Его волосы всегда пахли так вкусно, они были черными, и он всегда выпрямлял их. Ни у кого не было таких прекрасных волос, которые смогли бы меня заставить думать: «О боже, он должно быть гей».
Но одним утром я шел на занятия и увидел его на улице обнимающего какую-то гребаную девчонку.
Тот учебный год закончился моими летними школьными курсами, чтобы отработать все полученные долги по тому предмету, потому что я потратил весь свой проклятый год, мечтая о том, что он мой и вдыхая аромат его блестящих черных волос. Я был убит горем. Не могу в это поверить, у него была чертова подружка. Приходя домой каждый вечер, я запирался в своей комнате и обычно плакал до тех пор, пока не засну, или от безысходности до крови расцарапывал кожу. Именно тогда я решил, что больше никогда ни в кого не влюблюсь, потому что все, что это дало мне, так это только чувство опустошения, депрессии и обязательство ходить в школу до июля. Проклятье.
И в это время года я забил на школу, потому что она почти закончилась. Меня это просто больше не волнует.
Затем приходит лето.
Это так приятно - не ложиться спать до 2 или 3 часов ночи, смотреть фильмы ужасов и не вставать утром в школу. Иногда я сплю до обеда и затем просто бездельничаю, валяясь на диване и смотря телевизор, или же пишу что-то от заката до рассвета, а после этот цикл повторяется снова и снова.
Мне не перед кем отвечать, и нет особой работы, чтобы сделать ее – кроме обязанностей, конечно. Все свободное время я предоставлен сам себе и действительно не часто покидаю дом, чтобы случайно не столкнуться с кем-нибудь из школы. Сомневаюсь, что они сами захотели бы со мной поговорить, но мне просто никого не хотелось видеть. Я действительно не против того, чтобы иногда быть одному, потому что так могу делать все что хочу, но когда я вижу других людей, это словно постоянное напоминание того, что я одинок. Кто-то может подумать или даже сказать, что я прожигаю свою жизнь впустую, и да, это так, но я ничего не могу с этим поделать.
Уверен, мир перевернется с ног на голову, как только я сдвинусь с места и уеду, далеко-далеко.
Вскоре приходит пора осени, которой я боюсь больше всего на свете из-за школы. После 2 месяцев мирного уединения и тепла, я должен вернуться в эту жалкую дыру и иметь дела с этими проклятыми людишками, которых я так ненавижу. Они адски раздражают меня, и все до единого друг на друга похожи за очень редким исключением. Мне даже нравится посещать некоторые уроки; это просто долбанные люди, которых я не могу терпеть.
Единственное, что мне нравится в этом времени года - это Хэллоуин, который приходится на мой день рождения. Я люблю его не только из-за моего дня рождения. Думаю, Хэллоуин великолепен еще и потому, что это единственный день в году, когда можно нарядиться как угодно, выглядеть жутко и ужасно настолько, насколько возможно, и при этом никто не скажет, что это дерьмово, потому что в этот день вам позволено выглядеть так, как хочется. В любой другой день я никогда не решаюсь сделать что-то необычное, потому что люди всегда пялятся на меня.
После нескольких месяцев переживаний ночи становятся невыносимо холодными, а воздух – сухим, и все живое прячется или умирает. Я ненавижу зиму. Дохера всего нужно делать, а на улицу выходить совсем не хочется, потому что еще нафиг отморозишь задницу. Но довольно скоро зима перейдет в весну, и мы снова здесь, 365 дней спустя, в том же самом месте, с теми же самыми чувствами, все еще мечтаем о чем-то большем.
Я сижу здесь, зная, что должен согнать весь свой зимний жирок, но я слишком ленив для всего этого, и лучше я буду сидеть в своей комнате, купаясь в лучах жалости к самому себе, и мешками поглощать M&Ms. Потом я встану, чтобы включить стерео систему и поймаю свое отражение в зеркале, почувствовав себя виноватым за все съеденное мною до этого. Но я оправдываю себя, говоря: «Люди могут принять меня таким, какой я есть».
Если бы только.
Это все тот же проклятый цикл, и я знаю его слишком хорошо. Не могу сдерживаться. Я начинаю плакать и не могу остановиться до тех пор, пока не выплачу все слезы. Я эмоционально разрушен, но это становится еще хуже именно в это время года, весной, когда я чувствую себя беспомощным, безнадежным и одиноким. Интересно, что моя мама подумала бы обо мне, и что бы она сделала, узнав, что ее 17летний сын рыдает до тех пор, пока не заснет.
Иногда я задаюсь вопросом, почему я так жалок и почему, блять, просто не могу быть счастливым. Иногда мне даже смешно от всей абсурдности и стереотипности ситуации. Время от времени я заглядываю в свои штаны, чтобы убедиться, что у меня все еще есть яйца, ибо веду себя, как долбанная девчонка. Иногда мне кажется это нормальным, но чаще всего я действительно хочу умереть.
Во время обеденного перерыва мне так скучно, на мой взгляд, еще хуже, чем во время занятий. Я сразу вспоминаю насколько одинок, видя вокруг улыбающихся друг другу людей. Я все еще продолжаю тешить себя мыслью, что не нуждаюсь в них, и заполняю свое свободное время, медленно поедая обед и слушая музыку.
Здесь есть несколько детей, подобных мне, но я никогда не говорю с ними. Один из них тот паренек, который посещал мое занятие по изобразительному искусству. Тот, о ком я мечтаю. Он всегда сидит за столиком у стены. Прямо под часами. Каждый день я вижу его именно здесь, будто он ест уже целую вечность. Он сидит здесь, слушая музыку весь час обеда, как и я.
Есть и другие дети по ту сторону комнаты, которые тоже одиноки, но все равно проводят время друг с другом. Они такие странные. Некоторые из них ездят на моем автобусе каждое утро, и они вечно спорят о всяких глупостях, например, почему Гриффины лучше Симпсонов, или что религия это обман, и о прочей всякой хрени, что безумно раздражает меня.
Нет ничего хуже, чем ходить в кафетерий в одиночестве. Ты заходишь один, ищешь место, потом также одиноко поглощаешь еду, и это так унизительно: тебе не на что смотреть и не с кем говорить. Поэтому ты должен притворяться, что чем-то занят, чтобы люди не пялились на тебя. Хотя уверен, я словно хожу с долбанным баннером, который гласит, что я совершенно одинокий, скучный и апатичный.
Я тупо смотрел в окно, сидя в наушниках, когда почувствовал, как что-то кольнуло мне в голову.
Мой пульс немного увеличился, когда я случайно почесал кожу головы, стараясь не привлекать особого внимания еще кого-нибудь. Поэтому я просто представил, что что-то есть в моих волосах. Я провел по ним рукой и, ничего не обнаружив там, сделал глоток своего холодного чая, и снова уставился в окно, опустив подбородок на свои сложенные на столе руки.
Я вздохнул и позволил музыке заполнить всё вокруг меня. Но я не смог проигнорировать дерганье стола, когда кто-то тяжелый приземлился рядом со мной. Я подумал, кто-то захотел присесть и пообщаться с людьми напротив меня, поэтому не обратил на соседа особого внимания, пока с меня не сняли мои наушники.
Я немедленно сел и уставился на ублюдка рядом со мной. Мое сердце забилось быстрее. Почувствовав знакомое ощущение приливающей к лицу краски, я выключил плеер и взял в руки свое застенчивое лицо, обрамленное спутанными черными волосами.
Вот дерьмо, блин, дерьмо, дерьмо, дерьмо, это парень со вчерашнего арт класса.
Я чертовски удивился, как он нашел меня здесь и почему сел рядом со мной. Я чувствовал себя таким идиотом, просто уставившись на него, позволив своей челюсти отвиснуть чуть ли не до пола и пытаясь свести вспыхнувший румянец со своих щек, при этом все еще думая, что живу мечтой. Мое сердце забилось еще быстрее, когда он сел рядом со мной и начал выжидающе смотреть на меня. Я проклинал себя за то, что такой робкий, и знал, что мое лицо сейчас красное как свекла, и черт, черт, черт, это было нехорошо.
- Хм, привет? – нервно и неясно пробормотал я.
- Хей.
Я все еще пялился, не зная, что сказать или сделать.
- Почему ты вытащил мои наушники? – робко спросил я, складывая их в портфель дрожащими пальцами.
- Потому что я говорил, и ты не слышал меня? – он сказал это так, будто бы это была самая очевидная вещь на земле.
Какого черта он вообще разговаривает со мной?
- Охуеть, между прочим, это была хорошая песня.
- Охуеть, между прочим, я разговаривал!
Он уставился на меня, словно видя насквозь. Я взглянул на место под часами, чтобы удостовериться, действительно ли это тот парень, всегда сидящий под ними, и, конечно, оно было пустым, означающим, что это определенно был он.
Я отвернулся от него, но он по-прежнему смотрел на меня, только теперь он все же больше смотрел, чем пялился.
- На ч-ччто ты смотришь? - Черт, не заикаться!
- Ээ… на тебя. Что ты слушаешь?
Он наклонил голову вбок, заставляя свет из окна озарить его глаза. Они были ярко-зелеными, смотрящими прямо в мои, и я хотел знать, блять, какое ему до этого дело, он мог бы раньше свалить отсюда, а я смог бы успокоившись продолжить смотреть в окно.
Я посмотрел вниз. “Rise Against”. Вот дерьмо он говорит со мной. Заметка на будущее: постоянно терять наушники. Он говорил со мной.
- Что ты говорил до этого, когда я не слышал тебя?
Наши взгляды встретились на секунду, заставляя мое тело напрячься, и мне пришлось отвернуться прежде, чем мои щеки вспыхнули еще раз. Слишком поздно. Это был один из тех взглядов, когда вы смотрите на кого-то и думаете, что чувствуете друг друга… но потом опять, я ничего не знаю и, вероятно, жестоко ошибаюсь. Я не из тех, кто хорошо разбирается в людях, но длительный зрительный контакт лишает меня мужества.
- О, я только сказал привет, раз пять, может быть. И потом эти люди вокруг так уставились на меня, словно насмехаясь над тем, что ты не отвечал, наверно, они подумали, что я брежу, - прошептал он. На его лице отражалась боль, но я мог поклясться, он шутил.
Мне было любопытно узнать, почему он заговорил со мной. Я действительно не хочу его, потому что становлюсь слишком взволнованным и не могу нормально говорить, и если бы он узнал меня более или менее хорошо, то, в конечном итоге, отвернулся бы от меня ввиду всех моих «проблем». Я не могу изменить себя. Мне просто хочется, чтобы кто-нибудь понял это, и был моим другом, не взирая ни на что. Возможно, будь у меня друг, я бы чувствовал себя немного лучше. Я бы знал, что кто-то рядом заботится обо мне и мне есть с кем поговорить. Я просто слишком нервный все время. Это моя проблема. Всегда беспокоюсь по мелочам.
- Ээ… как дела? – кротко спросил я, понятия не имея, что ему еще сказать.
- Как ты говоришь, тебя зовут? Я знаю, ты был вчера на занятиях в арт классе, но я не запомнил, если ты говорил.
- Эм, я Фрэнк, - ответил я, мой голос становился все тише и тише.
- О, я Джерард.
- Привет, - пропищал я, ощущая себя ростом не выше трех дюймов.
Его локоть покоился на столе, и он рассматривал меня, подмечая все мои недостатки, и, вероятно, он потеряет ко мне всякий интерес уже через секунду. Именно поэтому я и решил не разговаривать с людьми. Знаю, что бы я ни сделал, люди подумают, «что, блять, не так с этим ребенком, давайте уйдем отсюда» - и больше никогда не захотят со мной разговаривать. Думаю, я что-то среднее между тревогой и еще фиг знает чем.
Он заставлял меня чувствовать себя ужасно нервным, и я старался не ерзать руками. Просто сидеть прямо и смотреть на него, говорить с ним. Но это невозможно, когда тебе кто-то нравится, и когда этот кто-то смотрит на тебя таким образом, как он смотрит на меня сейчас.
- Ты в порядке? - спросил он.
- Да, а что? - Что за херня? Он читает мои мысли?
- Ты, кажется… я не знаю, о чем ты думаешь, Фрэнк?
Я почувствовал, что внутри меня все сжимается. Я был зажат и не мог сфокусироваться, и подсознательно снова уставился на его руки. Они были сложены перед ним, но его локоть все еще был на столе. Во рту все пересохло, и я наблюдал, как он убрал волосы за ухо, обнажая четко очерченную линию челюсти. Он кашлянул и улыбнулся мне, его сверкающие глаза смотрели прямо в мои: пустые и тусклые. Они немного контрастировали с цветом его лица.
- Фрэнк?
- О! Извини… Я просто… ничего, - я пытался нормально дышать, мое лицо снова залилось краской.
Я был слишком польщен тем фактом, что он еще помнит мое имя, и ему не надоело его повторять, и что он вообще со мной заговорил. Незнакомец подошел поговорить со мной.
- Хорошо… так, я пришел кое о чем с тобой поговорить.
Я почувствовал себя так, будто бы был серьезно болен. Мой желудок чуть ли не выворачивало наизнанку, а моя глотка сжалась в спазме.
- О, да?
Он медленно кивнул, глянув в сторону, а потом снова на меня. Он немного пугал меня. Мои руки не переставали дрожать, и мне отчаянно надо было выпить что-нибудь, но я знал, что если возьму в руки мой ледяной чай, он заметит, что они дрожат. Я засунул их между коленок, пытаясь унять дрожь.
- Заметил, ты любишь Pixies*. Я вчера видел надпись на твоем рюкзаке. Я вовсе не пытаюсь за тобой следить или что-нибудь еще, но ты единственный человек, которого я знаю, и кто любит их. И при этом я даже не знаю тебя. Разве это не смешно?
- Да, я люблю их. Больше людей должно слушать хорошую музыку.
Черт, он заметил меня? Он заметил мой чертов рюкзак тоже?
- Да. Поэтому мне было интересно… потому что у них тур после воссоединения, мои родители не отпускают меня одного… и я хочу попросить тебя, не можешь ли ты составить мне компанию?…
Он полностью повернулся ко мне лицом, отделяя меня от остального мира своим черным пальто и широкими плечами. Как укрытие. Его ноги были по обе стороны от скамьи, и его колени упирались в мои. Я чувствовал себя загнанным в угол, еще немного, и я не смог бы сдвинуться с места, я бы задохнулся.
Джерард, ты слишком близко.
- Ах…
- Ты единственный, кого я знаю, кто в теме, и при этом я все равно не знаком с тобой. Разве это не смешно? – снова спросил он.
Концерт Pixies. С ним. Он наверно шутит? Он видел, что написано на моей сумке? Он даже не повернулся в мою сторону за весь урок!
- Ты серьезно? – я нахмурился. Где эти люди с микрофонами и камерами, что внезапно выпрыгнут из ниоткуда и скажут, что это розыгрыш.
- Да…
- Конечно, я пойду. К-когда?
Он взвизгнул и наклонился вперед, обнимая меня своими руками. Я отскочил, напуганный его внезапным порывом, все еще держа свои руки между колен. Он отстранился, увидев мое разгоряченное лицо, и усмехнулся мне с каким-то застенчивым выражением. Я просто смотрел на него в полном неверии. Честно, как это, блять, произошло? Я снова сплю? Я вообще проснулся утром или как?
- Будет круто, - сказал он, обнажая свои небольшие острые зубки. – Это будет четвертого июня.
- Разве билеты еще не распроданы?
- Нет! То есть да, но я купил их, как только они поступили в продажу, на всякий случай, если найду с кем пойти.
Что, черт возьми, происходит. Я слышал, что если люди слишком милы к вам, то это только потому, что они хотят что-то, а после обязательно разочаруют вас, попросив то, что они первоначально хотели. Потом до меня дошло. Он использовал меня. Он не знал никого, кто хотел бы пойти с ним и попросил меня только потому, что ему действительно нужен был компаньон, в противном случае родители его бы просто не отпустили.
- Так ты используешь меня?
Он уставился на меня.
- Ты, блять, о чем вообще говоришь? Использую для чего?
- Твои родители не разрешают тебе пойти одному, поэтому ты просишь меня пойти с тобой?
Он нахмурился.
- Нет.
- Тогда почему ты меня просишь?
Он пожал плечами.
- Ты кажешься действительно прикольным. Было бы здорово подружиться.
Это заставило меня заткнуться. Подождите. О ком из нас он сейчас говорит. Это ему нужен друг или мне? Он шпионил за мной все это время и решил, что я нуждаюсь в друге?
- О, ясно. Хорошо, да, я пойду с тобой.
- Фрэнк, я никоим образом не хочу использовать тебя вообще. Пожалуйста, не думай обо мне так. Я просто хочу быть твоим другом. Ты кажешься… таким… я не знаю, ты выглядишь одиноким.