— Мы сейчас об одном человеке говорим вообще? — попыталась пошутить я, но почему-то чувствовала, что Лили права.
— Об одном. Если он любит, то возносит любимую на пьедестал и укрывает куполом своей заботы и нежности. Иногда он кажется непроходимым тупицей, но это не из-за того, что он не понимает людей, а из-за того, что упрям, как осел. Если он вбил что-то себе в голову, это из него не выбьешь. Да, порой он говорит довольно жестокие вещи, но это не оттого, что он такой негодяй и подлец, а оттого, что он сам не считает эту шутку обидной. Он что-то скажет, обидит, поймет, что обидел, и нет бы извиниться, а он упорствует. Почему? Просто потому что ненавидит отступать. Он редко отказывается от своих слов, и этим он мне очень нравится: сейчас редко встретишь мужчину, готового сражаться за свои убеждения.
— Если за убеждения, это хорошо, пусть борется. Но зачем бороться за слова, которые кого-то оскорбили? — возмутилась я, но как-то вяло. Потому что понимала, что сейчас скажет кузина, и знала, что она будет права.
— А он за них и не борется. Он просто отмалчивается. Тим никогда не настаивает на том, что его грубость была справедлива, но и сказать: «Да, я был не прав», — ему тоже тяжело. Так что он просто молчит или переводит разговор в другое русло. Хотя если начать читать ему нотацию, он взбесится и начнет пороть чепуху чисто «из принципа», потому что ненавидит, когда его поучают — у него на этом «пунктик».
— И еще какой!
— Что есть, то есть. А про характеристику «добрый» — это стопроцентно к нему.
— Это почему же? — продолжала упрямиться я, хотя в глубине души знала, что Тим именно такой, каким его описывает Лили. Просто почему-то я изо всех сил старалась разглядеть в нем побольше недостатков.
— А ты смотри не на слова, а на поступки. Когда Джейсону было семь, он потерялся в лесу. Была уже ночь, и горожане вернулись домой, прекратив поиски, а вот Тим не бросил друга — он полночи плутал по лесу, но нашел Джея. Когда у подруги Тима, Кати, обнаружили саркому, а его к ней не пускали, он стоял под ее окнами двое суток, несмотря на то, что всё это время шел проливной дождь. Почему? Потому что, когда ее клали на обследование, он пообещал, что будет рядом, когда она вернется домой. А ведь ему было всего двенадцать. Он, рискуя жизнью, спас щенка, который свалился в реку, когда ему было семнадцать, и таких примеров я могу привести еще сотню. Он очень добрый, но он привык показывать это поступками, а не словами.
Мы помолчали. Я пыталась отогнать от себя мысли о Тиме, но получалось плохо, а потому было решено прибегнуть к кардинальным мерам, так что я возмутилась:
— Да ладно тебе, чего мы вообще его обсуждаем? Я ему в жизни не понравлюсь, так что давай закругляться.
— Это точно, надо закругляться. Сладких снов.
Окинув меня каким-то очень уж хитрым взглядом, Лили обняла меня и ускакала к себе. «И чего я так распереживалась? Подумаешь, рассказали пару историй! — подумала я и прикусила губу. — Проклятье, я в нем так заблуждалась… Думала, ему всё равно, что он делает кому-то больно. Я такая глупая… Или просто хотела быть глупой? Но почему?.. Нет-нет-нет! Надо спать. А то ничего хорошего из подобных мыслей не получится».
***
— Доброе утро, солнышко! — пропела Лили.
— Утро добрым не бывает, — возразила я.
— Да ладно тебе! С Рождеством! — встрял Робин. Я улыбнулась:
— И вас с Рождеством.
Когда гусь занял свое место на праздничном столе, я, Лили и Робин поспешили переодеться и отправиться на прогулку. Было морозно, солнечно и совершенно не ветрено. Выпавший ночью снег хрустел под ногами, скрывая опасность в виде льда. Пока мы шли к клубу, я пару раз чуть не упала.
— Ребят, а давайте вы без меня пойдете, а? — взмолилась я в очередной раз.
— Это не обсуждается, я тебе уже говорила. Если бы не папин фуршет, я бы еще подумала, но из-за этого нелепого празднества ты не можешь остаться дома, а идти тебе некуда, так что ты идешь с нами.
— Жестокая, — пробурчала я, подскользнувшись в четвертый раз. Я бы точно упала, если бы в последний момент меня не подхватили сзади. Я ойкнула и обернулась, поспешив осведомиться о состоянии моего спасителя:
— Вы не ушиблись?.. — фраза растаяла в воздухе, а этот самый спаситель искренне рассмеялся.
— Нет, мы не ушиблись, а вы?
— Не ерничай, откуда мне было знать, что это ты, Тим? — надулась я.
— Интересное кино! Получается, раз это я, мне и ушибиться можно? — притворно возмутился парень.
— Какой ты, однако, вредный… Начнем сначала: ты не ушибся?
— Не-а. Я супермен!
Тим стоял на коленях и весело смеялся. Он поймал меня у самой земли, и то только потому, что сам намеренно упал.
— Спасибо, — я осторожно встала и протянула ему руку. Тим воспользовался помощью и поднялся вслед за мной.
— Куда спешим? — поинтересовался он.
— В клуб, праздновать, — ответила Лили. — Хочешь с нами?
— В клуб? А тебя-то как заставили туда пойти? — удивился он, озадаченно посмотрев на меня.
— Метод шантажа. «Тебе некуда идти, поэтому ты идешь с нами», — добрый полицейский Лили. «Если ты не идешь с нами, я тоже никуда не иду», — злой полицейский Робин.
— Ого. Ребят, вы прям садисты какие-то. Заставлять-то зачем?
— А что делать? — развел руками Робин. — Я не могу оставить ее одну, без крова над головой.
— А с кровом что случилось? — озадачился Тим.
— Нашествие гостей, — пробурчала моя кузина.
— Ясненько. Тогда я ее у вас украду, — заявил историк.
— В смысле? — не понял Робин.
— В прямом. Миледи, позвольте мне побыть прекрасным принцем и спасти вас от этих злых… эээ… ведьмы и дракона! — выдал парень.
— Чего?! — возмутилась Лили.
— Ведьмы тоже могут быть красавицами, не переживай, — быстро оправдался Тим.
— Нахал, — фыркнула девушка.
— Ну так что? — спросил меня историк.
— Не стоит, не хочу тебя утруждать… — быстро сказала я.
— Это бесполезно: она никогда не согласится, — вмешался Робин. — Если хочешь ее спасти, тебе придется и впрямь ее похитить. Это страшное древнее проклятие, не позволяющее ей принимать помощь, хо-хо-хо! — возвестил он, а я надулась:
— Издеваться-то не надо, я же не… Аааа!.. — закричала я, и было с чего: Тим подхватил меня на руки, словно перышко, и пафосно заявил:
— Спасибо, брат! Век не забуду!
— Тим! А ну поставь, где взял! — возмущалась я, но он уже нес меня прочь от весело смеющихся друзей. — Тим, прекрати, я не игрушка!
Он остановился и грустно посмотрел на меня:
— Если хочешь пойти с ними, я тебя отпущу. Но только если ты и правда хочешь в клуб. Если нет, пойдем со мной.
Я хотела отказаться и сказать, что мне это неинтересно, что в клубе веселее и еще много всякой ерунды — я просто боялась остаться с ним. Лежать у него на руках, чувствовать, как его сердце бьется в такт с моим, быть полностью в его власти — это было страшно и прекрасно одновременно. И я тихонько сказала:
— Отпусти меня… Я пойду с тобой.
Парень улыбнулся, осторожно опустил меня на землю, взял за руку и повел в сторону леса.
— А куда мы идем? — поинтересовалась я минут, эдак, через пять.
— Ну, честно говоря, мне дико повезло, что мы не разминулись: я шел к вам. Хотел сделать тебе сюрприз.
— И какой же? — не унималась я.
— Ну ты даешь! Какой же это будет сюрприз, если я все тебе расскажу? — возмутился он. Мы вышли на открытую местность, и я ахнула: перед нами во всем своем великолепии предстал огромный замерзший пруд. Искрящаяся на солнце ровная ледяная поверхность, местами присыпанная снегом, напоминала огромное зеркало, созданное специально для неба.
— Идем скорее, — он потащил меня к поваленному дереву и достал из тайника две пары коньков.
— Шутишь?! Я не умею кататься! — испугалась я.
— На лыжах ходить ты тоже не умела, а сейчас бегаешь, как будто всю жизнь на них стояла.
— Это разные вещи! Снег — это снег, а лед — это лед. Он скользкий! Это в сто раз сложнее! — упрямилась я.
— Не торопись с выводами, — ухмыльнулся Тим. — Пока не попробуешь, не узнаешь.
— Я отказываюсь, я категорически отказываюсь. Давай ты покатаешься, а я посмотрю, а потом…
— Не пойдет, — перебил он меня. — Это слишком здорово, так что я не позволю тебе упустить такой шанс, — с этими словами он присел на корточки и попытался стянуть с меня сапог. Я поняла, что сопротивление бесполезно, и уселась на дерево.
— Я не умею шнуровать коньки, — сказала я.
— Не важно, я всё сделаю, — ответил Тим и ловко надел на меня изящный белый конек. Закончив возиться со мной, он быстро переобулся сам и, взяв меня за руку, встал на лед. Опасливо покачиваясь, я последовала его примеру и чуть не рухнула. Впрочем, я бы точно рухнула, если бы он не поймал меня, причем второй раз за день.
— Ты уверен, что оно мне надо? — пробурчала я.
— Да-да-да, — улыбнулся он и, всё еще держа меня за руки, начал медленно двигаться назад. — Давай, как когда с горки спускалась: смотри на меня и иди ко мне. Я тебя поймаю. Держи мои руки, я с тобой, не бойся. Правую ногу вперед, перенеси вес на нее, хорошо, вот так… Лед и так ровный, незачем стараться, словно ты на лыжах. Плавно, мягко, молодец… Смотри, всё у тебя получается! Давай теперь сама.
Он отпустил меня и встал рядом. Ноги у меня немного дрожали, но я всё же начала движение… и правильно сделала. Идти на лыжах — это, конечно, здорово, но это ни в какое сравнение не идет с катанием на коньках. Тим немного ускорился, и я тоже попыталась набрать темп, но чуть не упала. Он снова меня подхватил и улыбнулся:
— Расслабь ноги, ты слишком стараешься. Повторюсь: лед гладкий, здесь не нужно прилагать больших усилий. Инерция, инерция. Попробуй снова.
На удивление, в этот раз у меня получилось. Следуя советам Тима, я довольно быстро освоилась и даже научилась поворачивать, что для меня было огромным достижением: всё же я раз пять чуть не рухнула при попытке это сделать. Тим каждый раз ловил меня, и я знала, что даже если он не сможет этого сделать, он приложит все усилия. Он всё время кружил возле меня, далеко не отъезжая, и был начеку — стоило мне лишь покачнуться, как сильные руки тут же подхватывали меня. «Не думала, что Тим может быть таким заботливым. Он и впрямь как принц из сказки», — подумала я, и почему-то от этой мысли мне стало очень больно. Но я прогнала пытавшиеся испортить этот чудесный вечер чувства и решила просто радоваться происходящему.
Закат окрасил лес багрянцем, и я остановилась в центре озера. Небо напоминало палитру гениального художника, который пытался нарисовать сказку: немыслимые цвета перетекали один в другой, создавая идеальную гармонию цвета и отражаясь в ледяном зеркале. Небо любовалось собой, а озеро с радостью впитывало все эти немыслимые оттенки, чтобы на следующий день растворить их в не менее волшебном рассвете. Тим подъехал ко мне сзади и положил руки мне на талию.
— Так красиво, что дыхание перехватывает, — поделилась я своими впечатлениями.
— Даже хочется петь, — шепнул мне парень и прижал к себе. Я смотрела на умирающий день и понимала, что когда солнце зайдет, он отпустит меня и сказка закончится: хрустальные коньки вернутся в прокат, карета превратится в тыкву, а прекрасный принц снова станет моей головной болью. «Ну почему всё должно так закончиться? Почему он не может полюбить меня? — подумала я и испугалась собственных мыслей. — Что я несу? Он — полюбит меня? Бред! Да и зачем, я-то всё равно его не… или?..»
Я резко оттолкнулась и покатилась вперед. Я не хотела больше чувствовать его объятия и знать, что они не предназначены только мне, а я не принадлежу им. «Это всё пустое. Это всё бред!» — говорила я себе, набирая скорость. Зря. Потому что в следующую секунду я не заметила небольшую ямку и полетела на лед, но меня снова поймали. Я испуганно посмотрела на Тима, а он поморщился:
— Куда ты так полетела-то? А если бы упала?
Он снова стоял на коленях и держал меня. «Опять он из-за меня упал. Что я за человек-то такой, от меня одни неприятности!» — подумала я и осторожно встала.
— Спасибо, ты меня сегодня уже сотый раз спасаешь. Ты как?
— Не сотый, а сто первый — я считал, — рассмеялся Тим. — Я в порядке. Пойдем, надо возвращаться.
Мы не спеша заскользили в сторону дерева, у которого оставили ботинки, но я заметила, что Тим почти не опирается на правую ногу. Подъехав к берегу, я получила тому прямое доказательство — он прихрамывал. Я испугалась.
— Тим, где болит, давай я посмотрю! — затараторила я.
— Да всё нормально, просто колено ушиб, — усмехнулся он.
— Нет, не нормально! Покажи мне ногу!
— Да успокойся ты, не надо мне ничего!
— Тим, тебе нужна помощь!
— Если бы мне была нужна помощь, я бы о ней попросил! — громко сказал он и замолчал. Я опустила голову. «Вот и сказочке конец. Как я могла забыть, что он ненавидит, когда лезут в его дела, и обижает людей с такой легкостью, будто это ничего не значит?» — отстранено подумала я. Мне было больно. Я села на дерево и методично начала развязывать шнурки, Тим опустился рядом. Несколько секунд спустя, он закатал штанину и сказал:
— Как-то неудачно я упал, правда? Смотри, какая штука.
Я посмотрела на его колено и мне стало стыдно: он очень сильно стесал его, ногу заливала кровь. Я внимательно осмотрела рану и могла бы облегченно выдохнуть, если бы не два «но»: в том, что Тиму больно, была виновата я, и он вряд ли позволит мне эту боль облегчить…
— Зашивать тут нечего, но нужно будет обработать, я… можно я тебе помогу? — осторожно спросила я.
— Было бы здорово, — улыбнулся он, но я заметила, что он очень внимательно наблюдает за моей реакцией.
«Лили была права: он и впрямь очень переживает, когда обижает кого-то», — я улыбнулась собственным мыслям и помогла парню переобуться.
— Жаль, аптечки нет, — посетовала я, перевязывая его ногу шарфом.
— Да ладно, приду домой — обработаю. Терпеть не могу такие вещи — вечно этот йод…
— У тебя что, перекиси нет? — удивилась я.
— Перекиси… вроде, нет.
— Жуть какая! — ужаснулась я. — Всё, я беру над тобой шефство.
— В каком смысле? — удивился Тим.
— В прямом! Ты же на Диллан-роуд живешь? Я там аптеку видела. Сейчас затаримся, и я всё оформлю в лучшем виде. Если позволишь… — улыбнулась я.
— Ну, если тебе этого очень-очень хочется… — протянул парень.
— Я просто умру, если этого не сделаю, — в тон ему ответила я. Мы рассмеялись и побрели в город. Тим сильно хромал, но улыбался своей фирменной улыбкой во все тридцать два зуба. Я шла рядом и поддерживала его под локоть, но он совершено на меня не опирался. «Джентльмен, тоже мне. Больно ведь, а он ни словом не обмолвился», — думала я. Я проводила его до квартиры и направилась в аптеку. Быстро купив всё необходимое, благо, покупателей не было, я вернулась к больному.
— Раздевайся, — скомандовала я.
— В смысле? — не понял парень.
— Можно подумать, у тебя шорты нигде не завалялись. Ну переоденься, а то тебе же неудобно-то будет.
Тим удалился и вернулся в ярких синих бермудах в большую ромашку.
— Будешь смеяться — укушу, — шикнул он на меня, увидев расплывающуюся на моем лице улыбку. И дело было не столько в самих бермудах, сколько в том, как забавно они смотрелись в сочетании с толстым пушистым свитером.
— Молчу-молчу, а то потом идти прививки делать… а я уколов боюсь, — хмыкнула я, разматывая шарф. Тим что-то пробурчал, но я не расслышала — он был явно доволен и наслаждался ситуацией, и этого я понять не могла. Осторожно обрабатывая рану перекисью и дуя на нее, я спросила:
— Слушай, вот я не пойму, ты что, мазохист?
— Я? С чего ты взяла? — удивился парень.
— У тебя травма, а ты рад-радехонек и чуть ли не мурлычешь от удовольствия! — фыркнула я. Он хмыкнул.
— Я радуюсь не травме, а тому, что обо мне заботятся — разница весомая.
— Ну, с этим согласна. Мне тоже нравится за тобой ухаживать, — улыбнулась я и прикусила язычок. Тим промолчал. Когда я перебинтовала его ногу, он попросил проводить его в комнату.