Путешествие проходило в тишине. На ходу Итачи вытащил всё из кармана и принялся изучать его содержимое. Вроде всё на месте, только ключей нет. Он пошарил по сиденью рукой. Посмотрел, не забились ли они в стык от сиденья и спинки, на пол глянул. Он точно помнил, что положил их одними из первых. Паспорт мог забыть или деньги, потому что не всегда они нужны, когда за рулём, но не было ключей. Итачи хотел притормозить и подвести к обочине, чтобы получше поискать, как затрезвонил мобильник. Он мгновенно позабыл о брелке и схватился за телефон. Снова мама.
- Что, мам? – поспешно спросил он.
- Он успокоился, - ответила она. – Не могу до отца дозвониться. Наверно, снова весь день на совещании.
Совещания отца, особенно в командировках, отличались своей длительностью. Словно бы они с коллегами из других фирм во всех подробностях делились многолетним опытом, спорили, обсуждали и вносили новые предложения, потом тут же, не выходя из залов, пробовали эти предложения воплотить в жизнь. И всё это делалось при выключенной связи. Редко какое исключение могло заставить пожертвовать благом фирмы и отвлечь всё собрание единственным звонком. Папа только однажды так сделал, когда Саске кутил неделю. Фугаку в командировку – Саске к компании. Переживал за сына, коллег предупредил, а они навстречу пошли. Мама только раз ему позвонила и сообщила как можно короче, что пропажа сама явилась домой шатающейся походкой, после чего Итачи сам повёз его в больницу на капельницу. В тот раз брата чуть ли не откачивали. Пока лежал на койке, божился, что бросит, никогда больше на порог не пустит друзей, шваль всякую – так и сказал – и к ним не пойдёт. Но время успешно исправило его мнение, раскаяние обратило вспять. И через месяц Саске уже не помнил обещания, данного в порыве эмоций. В последствии орать начинал, если ему пытались напомнить. Мгновенно срывался и хлопал дверью, считая себя всеми преданным.
- Я уже еду, мам, - сообщил Итачи, - буду через полчаса, если не встану в пробку.
Умолчал, что мчался, как сумасшедший. В то же время телефон в руках держал. Знал, что технику безопасности нарушает, но не было времени думать о ней.
- Ты в клинику его отвезёшь? – догадалась мама.
- Давно должен был. Прости, мам, но я не могу молча наблюдать, как он бесится. Вдруг он на тебя руку поднимет. Папа не всегда бывает рядом.
- Давай подождём ещё немного.
- Чего ждать? Пока он сам себя не угробит?
- Один раз, Итачи. Дадим ему последний шанс. Он же держался почти месяц после твоего последнего визита.
- Ты говорила, он работать устроился до поступления, документы уже собрал и заявление оставил… - с сожалением Итачи чувствовал, как благополучие семьи ускользает сквозь пальцы.
- Он работал, - подтвердила мать, - до первой зарплаты.
Так всегда было. Саске нельзя было давать деньги в руки. Он быстро ощущал их лёгкость и мчался к товарищам, успешно помогающим ему торжественно шествовать к собственному концу.
- Нет, мам, - он покачал головой. – Всё, хватит. Я надеялся, он осознает, а у него воли никакой. Он же понимает, как закончит, если продолжать будет. Он не хочет умирать, я знаю. Надо просто помочь ему пересилить его болезнь.
- И поставить на учёт, - напомнила она.
- Если бы можно было по-другому. Но есть же ещё и частные клиники. И система взяток в ходу. Я постараюсь всё уладить без шума. Просто поверь мне.
Она долго молчала.
- Верю, Итачи.
С разъярённым парнем порой сложно справиться крепкому мужчине, не то что женщине, поэтому Итачи настаивал, чтобы мама всегда звонила. Он провёл с матерью много часов в убеждениях. Она не должна сама уговаривать Саске поехать в больницу. Он ведь мог неадекватно расценить её предложение и переступить хрупкую грань. Тогда бы пришлось навещать их обоих в больнице. И надеяться, что с мамой ничего серьёзного. Она прислушивалась к специалистам, читала соответствующую литературу. В таком состоянии Саске нельзя было перечить, чтобы он не затаил злобы. А злоба без тормозов – зрелище страшное.
Итачи положил трубку, а от угнетённости так и не избавился. Возможно ли вообще отвлечься от мыслей, от которых жутко становится. Стоит только подумать, как брат закончить может и наверняка закончит, если не принять срочных мер. Итачи намеревался сделать это. Он больше не будет слушать ничьих советов, просто засунет Саске в машину и отвезёт в клинику. Когда он так же на ходу полез за справочником, чтобы уже сейчас начать поиск, о ключах уже вовсе не помнил. Найдутся.
Дверь была заперта. Заперт общий вход, ключ от которого висел на потерянном брелке. Только знак на ветровом стекле беспрепятственно пропустил Итачи на территорию широкого двора. Усталый и несчастный, он заглушил двигатель и опустил на сложенные на руле руки голову. Не причесался даже за последние сутки ни разу. Столько бумаг оформлять пришлось, то и дело в чековую книжку заглядывать, беседовать с кучей людей, выслушивать их увещевания и раз за разом убеждать, что не нужна семье Учиха никакая официальность. Они понимали. Трудно не понять, почему никто не хочет попасть под наблюдение. А Саске сильно затянуло. Лечиться сколько времени, а потом ещё реабилитация на дому под контролем родственников. Это года на три, и то нет стопроцентной гарантии, что он однажды не сорвётся. Одно Итачи твёрдо уяснил: Саске нельзя держать деньги в руках. Дальнейшая его судьба вообще выглядела мрачной и обречённой. А заодно и судьба Итачи, которому до конца жизни придётся возиться с братом.
Он приподнял голову и чуть более осмысленно оглядел залитую солнцем улицу, знакомых соседей, знакомую стайку детишек, лазающую по оборудованной площадке. Весёлый смех и недовольные выговоры из-за красивой формочки для песка. Всё так мирно и уютно. Так, как Итачи хотел для себя и своей семьи. Для Саске хотел. А братишка сразу в «крутую» компанию подался. И никто истоков его тяги не видел. Хорошим же человеком был, в школе на отлично учился, в секции ходил, Универ начал… и тут покатилось по наклонной. И первого семестра не отучился, как его отчислили за постоянные прогулы. Итачи думал, это подростковое и скоро пройдёт, но чем дальше, тем сильнее Саске погружался в настоящие проблемы. Тогда Итачи вмешался, отца на откровенность вызвал, с матерью советовался. Только Саске не услышал ни единого слова старшего брата.
А теперь он сидит в запертой палате. Первая процедура ещё вчера прошла. Говорят, что успешно. Итачи видел Саске до неё, бледного, синего почти, с пеной у рта, и трясущегося, с требованиями кидающегося к врачам в сопровождении охраны. Он бы и стукнуть мог, на пол повалить, ногами попинать, но его живо усмиряли и приковывали к кровати. Саске злился, сопротивлялся. Итачи только раз довелось увидеть, но от этой картины он содрогнулся. Его даже в палату не пустили, сказали, что Саске если его увидит, злобу до конца жизни затаит и даже через десять лет может ножичком пырнуть, во всех подробностях припоминая этот день. У него и так повод уже был. Ведь это Итачи затащил его в клинику, пресёк общение с компанией, резко прервал кайф и вынудил биться от боли и слабости.
Итачи увидел Саске после процедуры, когда он спал. Выглядел таким беззащитным и маленьким, как в детстве. Итачи сидел возле его кроватки, когда Саске соплями давился и дышал через рот, а кожа огнём горела от температуры. Обычная болезнь, но Итачи сочувствовал, потому что сам знал, как это бывает. И он уже не считал себя маленьким, когда всё внимание должно обращаться на него одного. Маленьким оставался Саске. Он оставался им до сих пор, ибо только свою персону видел в лучах славы. И все остальные рождены только для того, чтобы наполнить окружающий его мир. Саске без труда вычеркнул бы из своего мира некоторых людей. Он бы вычеркнул Итачи одним из первых и никогда бы не вспомнил.
В очередной раз Итачи обыскал бардачок машины, сиденье, пол. И в очередной раз напрасно. Он забыл ключи дома или потерял их. Даже не помнил, когда мог их выронить – столько раз доставал из карманов документы. И не думал он о ключах и прочей мелочи. Всего лишь сменит замок на случай какой-нибудь неприятной неожиданности. Сегодня же позвонит в службу и оставит заявку. К вечеру должны приехать. Самое крайнее – завтра в обед.
Итачи взял запасной ключ на вахте. Он не понял, что толкнуло его к знакомой дорожке, что направило его по ступенькам и короткому коридорчику. Он словно по следу шёл. След из предчувствия. Ключи от машины в кулаке сжимал, как держат пистолеты полицейские в фильмах, когда проникают в квартиры опасных преступников. Только вряд ли ключом защититься можно. Если только преступник сам глупость сделает, замрёт прямо напротив явившегося не вовремя хозяина и будет терпеливо ждать, пока хозяин не воткнёт ключ ему в глаз. И то не факт, что до мозга достанет.
Садистские мысли душили Итачи. После происшествия с братом он вообще не вспомнил, что большинство людей ведут нормальный образ жизни и его ситуации скорее посочувствуют, чем позлорадствуют. С намерением непременно воткнуть этот злосчастный ключ в глаз вора Итачи замер как вкопанный перед дверью. Он знал. Он не представлял, откуда мог узнать. Возможно, всю дорогу в подсознании прокручивал сюжеты с потерянными ключами и заранее подготовился ко встрече с домушником. Но шансов один из миллиона было, что вор воспользуется найденным ключом. Тем более, в защищенном районе, в охраняемом дворе.
Итачи остановился перед комнатной дверью, вслушиваясь в едва слышный шорох. Телефон в руках помял, раздумывая, сразу вызвать полицию или сперва посмотреть на незваного гостя. Затем, снова подчиняясь потоку эмоций, он двинулся на шум. В самой дальней от входа комнате, где обычно и хранились документы Итачи, в том числе, и рабочие, орудовал сам вор. Согнувшись в три погибели, он ловко выгребал из ящиков стола всё более-менее ценное. Кажется, что-то проворчал, не нашёл пачек денег. Итачи засмотрелся, о косяк облокотился, а ключ по-прежнему в ладони сжимал. Воришка оказался пареньком примерно одного возраста с Саске. Такие же торчащие дыбом волосы, но не только на затылке, а по всей голове. Оранжевая ветровка с чёрным воротничком, оранжевые штаны, чёрные ботинки. Итачи его со светлой головы до ног рассмотрел. Поймал себя на том, что Саске на его месте представляет. Долго же он будет искать сравнения в случайных людях. Долго будет затягиваться рана от несчастий брата, которые Итачи как свои переживал.
И тут паренёк почуял неладное, резко выпрямился и развернулся на сто восемьдесят градусов. Его огромные глаза, взгляд, чуть насквозь не пробуравивший в первое мгновенье. Примерно пару секунд они просто смотрели друг на друга. А потом воришка предпринял попытку смыться более решительную, чем намерение Итачи ткнуть ему в глаз ключом. Парнишка просто ринулся мимо Итачи в коридор, согнувшись пополам, головой вперёд, набирая с места просто бешеную скорость. Итачи едва успел сориентироваться. Не отлетел к стене от толчка, не ухватился за косяк, дабы не упасть. Он обеими руками, роняя ключи от машины, ухватился за мчащийся мимо метеор и вместе с ним полетел на пол, больно стукнувшись при этом спиной о стену. Переживая приступ боли, он лишь крепче сжимал рвущегося живчика. Потом короткая борьба, не дожидаясь, пока боль уляжется. Никогда бы Итачи не подумал, что ввяжется в обычную потасовку. Куда делась его сдержанность и степенность. Весь его имидж рассыпался в единое мгновенье. Посмотрел бы кто на него сейчас из знакомых и коллег. К нечёсаным волосам добавилась порванная одежда и розовая полоса на щеке, благо, кожа цела осталась.
Итачи вспоминал Саске, когда бился с этим бесёнком. Не хотел ему вреда причинять, опасался больно сделать и в памяти воришки запечатлеться.
Как с Саске…
Когда Итачи осознал, что до сих пор сравнивает их, только что вырванный из водоворота проблем с братом, стал резче. Мигом саданул вора в промежность, чуть не попал. Паренёк весь извернулся, знал, куда метят, и в попытке защититься потерял долю секунды, чем Итачи и воспользовался и опрокинул его лицом вниз, на шею надавил, сам сверху уселся и придавил весом взрослого человека. Только когда пленник осознал, что не вырвется, позволил себе затихнуть. Дыхание его с шумом вырывалось, частое, обрывочное, будто после длительного забега что-то сказать пытался. Но он не говорил. Он просто лежал в неподвижности и размышлял, как дать дёру. Итачи не надо было быть специалистом, чтобы понять весь его стремительный мыслительный процесс. Нельзя расслабляться. Секунда заминки – и воришка скинет с себя балласт и вырвется за дверь. А там его уже ни за что не поймать.
Итачи сунул свободную руку в карман за мобильником, второй продолжал давить на шею, взгляда не отводил с неподвижного затылка пленника. Только ради набора номера позволил себе отвлечься. Вызвать полицию – и все дела. Нечего жалеть всяких подонков, загрязняющих человеческое общество. Воришкой с юности стал – им и останется. Только в последствии его дела оборот наберут и, возможно, перерастут во что-то более серьёзное, чем домовые кражи.
Пойманный словно почуял, что его один шаг от полиции отделяет, рванулся. Да так сильно, что Итачи вмиг о телефоне забыл, попытался удержать его, да всё равно выронил. Аппарат о локоть пленника ударился и к стенке отскочил. Итачи снова боролся. Второй рукой заломил одну его руку за спину. Собственный вес уже не спасал. Если противник продолжит так рьяно биться, пожалуй, легко скинет Итачи и получит шанс выбраться сухим из воды. Это до того момента, пока полиция его по отпечаткам и ДНК не вычислит. И если он числился их архивах. А то мог и чистеньким остаться. Первый раз столкнулся с ситуацией, когда хозяин дома вернулся раньше, чем преступник рассчитывал. Благо, хоть убивать не собирался, не бросился ни с ножом, ни с ключом…
Итачи поискал взглядом ключ, тоже позабытый. И вздохнул свободнее, когда пленник снова затих. Итачи думал, он сил набирается для очередного рывка, а он заговорил:
- Пожалуйста, не вызывай полицию.
- И почему же я должен это сделать? – поинтересовался Итачи. – Давай-ка я расскажу, как было дело. Ты случайно нашёл ключи… должно быть, я обронил их возле дома, иначе откуда тебе знать, где искать квартиру, которую можно ими открыть. Возможно, ты даже видел, как я их уронил. Возможно, ты знал, где я живу, или расспросил местных детишек, которые всё тебе выболтали за шоколадку или горсть конфет…
- Ничего я…
- Неважно, - перебил Итачи, - ты воспользовался ситуацией, пока меня не было дома, и решил поживиться за чужой счёт. Только не ожидал, что вернусь я в тот самый момент. И как? Много денег ты у меня нашёл?
- Хватит на один поход в хороший ресторан, - без запинки отчеканил захваченный.
- Ого, ты и расценки знаешь? Может быть, ты не просто воришка, а… - Итачи всмотрелся внимательнее. Вроде не похож на выскочку из богатой семьи, если специально не маскировался. Одежда так себе, в любом магазине купить можно, дезодорантами не надушен, волосы под стать дворовому кутиле, а не наследнику состояния. Хотя от юнцов его возраста всего ожидать можно. Приключения ещё в одном месте играют, несогласие со всем миром.
- Да не, я обычный, - попытался заверить паренёк и снова завозился.
- Не шевелись, а то я тебе руку сломаю. И до приезда полиции ты будешь скулить, кляня меня всеми словами.
Он перестал дёргаться, поверил. Итачи на миг задумался, выполнил бы он свою угрозу или нет. После всех приключений, которые на одних нервах провёл, чужие проблемы его волновали мало.
- Ну отпусти, а? – обнаглел лазутчик. – Я уйду, верну тебе твои деньги и побрякушки – и мы с тобой сделаем вид, что не знакомы.
- Давай мои деньги и побрякушки – и я подумаю, согласиться на твоё предложение или нет.
- Полицию ты же и потом можешь вызвать, - отважно ринулся в атаку пойманный.
Итачи это не понравилось. Если воришка боится только личной встречи с законниками, то наверняка знает способ уйти от ответственности. А это уже показатель более опытного домушника, не разгильдяя с улицы, который ради того, чтоб перед девочками блеснуть, полезет в первую попавшуюся квартиру.
Потом Итачи задумался, о каких побрякушках идёт речь. Не носил он золота или колец. Одно только, которое Саске ему в детстве подарил, под серебро сделанное, с красным камнем. Если не приглядываться – из ювелирного салона. Итачи на свой палец глянул и не обнаружил драгоценности, которую именно драгоценностью считал. И сейчас частенько, вспоминая о потерянном брате, долго вертел кольцо в руках и переживал за дальнейшую судьбу своей семьи.