— Я думаю, — озвучила невысказанную мысль обеих девочек Гермиона, — в Большом зале тебе появляться пока не следует… Как ты? Ты бледен…
— Я с Роном поссорился, — очень тихо проговорил Гарри, — и все из-за…
Но он не смог выдавить из себя эти проклятые слова. Гермиона мрачно поглядела на него, но ничего не сказала.
-… и он мне больше не друг. — И юноша опустил глаза к полу.
— Брат, — обратилась к нему Таня на русском, — неужто он поверил в этот бред, что ты якобы бросил свое имя в Кубок?!
— Поверил. Обвинил меня в том, что я его не взял с собой, — Гарри потер лицо, пытаясь отделаться от ощущения гадливости, возникшей в душе.
— Господи… — вырывалось у Тани. — Мне так жаль…
— Спасибо, — устремил свой измученный взгляд на сестру Гарри. — Я очень благодарен тебе, сестренка, что ты не поверила во все это. И тебе, Гермиона.
— Не за что. Так мы все идем на наконец-то воздух, а? — шутливо спросила Таня, толкнув Гермиону в бок. По-видимому, они сдружились из-за всего происшедшего…
— Идем, — улыбнулась Гермиона. Гарри уже прямо на ходу раскрывал сверток с бутербродом, и ел, тщательно при этом пережевывая куски мяса.
***
-… тебя хотят убить, брат, — Таня устремила свой задумчивый взгляд на озерную гладь воды. — В этом у меня сомнений нет…
— Я тоже это понимаю… Вот бы знать, кто так «удачно» мне удружил! — воскликнул с жаром Гарри. — Я бы его…
— Брат. Тебе надо готовиться к Турниру, коль не участвовать невозможно, — сестра положила руку брату на плечо. — Тебе нужно за год изучить множество заклинаний, что помогут тебе там пройти испытания и выжить… Сейчас ты менее всего должен обращать внимание на насмешки, подколы и язвительные выпады в свой адрес, на ложь и презрение…
— Это слишком трудно, Таня, — прошептал Гарри.
— Трудно, — заметила Гермиона, — но один ты не будешь. Таня и я тебя не покинем.
— Спасибо за надежду и веру в меня, девочки, — Гарри обнял их обеих, — я очень… Очень вам благодарен за поддержку…
***
Было трудно… терпеть. Гарри очень часто теперь, по совету сестры, рвал бумагу в клочки и молча писал все недовольства на клочка пергамента, а позже их сжигал в камине.
Пуффендуйцы, обычно дружившие с Гриффиндором, теперь изменили отношение ко всему факультету. Глава факультета Пуффендуй тоже его сторонилась. С Роном он не помирился. Да и не хотел. Гермиона в Большом зале садилась между ними и, как могла, поддерживала беседу. С ней бывшие друзья говорили, но друг на друга старались не смотреть. Гарри игнорировал его, и Рон вел себя точно так же.
Уроки у Снейпа, наименее любимого преподавателя, превратились в настоящую пытку. Одну пятницу он еле вынес (Гермиона сидела рядом, все время твердя шепотом: «Не обращай внимания, не обращай внимания») — к счастью тогда его почти сразу после урока подхватила Таня, увела к своим и там напоила своим, только что сваренным, успокаивающим зельем.
Теперь склянка с этим зельем была Гарри в сумке, и перед уроком он зашел в мужской туалет, и чуть глотнул этой бирюзовой жидкости. Он знал, что может попросту сорваться. Он был очень близок к нервному срыву. Она подействовала почти сразу, и ему стало все равно. Тревога и страх на время улеглись.
Возле двери лаборатории толпились слизеринцы, у каждого на груди большой значок. «Седрика поддержим — он Настоящий чемпион, » — гласила она.
Юноша сделал глубокий, успокаивающий вздох — он ожидал, что одними словесными издевательствами и презрением дело не окончится.
— Нравится, Поттер? — заметив подошедшего Гарри, воскликнул Малфой. — Но это еще не все! Полюбуйся!
Он нажал на значок, красная надпись исчезла, ее сменила зеленая:
«Гарри Поттер, ты смердяк, задавала и дурак.» Так поступили и остальные слизеринцы. Всеобщий хохот оглушил юношу. Рон тоже смеялся вместе с ними и это больно задело Гарри. Он понял, что после этой сцены больше никогда он не помирится с другом…
Гогот слизеринцев Гарри перенес совершенно спокойно — в крови циркулировало успокаивающее:
— Я всегда знал, что у вас очень плохо с чувством юмора. Но чтоб настолько!
На счастье, Снейп начал пускать их в свой класс. Гарри молча прошел одним из первых, не удостоив его и взглядом.
— Займемся противоядиями! — Снейп обвел класс злобно поблескивающими черными глазками. — Составы у вас готовы? Теперь осторожно заварите их. После чего выберем кого-нибудь и попробуем на нем их действие.
Его глаза встретили взгляд Гарри. И Гарри отчетливо понял: Снейп сейчас отравит его. Тут в дверь постучали.
В класс шмыгнул Колин Криви и, одарив Гарри сияющей улыбкой, подошел к Снейпу.
— В чем дело? — сухо спросил паренька декан Слизерина.
— Простите, сэр, но Гарри Поттера вызывают наверх. Снейп, нагнувшись, приблизил к Колину крючковатый нос, и улыбка сползла с восторженного лица малютки.
— Поттеру предстоит еще час работы с зельями. Наверх он поднимется после урока.
Колин покраснел.
— Сэр, сэр, его ждет мистер Бэгмен, — испуганно проговорил он. — Все чемпионы должны идти. Их, по-моему, будут фотографировать.
Фотографировать! Ну зачем, зачем он это сказал! Гарри кинул взгляд на Рона, тот демонстративно смотрел в потолок. Стало больно внутри…
— Хорошо, хорошо, — прошипел Снейп. — Оставь, Поттер, здесь сумку. Ты мне еще будешь нужен.
— Пожалуйста, сэр, Гарри надо взять сумку с собой. Все чемпионы там…
— Очень хорошо! — рявкнул Снейп. — Бери свою сумку и вон с моих глаз!
Гарри перекинул сумку через плечо и пошел к двери. Вслед ему на всех столах слизеринцев снова зажглись зеленые буквы: «Гарри Поттер, ты смердяк».
— Как удивительно, правда, Гарри? — затараторил Колин, стоило только Гарри закрыть за собой дверь. — Только представь себе, ты — чемпион!
— Да, удивительно, — тяжело вздохнул Гарри, поднимаясь в холл. — А для чего они будут фотографировать?
— Для Пророка…
Больше вопросов у него не было, и мальчик последовал за младшеклассником. Но тут его ждал сюрприз — Таня, стоявшая у дверей, ослепила его сияющей улыбкой.
— Ты не представляешь, Таня, как я рад, что ты здесь! — Гарри очень ей обрадовался. Свинцовая тяжесть в груди от прошедшего дня испарилась без следа. — Не в курсе, что тут будет?
— Проверка волшебных палочек. Я вызвалась сходить за остальными участниками Турнира… И теперь я здесь! — заключила девушка его в объятия.
Они вошли вместе и очутились в небольшой аудитории. Большинство столов сдвинуты в конец, образуя в центре пустое пространство. Три составлены вместе перед доской и накрыты длинной бархатной скатертью. За ними пять кресел. В одном сидит Людо, беседуя с незнакомой ведьмой в алой мантии.
Виктор Крам, по обыкновению, задумчиво стоит в стороне от всех. Седрик и Флер беседуют. Вид у нее довольный, не то что в день приезда. Она то и дело откидывает голову, и длинные белокурые волосы на свету красиво переливаются. Пузатый коротышка с большой черной камерой, слегка дымившейся, краем глаза любуется ею…
— Зачем нужна проверка волшебных палочек? — озадаченно спросил Гарри. — Мне Таня рассказала…
— Необходимо проверить, в каком они состоянии, нет ли поломок. Это ваш главный инструмент в соревнованиях. Специалист в этой области сейчас наверху с директором. После церемонии вас будут фотографировать. Познакомься, Рита Скитер. — Бэгмен жестом указал на женщину в алой мантии. — Она делает небольшой материал о Турнире для «Пророка».
Неприятная ведьма окинула его и Таню жадным и цепким взглядом стервятника. Журналистка была очень… неприглядной. Гарри сразу же перевел свое внимание на Таню и не стал слушать и, проигнорировал фразу, обращенную к нему, в которой содержалась просьба дать интервью Пророку.
— Позвольте представить вам мистера Олливандера, — обратился к чемпионам только что вошедший Альбус Дамблдор, заняв место за столом судей. — Он проверит ваши палочки, дабы убедиться в их готовности к турнирным сражениям.
Гарри повернулся к окну. Там стоял пожилой волшебник с большими светло-серыми глазами. Да ведь это его старый знакомый! Именно у него три года назад Гарри купил свою волшебную палочку.
— Это Олливандер, Таня. — Прошептал девушке на ухо Гарри. — Я у него покупал свою волшебную палочку… четыре года назад.
Волшебные палочки взвешивали, брали в руки, вертели и испытывали на заклятия и чары. Возвестив, что их «боевые орудия» пребывают в замечательном состоянии, Олливандер отпустил их; фотограф сфотографировал каждого участника для Пророка, Скитер попыталась снова зазвать Гарри на интервью, но Таня вовремя заметила чрезмерную активность репортерши и увела его из комнаты прочь…
— Спасибо, — поблагодарил ее Гарри. — Ты помогла мне сегодня…
— Да не за что… Брат.
Они как раз остановились под какой-то нишей. И тут Гарри резко затягивает ее прямо в нее и целует прямо в губы. Она, в полном удивлении, остолбенела и даже не сопротивлялась. Ей самой было понятно, что это далеко не дружеский поцелуй…
— Гарри, — выдохнула она, отстраняясь, — так что это получается…
Внутри все звенело и екало. Щеки предательски розовели. Дыхание стало быстрым, сердцебиение — учащенным…
========== Осознание. ==========
— Брат, — срывающимся голосом проговорила Таня, неосознанно касаясь горевших от смущения щек. — Что… что же это? Как это?
Ей не хватало воздуха. Он неохотно проходил в грудь.
— Поцелуй. Тебе что-то не понравилось?
— Я… Я ведь твоя сестра…
— Таня! — неожиданно Гарри порывисто схватил ее за руки, и прижал правую к своей собственной груди, прямо на сердце, — я уже давно чувствую к тебе странное притяжение. И, чувствуешь биение? Как быстро бьется мое сердце…
— Это пройдет, — глухим голосом проговорила девушка, выдергивая руку будто обжигаясь, — это все морок, сон, блажь…
— Это не пройдет. Таня, мы с тобою связанны… — Гарри не отпускал ее левую руку — чтобы она не вырвалась, не убежала, до смерти испуганная происходящим. — Пойми…
Ее глаза все еще были расширенными от страха.
— Не надо бояться, Таня… — шепнул Гарри, выпуская ее руку из своих. Он откинул ее рыжие волосы за спину, чтобы не мешали. — Я знаю, что ты чувствуешь тоже самое, что и я… — он слегка иронично улыбается уголками губ.
— Это не правильно, — шепчет она пересохшими губами, — это грех, это… это…
— Это любовь, Таня… Это просто любовь.
Гарри теснит ее к стенке. Она сопротивляться, пытается вырваться, но потом сдается на милость победителю, чувствуя холод от каменной стены, пробежавший по спине. Ее руки смыкаются за его шеей, а его губы уже касаются ее губ.
Она отвечает на поцелуй.
***
Они простояли в объятиях в нише казалось целую вечность. Таня, к полной своей неожиданности, поняла, что в руках у Гарри она чувствует себя в такой безопасности, что ей абсолютно ничего не страшно.
— Это… неправильно, брат, — упрямо шептали ее губы. — Это… все не должно быть так! Я боюсь.
— Но случилось, — тихо сказал ей Гарри, наклонившись к ее уху вплотную, обжигая горячим дыханием. — И получилось… Пошли, сейчас будет звонок, и нас хватятся… Не бойся, я с тобой, и защищу нас обоих.
Таня вырвалась из его рук. Но они все равно шли вместе до Большого зала и молчали.
Девушке казалось, что страх, дикий и первобытный страх, сейчас засел иглой в сердце, не давая ей вздохнуть. Ощущая почти физическую боль, она глядела вперед, на прямую спину своего названного брата впереди. Она боялась за него и за его жизнь. Ведь первое испытание уже скоро, а он так и не нашел решение… А если ко всему прочему добавится и его с ней запретная любовь, и кто-то о ней узнает, то им просто не жить…
***
Тане было не так просто сегодня поглотить в горло хоть кусочек. Но она с трудом держала нейтральное выражение на своем лице словно бы ничего и не случилось. Она защитила себя от подзеркаливания, и сейчас старалась держать защиту вокруг себя. Автоматически смеялась и разговаривала с Гарри. Впрочем, ее взвинченное состояние не заметили. И хорошо.
— Гарри, — обратилась она к брату на русском, — я, пожалуй, пойду. Меня Ягге искала…
— Конечно. Пока, до встречи, — попрощался с ей Гарри, но проводил ее вслед взглядом.
***
Гарри тем временем думал, что она очень боится. Боится сделать первый шаг ему навстречу. Боится своих чувств, порывов и чаяний. Боится любить и быть любимой в ответ. Ему и самому было довольно-таки тяжело признаться сначала самому себе, что он испытывает к своей сестре, а потом и ей лично. Впрочем, он знал и ее характер — осторожный; она никогда не принимала поспешных решений, а если и принимала, то потом, даже после случившегося, долго колебалась — а правильно ли она поступила. Она металась из стороны в сторону при выборе, и тянула лямку до самой последней минуты.
А еще он думал, что она очень красивая. Ее рыжие волосы, зеленые глаза, озорная улыбка… Худая, точеная тяжелыми тренировками по драконболу и полету на контрабасе фигурка, выглядела очень соблазнительно. Ее совершенно не портили ни старые джинсы, ни болотного цвета водолазка с высоким горлом.
Она прекрасна. Она — совершенство…
***
Таня присела на одинокий пенек на опушке Запретного леса. Она нуждалась в уединении и покое хотя бы во временном промежутке нескольких минут.
Лес был тих, и обнаженные ветви деревьев, которые тянулись в темнеющие небеса как скелетообразные руки, были ее своеобразными спутникам. Вся яркая листва, которая уже успела побуреть и сморщится от проходящих потоков ледяного дождя, давно с них упала…
Зима не спешила приходить в эти края, хоть теперь и установились постоянные заморозки.
Таня мысленно вернулась в то время, когда она встречалась с Валялкиным. Ваня был очень тихим, нежным и очень искренним кавалером. Затем она вспомнила как ее очаровал Глеб… Полная противоположность Вани — упорный, упрямый, как и она сама, идущий через всех и через все, уверенный в себе и в своих силах.
Каждый раз, когда она встречалась глазами с Глебом, в их глубине на нее смотрело какое-то существо, дикое и страшное, которому она боялась дать разумное объяснение. Бейбарсов — это неуправляемый, темный зверь, которой покоряет и подчиняет себе. Он никогда ее не любил по-настоящему и даже не пробовал любить. Его любовь — была яростной, всеохватывающей и всепоглощающей страстью, влечением.
А вырванный у нее силой поцелуй… Тогда она сама ошиблась, решив, что пред ней стоит Ваня… Он требовал от нее… Его поцелуй был так холоден, как веящий сейчас ветер с севера. Одно слово — некромаг.
Он не умел любить…
А сейчас?
При взгляде на своего возмужавшего брата ей хочется прикоснутся к нему. Она желает, чтобы он не отводил от нее своих глаз, желает, чтобы он всегда был и находился только рядом с ней. Она сходит с ума по его мягкому голосу, запаху тела и от черных как смоль волос. Его поцелуи что-то переворачивают у нее внутри, разжигают неведомое пламя, и ее душа словно парит на невидимых крыльях в облаках.
Его руки и прикосновения к ней нежны, аккуратны. Он относится к ней как к сокровищу… бережет, любит, помогает. Он уважает ее и ее мнение. У него такого же цвета глаза как и у нее самой, и она постоянно видит в них нежную и трепетную любовь, обращенную к ней. Он естественно ведет себя, плюя на свою известность и всеобщую к нему ненависть, возникшую на том, что Кубок по какой-то странной причине выбрал именно его Четвертым Чемпионом.
Но ему трудно — почти все перестали с ним общаться; он рассорился с лучшим другом; его сторонятся даже преподаватели, задирают и унижают морально ученики. Его имя в газетах поливают исключительно грязью и морем лжи. Приходят ругательные письма и письма с проклятиями в его адрес. Но Гарри Поттер почему-то не падает духом и идет мимо них с высоко поднятой головой. Это качество в нем восхищает ее.
Она его любит. И она не может лгать самой себе — брат ей не безразличен…
***
— Ягге, — захлебываясь слезами, выговаривает с трудом Таня, — что мне делать? Я влюбилась в собственного брата…
— Он тебе кузен, по отцовской линии… — заметила старушка. Ранее она прикрыла их обоих от наблюдения. Таня, не выдержав, поделилась с ней своей тайной и страхами.