В первый раз, когда он посетил её во сне, то оставил её тяжело дышащей, с томной болью в мышцах, но при этом ничуть не разочарованной.
В конце концов, это было предсказуемо: ведь у неё так долго не было мужчины. В свете последних событий у неё просто не было времени для подобных вещей или даже для подобных мыслей. Однако среди всех мужчин, что окружали её днём и ночью, Джон Сноу был наиболее привлекателен и так же молод, как она - вполне естественно, что если и мечтать об этом с каким-либо из своих людей - то это с ним.
Так что когда она впервые видит этот сон в тишине своих покоев, то не придает ему особого значения. Она просто опускает руку между своих бедер, невесомо нажимает и вращает пальцами по кругу. Это не занимает много времени: страстный сон постепенно сменяется более спокойным, но тело ещё помнит, и уже через пару минут, лежа на мехах, она содрогается и выгибается, удовлетворенная.
На следующий день, пересекая лагерь, она видит его издалека, и хотя она и ощущает между ног слабую пульсацию, это скорее фантомные воспоминания о прошлой ночи, чем непосредственное вожделение.
Позже, к вечеру, когда он стоит перед ней в её покоях вместе с другими подданными, она не смеет смотреть на его руки, потому что тут же вспоминает, что они делали с нею в том сне. Вместо этого она увлеченно размышляет о том, как поразился бы её вечно серьёзный генерал, узнай он, что она ласкала себя прошлой ночью, думая о нём.
Затем Сир Барристан спрашивает у неё о чём-то, и все её размышления о Джоне Сноу обрываются.
Дейенерис знает, как некоторые мужчины называют её. Не только Бурерождённой или Матерью Драконов, но и самой красивой женщиной на всём Свете. Она давно привыкла замечать, как время от времени некоторые мужчины впиваются в неё похотливыми взглядами, и подолгу пялятся, открыв свои рты.
Джон Сноу так на неё не смотрел. Даже в ту ночь, когда она прилетела к Стене на спине Дрогона, выражение его лица не выказало ни малейшего восторга или трепета, не говоря уже о похоти. Вместо этого он смотрел на неё как будто бы… с облегчением? Сейчас, когда они вот так встречаются в её покоях, или едут вместе через лагерь, его глаза никогда не блуждают по её губам или груди. На протяжении всего года, пока они сражались вместе плечом к плечу, он обращался к ней исключительно “Ваша Светлость”.
Она обращается к нему “Лорд Сноу”, так же как и ко всем остальным своим приближенным. И неважно, что никакой он и не лорд вовсе. Правда, он некоторое время был Лордом Командующим Ночного Дозора, но это был долг, от которого он избавился, умерев от рук тех, кого он считал своими братьями. Муж, воскрешенный прикосновением Красной Женщины, больше не был обязан верностью Стене. Однако при всём этом он по-прежнему носит чёрное, и боги знают, что потом он защищал Стену от Иных так же отчаянно, как и любой солдат из Ночного Дозора.
Некоторые из её подданных называют его Азором Ахайем, “обещанным принцем”, другие же утверждают, что Дейенерис и есть та, о ком говорят пророчества, но кто знает это наверняка?
Она упомянула об этом в разговоре с Джоном лишь однажды, после того, как они выиграли небольшое сражение в Речных землях. Очередная победа и вино опьянили её и сделали более развязной, чем обычно. Когда они сидели у костра, и их разделяло лишь пламя, она вдруг услышала собственный голос:
- Вы никогда не задумывались что, быть может, мы оба Азор Ахай? Возможно, мы должны…
“…быть” - почти произнесла она, но сумела вовремя себя одернуть.
- …Вместе сражаться с Ланистерами, Иными и этим… называющим себя Эйгоном Таргариеном? - произносит она вместо этого.
Джон смотрит на неё своими темными глазами, но она ничего не может в них прочесть; свет от костра пляшет на его лице. Дейенерис чувствует, как слабеет изнутри - это настолько странное и неприятное чувство, что она не выдерживает и первой отводит взгляд. Сейчас у неё просто нет возможности, нет возможности быть женщиной, когда она должна быть королевой.
- Я никогда не придавал пророчествам особого значения, Ваша Светлость. - наконец отвечает он.
Той ночью Дейенерис снова видит этот сон, её бросает в пот, её всю сотрясает от желания. Несмотря на то, что собственные прикосновения во сне приносят ей небольшое облегчение, она всё же пробуждается через некоторое время.
***
Когда он улыбается, он совершенно другой человек.
Дейенерис лежит на полу в своих покоях, вся в поту, корчась в судорогах и сжимая руку Джона, пока мейстер стоит рядом с ней на коленях.
- Рана не такая страшная, как кажется, Ваша Светлость, но её нужно срочно зашить. - произносит мейстер, и Дени готова поклясться, что он выглядит куда более ужасно, чем она себя ощущает. Тем не менее, она стискивает зубы и согласно кивает:
- Действуй.
Глаза мейстра метнулись в сторону Джона Сноу:
- Мне нужно кипящее вино и маковое молоко.
- Нет, если рана не смертельна, просто зашейте её, - качает головой Дейенерис. - Мы не можем впустую тратить наши запасы.
Джон сильнее сжимает её руку:
- Она не смертельна, но кровотечение слишком сильное. Заживление займет очень много времени, как минимум…
- Нет. - твердо произносит Дени, пытаясь сесть.
Рана в её боку жжет сильнее чем любое пламя, с которым ей доводилось встречаться, от боли на глаза наворачиваются слезы, но, в конце концов, это всего-навсего порез, и ничего более.
- Дейнерис, - медленно произносит Джон.
Она отмечает про себя, что это первый раз, когда он назвал её по имени. Нет, только не сейчас.
- Я не ребёнок! - резко обрывает она его.
Глаза Джона встречаются с её глазами:
- Я знаю.
Даже сквозь жуткую боль она чувствует на себе этот взгляд и одновременно с этим ощущает, как внизу живота что-то отдает в ответ.
Ты королева - напоминает она самой себе. - А не какая-нибудь простушка.
Джон оборачивается к мейстеру:
- Ты слышал королеву, Сэм. Приступай, и покончим с этим поскорее.
Мейстер нервно сглатывает, однако его руки на удивление тверды, когда он вдевает нить в иголку. Дейнерис закрывает глаза, делает глубокий вдох через нос, морщится и крепко сжимает губы в ожидании первого укола.
- Не уверен, чего в вас больше - упрямства или храбрости. - голос у Джона низкий, а рука тёплая.
- Может быть, во мне и того и другого сполна. - отвечает она и, к её удивлению, он усмехается.
- Может быть.
В боку начинает нестерпимо печь, и она буквально чувствует, как у неё на лбу выступает испарина. Дени сжимает руку Джона ещё крепче, стараясь удержать свой голос от подрагиваний:
- Сир Барристан говорит, что я самая упрямая женщина из всех, что он когда-либо встречал. Он, видимо, использует это как комплимент, но я не уверена.
Джон выдает ещё один смешок, и Дейенерис кажется, что она чувствует его дыхание на своей коже:
- Вы не самая упрямая женщина, что встречал я, Ваша Светлость, но, должен признать, вы близки к этому.
- Ты о своей одичалой невесте?..
Ладонь Джона в её руке вздрагивает, и когда она открывает глаза, то видит, что он смотрит на неё с удивлением:
- О ком?
Мейстер на миг приостанавливает зашивание раны, но Джон бросает на него раздраженный взгляд: “Продолжай сейчас же”.
Дени вздрагивает, когда мейстер возвращается к работе, но спокойно выдерживает требовательный взгляд Джона:
- Мне рассказали, - произносит она в перерыве между волнами боли. - Рассказали, что когда ты жил с Одичалыми, ты… - она запинается, зашипев сквозь зубы, но всё-таки заканчивает. - Ты женился на одной из них.
Джон долго не отвечает, и Дейенерис начинает беспокоиться, что чересчур задела его.
- Она не была моей женой. Не в том смысле, в каком это понимают на Юге от Стены.
- Но ты любил её. - эти слова вырвались у неё прежде, чем она успела прикусить язык, и руки мейстера вновь остановились.
Твердый взгляд Джона нисколько не дрогнул:
- Да, любил. Я не выбирал это и не желал этого. Но я любил её.
Теперь игла двигается прямо по её ребрам, и она боится, что если хоть чуть-чуть приоткроет рот, то непременно закричит. Поэтому она только кивает, и следит за тем, как он с удивлением читает в её глазах, что она понимает. Что она знает.
И тогда он улыбается ей. Шрам около его глаза морщится, а его зубы в тусклом свете жаровни кажутся поразительно белыми. Игла снова впивается в плоть, и Дени неожиданно рада пронзительной боли, потому что она не позволяет ей попасть в роковой плен этой улыбки.
Этих губ.
- Расскажи мне о ней. - хрипло просит она, и он соглашается.
Постепенно его улыбка растет, вот уже смеются его глаза, и слушая его, Дени кажется, что она и впрямь видит эту худенькую девушку, с растрепанными волосами и вечно грязным личиком, но сильную, быструю и умную. Чем больше и больше Джон говорит, тем проще и проще ей становится забыть о боли, и вскоре Дейенрис понимает, что так же открыто улыбается ему в ответ.
И так же внезапно она осознает, что тепло, медленно расползающееся по её венам, и теснота в её груди могут означать не только лишь её вожделение.
Одинок в постели, одинок перед страхом, одинок в любви.
У неё кружится голова, и она не может припомнить, когда в последний раз она ела или спала. Враги со всех сторон - Ланнистеры, Эйгон-самозванец, армия мертвецов всё еще давит с Севера… Она не может сейчас думать о всех этих вещах, но вовсе не из-за него, этого мужчины с горящими глазами, руками, покрытыми шрамами, и милой улыбкой.
До того, как мейстер заканчивает зашивать её рану, Дейенерис теряет сознание. Той ночью она больше не видела снов, и не видела их много ночей после. А страшная рана на её боку, как оказалось, была не более чем раздражающим зудом, что напоминал о себе время от времени.
Но этой ночью сон был другой. До сих пор это были только его руки и губы, скользящие по её телу, просто секс, ни больше, ни меньше. Теперь же он осторожно берет в эти руки её лицо, улыбается удивительно нежной улыбкой. Он целует её щеки, опускаясь всё ниже, и когда доходит до её губ, она чувствует, что его губы солоноватые на вкус.
Я плачу - проносится у неё в голове. - Почему же я плачу?
- Дени, - шепчет он ей в шею, и это заставляет её трепетать.
- Это ты, - сбивчиво произносит она, и её руки сами сталкивают с его плеч тяжелый черный плащ. - Это ты, я знаю.
Во сне его глаза невероятно темны, но вместе с тем они неистово полыхают огнем страсти, желания и, да, любви. Ее платье бесследно исчезает, словно растворяется, и он опускает её на кровать абсолютно обнаженную. Выступы на его рубцеватой ладони нежно оглаживают её соски, живот, кожу на внутренней стороне её бедер, до тех пор, пока она не поддается ему навстречу, взмокшая и умоляющая.
- Хорошая девочка, - горячо шепчет он.
Она порывается было настоять на том, что она не девочка, что она королева, но затем его губы накрепко запечатывают её рот поцелуем, и она не может, не может….
Когда она внезапно просыпается посреди этой ночи, уже не имеет значения, насколько ловко и умно работают её пальцы: она дрожит и извивается как только может, но этого недостаточно.
Это даже и близко не то.
***
Когда она посылает за ним, он является. Неважно, что он весь день провел на поле боя. Не важно, что он весь покрыт потом, кровью и грязью и, вероятно, так устал, что едва стоит на ногах.
Другие бы непременно попросили бы у неё немного времени, чтобы привести себя в порядок перед визитом к королеве, но Джон Сноу сразу направляется в её покои будучи одетым в свои боевые доспехи.
Его голос слегка хрипловат, когда он спрашивает:
- Вы желали меня видеть, Ваша Светлость?
Сир Барристан стоит у входа в её покои, и Дейенерис слегка кивает ему головой:
- Оставьте нас, пожалуйста.
Лица сира Барристана практически не видно, но Дени знает, что он не особо уважает Джона и это всё ему не нравится. Он уже видел однажды, как она дурачила саму себя, идя на поводу у собственной страсти. Он искренне желает найти способ доказать ему, что теперь все иначе, что Джон Сноу не Даарио Нахарис, и что на сей раз не ветреная девушка внутри неё сделала этот выбор. Это сделала женщина. Королева.
Как бы он себя ни чувствовал, сир Барристан служит ей весьма добросовестно, так что он просто низко кланяется, перед тем как покинуть их.
В его отсутствие покои внезапно становятся гораздо меньше. Дени помнит, что за спиной у неё горячая жаровня. Почти такая же горячая, как огонь, который пульсирует в её крови, когда она смотрит на Джона Сноу. Возможно это просто последствия битвы: но он тяжело дышит, и когда опирается руками на рукоять своего меча, она замечает, что они слегка подрагивают.
- Почему вы сражаетесь за меня? - тихо спрашивает она, её голос слабый и немного осипший от напряжения.
Этот вопрос застает его врасплох. Она готова продолжить, но он уже быстро отвечает:
- За кого же ещё я должен сражаться, Ваша Светлость? За людей, убивших моего отца? За мальчишку, который никак не может доказать, что он такой, каким себя возомнил? За мертвецов?
Она делает шаг вперед и впервые за всё время взгляд Джона падает на её губы. Борясь с желанием облизнуть их, Дейенерис продолжает:
- Вы можете сражаться за себя самого, раз уж вы сын Рейгара…
- Я сын Неда Старка - произносит Джон, сжимая пальцы на свободной руке.
- Солдаты последуют за вами, - настойчиво утверждает она. - Только ваше присутствие на моей стороне сохраняет Север преданным мне, Джон.
Это был первый раз, когда она обратилась к нему просто по имени. Она чувствует, что ей удалось вновь произвести на него впечатление. Похоже, ей начинает нравиться это ощущение.
- Поэтому я снова спрашиваю у вас: зачем следовать за мной, если вы можете вести людей самостоятельно?
Теперь они ещё ближе друг к другу. Дейенерис не уверена, кто именно из них двоих двигается навстречу, но как бы то ни было, пространство между ними неумолимо сжимается, его становится все меньше.
- У меня нет притязаний на трон, - отвечает ей Джон и по его лицу она видит, что это правда. - А вы прибыли на Стену со своими драконами, когда остальной мир повернулся к нам спиной.
Ей нужно было миновать ещё несколько дюймов, и тогда бы они соприкоснулись. Там, снаружи, люди и кони, и война которую необходимо выиграть, но здесь, в тишине королевских покоев, Дени чувствует, что она и Джон сейчас словно одни во всем Вестероссе, и даже, быть может, во всем Мире.
- Итак, вы следуете за мной из преданности? - шепчет она.
Глаза Джона вновь замирают на её пересохших губах, и на этот раз она позволяет кончику своего языка выскочить и слегка увлажнить их. Его взгляд следит за этим движением, и будь на его месте другой мужчина, она давно бы уже оказалась в его объятьях.
Но Джон Сноу делает шаг назад.
- Да. - твердо отвечает он. - Это всё, Ваша Светлость?
- Нет. Вовсе нет. - отвечает она, поднимая подбородок.
В его глазах мелькает что-то…похожее на раздражение или досаду, но Дейенерис склонна полагать, что это нечто гораздо большее.
- Если вы и правда сражаетесь на моей стороне потому, что признаете меня своей королевой, то вы должны поклясться мне в верности.
Её слова, кажется, повисли в воздухе где-то между ними, и в какой-то момент Дейенерис даже желает забрать их обратно.
А потом она видит это. Жар в её крови отражается в его глазах, и Дени изо всех сил старается скрыть, что её колени начинают мелко дрожать. Он отстегивает от пояса свой меч и бросает его на пол. Звук этого приземления получается неестественно громким, он перекрывает даже бешеный стук её сердца и отдает протяжным громом в её ушах.
Когда Джон Сноу преклоняет колено перед ней, Дени становится неподвижно, поднимая подбородок ещё выше. Всё, чего она сейчас так жаждет - это запустить пальцы в его волосы и растерзать его губы своими, поэтому она сжимает руки так сильно, что костяшки на пальцах становятся белыми.