Да, красота Лайтонена была мистической, запредельно идеальной, навевающей мысли о её искусственности, и всё же… От Императора было невозможно отвести взгляд. Если бы красотой можно было отравить, то любой, посмотревший на Тимо, погибал бы на месте. При этом его ни в коем случае нельзя было назвать женственным и жеманным, как большинство мужчин, следивших за своей внешностью.
От рванувшего сердце бессилия стало больно, сжались пальцы на мраморных перилах балкончика. В своих мечтах Айрон без проблем покорял врага остроумием фраз, но на деле даже не представлял, как без опаски приблизиться к ледяному Императору, дабы не захлебнуться в волнах презрения и ненависти.
Нужно было спуститься в зал, однако верный проводник Луциан уже умчался по своим сердечным делам, не желая тратить драгоценное время на сопровождение непутёвого брата, поэтому Айрон, сотворив Сферу Тьмы, сделавшую его невидимым на краткое время, просто-напросто перепрыгнул через ограждение, плавно приземлившись на плиты пола тронного зала и, по-прежнему никем не замеченный, последовал за своей целью - Император как раз покинул высокое собрание, чтобы в благословенной тишине и прохладе зимнего сада выкурить пару своих любимых миндальных сигар. Миновав огромные стеклянные двери, ведущие под ночное небо Столицы, Айрон оглянулся в поисках Тимо. Тот стоял у подножия белокаменной лестницы, действительно раскуривая тонкую сигару и щурясь сквозь сизый дымок на очистившееся от низких облаков звёздное небо. Новогодний снежок, больше являющийся праздничным антуражем, нежели реальной погодной аномалией в искусственном климате планеты, ровным слоем покрывал розовые кусты и небольшие скамейки парка. Чуть дальше виднелся стеклянный купол оранжереи, занимающей больше гектара земли того летающего острова, на котором Дворец парил над зданиями Столицы.
Император сделал глубокую затяжку и с наслаждением выдохнул ароматный, немного горьковатый дым. Впереди раскинулся ухоженный трудами целого штата садовников, идеальной красоты парк, сейчас почти что безлюдный - все предпочитали любоваться зимней сказкой с балкончиков и галерей, откуда слышался весёлый смех, обрывки тостов и поздравлений, мелодичный звон бокалов и удалые выкрики. Айрон молча наблюдал за тем, как Тимо остановился, в нерешительности оглянувшись на ярко освещённый прямоугольник дверного проёма, ведущий в тронный зал, но тут же пожав плечами, выбросил окурок в небольшой сугробчик и решительно направился вглубь ночного парка, подальше от пьяного веселья, которого, увы, не разделял.
Принц Ночи следовал бесшумно за своей жертвой, будто вновь охотился, только вот данный приз будет ценней любой, даже самой сладкой, крови. Он скрывался в тени деревьев, избегая лунного сияния, плавный шаг его не потревожил ни листика, ни сухой веточки, и уж подавно снежная крупа не скрипела под ногами того, кто был в этот момент самой Тьмою. Смерть вкрадчивыми шагами преследовала Лайтонена, вдыхая запах миндаля и почти неуловимого, терпкого аромата любимого парфюма Императора.
Любимый во всем.
Тимо резко остановился, не дойдя пары шагов до заснеженной чаши фонтана, которую украшала скульптура легендарной птицы феникс, по странному стечению обстоятельств являющаяся гербом Великого Дома Амадо, главой которого и был Лайтонен. Айрон невольно затаил дыхание - он знал, что не мог выдать своего присутствия ни шумным дыханием, ни звуком шагов или шелестом одежды… и всё же Тимо настороженно замер, к чему-то прислушиваясь. Вдруг, не оборачиваясь в сторону замершего в тени деревьев врага, сказал бесконечно ледяным тоном:
- Не припомню, чтобы подписывал приглашение для тебя, упырь.
- Мне оно и не нужно, - с лёгкой ухмылкой заявил Айрон, пытаясь казаться беспечным, хотя у самого внутри смерзался колючий ком страха и неуверенности. - Я гуляю сам по себе и не нуждаюсь в подсказках.
Медленно, словно нехотя, Император повернулся, встречая изумрудный взгляд, исполненный тоски и в то же время пламенеющий надеждой. Ах, в этом был весь Айрон! Очарование и непосредственность юности мешались в причудливых пропорциях со зрелой мудростью опытного правителя. Сумевший сохранить в себе способность радоваться каждому дню в своей бесконечной жизни, оставляя во тьме все невзгоды и неприятности, Принц Ночи был для Тимо неразгаданным ребусом, привлекающим своей таинственностью. И даже сейчас Император не мог не восхититься яростью, светящейся в глазах напротив.
Айрон сделал шаг вперёд и тут же перед ним вспыхнула на мгновение серебристая преграда.
- Нельзя, - прошелестел в ночной тишине голос Тимо. - Помнишь наш уговор? Заступаешь за эту черту и мне не останется ничего, кроме как убить тебя.
- За что? - Осмелев, спросил Айрон, не испугавшись угрозы, исходящей от напряжённой фигуры Лайтонена. Ненавидящий прищур светло-синих глаз причинял ему боль куда серьёзней ранящих слов. - За то, что посмею ослушаться твоего приказа? Так ты мне не повелитель. Может, мне умереть ради искупления своих грехов? Какой именно имеешь в виду? Но что-то мне подсказывает, что единственное, в чём я перед тобой провинился - увидел нечто из того, чем ты никогда не поделился бы со мной, потому что с такими, как я… одноразовыми куклами… ты не делишься сокровенными переживаниями, так ведь?
Каждое сказанное Айроном слово заставляло Тимо болезненно вздрагивать, каждая фраза будто отсекала острым клинком часть его души, пластая на тонкие, прозрачные части. Он хотел остановить зарвавшегося вампира, осадить резким словом, ядовитой насмешкой… в его арсенале было достаточно инструментов, чтобы заставить наглого выскочку из Эргона умыться кровавыми соплями и ползать в ногах Императора, вымаливая прощение… Но Тимо медлил, продолжая выслушивать бессвязный поток обвинений и едких комментариев, и всё смотрел, смотрел, как по щекам забывшегося Айрона текут злые слёзы обиды. В зелёных, будто спелая листва, глазах вскипали прозрачные, солёные капли и старлингу, жившему на свете более тысячи лет, был отлично известен их вкус. Всегда - только горечь. Он дрожал, конвульсивно сжимая и разжимая тонкие пальцы, теряясь под градом выстраданных одинокими ночами вопросов, и отступал до тех пор, пока не наткнулся спиной на каменную чашу фонтана, а Принц Ночи продолжал неумолимо приближаться, задыхаясь от гнева и щемящей скорби, боровшихся в его душе.
- Почему ты такой жестокий?! - Айрон поднял ладони и с силой ударил в прозрачно-серебристую преграду, ледяным коконом окружившую Лайтонена, смотрящего сейчас так растеряно и грустно, что сердце было готово разорваться напополам под этим взглядом! - Хватит всё за всех решать самому! Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь, мой Император! Знаешь, я как дурак открывал все окна в своём доме, потому что боялся, что ветер-посланник не сможет донести до меня твоих слов. Я слышал твой голос в вое зимнего ветра, я жадно ловил призрачное эхо тех слов, что ты так великодушно подарил мне… Луциан хотел даже упечь меня в лечебницу для душевнобольных и там мне было бы самое место, верно?
Айрон яростно бился о ледяную скорлупу, на кончиках его пальцев вспыхивали и гасли отсветы чудовищных по силе заклинаний, но ничто из богатого арсенала Принца Ночи не могло пробить тонкую стену, которой возлюбленный отгородился от него. В душе поднималась волна панического страха - вдруг так и не удастся разбить эту преграду, вновь почувствовать Его рядом с собой?! В последнем, отчаянном порыве он выкрикнул:
- Я люблю тебя! Слышишь?! Люблю, бессердечная хладнокровная гадина, мой прекрасный ангел… Im maelle antal!
С мелодичным звоном треснул несокрушимый купол, заставив вампира, наконец, остановиться. К первой трещине присоединились и другие, они серебряными змейками побежали в разные стороны, разрушая барьер на сотни осколков, тут же тающих в холодном воздухе без следа. Качнувшись вперёд, с трудом преодолев какие-то жалкие два метра, Айрон оказался рядом с Императором, с силой отвёл руки Тимо, которыми тот, словно защищаясь, закрыл лицо, и жалко всхлипнув, простонал:
- Боже мой, как же сильно, как неистово я люблю тебя, бесчестный мерзавец! Ты - больной псих с кучей тараканов в своей бессмертной голове, можешь хоть на секунду представить, как мне было плохо без тебя?.. Чего стоило тебе признаться в своих чувствах теми словами, что я бы понял? Зачем было избирать такой извращённый способ? Что же ты молчишь?!!
Тонкие губы Императора дрогнули, в бесцветных глазах на миг отразилась невыносимая мука и он ответил тихо:
- Я не мог иначе, мой Принц.
- Всё правильно, - забормотал Айрон, уткнувшись куда-то в шею Лайтонена, чувствуя восхитительное тепло его тела, тонкие нотки полыни и шафрана в аромате, исходившем от белоснежных волос… - Я не должен был говорить те слова, но Тимо… Почему ты предпочёл сбежать, вместо того, чтобы принять вызов?
- Потому что мне стало страшно, - любимый, тихий голос словно приласкал взъерошенную душу Айрона так же, как это сделали ладони старлинга, поглаживающие вздрагивающие плечи вампира. - Ты знаешь, я ведь большой трус. Испугался, что воспоминания Кана, которые ты разделил с ним, уничтожат нашу связь, и поспешил сделать это сам. Айрон, ведь мы - это не просто случайные встречи и яркий секс. МЫ - это нечто большее, что-то такое важное и огромное, для чего нет подходящих определений в самом богатом лексиконе этого мира. Кан Сатор попытался растоптать НАС, опошлить, осквернить. Он всегда был таким - жадным мальчиком, слишком собственником для того, чтобы делиться с кем-то. То, что ты видел… всю глубину моего падения… - Голос Тимо начал прерываться, он коротко и часто хватал ртом морозный воздух, словно задыхался от ужаса, снова и снова переживая свой личный ад. Айрон торопливо схватил Императора в объятия, накрыл его губы своими, утягивая в глубокий, страстный поцелуй со вкусом полынной горечи.
- Не имеет значения, что произошло в твоём прошлом. Я тоже, знаешь ли, не святой, - Повелитель Эргона нервно, коротко улыбнулся, согревая в своих ладонях ледяные пальцы Лайтонена. - Когда устанешь быть сильным, приходи. Мои двери всегда открыты для тебя.
- Постой! - В голосе Тимо зазвенело безумное отчаяние, когда он вытянул руку, в напрасной попытке удержать, но Айрон виновато улыбнувшись, отступил ещё на шаг, прошептав:
- Прости, мой Император, но скоро полночь, а законы сказки неумолимы. Если хочешь… Если любишь, возвращайся ко мне. Я буду жить ради этого.
Дрожащими пальцами поворачивая заветное кольцо-портал, Айрон не отпускал взгляд возлюбленного до самой последней секунды и потому увидел в расширенных зрачках отражение грянувшей канонады фейерверков, расцветивших небо фантастически яркими красками.
***
С тех пор прошло три месяца. Миновала холодная, неуютная весна, слишком часто встречающая рассветы хрупким льдом, сковавшим подтаявшие было лужи. Наступало лето, катившее волны долгожданной жары на столицу Эргона и люто проклинаемое всеми сословиями Тёмного Братства от утончённой аристократии до обычных рядовых вампиров. Солнце, казалось, не покидало небосвод, а для того, чтобы поддерживать защитные заклинания приходилось чаще подкреплять их свежей кровью. По Новому Орлеану прокатилась эпидемия анемии, поражавшей исключительно тех граждан, что задерживались на улице по ночам. Клубы “добровольных доноров” - наркоманов, ставших зависимыми от сногсшибательного удовольствия, приносимого укусом вампиров - не закрывались даже днём.
Айрон устал напоминать владельцам этого прибыльного бизнеса об осторожности, у него прибавилось дел - летнее солнце сводило с ума менее стойких киндред, рождая безумие, закипавшее в крови и толкавшее на ужасные преступления. Владыка уже был вынужден подписать десяток смертных приговоров, спуская с цепи охотничьих псов Гильдии Патрисио Тысячеликого и теперь эти ищейки наводнили улицы города, умело сливаясь с тенями, пряча под одеждой оружие, заряженное серебряными пулями.
Тимо так и не явился. Ни на следующий день после разговора, ни в последующие. Айрон был близок к отчаянию, но до последнего не хотел верить в свою отставку. Луциан, по долгу службы встречающийся с Императором довольно часто, на все вопросы лишь неопределённо пожимал плечами, мол, всё как обычно.
Принц Ночи устало потёр пальцами переносицу, откладывая подписанный указ в стопку его собратьев, тупо уставился на пустой лоток для бумаг и только через пару секунд понял, что на сегодня - всё. Сладко, до хруста в суставах, потянувшись, Айрон покинул кабинет, чтобы расположиться в гостиной - той самой, с камином и мягкой шкурой перед ним. Презрев удобство дивана, вампир с блаженным стоном растянулся на меху, чувствуя, как приятно льнёт он к обнажённым плечам и спине. Камин, разумеется, бездействовал, да и как иначе при температуре воздуха даже в ночное время суток более тридцати градусов?! Дышать было положительно нечем и предусмотрительные слуги оставили застеклённый балкон открытым. Невесомые занавеси безжизненно висели, не избалованные вниманием даже самого захудалого сквознячка - третий день стоял мёртвый штиль, убивающий на корню любое желание поработать.
- Ну, здравствуй, враг мой, - Айрон крупно вздрогнул, очнувшись от лёгкой дремоты. Над ним, нависая на вытянутых руках, склонился Тимо, как-то очень нехорошо улыбающийся.
- Ты мне снишься. - Убеждённо сказал вампир, но не смог справиться с искушением коснуться длинных белоснежных волос Императора, заплетённых в тонкие косицы, украшенные цепочками с драгоценностями в звеньях. Пальцы неожиданно остро кольнула какая-то заколка, отчего Айрон тихо ахнул, начиная понимать, что прекрасное видение, посетившее его, вовсе даже материально.
- Сказал, что будешь ждать, и я пришёл.
- Только подзадержался где-то, - Айрон хотел произнести эти слова с укором, но по губам неудержимо расползалась улыбка, нашедшая своё отражение в ослепительно синих глазах напротив.
- Я просто выбирал способы твоего наказания.
Вампир рывком приподнялся на локтях, с внезапной тревогой вглядываясь в идеально прекрасные черты Императора. Спросил севшим голосом:
- Могу узнать - чем провинился на сей раз?
- Конечно можешь, - благосклонно кивнул Тимо, касаясь кончиком языка уголка напряжённых губ Айрона. - И я во всех подробностях объясню. Только не здесь, где нас могут услышать.
Вспышка мгновенной темноты ослепила Принца Ночи, он ощутил привычный при подобных перемещениях приступ тошноты и сдавленно застонал, выражая свой протест единственным доступным сейчас способом. Император не обратил внимания на слабые трепыхания жертвы - он сосредоточенно привязывал к столбикам кровати запястья Айрона и судя по ощущениям вампира, это было нечто вроде широких кожаных ремней.
“Дело плохо”, - пронеслось в мозгу Владыки Эргона, а когда он метнул затравленный взгляд на стены комнаты, то убедился в этом окончательно.
- Не думал, что твои увлечения простираются так глубоко в область садо-мазохистских игр, - стараясь говорить как можно более флегматично, констатировал Айрон, а на деле с бешено колотящимся сердцем обозревая внушительную коллекцию стеков, хлыстов и вообще неведомых ему приспособлений, красиво подсвеченных, словно на витрине. На другой стене красовались всевозможных форм и размеров фаллоимитаторы, зажимы для сосков и прочие… инструменты. Тимо взял в руки один из приглянувшихся ему тонких хлыстов, вдруг похотливо лизнув рукоять, перевитую кожаными ремешками.
- Ну, насколько глубоко - придётся проверить именно тебе, - заявил он голосом, опустившимся на целую октаву, отчего по телу Айрона пробежала дрожь не то страха, не то болезненного предвкушения.
- Знаешь, я не люблю боль.
- Разумеется, но на то и наказание, верно? Ты был плохим мальчиком, Айрон, позволял себе говорить всякие гнусности про мою сиятельную персону, - Тимо говорил медленно, растягивая гласные, а плеть в его руках, казалось, жила своей жизнью, прихотливо извиваясь в умелых пальцах. В синих глазах загорались и гасли недобрые огоньки. Айрон заворожённо наблюдал за приближающимся амантом, внутренне сжимаясь в ожидании внезапного удара. Он ни капли не сомневался - взбешённый Лайтонен способен превратить его в нечто совсем малопривлекательное, затем исцелить и вновь повторить процедуру. И получить от этого удовольствие.