- Я скучала, - говорю я тихо и закрываю глаза в надежде заснуть.
- И я, - он целует меня в щеку, мне этого мало, но я не решаюсь что-либо сделать. – Спи.
Проходит довольно-таки много времени. Мое сердце бьется в обычном ритме, и дышу я спокойно, но мой организм никак не дает мне погрузиться в сон. Я до безумия боюсь, что Пит исчезнет, что это всего лишь волшебный сон. Сколько кошмаров было, где он просто оказывался плодом моего воображения. Парень все еще перебирает мои волосы, так что он тоже не спит.
- Почему не спишь? – тихо интересуюсь я.
- Боюсь, что проснусь, а тебя не будет рядом, - просто отвечает он. Я приподнимаюсь на локте и смотрю ему в глаза. Не выдерживаю и все-таки целую его.
- Я не исчезну, обещаю, - я улыбаюсь ему. Теперь я чувствую себя абсолютно счастливой. Неожиданно зеваю, приходит сонливость. Я укладываюсь обратно на плечо парня и закрываю глаза. – Спи, Пит.
POV Пит
На часах половина четвертого, я, только погрузившись в дремоту, открываю глаза от музыки за окном. Бросаю взгляд на Китнисс. Та давно, несколько раз перевернувшись во сне, оказалась спиной ко мне, лежа так, что обнять ее не было никакой возможности.
Девушка все еще спит. Ее реснички слегка подрагивают, что говорит о том, что ей что-то снится, а легкая улыбка оповещает о том, что это точно не кошмар. Она так мило выглядит спящей, что я решаю когда-нибудь непременно зарисовать ее в таком состоянии.
Решаю закрыть окно, пока музыка не разбудила и ее. В комнате довольно прохладно. Сентябрь как-никак, надо укрыть Китнисс. Поправив одеяло, легко целую ее в щеку. Как же хорошо, когда она рядом. Надеюсь, так продлится до конца жизни.
Но я бы так не радовался жизни, если бы знал, что случится в ближайшем будущем.
========== Глава 11. Ты мне больше не нужен. ==========
Комментарий к Глава 11. Ты мне больше не нужен.
Вот. Мало, да, знаю, но думаю, если я в этой же главе напишу то, что задумала дальше, то меня просто загрызут, а так… просто поругают)
С нетерпением жду ваших отзывов
Приятного чтения)
Ваш Ангел)
POV Китнисс
- И все-таки что-то не так, - в которой раз повторяю Питу, который упрямо убеждает меня в обратном.
Сегодня он увязался со мной на плановый осмотр. Я, конечно, была не портив его присутствия, но то, что он бросил все дела, меня не особенно радовало.
Сейчас я была уверенна в том, что с нашей девочкой что-то не так. Нет, у меня ничего не болело, все было как всегда, но меня очень насторожило лицо врача, когда она смотрела на монитор. После она попросила выйти нас на полчаса, чтобы мы не мешали ей изучать анализы. Я уселась на одно из пустых мест в коридоре, а Пит встал напротив меня, опираясь об стену спиной.
- Китнисс, прекрати, - устало произносит он. – Все хорошо,- начинает он заново свой монолог в тысячный раз, но тут дверь в кабинет открывается и врач зовет нас внутрь, спасая от утомительных речей Пита.
После нашего примирения, с которого прошло не больше недели, мы поругались больше десяти раз точно. Каждый раз он доводил меня до слез, и каждый раз, когда я садилась прямо на пол и начинала плакать, он нежно обнимал и говорил, что очень любит, от чего я начинала плакать еще сильнее и обнимала его в ответ.
Сегодня утром, когда я выбирала, что надеть, мы поругались из-за того, что я, по его мнению, собираюсь слишком долго, и он устал меня ждать. Слово за слово начался скандал и в итоге мы ужасно разругались.
Первым в кабинет заходит Пит, когда я делаю шаг за ним, врач меня останавливает и просит подождать тут. Меня это настораживает. Теперь сомнений быть не может: что-то с ребенком. Но почему это скрывают от меня? Я ведь тоже имею право знать.
Пит не закрывает дверь до конца, оставляя маленькую щель. Это один из его немногих минусов, сколько ни говори, дверь никогда не будет закрыта до конца с первого раза. Сейчас мне это пригодилось, я смогу подслушать их разговор. Встаю так, чтобы все услышать, но меня не было видно.
- Присаживайтесь, - говорит доктор, и я напрягаю слух. – Понимаете в чем дело. Китнисс не беременна,- произносит она, а я не могу понять, о чем речь. Что значит, не беременна? Вот мой живот, а внутри моя девочка. По привычке кладу руку на выпирающий живот.
- То есть? – удивленно спрашивает Пит. Замираю в ожидании, кажется, даже сердце не бьется, а я забываю, как дышать. Не издаю не единого звука, чтобы уловить каждый звук, доносящийся из кабинета.
- Ребенок, - она останавливается, видимо подбирая слова. – В общем, ребенок мертв.
Я еле успеваю прикрыть рот ладонью, чтобы вскрик не вырвался наружу. Кажется, все вокруг резко дает по тормозам, первую секунду в ушах стоит звон, меня словно облили холодной водой. Я пытаюсь переварить информацию. Неожиданно для себя я сижу на полу, наверное, упала, но это неважно.
В голове бьется только одна мысль. «Мертв» словно эхом разносится по коридорам моего разума. Медленно смысл доходит до меня и жизнь снова на секунду останавливается, снова этот звон в ушах, и я слышу свои рыдания, будто со стороны. Закрываю лицо руками, утыкаюсь в колени, чтобы хоть как-то заглушить истерику, но какой смысл?
Она мертва. Моей девочки больше нет. Снова тяну руку к животу, не понимаю, как я не заметила этого раньше? Но все ведь было как всегда? Никаких изменений, которые могли бы мне сказать о том, что что-то не так.
Она мертва. Мертва! Я больше не буду думать о том, как бы лучше обустроить детскую, рассматривать крошечные вещички, ожидая момента, когда их можно будет наконец-то купить, мы не будем с Питом каждый вечер выбирать ей имя. Она не родится, я не подержу ее на руках, как мечтала, не назовет мамой, не сделает первые шаги. Ничего этого не будет.
Мертва! Словно насмешка вновь и вновь проносится в моей голове. Кажется, я уже просто вою и кричу, бью пол руками, притупляя внутреннюю боль, но это не помогает. Две медсестры проходят мимо, даже не взглянув в мою сторону.
- Китнисс, - Пит выходит из кабинета и тут же садится на пол рядом со мной. Он выглядит потерянным. – Ты все слышала? – тихо спрашивает он. Я не в силах что-либо сказать. Я уже не в силах шевелится. Слез больше нет, но частые всхлипы из-за долгих рыданий рвутся наружу.
Я позволяю поднять себя с пола и усадить на стул. Пит садится рядом, я тут же обнимаю его, ища тепла. Какое-то время мы просто сидим.
- Пошли домой, - прошу я. Единственное чего я сейчас хочу, так это прийти домой, завалится в кровать, уснуть, а потом открыть глаза и понять, что все это было ужасным, кошмарным, слишком похожим на реальность сном.
- Китнисс, прости, но мы пока не можем. Надо… ты не можешь… ребенок мертв, но все еще, - он запинается и кладет руку на моей живот, ставший маленько могилой. Я начинаю снова плакать.
- Я не хочу так, - шепчу, как маленькая, будто Пит может что-то сделать. – Что еще она сказала? – спрашиваю я. Пит какое-то время молчит, потом тихо произносит «ничего», но его голос вздрагивает, и я понимаю, что он мне врет. – Пит, - словно умоляю сказать правду.
- Она сказала, что ты больше не сможешь забеременеть, - с горечью произносит он, а мне снова хочется выть и бить руками об пол, в который раз мир резко останавливает свое привычное движение, переворачивается, в который раз я думаю о том, что все, о чем я мечтала, никогда не произойдет. Что меня никто не назовет мамой. Ни этот ребенок, ни никакой другой, ведь их просто не может быть. – Китнисс, все будет хорошо. Я с тобой. Мы справимся. Вместе, да? – неуверенно спрашивает он, заглядывая мне в глаза, а я медленно качаю головой из стороны в сторону.
Я не хочу ломать его жизнь. Я знаю, как он мечтал о большой семье. Каждый вечер он говорил, что хочет много детей, не меньше трех это точно. Его главная мечта это собираться каждый вечер за большим столом всей семьей, делиться своими проблемами, решать их, помогать друг другу, рассказывать разные смешные истории.
Он хочет вместе украшать елку, вместе выходить на улицу лепить снеговика, строить снежные замки, играть в снежки, катать детей на санках, кататься вместе на коньках, цепляясь за спины друг друга, будто паровозик. Летом всей семьей ездить на море, учить малышей плавать.
У него было столько планов, что я просто не имею права рушить его мечты, а вместе с теми его жизнь, так что я принимаю решение: бросить его. Выгнать из своей жизни. Сделать так, чтобы он ненавидел меня, и нашел другую девушку.
- Пит, ты мне больше не нужен, - самая ужасная ложь в моей жизни, но так надо. Выпутываюсь из его объятий и на трясущихся ногах встаю из сидячего положения. Встаю прямо напротив Мелларка.
- Китнисс, ты чего?
- Я больше не хочу отношений с тобой, - продолжаю я. Голос ужасно дрожит. Пит поднимается вслед за мной, хочет прикоснуться к моей щеке, но я отступаю назад. – Я использовала тебя, - говорю я, буквально чувствуя на себе ту боль, которую причиняю ему. – Мне нужна была работа, - вру я. Самая нелепая фраза. Но, кажется, он поверил. – На самом деле, - я запинаюсь, но понимая, что эта фраза окончательно разрушит все между нами, продолжаю. – На самом деле я тебя не люблю. И никогда не любила.
- Так, значит? – спрашивает он. Я лишь опускаю взгляд вниз и несколько раз моргаю, чтобы избавиться от слез, наполнивших глаза. Пит поднимает кулак, но я уверенна, он меня не ударит. Так и происходит, его рука ударяется о стену, Мелларк разворачивается и быстрым шагом направляется к лестнице, по дороге пнув синее мусорное ведро. - Ненавижу! – выкрикивает он, и снова бьет кулаком о стену, затем скрывается из виду, а я остаюсь одна посреди коридора, и снова плачу.
========== Глава 12. Снова сентябрь. ==========
Комментарий к Глава 12. Снова сентябрь.
Вот и глава, которую вы очень долго ждали, просили)
Я очень старалась. Если есть ошибки исправьте в ПБ)
ОЧЕНЬ жду ваши отзывы)
На части меня чур не рвать!
Приятного чтения)
Ваш Ангел*)
На носочках прохожу от спальни к кухне, словно боясь кого-то вспугнуть или разбудить, но я совершенно одна. И в квартире, и в жизни. Я не знаю, сколько прошло времени с нашего расставания. Может, месяц, может немного больше, но я знаю одно: я бы отдала все на свете за хотя бы один день с Питом, хотя бы час прошлого, которое никто не вернет.
За все время без него я поняла одну важную вещь: врать самому себе бессмысленно. Вранье - это в какой-то степени поединок. Ты говоришь кому-то ложь, чтобы извлечь выгоду для себя. Никто не узнал правду? Отлично, ты победитель, но если твой обман раскрылся – ты проиграл. Когда ты лжешь самому себе, исход боя заведомо известен: поражение. В любом случае где-то внутри ты понимаешь, что все твои мысли самовнушение, но продолжаешь упрямо считать все это правдой, но потом будет только хуже. К сожалению, я поняла это слишком поздно.
Я несколько дней упрямо внушала себе, что без Пита мне будет куда лучше. Ведь, наверное, судьба так специально распорядилась, потому что нам надо было расстаться. Я убеждала себя, что спать одной гораздо лучше: больше места, не надо быть все время красивой, с укладкой, хотя Пит и любил меня даже в самом ужасном виде, не надо было готовить на двоих.
Но проблема была в том, что в глубине души я понимала, что больше без него не усну так крепко, готовить сама я вовсе перестала. Проблема была в том, что я не могла, просто разучилась, жить без его любви. Тогда я и призналась самой себе, что он мне нужен.
Сейчас два часа. Глубокая ночь. На улице редко проезжают машины. Очередная ночь без сна. Которая? Не знаю. Знаю только то, что сейчас все повториться в тысячный раз. Я заварю чай, он останется остывать на плите, я выпью таблетку и вновь вернусь в мир кошмаров всего на пару часов, а утром у меня будет ужасно болеть голова, тошнить и я буду ужасно хотеть спать, но не смогу заснуть.
Свет заливает кухню. Ем я пару раз в день, только потому, что заставляет Энни, которая приходит проследить за тем, что я все еще жива. Накладывать на себя руки я не буду, слишком хорошо поняла каково это терять ребенка, и не хочу, чтобы моя мама испытала то же самое.
Беру в руки коробку со спичками, зажигая одну из них о коробку, подношу к конфорке. После того, как вспыхивает маленькое пламя, я не задуваю спичку. Задумчиво слежу за тем, как огонь подбирается все ближе к моим пальцам, постепенно погасая, так и не обжигая кожу. Я давно заметила эту особенность. Пламя никогда не догорает до самого конца, даже если там нет пальцев.
Иногда я сравниваю эту спичку и нашу с Питом любовь. Она вспыхнула так ярко, и от нее было так тепло, и мы думали, что она будет гореть до самого конца. Но она и до середины не догорела, потухла раньше, чем другие. Не знаю, может ветерок судьбы так подул, или может просто не суждено быть вместе, но спичка погасла вместе с любовью.
Сажусь на пол и отбрасываю обожженную деревяшку куда-то в угол кухни. Звук ее падения кажется мне настолько громким, что я прижимаю колени к себе и закрываю ладонями уши, раскачиваясь вперед назад.
Я одна в пустой холодной квартире, где кружит лишь одиночество. Я больше не я. Во мне нет того счастья, которое было, той искорки жизни в глазах, тех радостных мыслей, я больше не я. Я тень, которая безмолвно шатается по квартире, пытаясь научится жить заново. Но почему-то я бросаю эти попытки в ту же секунду. Я долго не плакала, поэтому сейчас слезы стекают градом по моим щекам, я не в силах это остановить.
Понимаю, что если сейчас же не позвонить Энни, мои слезы перерастет в ужасную истерику, я начну бить все, что попадется под руку, раскидывать мебель, пинать стены, просто кричать, даже выть от боли, которая внутри. Так было несколько раз, я стараюсь быть сильной, не плакать, но сдержать слезы бывает тяжело, особенно когда не выплескиваешь свои эмоции очень долго.
На трясущихся ногах поднимаюсь и плетусь в комнату, где стоит телефон. Мой мобильный где-то лежит разряженный, так что звоню Энни я с обычного стационарного телефона. Нажимаю на заученные наизусть цифры и жду. Гудок, второй, третий. Наконец, на том конце провода раздается шуршание, за которым следует невнятное бормотание моей подруги.
- Китнисс? – спрашивает она сонным голосом. Снова смотрю на часы. Всего лишь два, обычно они в это время не спят. Слышу из трубки приглушенный голос Финника. Кажется, он спрашивает, кто звонит. – У тебя что-то случилось? – конечно, она знает, почему я в глубокой депрессии.
Все время она была рядом, за что я ей очень благодарна. Первые недели моей жизни без Пита она не отходила от меня. У меня каждые несколько часов случались истерики, я не могла нормально спать, говорить, даже дышать: постоянно начинала задыхаться из-за вечных слез.
Энни приходилось оставаться со мной на ночь, давать мне перед сном таблетки, чтобы я закрыла глаза хоть на пару часов, днем вечные успокоительные. Она многое отложила в сторону в те дни. Сама недосыпала, недоедала, очень устала, редко виделась с Финником. Она многое делала для того, чтобы я поспала хотя бы пару часов.
- Энни, ты можешь прийти? Сейчас. Пожалуйста, - я останавливаюсь через каждое слово: комок в горле не дает говорить нормально, я прикрываю рот рукой, когда всхлип рвется наружу. Энни, прошу быстрее, мне нужно поспать, или просто успокоится, я не хочу снова кричать от боли. Я не хочу.
- Китнисс, может, ты перестанешь издеваться и над собой и над ним? – недовольно спрашивает она, мотаясь по моей кухне туда-сюда в поисках стакана воды. Два белых кругляшка лежат на столе прямо передо мной. Два кругляшка, который подарят мне долгожданный сон.
- Над кем? – спрашиваю я, мысленно желая, чтобы заветный стакан нашелся быстрее, не хочу снова обсуждать это. Я прекрасно понимаю о ком речь и прекрасно помню, чем заканчиваются все разговоры о нем.
- Китнисс, прошел год, может, хватит бегать друг от друга? – она подходит к столу, так и не взяв воду в руки, но теперь меня волнует вовсе не это.
- Год? Энни, кажется, ты преувеличиваешь, - шепчу я.
Мысленно пытаюсь вспомнить, на какие праздники мне дарила подарки Энни. Каждый день был настолько похож на предыдущий, что я просто перестала их различать.
- Нет, - вставляет Финник. Он все это время сидел за соседним стулом и играл в телефон. – Смотри, - перед моим лицом появляется яркий дисплей телефона. Открыт календарь, который оповещает меня о том, что сейчас тридцатое сентября две тысячи пятнадцатого.