— Я не думал, что мне снова придется покинуть тебя. Я не догадывался, что это произойдет так скоро и — навсегда. И я никак не ожидал, что мне будет так жаль уходить.
Не зная, что сказать, девушка лишь в ужасе смотрела на побледневшего рыцаря. В следующую секунду она рывком обняла мужчину, прижалась к нему и прошептала:
— Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй. Не сейчас.
От прозвучавшего в ответ смешка из глаз кхалиси полились злые слезы.
— Когда-то ты сама хотела этого, моя королева.
— Но ты обещал быть рядом. Ты мог хотя бы раз не подчиниться моему приказу?
— Нет, кхалиси. Ведь тогда бы я мог покинуть тебя и этот мир гораздо раньше.
— Я бы не смогла казнить тебя.
— Смогла бы. Ты сильнее, чем думаешь, Дейенерис.
— Только когда ты со мной.
— Я всегда буду рядом.
— Я не верю.
— А стоило бы, моя королева. Я ведь умираю, чтобы доказать тебе, что мне можно верить.
Вместо ответа Дени прижалась губами к сухим и горячим губам мужчины. Еще теплившейся в его теле жизни хватило, чтобы ответить ей. Их поцелуй с терпким привкусом крови длился долго, забирая последние силы Джораха и вытягивая из него душу. Но он был только рад этому. Забери все, моя королева. Забери мое сердце, мою душу, мое дыхание, мою жизнь.
— Почему у нас было так мало времени?
— Ошибка каждого человека в том, что он не умеет правильно использовать отведенные ему минуты и часы. У нас их было достаточно, кхалиси.
— Но мне всегда будет мало.
— Знаю. Мне тоже.
Их объятия разорвал громкий стук в дверь. Но Дени предусмотрительно заперла ее, и теперь никто не мог помешать им с Джорахом. За деревянной створкой слышались громкие голоса и шум быстрых шагов. Кричал от отчаяния Даарио, плакала от страха Миссандея. Но Дейенерис не слышала их просьб выйти из комнаты и бежать вместе с ними. Их с рыцарем время истекало, но она решила, что больше не совершит ту ошибку, о которой говорил сир Джорах.
— Тебе пора уходить, — через силу произнес Мормонт, зарывшись лицом в белоснежные волосы девушки, разметавшиеся по их просторному ложу.
— Я не хочу никуда идти, — устало ответила кхалиси. — Я хочу остаться здесь.
— Ты не хочешь вернуться домой?
Она долго смотрела ему в глаза, прежде чем ответить.
— Я уже дома.
— Там у тебя будут драконы.
— Там у меня не будет тебя.
На город опустилась ночь. Крики за дверью стихли. Дени еще сильнее прижалась к Джораху и закрыла глаза. Она думала, что с рассветом все изменится, снова и навсегда. Он думал, что все останется как прежде, отныне и навеки.
========== История Девятая. Впусти меня ==========
Дейенерис играла с ним. Игра была безжалостной, бессмысленной и… Бессознательной. Сир Джорах чувствовал какой-то подвох в ее отношении к нему, но не мог понять до конца, чего она хочет. Кхалиси и сама не знала, чего добивается. Она то подпускала рыцаря чуть ближе, даруя призрачную надежду, то отталкивала, обрекая несчастного на вечные муки. Снова и снова он порывался уйти. Начать новую жизнь, оставив в прошлом этого юного белокурого чертенка, что разбил его ожившее было сердце. Но не мог. Сделав шаг прочь от Дени, он моментально разворачивался и шел обратно к ней, каждый раз подбираясь чуть ближе. Мормонт не останавливался до тех пор, пока не чувствовал столкновения с каменной стеной, которую королева возвела вокруг себя, чтобы защититься от кровожадного мира и его не менее жестоких обитателей. Рыцарь стучал, сбивая руки в кровь. Срывая голос, молил кхалиси довериться и впустить его.
— Я больше никому не стану верить. Не хочу и не могу себе этого позволить.
— Можете. Вы можете поверить мне.
— Только вам? — Джорах не понял значение неподходящей случаю улыбки, что появилась на губах королевы.
— Да. За других я не ответчик.
Едва коснувшись хрупкого плеча девушки, мужчина снисходительно усмехнулся:
— В этом мире не выжить в одиночку. Вы слишком юны, чтобы это понять.
Ее ответ хлестнул рыцаря по лицу ничуть не хуже пощечины. Нет, не так. Даже от удара боли было бы куда меньше.
— А вы слишком фамильярны!
— Простите, моя кхалиси.
Королева обернулась и одарила собеседника недоуменным взглядом. «Моя»? Она только что снова оттолкнула рыцаря, но тот лишь сделал вид, что подчинился негласному приказу своей госпожи. В тот момент Дени не до конца понимала, что делает. Ее обуревало столько чувств, что в них было не так просто разобраться за один миг. Ярость пополам со страхом, разочарование наравне с отчаянием. Оставаясь в глубине души маленькой испуганной девочкой, она до сих пор боялась ложиться спать в темноте и быть в одиночестве. Но сейчас ей вновь пришлось столкнуться с горькой правдой этого мира: каждый проживает свою жизнь в одиночку — так же, как в одиночку рождается и умирает. И нет разницы в том, кто ты: перед мрачной тенью одиночества все равны.
Принцесса не знала, что делать, чувствуя, как ее еще живое, бьющееся сердце покрывается каменной чешуей — той же, в чью клетку были заключены крошечные тела драконов. Придет ли в жизнь Дейенерис тот, кто сможет и захочет освободить ее — как дала она жизнь своему первенцу, Дрогону? Она хотела и боялась этого. Но еще больше королеву страшила мысль о том, что этот человек уже рядом с ней, и все, что от нее требуется — просто довериться ему. Ей так часто говорили, что у бесконечной преданности ее рыцаря есть свои причины, но она делала вид, что не слышит. Или не понимает. А затем Дени приходила к Джораху, находила повод для разговора и пытливо всматривалась в его лицо. И то, что она видела в выражении синих глаз заставляло трескаться каменную корку на ее сердце.
Нет. Такого не может быть. Ей предстоит долгий путь, и она должна пройти его в одиночку. Дейенерис снова и снова испытывала и отталкивала рыцаря, сознательно расширяя и углубляя пропасть между ними. Порой она подзывала Мормонта и осторожными намеками заставляла мужчину увидеть ее, эту бездну, и понять, как далеки они друг от друга. Отчаяние в глазах мужчины доставляло немало боли и девушке, которая притворялась, что не замечает сменяющей его решимости.
А потом в их размеренную и относительно спокойную жизнь ворвался южный вихрь по имени Даарио. Все произошло так быстро, что Джорах не сразу увидел, как наглый наемник встал между ним и его королевой. Или, может, не захотел увидеть? Вот только вид довольно ухмыляющегося Нахариса, торопливо выходящего из коридора, ведущего в покои королевы, демонстративно, с притворной медлительностью застегивающего рубашку, нельзя было объяснить ничем, кроме самого простого.
— Он убил своих капитанов и бросил их головы к вашим ногам, когда устал от их приказов. Как думаете, сколько времени пройдет, прежде чем он устанет от ваших? Что-то мне подсказывает, с вами он поступит точно так же. Конечно, я ему не доверяю. Как вы…
— Я тоже.
Мормонт подумал, что ослышался.
— Что?
— Я тоже не доверяю Даарио. И никогда не поверю словам и делам такого, как он.
Любой другой понял бы слова королевы только в прямом смысле. Любой другой, но не Джорах, знавший Дейенерис немало лет. Он услышал в них нечто большее, что-то скрытое, адресованное только ему.
— Так он… Так вы… Так у вас с ним… — сбивался на полуслове Мормонт, чувствуя, как лицо заливает краска.
Кхалиси рассмеялась: ее позабавило смущение взрослого мужчины.
— Даарио пришел ко мне ночью с двумя предложениями. Первое — военная экспедиция в Юнкай, на встречу со взбунтовавшимися господами. И второе… Он предложил мне себя. Его предложения были удивительно щедрыми, но я приняла лишь одно из них.
С губ Дени не сходила лукавая улыбка, а сир Джорах забыл, как дышать.
— Так что сейчас Нахарис собирает армию, а на рассвете скачет в Юнкай, неся за собой смерть каждому работорговцу.
Мормонт обрадовался бы куда сильнее, если бы пропустил мимо ушей прозвучавшие в одном контексте слова «работорговцы» и «смерть». Это не по-человечески, а рыцарь был готов на многое, только бы его королева осталась человеком в надвигающейся — или нет, уже развернувшейся — войне. В том споре он был готов вытерпеть сколько угодно пощечин от ее руки.
— Утром вы перехватите Даарио и скажете ему, что я передумала.
— Да, кхалиси, — в знак согласия и благодарности за мудрое решение сир Джорах мягко сжал руки королевы в своих и, кивнув на прощание, развернулся, чтобы уйти.
Однако Дейенерис не закончила. Цепко схватив мужчину за запястье, она встала у него на пути и, потянувшись к нему, тихо шепнула:
— Я сказала, утром, сир Джорах. А сейчас… Переубедите меня.
«Сломай стену между нами».
— Доверься мне, — с улыбкой ответил Мормонт.
«Это ни к чему. Просто впусти меня. И оставь всех остальных снаружи».
========== История Десятая. На исходе вечности ==========
Дейенерис обманывалась, убеждая саму себя в том, что больше никогда не увидит Мормонта. Она надеялась на их встречу, но прятала эту призрачную надежду в самых глубинах своего медленно черствеющего сердца. Если бы кто-нибудь — кто-то очень проницательный и хорошо знающий принцессу — спросил, чего она хочет, Дени подумала бы о своем рыцаре и о том, где он сейчас, но вслух пожелала бы что-то совсем другое. Например, навести порядок на улицах взбунтовавшегося Миэрина. Или пойти дальше, на завоевание следующего южного города. Или поубивать всех господ, даровав людям то, что каждый из них заслуживает по праву, — свободу. Или не выходить замуж за Хиздара за Лорака. Или вернуться назад: в кхаласар, в Красные Земли, в Кварту — куда угодно, где Он был рядом с ней. Вернуться не в пространстве, но во времени. Ответ зависел от того, кто задал вопрос.
Но даже в своем обмане кхалиси вполне искренне не ожидала встретить Мормонта здесь, в Валирии. Дейенерис не помнила этих мест, но в детстве часто расспрашивала брата, и тот с каким-то мучительно-болезненным удовольствием отвечал на ее вопросы. Рассказанное им резко отличалось от того, что видела Дени перед собой.
— Сир Джорах?
— Моя королева…
Мормонт упал на колени даже прежде, чем понял, что перед ним — что-то большее, чем просто очередной плод его бьющегося в агонии воображения. Дейенерис неверяще смотрела на мужчину сверху вниз, не помня ни гнева, ни обиды, ни боли — ничего из того, что могло бы встать между ними, если бы они встретились в любом другом месте. Если бы Джорах ослушался приказа и вернулся в Миэрин. Если бы он отправился домой, на Север, а некоторое время спустя туда пришла бы и королева.
Но ничего подобного не произошло, хотя и должно было бы, наверное. Они встретились здесь, на этом странном каменном острове, будто вырванном из контекста времени и пространства, стертом со всех бумажных карт, сохранившемся разве что в памяти истории и немногих оставшихся в живых людей. Здесь Жизнь сталкивается со Смертью, одиночество граничит с безумием, а время перестает существовать. Здесь неестественно спокойно и смертельно тихо. Затишье перед бурей, которая никогда не случится.
— Что ты делаешь в Валирии?
Они сидели рядом на каменном уступе, на самом краю утеса и смотрели на зловеще-темные воды моря, чьи невысокие волны с белой гривой пены бились о прибрежные скалы. Джорах молчал, не веря своему счастью находиться так близко возле кхалиси после всего, что он натворил, и ее безжалостного «убирайся», разбившего останки его жизни на мелкие осколки. На Дейенерис же снизошло странное спокойствие, словно все шло так, как и должно быть. Она всегда думала, что это блаженное чувство умиротворения охватит ее только тогда, когда она исполнит свое предназначение, вернув династии Таргариенов Железный трон. Но теперь королеве отчего-то было приятно думать, что она ошибалась.
— Вы приказали мне уйти, и я ушел.
— Почему сюда? Почему не вернулся домой? Ты же так хотел этого…
Все исчезло. Эти двое больше не были королевой и рыцарем. Их грехи и заслуги — все кануло в небытие. В тот момент они напоминали лишь пару старых знакомых, переживших вместе слишком много, чтобы при следующей встрече сделать вид, будто не заметили друг друга. И неважно, чем все закончилось тогда. На этот раз все будет иначе.
— Я… Я не могу сказать.
Мужчину выдал судорожный жест, когда он попытался спрятать за спину руку, кисть которой была покрыта каменной чешуей. Мормонт постарался незаметно сорвать с шеи голубую повязку и перевязать ею руку, пока Дейенерис, на несколько секунд отвернувшись от него, следила глазами за чуть подрагивающей линией горизонта.
— А если я прикажу тебе ответить?
— Не делайте этого, моя королева.
Дени удивилась, услышав в голосе рыцаря мольбу.
— Почему вы здесь? Сегодня же день вашей свадьбы.
— Ты сам ответил на свой вопрос.
Дени опустила голову, не выдержав пристального взгляда Мормонта. Она вдруг снова почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой, прямо как в их первую встречу. Ей было как-то неловко признаваться в собственных слабостях, ведь она не имела на это права, ведь она должна была быть сильной, сильнее остальных. Но все же Джорах был единственным, кому она позволяла видеть себя в любые моменты своей полной взлетов и падений жизни. С кем не нужно было носить маску. С кем она не хотела притворяться, что все в порядке.
— Мне захотелось вернуться назад. Начать все с самого начала, понимаешь? Или хотя бы увидеть, с чего все началось.
— Да, — задумчиво протянул мужчина, осторожно коснувшись плеча девушки пальцами здоровой руки. — Я все понимаю, кхалиси.
Он видел ее насквозь. Он был и оставался единственным, кому не требовались пространные объяснения. Все причины, по которым она сейчас здесь — вдали от без пяти минут мужа, от своего народа и от Железного Трона — лежали перед ним как на ладони. Он видел страх в ее глазах, слышал беспокойное, прерывистое биение ее нежного сердца, чувствовал сомнение в каждом ее жесте. И больше всего на свете ему хотелось помочь ей. Успокоить и заставить забыть обо всем. Рыцарь тщетно убеждал себя, что лишь в этом таилась причина проявленной им секунду назад фамильярности.
Но королеву отнюдь не разгневала дерзость слуги. Напротив, вместо того, чтобы привычным раздраженным жестом скинуть его тяжелую руку, она обернулась к мужчине, тепло улыбнулась и, продвинувшись чуть ближе, положила голову ему на плечо. Один взгляд глаза в глаза, и Мормонт понял, что все изменилось. Его давно простили и их встреча на каменном острове совсем не случайна. Нет, ни он, ни Дени, ни дракон, принесший ее сюда, ни при чём. Просто так было нужно кому-то там, наверху, кому-то из старых или новых богов. И рыцарь готов был до конца жизни молиться им всем, только бы они продлили этот момент еще хотя бы на пару минут. Ведь все, что он хотел успеть до того, как серая хворь сведет его с ума — это еще раз увидеть серые глаза своей королевы. Пока он еще в состоянии понять, как они прекрасны. Мечущие молнии гнева, скованные льдом презрения, сверкающие огнем справедливости или излучающие тепло любви — он готов был любоваться ими вечно.