов, напутствий и самое главное правило - не дать Тринкет погибнуть. Пит улыбался, возражая на необычную заботу со стороны бывшего ментора мол “мы быстро справимся, одна нога здесь, другая уже “дома””. Китнисс молча обнимала Эбернети. Что-то внутри мужчины подсказывало, о том, какой ужасной ошибкой была эта поездка, но исправить её он был не в силах.
***
- Господин президент, мы заметили песчаную бурю, - быстро отчеканил парень.
- Да-да, меня ещё вчера предупредили. Переждём в бункере, всё, как всегда. Она же мимо пройдёт, не так ли?
- Нет, сэр, - тихо отозвался тот, переводя взгляд на рядом стоящего Эбернети. - Датчики работали не верно. Буря идёт не с юга. А с севера.
Хеймитч напрягся всем телом, крепко сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
- Колонна попадёт в её самое пекло.
========== Часть 4 ==========
“В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение.
Боящийся несовершен в любви.”
из Библии
Через две недели. Капитолий.
За много миль от правительственного здания промозглый туман, липнувший к окнам премьер-министра, клубился над грязной речкой, вьющейся между заросшими, замусоренными берегами. Поблизости возвышалась громадная дымовая труба заброшенной фабрики, темная и зловещая. Здесь не было никаких звуков, лишь чуть слышно журчала темная вода, и никаких признаков жизни, только потрепанная радиацией женщина рыскала по берегу в надежде отыскать среди высокой травы остатки чего-то более-менее съедобного.
Хеймитч, бегая по комнатке, в который раз проверяя всё ли в порядке. Затем быстро выбежал наружу, напрочь забывая про маску и всякие защитные приспособления.
Масло, вода, жидкость в аккумуляторе, провизия, оружие, машина, её составляющие - всё было продумано до мельчайших деталей. Почти всегда это было так, поскольку машина была особым предметом его внимания. Случись так, что она сломается далеко от “дома”, и он не сможет вернуться обратно. Впрочем, (пускай о своём возвращении он думал в последнюю очередь) если бы это случилось - несомненно одно: это был бы конец.
В который раз проверяя машину, Хеймитч заметил приближающуюся фигуру человека.
- Эбернети! - кричал тот; его голос срывался, а дыхание было сбито, мужчина закрывал рот и нос носовым платком, поэтому его слова не долетали до Хеймитча. - Я прошу Вас, внемлите разуму! Тот, кто когда-либо уходил в пустыни, уже не возвращался!
Хеймитч же хмыкнул в ответ, и принялся закрывать на ключ сейф-кладовую в кузове машины. Он уезжал спасать Эффи, Пита и Китнисс - его подсознание всё время выдавало эту фразу. И больше его ничего не волновало: ни радиация, ни запреты, ни больные отчужденные. Он забрался в машину в тот момент, когда действующий президент подбежал к нему.
- Хеймитч, послушайте! Неделя прошла! Та буря, - он запнулся и тяжело вдохнул, - стена из песка, стекла, Бог знает из чего ещё! И они попали в самый эпицентр! Никто бы не выжил! Мы слишком долго ждали их возвращения.
- Не хороните их раньше времени! - рявкнул тот, захлопывая дверь машины.
- Я не могу запретить им оплакивать их! - отчаянно закричал президент, а затем тихо добавил: - В нашем доме разруха, паника. Нам нужны такие как Вы, Хеймитч. Иначе вся система рухнет.
- Мне плевать на систему. Я их найду, живыми или мёртвыми, - прорычал Эбернети и резко повернул ключ.
Думал ли он о возвращении? Да, конечно же. Он знал, что не вернётся, если не найдёт или же найдёт их безжизненные тела. Потому как весь смысл его существования - три человека.
- Вас не переубедить. Что ж. - он протянул Хеймитчу карту, которую составляли лучшие из оставшихся в живых бойцов-разведчиков. Карта останков мира. Огромная мёртвая пустыня, выжженные леса, высушенные моря. - Постарайтесь не умереть до того, как найдёте их.
Эбернети кивнул. С силой зажав педаль газа, он тронулся на встречу Чёрной Пустоши, некогда на весь мир известной как Первый и Второй Дистрикты.
Обычно, война заканчивается тогда, когда не остается никого в живых. Однако, город продолжил жить. Шум мотора должен был привлечь отчуждённых - кидаться в проезжающие машины камнями, казалось, было главным развлечением зараженных - но ни одного из них не было в этот день. Эбернети недовольно сжался. К таким странностям он ещё не был готов. Как и к тому факту, что весь мир был уничтожен, а Капитолий оставался единственным местом, куда не долетели бомбы. Мужчина на секунду зажмурился, затем включил дворники. Сильнее подул ветер, поднимая миниатюрные смерчи из песка и пепла. Стало ясно почему никого не было - поднималась буря.
Доехав до самого края города, он остановил машину. Там, за условной чертой, начиналась бескрайняя пустыня, а на горизонте маячил огромный столб из песка, пыли, пепла, всякого хлама…
Посмотрел на время - прошло около часа. Принял решение остаться в ближайшем отельчике. Карта показала ближайшее местечко - всего кварталом ниже, машину пришлось оставить на месте, чтобы бензин понапрасну не расходовать.
- И какой мудак вообще придумал осень? - думал он, перепрыгивая лужи, цвета бензина с чёрт знает каким составом. - Осень должна быть красивой.
Он часто представлял себе идеальную осень в Тринадцатом Дистрикте, где он бы смог выращивать гусей, а Китнисс и Пит растили своих детей, каждый день гуляя в поле с высокими золотистыми колосками. Но вместо этого он получает только воду, хлюпающую в кроссовках, проходящую сквозь тонкую ткань и пробирающую до самых костей. Хеймитч продолжает шагать вперед, как будто ему все равно. Он точно знает - это пустяки, по сравнению с тем, что его ждёт за городом. Он не боится. Повторяет вновь и вновь: зарезанный, застреленный, раздавленный машиной, расплющенный обломками рухнувшего здания, в корабле, утопленный в море, перемолотый в мясорубке, - он обязательно вернется за своей семьёй. Терпеливый, покорный и избитый.
Аккуратно приоткрыл дверь, держа наготове револьвер. Пробрался наверх, прямо по коридору - пусто. Открыл ближайшую дверь номера. Обстановка, некогда дышащая изобилием, не внушала доверия: пол прогнил, в нём не хватало досок; со стен слезали краска и обои; вещи хаотично разбросаны - он улыбнулся, когда обнаружил, что в номере отсутствовала целая стена.
- Отель четыре звезды! - он засмеялся, а, успокоившись, добавил, - Ну, хоть вид ничего.
Вид и правда завораживал. Всего пару мелких домишек с обваленными крышами стали границей, разделявшей Капитолий от огромной Пустоши. Солнце, прячущееся время от времени за радиационными облаками, вскоре скрылось за горизонтом. Буря подкралась совсем близко, стало слышно, как зашелестел песок по цементной кладке.
Нужно было укрыться в помещении по лучше. Зашел в соседнюю комнатку. Обстановка не радовала, но хоть стена была на месте. Стащил матрас с прогнившей кровати и перетащил его ближе к окну, на случай, если придётся быстро сматываться. Рюкзак бросил рядом с собой.
Лунный свет проникал в комнату через узкую щель, оставшуюся у верхнего края окна, заколоченного листом фанеры, падал на лицо Хеймитча. В этот момент, ничего не боясь, он на секунду закрыл глаза.
Черная гладь сомкнулась над головой прежде, чем он смог почувствовать тяжелый запах дыма и смога. В его голову моментально пришла мысль бежать, но тело словно не слушалось, он понимал, когда он более не сможет сделать вдох, смрад горящего тряпья, сгнивших тел, пепла, радиация заполнят легкие и вытолкнут остатки жизни. Странно было только то, что не от страха перед смертью разрывалось его сердце, а от того, что он больше никогда не увидит свою семью. Осталась чёрная пустота и больше ничего - безысходность и одиночество. Нет ничего, за что можно было бы ухватиться, нет никого, кто протянул бы руку. Он совершенно один.
Резко подскочив на матрасе, он проснулся от кошмара, но еще несколько секунд не дышал, на случай, если пожар не был иллюзией сновидения. Окончательно придя в себя, он встал, чуть шатаясь, и посмотрел в отверстие, служившее окном: рассвет.
Услышал шаги и звук разбивающегося стекла. Мысленно подсчитал примерное количество человек: пять мужчин, одна женщина. Рассчитал расстояние и препятствия к выходу: пятнадцать шагов до лестницы, пролет вниз и холл. Просчитал шансы остаться незамеченным. Тихо открыл дверь. Сделал пару шагов к лестнице. Заметил шестерых зараженных: несколько шептались у входа, ещё пара молча ковырялись в язвах у второго выхода. Остальные проверяли здание. Тихо выругавшись, он проскользнул в комнатку, где не было стены. Скинул матрас на улицу – повезло, что расстояние не большое. Крепко прижал к себе рюкзак и прыгнул, кубарем покатившись по мокрой земле.
Женщина, заметив убегающего Эбернети, стала отрывисто кричать остальным, когда до машины оставалось всего метров пять.
Мужчина только засмеялся, наблюдая как зараженные пытались догнать машину.
- Гнилое место. И всегда было, - тихо добавил мужчина, отсалютовав бегущим. – Но пока сам чёрт на моей стороне…
Эбернети стал хохотать, словно безумец.
Мир пал. Видимо, в аду стало тесно и он стал расширяться, как только туда отправились Коин и Сноу. И кто знает, притащился ли Дьявол на эту землю… Но, как иначе объяснить, что день за днем вокруг разлетались мозги знакомых, что зараза продолжала поглощать остатки человечества, а ему и дальше удавалось спасать свою задницу от этой херни?
========== Часть 5 ==========
Комментарий к Часть 5
Raury - Devil’s Whisper
«Демоны обитают в Аду? Скажите это им.»
Константин
Последние дни в Панеме.
- Сам чёрт на стороне этого мужика, ей-богу!
Самая крайняя камера светилась в полумраке красной точкой, наблюдая своим стеклянным глазом за уносящимся в даль автомобилем.
- Всё, больше мы не сможем наблюдать за ним, - опустив руки с клавиатуры, один из наводчиков и управляющих камерами обратился к президенту, и тот, вздохнув, тихо прошептал:
- Я ставлю на тебя, Хеймитч. Не подведи.
***
В глазах темнеет, дышать сложно, кажется, управлять машиной через чур трудно. Он трясёт головой - картинка расплывается. Весь мир плывёт. Пытается нащупать пульс - быстрый, медленный, нормальный - к чёрту. Смотрит прямо на дорогу - пусто.
- Да что за… - теряется, язык немеет, почти не чувствует ног. - Да чтоб тебя!
Цепляется за руль обоими руками, пытаясь удержаться, чтобы не упасть. Смотрит на спидометр - проехал достаточно длинный путь. Резко затормозил.
- Устал? Эбернети, теряешь форму! Неет, может они ранили меня? А? Потеря крови?
Пытается нащупать рану на затылке, шее. Мельком заглянул в зеркальце. Его сердце замерло, а затем начало биться со скоростью света - на заднем сидении, улыбаясь фирменной капитолийской улыбкой, сидела Тринкет. Резко повернул голову. Разум переместил его куда-то далеко в чертоги воспоминаний, в архив с надписью “никогда не забывать”.
- Нам ведь не стоит тут быть. Что это за отсек? - чётко спросила она у голограммы на часах. Ответ последовал незамедлительно: - Отсек 6 - заражен.
- Хеймитч!
- Успокойся, куколка, процентов, - он заглянул в голограмму и довольно тыкнул в цифру пальцем, - всего два.
- О, Боже! - процедила она, вцепившись в его руку.
- Эй, - он обнял её хрупкое тело, не так как ментор обнимает куратора, нет, это была чистой воды нежность. Он аккуратно приподнял её подбородок, притянул ближе к себе, чтобы встретиться с ее губами. Поцелуй вышел нежным, легким, пробным. Хеймитч отпрянул, заглядывая в её напуганные глаза, а затем снова нагнулся, чтобы поцеловать ее, но Эффи ловко увернулась, и вместо губ поцелуй пришелся на щеку. Она нацепила ему на руку свои часы, которые отреагировали незамедлительно: