– У меня – свой журнал в Москве и небольшой ресторан в Турции. Последнее – подарок мужа, – говорит это, немного смущаясь, или мне показалось.
– Ты замужем? Давно? А дети есть? – буквально забрасываю её вопросами.
– Замужем. Через неделю будем праздновать вторую годовщину. Детей у нас нет, думаю, пока мы к этому не готовы. А ты? Ты женат?
– Нет, пока не удалось, – улыбаюсь, – ты недавно пришла? Не видел тебя в Загсе.
– Удалось прийти только в ресторан.
– Ты – с мужем?
– Нет, он остался в Турции, не смог приехать.
– Так ты замужем за турком? И как же твоя фамилия? Как теперь тебя величать?
– Анна Озгюн собственной персоной, – смеётся.
– Надо же, красиво звучит. Ну ладно, пойду работать, я же всё-таки на работе, – улыбаюсь, – увидимся, Анна Озгюн.
За оставшийся вечер нам так и не удалось с ней пообщаться, сделал еще пару кадров, на которых она смотрит прямо в объектив и улыбается.
Свадебный торт так же приятно удивил: огромный, в 8 ярусов, белоснежный и очень вкусный. После того, как молодожены разрезали торт, а гости насладились его вкусом, празднование, в целом, можно было считать завершенным. В честь молодоженов устроили фейерверк, после чего они отправились в гостиницу, поблагодарив всех гостей за присутствие на их празднике жизни. Я так же поехал в гостиницу – последняя часть фото сессии молодоженов. Уставший, около часа ночи, вернулся домой. Осталось только принять душ и уютно устроиться в своей постели. Надеюсь, завтра не будет такой жары.
И лишь закрыв глаза вдруг вспомнил о ней. Анна Озгюн. Помнится, она мне нравилась, да что там нравилась – я был по уши в неё влюблён! Тогда у неё был мужчина, которого она любила, а сейчас она замужем за турком, который делает ей дорогие подарки.
Остановив поток ненужных вовсе мыслей, постарался отправиться в страну Морфея, но образ её отчаянно не покидал меня. Однако усталость взяла своё. Нужно хорошенько выспаться, ведь завтра новый день и новая свадьба. Люблю свадьбы, правда, когда присутствуешь на них ежедневно, мозг потихоньку перенаполняется всем этим счастьем, кружевами, бокалами и прочей свадебной атрибутикой.
Не часто, но, бывает, вспоминаю этот день, когда мы впервые встретились после окончания университета, просматриваю его в своих воспоминаниях раз за разом, будто кинопленку. И так отчетливо слышу её смех, вижу её улыбку, что сам невольно улыбаюсь.
Так странно, но мне безумно нравится сочетание её имени с этой турецкой фамилией. Анна Озгюн. И никак иначе. Я бы сказал, что ей к лицу эта восточная нотка.
Глава 6.
Август 2009-го.
– Так странно, джаным. Еще вчера была в Турции, а уже сегодня – здесь, в Москве, – говорит, игриво отправляя апельсиновую дольку в рот.
– Ты говоришь об этом с такой лёгкостью, словно то, что ты живёшь на две жизни, тебя абсолютно устраивает – отвечаю ей с едва уловимым раздражением.
– О чем это ты? Можно жить на два дома, но не на две жизни. Жизнь – она одна, и каждый проживает её так, как считает нужным.
– Опять громкие слова и не более. Хорошо, я живу на две жизни. Одна жизнь – это ты, наши встречи. Другая – это мои фотографии, моя студия, книги, люди: родные, близкие и приятели, прохожие и незнакомцы, Ольга.
– Она знает о наших встречах?
– Я ничего от неё не скрываю.
– То есть ты приходишь домой и всё ей рассказываешь? Всё, вплоть до мельчайших подробностей? – спрашивает, улыбаясь.
– Зачем ты так? Она знает о наших встречах, о тебе, всё: от начала до конца.
– И ты считаешь, что это нормально, что это не причиняет ей боли? Ты сложил с себя всю ответственность, прикрывшись тем, что правдив и честен. На самом деле, это банальная мужская трусость. Перекладывание ответственности: выбирай сама, как тебе с этим жить. Хочешь, оставайся, но потом не жалуйся и не устраивай истерик, а хочешь – собирай свои вещи и уходи. Разве я не права?
– Что ты несёшь? – начинаю заводиться.
– То, что Ольга принимает наши с тобой отношения, вовсе не означает, что это не причиняет её боли. А то, что ты удваиваешь эту боль своей якобы откровенной правдой, вне сомнений. Это не откровенность, джаным, это эгоизм.
– Великолепно! Выстрел в лоб. Эгоист и трус. Таким ты меня видишь?
– Вовсе нет. Но по отношению к Ольге ты проявляешь именно эти качества.
Неужели она права, и я всего лишь трус, который не может сделать выбор и осознанно причиняет боль женщине, которая любит меня и ждёт вечерами? Да, я не обманываю Ольгу, прикрываясь задержками на работе, отчетами и прочей ерундой, которую выдумывают сотни мужчин, чтобы выкроить время для своих любовниц, изменяя своим супругам, которые этим временем хранят семейный очаг. Но что это меняет? Так ли нужна ей, Ольге, эта мнимая правда?
– Ты сделал выбор за неё, даже не поинтересовавшись, а хотела ли она всё это знать. Тем самым ты успокоил свою совесть, ведь по сути ты никого не обманываешь, и, на первый взгляд, твоя совесть абсолютно честна.
– Перестань, – перебиваю её.
– Я не хотела тебя обидеть, просто сказала то, что думаю и, раз уж мы начали этот разговор, то…
– Ты затеяла весь этот разговор, – вновь не даю ей договорить и просто срываюсь на крик, – и если ты намерена продолжать его в том же духе, то у меня нет подобного желания. У меня, в принципе, нет желания продолжать вести с тобой какие-либо беседы, даже просто находиться рядом с тобой! Что ты, чёрт возьми, о себе возомнила!
Вылетаю из номера вне себя от злости, не преминув при этом хлопнуть дверью. Банальная мужская трусость, значит?
Выхожу на улицу – прохладный августовский воздух тут же даёт о себе знать и, увы, не греет. Захожу в ближайший бар и заказываю двести – виски: стоит согреться. Возможно, стоит напиться. Ещё двести – отлегло. Стало легче дышать, и мысли, одна за другой, стали поступать в мою голову. Что же меня так вывело из себя? Какая глупая ситуация. Однако еще глупее было оставить её там, в номере, одну посреди ночи. Я просто устал. Смертельно устал от этого подвешенного состояния, в котором пребываю в последнее время, а сколько оно длится, это последнее время, так с ходу и не сказать. Надоело делить на два. Надоело делиться. Нет, она не права, определённо не права по поводу того, что невозможно жить на две жизни. Очень даже можно, и мы с ней оба тому пример. Как долго всё это будет продолжаться? Чего она хочет? К чему был весь этот разговор? Да какая, к чёрту, разница, к чему, да почему, если всё именно так, как она сказала. Не скрывать – не значит быть честным, и есть ли грань между «не скрывать» и «демонстрировать», и не переступил ли я эту черту. Не стал ли я откровенно демонстрировать Ольге наличие у меня другой женщины, той, что занимает все мои мысли, той, что стоит между нами с Ольгой, той, что я всё время жду?
Между прочим, наши позиции с Ольгой несколько схожи: мы оба ждём. Правда Ольга ждёт того, кто уже ждёт и, увы, нее её. Мы с ней будто сидим в зале ожидания, на чемоданах и с билетом в руке, в котором указан пункт назначения, но отсутствует дата и время отправления. Кто забыл указать эту дату и когда же исправят эту ошибку? Ещё двести. Это всего лишь мысли, и никаких действий. Как же здесь накурено – у них что, не работают кондиционеры? К чёрту всё!
Кому нужна правда и нужна ли она вообще? Миллионы людей тонут во лжи, прекрасная зная, что рано или поздно эта ложь выйдет наружу, и затопит всё, что они так тщательно скрывали. Так стоит ли скрывать и лгать? Если все вокруг вдруг перестанут лгать, наступит хаос или, напротив, покой?
Выхожу из бара – стало еще холоднее. Она, наверное, ушла. Возвращаюсь в отель, спрашиваю у администратора, не сдали ли ключи от номера. Отрицательный ответ. Поднимаюсь в номер, хотя в пору бы бежать сломя голову. Открываю дверь. Она не ушла.
– Что ты читаешь? – спрашиваю её, прикрыв дверь.
– Стефан Цвейг. Мне очень нравятся его новеллы, – улыбается, закрывая книгу.
– Ты не ушла.
– Я надеялась, что ты вернёшься.
– Как хорошо, что ты не ушла, – подхожу к ней, провожу рукой по её волосам.
– Как хорошо, что ты всё же вернулся, джаным.
И если вы не в силах что-либо изменить сегодня, хотя именно вы должны это сделать, оставьте всё, как есть – не трогайте, не нарушайте целостности, не разрушайте. У всего есть своё время, и оно обязательно придёт.
Глава 7.
Никогда не говорил ей, что не люблю возвращаться домой из отеля, когда открываешь дверь и понимаешь, что вот она, реальность, которая встречает тебя с распростертыми объятьями, будто насмехаясь и радуясь твоей неудачи, мол, опять не удалось, опять ты вернулся. Сколько времени я вот так возвращаюсь, прокручивая ключ в замочной скважине? А она, что она чувствует, вернувшись ранним утром в свою московскую квартиру?
– Ну, как прошла встреча?
– Оль, я даже не знаю, что я должен ответить на подобный вопрос, – невольно вздрагиваю, – и стоит ли вообще на него отвечать.
Ольга, милая Ольга – женщина, с которой я живу вот уже полтора года. Мы познакомились с ней в небольшом ресторане. Она присела за мой столик, мы разговорились, выпили по бокалу вина – в тот же вечер она пришла в мою квартиру и пребывает в ней по сей день. Она знает про меня всё, я никогда ничего от неё не скрывал: ни про свои отношения, ни про встречи в отеле, ни про свои чувства к другой женщине. Знаю, что эти знания лишь причиняют ей боль, но ничего не могу изменить. Конечно, я мог бы жить с Ольгой, как говорится, долго и счастливо, обзавестись детьми, о которых так давно грезит моя мать, просыпаться по утрам, уходить на работу, приносить честно заработанные деньги, вкладывая их в общий бюджет, засыпать с чувством выполненного долга и ощущением бесконечного одиночества. Можно было бы создать атмосферу идеальной семьи и тёплого уютного очага, картину, умело нарисованную рукой мастера – подобные картины рисуют многие умельцы на протяжении долгих лет, не видя вовсе, что их краски давно поблекли, а холст отсырел и больше ничего не воспринимает. Не могу и не желаю жить в подобной лжи или мнимой идиллии, обрекая себя на постоянные муки совести и реалии, скрытые от посторонних глаз.
Ольга работает дизайнером по интерьерам, и, стоит отдать ей должное, она действительно знает толк в своей работе. Она говорит, что в моей квартире отсутствует идейная композиция, но это вовсе не значит, что ей стоит поработать и над моей обителью. Пару раз она пыталась что-то переделать, внести, так скажем, свою лепту, но все её попытки мною пресекались в самом их начале. Ей – 29 лет, у неё нет детей и она не была замужем, и моя мама возлагает на неё огромные надежды в отношении меня, а Ольга эти надежды разделяет.
– Может, поужинаем где-нибудь? – улыбнувшись, протягивает ко мне руки.
– Неплохая идея. Выбирай место, я угощаю.
Ольга выбрала один неплохой ресторан, расположенный недалеко от дома, поэтому вопрос о том, ехать ли на машине или добираться пешком, отпал сам собой. Путь до ресторана мы проделали в полной тишине, абсолютное молчание – я его так называю, когда четко поделены все территории, и никто не пытается зайти за очерченную линию. Иногда мне кажется, что мы с Ольгой могли бы стать прекрасными друзьями, если бы всё не зашло так далеко, или той самой идеальной парой, если бы не было её, той, которая называет меня «джаным». Со стороны, мы с Ольгой как раз– таки производим впечатление той самой пары, которой давно пора бы узаконить свои отношения, и многие, в том числе моя матушка, недоумевают, почему мы до сих пор этого не сделали. Зачастую то, что видят наши глаза, вовсе не является тем, что есть на самом деле. Мы смотрим, и сами в своём воображении составляем композицию в целом, не осознавая вовсе, что видим лишь небольшую часть всей картины, а остальное – лишь результат нашего творчества. Это как оправдывать ожидания, которые мы вовсе не обязаны оправдывать, а тот, кто возлагает их на нас, вовсе не имеет на это никакого морального права.
Каждый из нас волен выбирать, в том числе и Ольга. Я не могу за неё решить, оставаться со мной или уйти и строить свою жизнь как-то иначе. Мы не можем принимать решения за других людей, ведь право на жизнь дано каждому из нас, и мы должны пользоваться каждый своим правом, не нарушая прав других. После того, как я всё рассказал Ольге, она могла встать и уйти, впрочем, она это может сделать в любой момент, но она предпочитает остаться. Однажды она сказала, что если бы мы встретились с нею раньше, всё могло бы быть иначе, а именно, мы бы давно уже были женаты и по паркету нашей квартиры бегали бы маленькие ребятишки. Она не верит в мои отношения с этой женщиной – именно так она её называет, «эта женщина», говорит, что подобного рода встречи ни к чему не приведут, что в них нет будущего. Я знаю, что Ольга ждёт того момента, когда я наконец-то пойму, что она права и перестану встречаться с той самой женщиной. Как долго продлится её ожидание, мне неизвестно.
– Может, сходим в кино после ужина? – сказала Ольга после того, как мы заказали горячее.
– У меня другая идея, – отвечаю ей, – давай-ка лучше после ужина купим диск с отличным фильмом, после чего отправимся домой и спокойно посмотрим его вдвоём, только ты и я. Никто не будет есть попкорн по соседству, вставлять едкие комментарии или, что больше всего меня раздражает, передвигаться по залу. Что скажешь?
– Скажу, что подобная идея мне вполне по душе, – улыбнувшись, она нежно накрыла своей ладонью мою руку.
– Что ты хочешь на десерт? – спрашиваю её, листая страницы меню.
– Этого нет в меню, – кокетливо улыбается.
– Шутница. – Смотрю на неё и, подмигнув, жестом подзываю официанта. – Позволь мне выбрать за нас двоих.
– Ты давно уже это делаешь.
– Нам, пожалуйста, два яблочных штруделя с мороженым, – делаю вид, что не понял сказанной ею фразы.
– Знаешь, дорогой, эта женщина полностью подчинила тебя себе, каждый раз она вторгается в нашу жизнь без всякого на то разрешения, – сказала Ольга после того, как официант принял заказ и ушёл.
– Ты не права. Я разрешаю ей это делать, и ты это знаешь. Она не спрашивает разрешения у тебя, ты ведь это имеешь в виду?
– Ты говоришь это так, будто это естественно и вполне укладывается в рамки общепринятого поведения.
– Заметь, это ты говоришь об этом.
Тут же вспоминаю разговор в отеле, который произошел несколько месяцев назад. Я затронул тему обычаев, общепринятых норм, традиций, на что она мне ответила: «Мы свободны до тех пор, пока не заковали себя в оковы предрассудков, стереотипов и людской молвы». Я отчетливо это помню, слово в слово, будто она сказала мне это вчера. Тогда эта фраза показалась мне несколько вызывающей и пафосной, абсолютно не применимой по отношению к реальности, но с каждым днём я всё больше убеждаюсь в обратном. Ежедневно нам пытаются навязать определённые правила поведения, мышления. Нас ставят перед выбором, заключают в тиски, придумывая рамки положенного и правильного. И мы поддаёмся всеобщему давлению, забывая о своих желаниях, интересах, чувствах, думая лишь о том, как же это смотрится со стороны. Со временем мы принимаем правила игры, а позже начинаем думать, как бы эти правила обойти, чтобы, с одной стороны, их не нарушить, а, с другой стороны, сделать это незаметно и безболезненно.
И вот сейчас, в этом небольшом, уютном ресторане, напротив меня сидит красивая, умная женщина, которой так хочется создать образ идеальной пары, добиться заключения долгожданного союза наяву, что она готова пойти на всяческие жертвы и унижения, лишь бы достигнуть своей цели и доказать неведомо кому, что она была права, что она победила.
Ольга, милая Ольга. Женщина, которую я не люблю.
Глава 8.
Сентябрь 2011- го.
Сегодня мой тридцать первый день рождения. Она прислала мне огромный букет белых лилий в студию. Открыл дверь кабинета, а на столе – они, наполнившие своим ароматом всё пространство, белые-белые, и небольшая открытка: «Не знала, какие цветы ты предпочитаешь, поэтому прислала тебе свои любимые. С днём Рождения, джаным.». Перечитал текст, наверное, раз десять. У неё красивый почерк, нежный.