Выглядел он, должно быть, так же ужасно, как себя чувствовал. Ганнибал сел рядом с ним, пока кипятилась вода для кофе, и, ничего не говоря, обнял Уилла, как и прошлой ночью. Уилл чуть наклонил голову, а потом положил ее Ганнибалу на плечо. Через кости и мышцы он ощущал его сердцебиение.
— Тебе есть дело до моей боли? — спросил Уилл. — Я имею в виду, что знаю: разумом — да. Более или менее. Но чувствуешь ли ты ее? — он положил руку на живот Ганнибала. — Здесь?
— Да. Моя эмпатия по отношению к тебе слишком обострилась.
Положив руку на его щеку, Уилл поцеловал его, скользнув языком сперва по нижней губе, а затем — в рот. Он придвинулся ближе к Ганнибалу.
— Тебе нравится это, — заметил Лектер.
— Мне нравится, что теперь тебе сложнее причинять мне боль. Это обнадеживает, — сухо отозвался Уилл.
— Дело, мне кажется, не только в этом. Я прав?
Уилл был все так же близко, его губы — в паре сантиметров от губ Ганнибала, а сам он прижимался носом к его носу. Он сглотнул.
— Это многое значит. Это значит… не оставаться с нею один на один. С болью. После того, как ты меня порезал… боже, это было больно. Все время было больно, а тебя рядом не было.
— Мне следовало забрать тебя с собой, — прошептал Ганнибал. — Чего бы это ни потребовало.
Уилл не мог ответить «да», но и не нашел в себе сил не согласиться.
*
Ганнибал давил в кулаках медвежий мозг и перемешивал в ведре с теплой водой. Уилл сидел рядом, наблюдая, давая отдых своему плечу. Даже спустя два дня после выскабливания шкуры, оно все еще болело.
Выглянув из окна, он посмотрел на солнце.
— Нам стоило начать раньше.
— Опасность жизни в раю. Забываешь смотреть на часы.
— Ты и в самом деле считаешь это раем?
Подняв голову от ведра с мозговым раствором, Ганнибал с теплотой посмотрел на него.
— А ты — нет? Полагаю, ты бы еще захотел собаку.
— Я не против, — ответил Уилл.
— Тогда, возможно, весной. На это и в самом деле уйдет целый день?
— Я помню, как целый день ушел однажды на шкуру бобра. Как долго будет сейчас — не знаю. Как только мозговой раствор будет готов и начнет подсыхать, мы должны будем втирать его, пока он сохнет, или он застынет, и придется начинать заново.
— Уверен, мы справимся. Так пойдет? — Ганнибал чуть наклонил ведро в сторону Уилла.
— Ага, как раз нормально. Давай начинать.
Они наносили мозговой раствор прямо руками, все больше и больше, пока шкура им не пропиталась, а их пальцы не стали морщинистыми от воды. Когда шкура впитала все, что могла, они ненадолго оставили ее подсохнуть, а потом повторили.
Когда она начала подсыхать у огня, Ганнибал стал готовить ланч, а Уилл, растянувшись на полу, слушал, как завывал снаружи ветер.
Ганнибал тоже чуть наклонил голову, прислушиваясь.
— В детстве я часто слышал по ночам, как в лесу выли волки.
— В том твоем замке как из фильмов Джона Карпентера. Дети ночи, — сказал Уилл с ужасным трансильванским акцентом.
Ганнибал перевернул блин и подлил еще немного масла на сковороду.
— Он был в руинах? — спросил Лектер после минутной тишины.
Уилл поднял на него взгляд, подперев голову руками.
— По большей части. Там, где жила Чио — более-менее нормально. Но даже там в половине окон стекла не было. Мне показалось, что ей так даже больше нравится.
— Она тяготеет к аскетичности и ей нет дела до мелочей, — Ганнибал снова замолчал, а потом добавил: — А в остальной части?
— Пусто. Нигде, куда я только ни заходил, не было мебели. Всюду море пыли и паутины. Холодно. Сыро. Особенно в погребах.
— Его так полностью и не модернизировали. Центрального отопления не было, только камины и печь. Ты будешь с ветчиной?
— Ага, спасибо.
— Думаю, в следующем году сделаю кимчи.
Уилл, посмотрев на него, потянулся, чтобы дотронуться до его щиколотки.
— Что тогда произошло, Ганнибал? На морозе, в снегу. Что случилось с Мишей? Где ты видел ее зубы?
Ганнибал, выпрямившись, замер, словно, покинув тело, вновь отправился блуждать по самым темным коридорам своего Дворца Памяти. Уилл ждал его ответа, пока не почувствовал запах горелого, и тут же сжал рукой его щиколотку.
— Ганнибал, блины.
Лектер, чуть дернув плечами, снова пришел в себя.
— Да, конечно, — сказал он, отодрал слегка пригоревший блин от сковороды, а затем вообще снял ее с огня. Достав кленовый сироп, он снова замер.
— Трубы взорвались. Была очень суровая зима. Сильный мороз. Они выкопали себе выгребную яму. Там я и нашел ее зубы. Вместе с экскрементами и объедками.
Уилл не знал, что и сказать. Впервые ему показалось, что сейчас Ганнибал не хочет, чтобы Уилл к нему прикасался. Он остался, как и был, на полу, стараясь выглядеть так безобидно, как только умел. Но было непохоже, что Ганнибал разозлился. Сейчас он выглядел так, словно в жизни вообще не испытывал никаких эмоций.
— Они выкопали ее на кладбище, — добавил Лектер. — Им это показалось забавным.
— Они? В твоем погребе был всего один… гость.
— Да. Единственный оставшийся. От двух остальных я избавился.
— И скормил их ему.
Ганнибал лишь кивнул, продолжая раскладывать по их тарелкам блины с ветчиной.
Рваной, окровавленной нитью прошлое развернулось в разуме Уилла.
— Так же, как они скормили тебе ее.
— Да, — ответил Ганнибал. — Садись ешь. Иначе все остынет.
Уилл поднялся с пола. Еще никогда ему не было так сложно есть за столом Ганнибала. Тот сидел, ничего не говоря, словно находясь где-то далеко. С каждым кусочком Уилл ощущал на языке горечь. В конце концов он, прекратив есть, встал из-за стола и подошел к Ганнибалу.
— Что такое? — спросил его Лектер.
Уилл лишь покачал головой и запустил пальцы в волосы Ганнибала, взъерошивая их на концах. Дотронулся до отрастающей щетины на его щеках и подбородке. Ганнибал так и не брился, лишь подстриг ее маникюрными ножницами.
Несколько секунд он сидел, замерев, а потом прижался головой к животу Уилла, глядя ему в лицо снизу вверх.
— Здесь наше с тобой пересечение и заканчивается? Ты не находишь мою боль восхитительной?
— Нахожу, — ответил Уилл. — Но мне от нее тоже больно.
— Ты вполне можешь игнорировать свою эмпатию, если достаточно мотивирован.
Уилл погладил пальцем его нос, губы и подбородок.
— Я не имел в виду эмпатию. Ты испытываешь эту боль, а я не хочу, чтобы тебе было больно. Только и всего.
— Так просто, — Ганнибал закрыл глаза, позволяя Уиллу и дальше прикасаться к себе.
— Ты же знаешь, как это обычно работает, ведь правда? Мы не хотим, чтобы людям, которые нам дороги, было больно. Даже если эта боль и восхитительна.
— На кого ты ссылаешься, говоря «мы»? Ты являешься типичным представителем рода человеческого не в большей степени, чем я, иначе не смог бы даже понять, что именно в боли вызывает восхищение.
— Тогда, возможно, мне стоит говорить лишь за себя, — ответил Уилл.
Ганнибал, вслепую повернув голову, поцеловал его ладонь.
— Говори за нас обоих.
Уилл смотрел на его закрытые глаза, на тонкую, чуть дрожащую кожу век. Он прикоснулся к нему и там, погладив кончиками пальцев его веки и брови.
— Иногда мне нравится смотреть, как ты страдаешь. Но я не хочу, чтобы тебе было больно. Для тебя это что-то значит?
— Да, — вздохнул Ганнибал. — Ты понимаешь. Быть причиной твоих страданий и лекарством от них. Именно этого я и хочу.
Уилл, продолжая гладить его волосы, поцеловал его в макушку.
— Тебе стоит побольше потрудиться над тем, чтобы стать лекарством.
На лице Ганнибала наконец-то стало заметно облегчение, и он чуть приподнял уголки губ.
— Сделаю все, что в моих силах.
*
Они раскатали медвежью шкуру по столу, вытягивая с разных концов, потирая по краям, чтобы смягчить. Воздух был сухим от жара дровяной печи, и в итоге весь этот процесс занял не так много времени, как Уилл боялся. Но все равно, занимаясь шкурой, они пропустили свое обычное время обеда.
Уилл повесил шкуру в коптильне, кожей снизу, чтобы дым, проходя через нее и соединившись с компонентами мозгового раствора, защитил ее от влаги. Когда он вернулся в дом, Ганнибал уже ставил на стол суп и клецки.
Плечо, руки и спина Уилла болели. У него чуть ли не свело суставы, едва он взял в руку ложку, так что ему пришлось снова положить ее и расслабить кисть. Только после этого он смог есть. Ганнибал выглядел бледным и сидел немного косо, чтобы не беспокоить рану еще сильнее. Они ели молча, и усталые ноги обоих переплелись между собой под столом, отдыхая.
— Я пару дней назад несколько книг нашел, — сказал Уилл, когда они закончили есть и вымыли посуду, а Ганнибал поставил кипятиться воду для чая.
— Я видел. Ты уже начал «Войну и мир»?
— Я мог бы снова начать. Если ты захочешь… — Уилл вдруг остановился на полуфразе, вдруг осознав, насколько странно это прозвучит. Почитать ее со мной. В доме ведь были и другие книги. Им необязательно читать одну и ту же.
— Да, с удовольствием, — ответил ему Ганнибал.
Взяв по кружке чая, они оба уселись на узкой кровати. В ней едва хватало места им обоим, даже когда они просто лежали. Сидеть же рядом, плечом к плечу, так, чтобы кто-то из них, переворачивая страницу, не заехал другому локтем в ребра, было невозможно.
— Встань на секунду, — попросил его Ганнибал. Уилл так и сделал. Лектер пересел на середину кровати и, раздвинув ноги, похлопал по участку кровати между ними, приглашая Уилла снова сесть.
— Должен быть другой вариант. Тебе же будет больно, — возразил Уилл.
— Ты не будешь давить своим весом на рану. Она же сбоку. Я дам тебе знать, если мне станет неудобно.
Уилл все еще продолжал неуверенно смотреть на него.
— Мне бы хотелось именно так, — сказал Ганнибал. — Думаю, тебе — тоже.
Он был прав. Одной из причин колебаний Уилла было постоянное нежелание поддаться и получить, наконец, то, что ему хочется. Часть его страстно желала именно этого: Ганнибала сзади, обнимающего его. Это — шанс ощутить подобное как безопасность, а не угрозу.
Немного зажавшись, он все-таки снова забрался на кровать, не глядя Ганнибалу в глаза, а потом чуть откинулся назад. Грудь Ганнибала была твердой и теплой. Он положил подбородок Уиллу на плечо и, обняв его, сложил руки у того на животе.
— Ты держи книгу, — прошептал он на ухо Уиллу, — а я буду держать тебя.
Уилл ощущал в горле почти болезненную теплоту, открывая книгу на первой странице.
========== Глава 15 ==========
На следующее утро Уилл забрал медвежью шкуру из коптильни. Он поднес ее к лицу и ощутил, какой мягкой и податливой она стала, глубоко пропахшая дымом. Уилл завернулся в нее, чтобы было не так холодно по пути назад в хижину, и в итоге вошел внутрь, одетый в нее, как в плащ.
Ганнибал, отвлекшись от своей чашки с кофе, с нескрываемым удовлетворением оглядел его с ног до головы.
— Тебе идет. Хочешь, приделаю застежку?
— Мне не нужен плащ из медвежьей шкуры, — оставив ботинки у входной двери, Уилл кинул шкуру на пол перед дровяной печью и, плюхнувшись сверху, растянулся на ней. — Так гораздо лучше.
Ганнибал, присоединившись к Уиллу, положил руку ему на живот.
— Может быть, из следующего, которого я убью.
— Лучше переходи на оленей. На вкус они приятнее, да и от их шкур гораздо больше пользы.
Ганнибал посмотрел на Уилла, медленно изучив взглядом все его тело.
— Мне и эта кажется восхитительно полезной.
Уилл увидел себя в глазах Ганнибала, обнаженного, растянувшегося на медвежьем мехе, разрумянившегося от жара печи. Облизнув губы, он заметил, как пристально Ганнибал проследил взглядом движение его языка.
— Мне снова просить? Или умолять? — спросил Ганнибал.
Уилл посмотрел на него, и его разум моментально прояснился. Ему хотелось ответить «да», согласиться на все, но он не мог этого сделать. Пока не мог.
— Что для тебя это будет значить? Почему ты этого хочешь?
— Обычно причина — в удовольствии. Этого недостаточно?
— Не для тебя. Если дело касается тебя, то причина не может быть на поверхности.
— И ты ищешь крюк, скрывающийся за наживкой? — Ганнибал какое-то время молчал с задумчивым лицом. — Почему ты наслаждался убийством Дракона, Уилл?
Уилл глубже запустил пальцы в медвежий мех. Ответ заполнил его разум, словно звон колоколов, столь очевидный и ясный, что он не смог сдержаться и все же произнес его вслух.
— Потому что я делал это с тобой.
Ганнибал улыбнулся ему.
— Да. Таков и мой ответ.
Уилл, схватив Лектера за рубашку, притянул его к себе. Ганнибал в несколько неудобной позе навис над Уиллом. Они целовались, соприкасаясь языками. Губы обоих потрескались от холода и сухости. У Уилла они еще и были до сих пор ледяными после улицы, хоть и быстро согревались от поцелуев Ганнибала. Они продолжали, пока у Уилла не заболела шея от запрокидывания головы, и тогда он, притянув Лектера ближе, заставил его улечься на бок рядом с собой.
Они придвинулись ближе. Ганнибал просунул голень между ног Уилла, и тот сжал ее ими, едва слышно простонав. Он начал тереться пахом о ногу Ганнибала, пока Лектер, сильнее прижимая к себе Уилла, скользил руками по его спине, пытаясь хотя бы вытащить его рубашку из брюк.
— Нам надо раздеться, — Уилл, пососав нижнюю губу Ганнибала, слегка прикусил ее.
— Да, — согласился Ганнибал. Вот только руки его постепенно переместились на задницу Уилла, и Лектер стал слегка сжимать ее, явно не собираясь отпускать.
— Так будет гораздо легче.
Опустив голову, Ганнибал стал целовать шею Уилла, посасывая кожу.
— Будет легче, — тихо пробормотал Лектер, не переставая целовать его, и Уилл кожей ощутил вибрацию его голоса.
Уиллу все же удалось отодвинуться достаточно, чтобы начать расстегивать рубашку Ганнибала, но влажные, горячие губы на его шее были слишком настойчивы, так что пальцы плохо его слушались. Наполовину расстегнув рубашку, Уилл просто положил руки на грудь Ганнибала, ощущая растущие на ней волосы, биение сердца Лектера и напряженность его мышц.
Зубы Ганнибала коснулись тонкой кожи Уилла на сонной артерии. Он вспомнил брызги крови на лице Ганнибала, когда тот впился в горло Дракона. От этого в желудке у Уилла словно что-то сжалось, а член начал пульсировать, и Грэм тут же начал вырываться, чтобы наконец-то избавиться от одежды.
Спустя несколько секунд Ганнибал понял намерения Уилла и отпустил его, чтобы тоже раздеться. Когда оба были без одежды, прижимаясь друг к другу, это ощущалось совсем как тогда, на обрыве. Не было ничего, кроме Ганнибала, и он был единственным, в чем Уилл нуждался.
Ганнибал притянул Уилла поверх себя. Коленями и ладонями Уилл упирался в густой мех, чтобы не давить своим весом на рану Ганнибала. Но Лектер тут же снова настойчиво дернул его на себя, и, потискав Уилла за задницу, скользнул руками ниже, царапнув внутреннюю сторону его бедер. Уилл тут же ощутил жар в руках и ногах, ослабевших, словно ставших ватными.
Всем телом прижимаясь друг к другу, они целовались, тяжело, горячо дыша, царапая друг друга щетиной на лице. Уилл ощутил, как толстый член Ганнибала, скользя, трется о его живот. Грэм потянулся к нему рукой, чтобы прикоснуться. Ганнибал под ним почти конвульсивно вздрогнул, вцепившись в плечи Уилла. Тот ощущал кожей каждый его ноготь.
— Как ты представлял себе это? — низким, хриплым голосом спросил Ганнибал. — Один, в своей лодке, пока пересекал океан, чтобы найти меня?
— Думал о том, как попробую тебя на вкус, — ответил Уилл, и это было правдой не только в переносном смысле. — Можно?
Ганнибал сильнее вцепился в его плечи и уткнулся лицом в изгиб шеи Уилла.
— Да. Пожалуйста.
— Раньше я никогда этого не делал, так что вряд ли получится очень хорошо.
— Так даже лучше. Одного тебя уже много.
Уилл не смог сдержать улыбку.
— Большинство людей говорит это совсем не как комплимент.
Взяв лицо Уилла в ладони, Ганнибал, раскрасневшийся, с широко распахнутыми глазами, посмотрел на него.