========== ЧАСТЬ 1 РАЙ ==========
Мне снится сон, ужасный сон
– мой приговор произнесен,
И у позорного столба меня поставила судьба.
И град камней летит в меня,
Толпа ревет: «Огня! Огня!»
А я с поникшей головой
Стою над бешеной толпой.
Гарри, хрипло застонав, обессиленно раскинулся на измятых, влажных от пота и спермы простынях. Он ощущал восхитительный покой и тепло, разливающееся по усталому, разгоряченному телу. Сперма любовника теплой струйкой медленно вытекала из его раскрытого ануса и сочилась между расслабленных ягодиц, чуть щекоча и лаская их.
«Это было потрясающе», – подумал Поттер и улыбнулся. Его кожа блестела капельками пота в неровном свете единственной свечи, понемногу оплывающей у изголовья широкой кровати. Рядом с ним лежал обнаженный Драко Малфой, чье тяжелое, громкое сопение быстро сменилось спокойным дыханием. Блондин посмотрел на своего утомленного любовника и нежно провел пальцем по его груди, рисуя на влажной коже замысловатые узоры. Гарри, продолжая счастливо и глупо улыбаться, повернулся к нему и тихо произнес:
– Я люблю тебя, «хорек».
– Я тоже тебя люблю, Потти, – усмехнулся Малфой и, привлекая к себе своего бывшего школьного врага, поцеловал.
Гарри обнял его, вжимаясь всем телом, поцелуй становился все более чувственным, глубоким, и в какой–то момент у Поттера перехватило дыхание – Драко Малфой умел целоваться потрясающе. Бывший гриффиндорец на миг оторвался от губ своего любимого парня, чтобы сделать большой вдох, повернул голову и посмотрел на оплывшую свечу – когда они с Драко вошли в спальню, она была почти целой, сейчас же от свечи осталось меньше половины. Как обычно, время пролетело совершенно незаметно, и скоро ему, скрываясь под мантией–невидимкой, предстоит покинуть Малфой–Мэнор и с трепетом, сгорая от нетерпения и желания, ждать того момента, когда они смогут встретиться вновь.
Вот уже больше года длилась связь Гарри Поттера с Драко Малфоем – совершенно безумная и всепоглощающая, и этот год стал самым лучшим в его жизни. Тот, кто хорошо знал бывшего гриффиндорца, никогда бы не поверил, что этот парень, робкий и застенчивый с девушками, но сумевший победить Темного Лорда и спасти магический мир, способен на такие чувства… к другому парню. Поттер и сам себе удивлялся, но ничего не мог поделать с этим. Только в объятиях Драко Малфоя он был по–настоящему счастлив и, наконец, узнал, что близость с мужчиной способна приносить ни с чем несравнимое удовольствие. А то, что гомосексуализм жестоко преследовался и карался в магическом мире, было для Поттера совершенно неважно. Наоборот, это предавало какую–то особую остроту их тайным встречам. Гарри был уверен, что ему, герою, победившему Волдеморта, магический мир обязан не только Орденом Мерлина первой степени, и это ханжеское общество должно прикрыть глаза на его небольшие грехи. Тем не менее, парни старались быть очень осторожными, и до сих пор все проходило гладко. Гарри был счастлив, а Драко Малфой время от времени размышлял над тем, что ничем хорошим эта связь закончиться не может, но безумные в своем счастье влюбленные гнали прочь страшные мысли, стараясь не думать о том, что их может ожидать, если все откроется.
Гарри, глядя в красивое лицо своего любовника, снова улыбнулся. Он невольно вспомнил тот самый первый раз, когда между ними все произошло.
Это случилось чуть больше года назад. После победы над Волдемортом по всей магической Британии прошел траур по погибшим, но когда последние почести были отданы и все приличия соблюдены, страну охватило всеобщее ликование. Повсюду устраивались праздничные мероприятия, люди, привыкшие годами жить в страхе, наконец–то смогли спокойно вздохнуть, понимая, что тот кошмар, который принес в магический мир Темный Лорд со своими приспешниками, с его гибелью ушел навсегда. Газеты пестрели яркими заголовками, по радио звучали бравурные марши и веселые песни, незнакомые люди обнимались на улицах, небо освещалось великолепными фейерверками, атмосфера праздника и эйфории захватила весь магический Лондон. И, конечно же, главным героем и триумфатором стал Гарри Поттер, которого, впрочем, такая шумиха и пристальное внимание к его персоне совсем не радовали, но он не мог ничего изменить. Люди хотели веселиться и праздновать, а он сам жаждал уединения и одиночества, но вместо этого был окружен репортерами, многочисленными сотрудниками Министерства всех рангов и огромной толпой фанатов, которые жадно ловили каждый его взгляд. В честь народного героя в Хогвартсе устроили грандиозный бал, который был приурочен к окончанию учебного года. В спешном порядке восстановили Большой Зал, частично разрушенный во время битвы. Сейчас он приобрел вид великолепно украшенного помещения, поражающего своей роскошью и богатством. Совет Попечителей, снова возглавляемый Люциусом Малфоем, не поскупился на средства, и выпускной бал превратился в изысканный светский раут. Сюда были приглашены самые известные и знаменитые личности магического мира, приехали представители Шармбатона и Дурмстранга, зарубежные послы и почетные гости из других стран, многим министерским чиновникам даже пришлось пройти жесткий отбор, чтобы получить приглашение на это мероприятие. Журналисты сновали тут и там между почетными гостями, прыткие самопишущие перья только успевали скрипеть по пергаментам, описывая шикарные наряды дам, экстравагантную шляпку Франчески Забини и последние светские сплетни. И на фоне всего этого великолепия и роскоши Гарри, главный виновник торжества, чувствовал себя явно не в своей тарелке. Постоянные вспышки колдокамер смущали его, бойкие журналисты задавали пикантные вопросы, желая побольше узнать о личной жизни героя, а парень невольно краснел, не зная, что отвечать. Высокие министерские чиновники заискивали перед ним, слащаво улыбаясь, искали его дружбы и позировали перед репортерами, пожимая ему руку. Ему обещали блестящую карьеру в Министерстве и намекали, что поступление в Академию пройдет без всяких осложнений и даже без вступительных экзаменов. Гарри от всего этого сильно смущался, такое пристальное внимание всегда нервировало его, и он чувствовал себя очень неуверенно, а от волнения даже начинал заикаться.
Кроме друзей, Рона и Гермионы, его окружало все семейство Уизли. Пребывая в трауре по случаю трагической гибели Фреда, тем не менее, Молли не могла скрыть слез радости за свою единственную дочь. Джинни на правах официальной невесты весь вечер не отходила от Гарри, и хотя он еще не сделал ей предложение, девушка дала эксклюзивное интервью «Ежедневному Пророку» о том, что не за горами их помолвка, к которой она серьезно готовится, и уже заказала у мадам Малкин платье по этому случаю. Поттер узнал об этом от одного из репортеров, который в свою очередь стремился получить эксклюзивное интервью от самого счастливого жениха. Парень смущенно покраснел, не зная, что на это ответить и как соврать, но тут загремела музыка, и Джинни увлекла его танцевать. Все взгляды присутствующих и объективы колдокамер снова обратились на них, а Поттер думал только о том, как бы ни поскользнуться на зеркально–гладком полу и не упасть на глазах у всех, или не наступить на длинный подол платья Джинни и не порвать его, или не сделать еще чего–то ужасного под пристальными взглядами сотен глаз и камер. Танцор он был никудышный, а в такой обстановке вообще забыл о тех уроках, которые им преподавала профессор МакГонагалл на четвертом курсе перед Святочным балом. Возле них легко и красиво кружили пары, и Гарри случайно остановился взглядом на белокуром парне, вальсирующим с симпатичной брюнеткой. Драко Малфой был само изящество. Поттер невольно залюбовался тем, как слизеринец элегантно вел свою партнершу в танце. Малфой и Паркинсон кружили на зеркальном паркете, тонко чувствуя музыку и такт. Эта элегантная пара привлекала внимание, и Гарри, наблюдая за ними, с завистью подумал о том, что обязательно научится танцевать так же красиво, как Малфой… когда–нибудь… может быть… Но в этот самый момент он вдруг услышал противный звук рвущейся материи и с замиранием сердца понял, что все–таки, засмотревшись на слизеринскую парочку, наступил Джинни на подол платья.
Когда танец закончился, Гарри вздохнул с облегчением и решил, что ему жизненно необходимо выпить, чтобы снять нервное напряжение. Он схватил первый попавшийся бокал с подноса проходящего мимо официанта, и залпом осушил его. Холодное игристое вино вскоре приятно затуманило сознание и придало уверенности. Поттер почувствовал себя значительно лучше и теперь уже не пропускал мимо себя ни одного официанта, проносящего поднос со спиртным. Настроение поднялось, Гарри, уже не стесняясь, начал давать интервью, шутил, и даже принялся выдавать пошлые маггловские анекдоты на объективы колдокамер. Заметив неадекватное поведение будущего зятя, миссис Уизли попыталась сделать ему внушение, но парень только махнул рукой и, оставив официальную невесту на попечение будущей тещи, в обнимку с Роном отправился в бар, где к ним тут же присоединилась толпа народа, желающего произнести тост в честь спасителя мира. Журналисты не выпускали Поттера из прицелов своих объективов ни на миг, но его это уже не напрягало и не смущало. Глупо хихикая с таким же пьяным Роном, в перерывах между очередным стаканом, он показывал репортерам неприличные жесты к большой радости последних, а те делали сенсационные снимки пьяного героя, которые должны были появиться на первых полосах утренних выпусков. Окружившие Поттера поклонники, желающие выказать ему свое почтение, провозгласили первый тост за своего героя, потом за его здоровье и за крепкую дружбу, потом, вроде бы, пили за родителей спасителя мира, затем наполнили бокалы за остальных его родственников, за здоровье жены и детей Гарри. Сам триумфатор этот тост пропустил, так как весь ушел в себя в тщетных попытках вспомнить, когда это он успел обзавестись семьей. Он хорошо помнил, что в бар с Роном пришел совершенно холостым и уж точно бездетным, потому что и сексом то до этого момента еще не занимался. Вскоре к ним присоединилась еще одна группа поклонников, преимущественно состоящая из сотрудников Министерства разных департаментов, и после этого Гарри и вовсе потерял счет тостам. Они лились сплошным потоком и чем дальше, тем сложнее было найти повод для опорожнения бокалов. После того, как тост рождался и пирующие с радостными криками опрокидывали содержимое фужеров себе в глотки, наступала томительная тишина, вся братия приступала к придумыванию следующего повода для выпивки. Поттер пьянел все сильнее, а речи тем временем становились всё длиннее и витиеватее.
Наконец–то Гарри сумел расслабиться по–настоящему, он чувствовал себя в окружении этих милых людей почти счастливым, ему уже безумно нравилось быть звездой и находиться в центре всеобщего внимания, хотелось открыть душу перед окружавшими его журналистами, рассказать им о своем несчастном детстве у Дурслей. Но вдруг наступил момент, когда легкое опьянение, приятно кружащее голову и дающее чувство уверенности и эйфории, прошло, и Поттер внезапно почувствовал себя очень плохо. Перед глазами все двоилось и даже троилось, пол уходил из–под ног, а потолок медленно опускался на него, в ушах шумело, и все голоса и звуки сливались в общий монотонный гул, который отзывался резкой головной болью. Неожиданно он почувствовал сильную тошноту и остатками затуманенного алкоголем сознания понял, что ему срочно надо в туалет, иначе он начнет блевать прямо здесь, на глазах у всей этой элиты магического мира под вспышками репортерских камер. Нетвердой походкой, шатаясь из стороны в сторону, расталкивая всех на ходу и наступая на ноги, Гарри пошел на выход, из последних сил сдерживая подступающий рвотный позыв.
Поттер стоял на четвереньках, низко склонившись над унитазом, и блевал. Ему еще никогда не было настолько плохо, как сейчас. Впрочем, он ни разу в жизни так не напивался, потому что еще не пробовал ничего крепче сливочного пива в «Трех метлах». Сейчас же, получив свободный доступ к крепким спиртным напиткам, парень очень быстро захмелел. Легкое опьянение добавило уверенности и наглости, Гарри почувствовал прилив сил, ощутил эйфорию и настоящее счастье. Ему действительно стало очень хорошо и легко, и все эти чопорные и напыщенные господа уже не смущали его своим пристальным вниманием и заискивающими взглядами. Гриффиндорцу хотелось смеяться и кричать на весь мир о том, как он счастлив что все закончилось, он выжил и стал победителем, он уничтожил убийцу своих родителей и избавил весь магический мир от великого зла, которое нес в себе Волдеморт…
Но все хорошее имеет обыкновение очень быстро заканчиваться, и сейчас Гарри казалось, что еще немного, и он начнет выблевывать свои собственные кишки. Его выворачивало наизнанку, на лбу выступили крупные капли пота, в глазах стояли слезы. В перерывах между рвотными спазмами он проклинал всех официантов, проходивших мимо него с подносами, уставленными бокалами, и готов был дать сам себе Непреложный Обет в том, что никогда в жизни больше не будет пить. Гарри казалось, что вместе с рвотой из него выходит жизнь, и он сейчас умрет.
Когда спазмы прекратились, Поттер с трудом поднялся с колен, опираясь рукой об стену, спустил воду в унитазе и на дрожащих ногах дошел до раковины. Взглянув в зеркало, он глухо застонал, открыл кран и начал умываться ледяной водой. После того, как его вырвало, он почувствовал себя значительно лучше. Хотя опьянение полностью не прошло, а пол еще угрожающе кренился под ногами и перед глазами все плыло, но сознание частично прояснилось. Ледяная вода привела его в чувства, однако Гарри не спешил пока возвращаться на банкет. Еще ощущая время от времени подкатывающую к горлу тошноту и рвотные позывы, Поттер не хотел оконфузиться на глазах многочисленной публики. Он и так уже натворил много глупостей, и все это было заснято на камеры. Сейчас, немного протрезвев, Гарри уже начал испытывать стыд за свое поведение, вполне осознавая последствия. Он снова набрал полные ладони ледяной воды и плеснул ее в лицо. В этот момент дверь за его спиной скрипнула, и парень вздрогнул от неожиданности. Меньше всего в данный миг ему хотелось с кем–либо встречаться. Он обернулся и увидел Драко Малфоя. Поттер мысленно застонал и внезапно ощутил новый приступ тошноты.
– Что–то мне твой цвет лица не нравится, Потти, – ехидно улыбаясь, произнес слизеринец, шагнув с порога и прикрыв за собой дверь.
Гарри исподлобья посмотрел на Малфоя, думая над тем, какую бы гадость произнести в ответ, но затуманенное алкоголем сознание не выдало ничего более–менее достойного, напротив, он лишь сильнее почувствовал новый приступ головной боли и очередной рвотный спазм. Громко застонав, гриффиндорец наклонил голову под кран, и струя ледяной воды немного облегчила его страдания.
– Какого хрена тебе тут надо, «хорек»? – поинтересовался Поттер, вытирая лицо салфеткой.
– Вообще–то в туалет люди заходят, чтобы справить свои естественные потребности, – ответил Малфой, продолжая нагло ухмыляться и с вызовом наблюдая за смущенным героем. Гарри под этим взглядом почувствовал себя не очень хорошо.
– Справляй и проваливай, – буркнул он, со злостью швырнув мятую салфетку в мусорное ведро.
Но вдруг Драко стремительно подошел к Гарри почти вплотную, так, что гриффиндорец смог почувствовать его горячее дыхание на своем лице. Сейчас «хорек» был не таким, как всегда, его поведение резко отличалось от того, как слизеринец обычно вел себя. Дыхание было учащенным, глаза лихорадочно блестели, и до Поттера вдруг дошло, что Малфой тоже пьян. Более того, слизеринец был сильно возбужден. Нависая над Гарри и прижимая его к кафельной стене, Драко навалился всем весом своего тела на гриффиндорца, и Поттер почувствовал упругий холм у Малфоя между ног. Видимо, танцы с Паркинсон привели к тому, что «хорьку» срочно потребовалось уединиться в туалете, чтобы справить одну из естественных потребностей, погоняв в кулак в кабинке, а тут так некстати оказался блюющий герой магического мира.
Парни стояли близко друг к другу, смотря в глаза, а затем Драко вдруг наклонился и поцеловал Гарри в губы. Поцелуй получился мокрым, с привкусом коньяка. Гриффиндорец, прижатый к стене, начал было отбиваться, но Малфой, обняв его и запустив руки под мантию, провел пальцами вдоль позвоночника, продолжая притягивать к себе. От действий слизеринца в хмельной голове Поттера все поплыло, и вдруг он почувствовал, что вопреки воле его накрывает волна желания. Осознание этого поразило Гарри и привело в панику. Он оттолкнул от себя Драко и хрипло прошептал: