— Не смотрите на меня так, — тихо говорю я, чувствуя, как по телу растекается мелкая дрожь и идиотское стеснение.
— Почему? — а тон словно принадлежит змию-искусителю. Приторный бархат лился из его уст подобно неторопливому ручью. И это сковывало меня в своих собственных правилах. Чёртовы запреты трещали по всем швам.
— Это… смущает, — честно признаюсь я. Щеки вспыхивают, а сердце непоколебимо стучится в груди.
Тихий смешок. Спустя некоторое время Снейп встаёт из-за стола и подаёт мне руку. Я в нерешительности поднимаюсь, стараясь не заглядывать в эти манящие очи. Не сразу замечаю, как домовик настраивает патефон.
Ровные аккорды, знакомые ноты и терпкое ощущение. Переводит руку на талию, крепче обхватывая мою ладонь. Я, очарованная новым ощущением, охватившим меня, прижимаюсь к этому человеку ближе, двигаясь в такт мелодии. Пробирает до мурашек. Жарко…
Я не могла закрыться от него в тот миг. Не могла отойти, чтобы избежать этой близости, которая сводила меня с ума. Не могла избежать этих глаз, в которых плескалась лишь безграничная, безумная любовь. И это дурманило, отправляло в сладкое, самое терпкое забвение. Мне хотелось заполучить всю ласку и нежность, исходящие от этого человека. Захлебнуться в этих ощущениях, полностью отдавшись ему во владение.
Я не могла насладиться этой лаской. Мне было мало коротких встреч в коридорах замка, недолгих уроков и взглядов в Большом Зале. Я нуждалась в большем. Словно…
— Вы — мой наркотик, — а голос уверен, но в то же время звучит так необычно, что я сама поражаюсь собственной откровенности. Новое «па». Мужчина удивленно распахнул очи, — Мне недостаточно моей дозы, мне нужно больше… — перехожу на шепот.
Иногда у меня получалось перебороть робость, но эти порывы были очень редкими, и обычно приличие и принятые нормы в обществе душили все те слова и действия, что я так яростно желала выпустить наружу. Признаться честно, со Снейпом это случалось всё чаще и чаще.
Резко прижимает к себе и разворачивает спиной к своему телу. Острое, яркое прикосновение губами к шее.
— Бетти… — с шумом выдыхает профессор, продолжая свою ласку. Я же наслаждалась жгучими прикосновениями, откровенно говоря, теряясь в его объятьях.
И как бы я не желала избежать этого, я все равно начинала понимать, что более не смогу жить без этого человека, который стал моим личным наваждением и самым приятным, сладким алкоголем.
— Кажется, я действительно начинаю влюбляться в Вас, Северус…
========== Глава 25. Хрустальная туфелька ==========
Я смотрела на тоненький браслет. Словно две змеи сплетённые воедино — именно такой была форма этой диковинной вещицы. Их тела символично состояли из разных камней. Та, что с чёрными очами — кажется серой и неприметной. Но это заблуждение вмиг пройдет, если её коснуться кончиками пальцев. Тогда же образная плоть загорается пламенем, подобно спичке, но совершенно не обжигая кожу. Вторая же, с голубыми глазами, полностью бела, будто самое чистое на свете существо. В лунном свете она излучает то же голубое сияние, что и мой медальон, невольно приковывая к себе взор.
Моя жизнь похожа на яркую палитру, где сливаются воедино все цвета.
Тёмные нотки среди чистой сирени с отблеском алого — вот он, аметистовый — моё детство.
Чистейше-голубой, где есть вкрапления белой акварели — мои деяния, не все правильные и верные.
Тёмно-фиолетовым написаны те слова, которые я и вовсе не желала произносить, те фразы, которые причинили боль другим людям.
Но, вместе со всем этим, каждый день пишется картина моего внутреннего мира, в каком-то смысле совершенствуясь. Именно там и есть все следы моего прошлого. Быть может, сейчас душа наносит новое очертание моих чувств. То, что я ощущала благодаря этому человеку. Наверное, что-то отдаленно похожее на розы — символ нежности.
Ссора. Рука об руку у алтаря. Поцелуй, влекущий в новый Мир. Тепло солнечных лучей. Шум океана. Агония страха. Острые, будто лезвие, слухи… Прекрасно то, что люди показывают всё то, что чувствуют, разными способами. Пусть иногда и неосознанно. Стремясь быть лучше, они читают то, что делает их лучше, или напротив — лучше лишь по их мнению, а не по мнению Морали. Человечество может творить такие бесценные вещи, как книги, чудесные картины, странные по-своему изобретения, научные предположения и, что более прекрасно — самих себя. А сотворив свою собственную личность, они творят самое удивительное — любовь.
Эта любовь может быть разной. Родителей к ребенку. Мужчины к женщине. Учителя к способному ученику. Друга к другу. И даже Человека к человеку и человечеству в целом. Всё это связано меж собой, неразделимо. И только, ощущая это всё в единстве, можно любить по-настоящему.
Да, кто-то способен оступиться, но, направить на истинный путь и с трепетом ожидать того, как этот кто-то сделает хоть шаг в направлении этого пути — вот ещё одно проявление безграничной любви.
А смогу ли я любить так возвышенно? Забывать о гордости, уважать как Личность, прощать обиды, навсегда избавляясь от щемящего чувства в груди? Напоминать о том, что верно и указывать на ошибки, не причиняя горечи?
Эта дорога терниста, полна испытаний и лишений, но… она ведёт к счастью. Она полна и робких прикосновений, и невероятных моментов, наполненных чувствительности и тех самых взглядов, от которых замирает сердце.
Белая змея засияла лёгким, приятным голубым светом…
***
Я смотрела на то, как мерно вздымалась его грудь. Веки слегка трепетали. Тёмные волосы разметались по белой подушке подобно чёрному, смолянистому ручью. Ресницы совсем немного подрагивали, бледные губы были немного приоткрыты.
Не помню, как именно я оказалась в его комнате, но гораздо важнее было то, что именно я ощутила в те секунды.
Строгий, мрачный профессор, который мог одним лишь словом довести до слёз, сейчас казался таким беззащитным. Всё моё естество сжалось… Сердце было готово умереть в тот же миг, чтобы родиться заново и запеть самую чудесную песню на свете, подобно тем птицам из старых, мудрых легенд.
Аккуратно коснулась рукой его губ будто они были чем-то самым драгоценным, что у меня было, упиваясь собственным трепетом и чертовски ужасным волнением. Этот миг был будто эфемерным, нереальным — такая чувствительность кончиков пальцев просто невозможна. Дело даже не в прикосновении. Всё вокруг стало неважным. Этот роскошный дом, моё и его прошлое, ошибки, в которых мы оба когда-то раскаялись…
Лишь наши души, эти чувства и… счастье.
Не сразу услышав громкий стук в дверь позади себя, я продолжала смотреть на мужчину, подмечая каждую деталь, которая была так важна для меня. Меня кинуло в жар.
— Доминик принёс господину завтрак, — тихий голос эльфа заставил профессора распахнуть очи и быстро, как мне показалось, подняться на локтях, — Ой! Доминик не хотел мешать! Доминик сейчас уйдёт!
Выдохнула горячий воздух из недр своих лёгких и, выпрямившись, повернула голову в другую сторону, чтобы не встретиться взглядом с этим человеком. На щеках играл румянец, исписывая моё лицо своими простыми узорами.
— Извините, Северус, — тихо сказала я, поспешив выйти из комнаты этого человека.
***
Эти два дня были и впрямь лучшими в моей жизни. Дом профессора оставил после себя самое нежнейшее впечатление, и глубоко в моей душе затаилась робкая надежда на то, что я ещё вернусь сюда…
Стоя около двери, я нерешительно переминалась с ноги на ногу, держа в одной руке чемодан. Домовой эльф покорно опустил голову, спускаясь по лестнице вслед за своим хозяином. Только сейчас я вспомнила, что маленькое существо хотело о чем-то поговорить со мною. Но, увы, сейчас уже поздно. Вскоре на смену этой мысли пришла иная, более незатейливая. Мне было немного неловко из-за того, что произошло утром, потому я опустила взор в пол, а затем, по детской привычке, зажмурила глаза на несколько коротких мгновений, будто приходя в себя.
Мужчина приподнял мой подбородок, заставляя взглянуть на себя. После Снейп взял меня за руку и, сказав что-то невразумительное Доминику, который всё же успел несмело обнять меня за ноги, быстро вывел из дома.
Преподаватель резко остановился и снова заглянул в мои глаза.
— Бетти, в следующий раз, когда у тебя появится желание… увидеть меня в подобном виде… скажи об этом…
Я заметила лёгкий румянец на щеках зельевара лишь тогда, когда он собирался крутануться на месте, чтобы трансгрессиировать.
— Хорошо…
***
Прошло около двух недель с тех пор, как закончились каникулы. Студенты уже вошли в этот быстрый ритм, позабыв праздничное веселье. Впрочем, это было и неудивительным. Учебная программа довольно насыщена, и иногда нет времени, сил даже на беседу с друзьями.
Но, правда, за завтраком, обедом и ужином я почти всегда, наверное даже чаще, чем следовало бы, бросала свой взгляд в сторону зельевара. Мужчина же, словно чувствуя это, поворачивал голову в мою сторону. И тогда я замирала в этом сладкое блаженстве, тая от своих собственных новых чувств…
По школе разносился слух о каком-то алом пере, которым заставляла писать Амбридж на своих отработках. Я не придавала этому особого значения, хотя следовало бы… Маргарет говорила, что эта женщина совершенно не такая, какой кажется на первый взгляд. Я же думала, что девочка, как обычно, преувеличивает.
«У каждого из нас есть свои странности» — думалось мне, когда в памяти всплывал её вопрос о моём Патронусе.
Порой я бывала слишком наивной и доверчивой. И это сыграло со мной злую шутку…
***
Мэг слегка прищурила взор, когда Драко спешно отвел Германа в сторону. Её жених то и дело оборачивался на нас. Его лицо странным образом удивленно-вытянулось, рот немного приоткрылся. Малфой же активно жестикулировал, а его мимика была неясной.
Я нахмурилась, держа стопку книг в руках. Необычное, колкое чувство разливалось по венам, предвещая что-то очень дурное.
— Бет! Тебя директор вызывает. — крикнула Гермиона, подбегая к нам. Девушка оперлась о подоконник, кое-как поправляя взлохматившиеся пряди волос. Отдышавшись, она подняла на нас обеспокоенный взгляд.
— Что-то случилось? — я в недоумении посмотрела на неё, параллельно отдавая учебники Шеил, которая в вопросительном жесте изогнула бровь.
— Я не знаю. — тихо ответила Гриффиндорка, пожимая плечами…
Комментарий к Глава 25. Хрустальная туфелька
Как вам начало главы? В первые 12-ать абзацев я вложила очень много душевного тепла… Надеюсь, вы хоть немного согрелись!
========== Глава 26. Новое начало ==========
Когда я вошла в директорский кабинет, то моё тело непроизвольно задрожало.
Та женщина в розовом стояла ко мне спиной около огромного окна, через которое была видна вся территория замка.
— Madame… — я поприветствовала её не слишком тихо, но и не слишком громко, пройдя вглубь помещения.
Амбридж развернулась ко мне и подняла губы, измазанные ярко-пурпурной помадой, в странной улыбке.
— Директор Дамблдор срочно уехал по делам в Министерство. Он просил Вам передать это. — её брови взметнулись вверх, а взор упал мне на грудь, туда, где был медальон, — Чудесная вещица… — её глаза неприятно засверкали, отчего мне стало сразу не по себе.
Сглатываю и подхожу ближе к ней, не отрывая глаз от её морщинистого лица, беря ценные бумаги из её цепких миниатюрных рук.
Старец обещал меня устроить на работу в какую-либо аптеку постоянным зельеваром за счёт своих связей. Он говорил, что подыщет несколько подходящих мест, а затем распишет мне определенную информацию о каждом из них. Разумеется, я была безмерно благодарна за такую помощь, но в ту секунду меня беспокоил тот факт, что директор передал эти бумаги через преподавателя Защиты от Тёмных Искусств, никак не относящегося к этому делу.
— Благодарю, профессор… Но что Вы здесь делаете и почему именно Вы отдаете мне данные документы? — наверное, мне не стоило задавать ей этот вопрос… А может, оно и к лучшему.
Щёки Долорес заметно наливаются краской, тогда как в очах её ещё сильнее разгорается это нещадное пламя.
— Минус десять очков с Гриффиндора за непозволительные вопросы! Отработка! Прямо сейчас! — её голос иногда действительно походил на жабий.
Признаться честно, мне было неприятно даже находиться с этим человеком в одной комнате — до того её лицо, поведение и все черты были притворны, что я чувствовала это в каждом её движении и в каждом слове, изверженном из её уст.
Я корила себя за такое отношение к ней ровно до этого дня.
Так интересно, что порой многие люди скрывают за собой совершенно иную личину, не ту, что выставляют напоказ. Хотя, впрочем, все желают показаться добрыми, хорошими, даже если таковыми и не являются. Такова природа человека. Неправильная природа человека…
Она указала на стул для посетителей. Я села. Затем учительница отошла в сторону, к своему чемоданчику, лежащему около какого-то шкафа. Достав оттуда алое перо, она подошла ближе ко мне снова с той же улыбкой и блеском в очах, подавая этот предмет в руки.
Я в непонимании посмотрела на неё, не произнося и звука, боясь разгневать её ещё больше. Природная робость, идиотские рамки стеснения сдерживали все мои эмоции, кроме одной — страха. Было ясно, что я боялась по моим рваным вдохам-выдохам, потерянному взгляду и бешеному стуку сердца, которое было слышно, я уверена, даже ей…
Мне не была ясна причина такой быстрой смены её настроения.
— Пишите: «Я не должна задавать глупые вопросы». Повторите это предложение сорок раз. — она захлопала ресницами, после садясь в директорское кресло. Я же медлила, чувствуя, как страх тёк по венам, — Ну же, милочка, я жду… — приторно произнесла женщина, шире натягивая уголки губ.
Я неуверенно поставила перо на пустой лист бумаги, внутренне содрогаясь. Адская боль усиливалась с каждым новым словом, а фразы исчезали, стоит только мне их написать.
— Отлично, — смакуя каждую буковку своей гадкой речи, произнесла она.
Страх, боль, унижение, слёзы, немые крики — всё смешалось воедино. Смешалось вместе с этими строками и огнём в глазах этого жёсткого человека…
Другую ладонь я подставила под челюсть, чтобы отголоски пережитого не вырвались наружу, чтобы не тешить самолюбие этого чудовища, сидящего передо мною.
Клеймо отпечаталось в области запястья моей правой руки. Кровь тихим потоком стекала с конечности, окрапляя белые листы. Поднимаю взгляд, полный слёз, на эту женщину.
— Можете идти, — это лишь всё, что она смогла произнести.
На ватных ногах поднимаюсь, даже не представляя, что ждёт меня впереди.
Чувство, которое я испытала, не смогло более уйти из моей жизни. Оно осталось со мной навсегда. Навеки…
Я врезалась в профессора Снейпа. Его грудь, клянусь, тогда показалась мне скалой, на которой я жаждала разрыдаться. Но я не могла доставить такое удовольствие этой женщине.
Его же нежные руки, приподнявшие мою голову показались мне ласковым касанием солнца, а эти манящие чёрные очи, наполненные состраданием и любовью — верхом совершенства.
Да, я полюбила его… Кто-то может возразить мне, сказав, что он некрасив и даже в какой-то степени… злобен. Но, о, как этот «кто-то» заблуждается! В моём мужчине нет обмана, нет боли! Он не призрачен, он не уходит, когда мне одиноко и плохо! Он здесь, со мною! В нём лишь отрада и любовь, делающие его самым красивым на всём белом свете.
— Иди, Бетти. Я поговорю с нею… — тихо сказал он, на что я лишь кивнула, хотя внутри меня всё горело от переизбытка чувств и той любви, что безмерно опьяняла.
Я чувствовала себя как никогда защищенной, когда увидела на следующий день, как силуэт женщины в розовом медленно удалялся со ступень Хогвартса. Я смотрела Долорес вслед, гадая о том, что же мог сказать Мастер Зелий такого, что она сразу же написала заявление об увольнении?
Усмехаюсь. Уж точно он не сделал ей признание в любви…
В тот миг я знала, что зельевар, ставший моим домом, моей опорой и надеждой, стоит позади меня.
— Северус… — на этот раз имя этого прекрасного человека я произнесла так же прекрасно, как и он когда-то моё.