Безумие. Вот что я вижу в непроглядно-темных глазах Саске, когда он отнимает сотовый от уха. Видеть больно, больно невыносимо, но слышать – еще хуже, еще кошмарнее.
Потому что его голос звучит как расстроенный музыкальный инструмент, который никто и никогда не сможет настроить снова.
– Джирайя звонил. Итачи поймали.
– И Кибу, – добавляю я. Реакция и шок у нас одинаковые, но чувствуем мы по-разному. Как будто и не жили вместе последние четыре года.
Хочется сказать что-то еще, спросить, обнадежить, но голос не слушается, а тело становится ватным. Мне это знакомо – однажды я уже смог выжить, обратившись куском мяса между двумя бетонными плитами.
– Мы едем в штаб, – давясь бессильной злостью, предупреждает Учиха.
Я даже не пытаюсь что-то сказать – сейчас это опасно. Не хватало попасть в аварию по дороге к Джирайе.
Что я могу сделать? Пойти сразу в Синтагму? Или сначала надо разобраться в том, что происходит?
Было бы отлично, если бы паника и лихорадочно бьющееся сердце не мешали думать. Эмоции приходится давить мыслями о том, что Данзо не идиот, а шахматист. Он не стал бы никого убивать просто так, ради веселья или развлечения.
У всего этого есть какая-то цель. Фигура должна быть поймана в ловушку, снята с доски, а не уничтожена.
Но как только эта идея формируется в убеждение, я вспоминаю, что есть другие игроки – вроде Хаку, Хидана или Кисаме. Убийцы и ублюдки, способные вести собственную партию на стороне.
Устройство истерически пищит – чтобы его заткнуть, мне приходится зажать в ладони динамик. Это не помогает, тогда я дрожащими пальцами выдергиваю из выемки аккумулятор.
– Черт возьми! – рычит Саске, проскочив на красный.
Как правило, он водит аккуратно, но сейчас правила дорожного движения – последнее, о чем он способен думать. Наша машина влетает в повороты и перескакивает с полосы на полосу, но слава богу, Саске хватило ума выехать на «дорожные» улицы, где много подземных переходов и пешеходных нет в принципе.
– Не торопись, мы не сможем никому помочь, если попадем в аварию!
– Почему это произошло сейчас?!
– Потому что самое время, – отвечаю как можно тише. – Первый ход… сразу шах и мат.
Дальше я ничего не осознаю – преследую Саске на автомате, полуразумным роботом, механической ищейкой.
Знакомый двор, полупустая парковка, лифт, дверь, взъерошенный Джирайя. Обмен фразами между ним и Саске, состоящими, в основном, из обвинений и оправданий. Я даже не пытаюсь вникнуть в суть воплей – не до того, а успокаивать обоих – пустая трата времени.
В штабе уже собралась «штурмовая» компания: бешеная Карин, Суйгецу и парень, имя которого я благополучно забыл. Учихи тоже тут: Мадара и Обито, как всегда, сидят с ноутбуками и что-то лихорадочно печатают. Еще на полу сидит девушка с яркими малиновыми волосами и быстро листает фотографии в планшете.
– Что у нас есть? – закончив спорить с Джирайей, следом за мной в зал влетает Учиха и без приветствий берется за дело. Его страх и с трудом сдерживаемую злобу чувствует каждый, так что народ сразу вникает, что лучше обойтись без лишних вопросов.
– На Итачи был жучок, – первой отчитывается малинововолосая. – Он в Синтагме.
– Ну, конечно, где же еще!
– Я взломал камеры наблюдения, сейчас просматриваю архив за последнее часы, – непринужденно подхватывает Обито. – Пленников двое, Инузука Киба и Учиха Итачи. Их развели по разным этажам, оба двигались «якобы по собственной воле». Сейчас они находятся там, где нет камер наблюдения. Итачи в подвале. Предположительно, ранен.
– Что с Кибой? – не своим голосом спрашиваю я.
Обито бросает в мою сторону настороженный взгляд.
– Инузука на седьмом, в «мраморной». Это комната предназначена для пыток. Вместе с ним наверх поднимались двое: Хаку и Забуза. Данзо присутствовал, но два часа назад уехал на личном лимузине.
– Можно как-то узнать, что с ним сделали? – на слабых ногах опустившись в кресло, пытаюсь надышаться и взять себя в руки. Я не должен поддаваться ярости. Не должен.
Не должен!
– В прошлый раз Кабуто оставил в пыточной микрофон. Судя по крикам, множественные ушиб… – продолжает Обито, но Саске прерывает его на полуслове.
– Хватит. Как думаешь, он сможет идти сам или понадобится помощь?
– Скорее всего, повреждений много. Нужна помощь.
Обито говорит полуживым голосом автоответчика. И я тоже чувствую себя ни живым, ни мертвым – наполовину. Лишь бы штука под моим сердцем не вышла из строя. Лишь бы, лишь бы…
У меня слишком много дел, чтобы сейчас свалиться Саске под ноги!
– Его жизнь в опасности, – сухо тянет Суйгецу. – Надо выдвигаться немедленно. Только нас не хватит на двоих, остальные за пределами города – придется вытаскивать их по очереди. К Инузуке надо продираться через главный вход, только вот, там слишком тихо. Это ловушка.
– Инузука в опасности, но мы не знаем, что с Учихой, – Карин опасливо обходит Саске. – Вполне возможно, что его тоже пытают. Это очень в духе Синтагмы – заставлять нас делать выбор.
– Сначала… – Саске нервно трет лоб. – Сначала мы…
– Не будет никакого выбора, – вклиниваюсь я, рывком поднявшись на ноги. – Я пойду за Кибой. Вы – за Итачи.
– Ты останешься здесь и никаких альтернатив.
– Даже не надейся. Мне плевать, что ты там себе решил.
– Наруто, черт тебя раздери! – Учиха срывается на крик. Ребята вздрагивают и переглядываются, Обито чуть-чуть отодвигается от нас к дальнему углу помещения. – Ты останешься здесь, даже если мне придется тебя связать!
– Повторю еще раз. Мне плевать, что ты там решил. Я не собираюсь куковать в штабе, когда ты подвергаешь себя опасности, а Киба и Итачи в лапах у этих уродов. Меня там ждут, и не надо делать вид, что ты не знаешь об этом!
– Да неужели? – Саске дергается в мою сторону, однако Суйгецу вовремя хватает его за плечо.
– Так и есть.
Учиха вырывается, смахивает волосы с лица и зло шипит в сторону остальных.
– В машину. Сейчас же.
Ребята без вопросов покидают зал, а мы тратим драгоценное время на какие-то дурацкие разборки. Неужели нельзя хоть раз довериться мне?
– Именно потому, что тебя там ждут, я не могу позволить тебе пойти.
– Саске…
– Прости.
Он снова делает это мгновенно. Даже не так – молниеносно. Короткий удар в живот выбивает из меня дух и вялое сопротивление становится бесполезным – Саске совсем не боится причинить боль и попросту сильнее. Через некоторое время я очухиваюсь у батареи, прикованный наручниками.
Боль постепенно отступает, а этих недоделанных героев уже и след простыл. Только Джирайя сидит неподалеку в кресле, сгорбившись и уткнувшись взглядом в пол.
– Поговорим? – тоскливо спрашивает он. Но я не собираюсь затевать диалог. У меня нет времени на болтовню…
Саске никогда не был нежен в попытках меня защитить, но всё это уже перебор. Если бы он верил мне, то не делал бы подобных глупостей. Значит, не верит, доверять не может, слушать не желает.
Значит, я этого не достоин.
Пытаюсь высвободить руку раз-другой. Бесполезно. Слышал, можно вытащить сустав большого пальца и освободиться – только получится ли в первый раз, да еще и без подготовки?
– Наруто, даже если ты освободишься, я тебя не выпущу. Я не самоубийца.
– Я вырублю тебя и выбью дверь. Если надо – спущусь по пожарной лестнице.
– И не посмотришь на то, что я старик?
– Нет.
Боль в запястье кошмарная – за минуту я умудряюсь стереть кожу до крови. Джирайя вздыхает, качая головой.
– Не надо так, себе навредишь и не сможешь исполнять фокусы.
– Я не привык сдаваться на полпути.
Всего одно усилие. Я могу – знаю, что могу. Выбить этот чертов палец одним ударом. Кибе сейчас намного хуже, чем мне…
Пошарив в кармане, вытаскиваю единственный подходящий предмет – сотовый. Сломается, плевать, куплю новый. Замахиваюсь и бью прежде, чем Джирайя успевает подняться. Вспышка боли обдает ладонь огнем и на какое-то время взгляд заволакивает звездочками шока. Не получилось…
Еще раз.
– Да стой же! – он все-таки ловит мою руку в воздухе. – Ты что, с ума сошел?! Наруто!
– Выпусти меня, Джирайя. Иначе будет хуже – в ярости я не лучше, чем Саске. А ты ведь не самоубийца, правда?
Нехотя, скрипя зубами и матерясь себе под нос, он все-таки расстегивает наручники. У меня есть пара секунд подумать, что делать дальше.
Тело терзает нервной дрожью, поэтому подняться на ноги удается не с первого и не со второго раза. Но очень скоро движения опять подхватывает автопилот, я надеваю куртку, сую ноги в ботинки, как будто не случилось ничего страшного.
Как будто мне совсем не больно.
– На какой машине они уехали?
– Взяли рабочую, там все оружие и… господи, Наруто, прошу тебя, остановись, – Элифес предпринимает последнюю попытку как-то повлиять на мое решение. – Своим вмешательством ты можешь все разрушить, понимаешь?
– Я не могу сидеть здесь, сложа руки! – отвечаю я уже на лестнице.
И старику не остается ничего другого, кроме как бессильно смотреть мне в след. Надо будет потом замолвить за него словечко или придумать какую-нибудь более драматичную историю о побеге из штаба.
***
Хорошо, что Саске – не единственный обладатель ключей от машины, иначе пришлось бы ловить такси. Садиться в таком состоянии в чужое авто было бы по меньшей мере глупо. Меня бы привезли в психушку или еще куда, но только не в место назначения.
Не знаю, что и как собираюсь делать. У меня нет ни оружия, ни прикрытия, ни плана, ничего, что могло бы упростить задачу.
Есть только ярость – заточенная и отполированная до невозможной остроты, ярость, которую я должен был принять, как данность, сто лет назад.
Не сопротивляться. Поддаться тьме будет правильно. Иначе я потрачу силы на борьбу с самим собой впустую и бесцельно, а мне есть с кем бороться, помимо себя нелюбимого. И первый на очереди – Хаку. С этим гадом не сладить словами или насилием. Он не человек. Он стихия. Тут поможет только одно – сила того же уровня.
Я уверен, что всё это его план. Заставлять нас делать выбор придумал совершенно точно не Данзо. Это крестики-нолики, а не шахматы. Крестики-нолики с бесконечно длинным полем…
Двери Синтагмы, как ни странно, приглашающе распахнуты, мол клуб готов принять всех желающих. Но это впечатление оказывается обманчивым – внутри, на входе и на первом этаже нет ни одной живой души.
Ниндзя из меня и вправду хреновый. Пробираюсь не боясь, что меня могут увидеть, в наглую, напролом. А что? Если и увидят, то мое появление ни для кого не станет сюрпризом.
– Вот и звезда вечера, – едкий голос цепляет у самых лифтов. – Я уж подумал, что ты струсил и отправил своих пешек делать всю грязную работу.
Хидан подпирает плечом дверь, ведущую на лестницу. Изуродованное ухо прикрыто волосами, теперь он зачесывает всю белесую копну на один бок.
– Хочешь меня остановить?
– Нет, что ты. Скорее наоборот, – он кидает мне что-то, и я рефлекторно ловлю предмет в воздухе.
Пистолет. Иерихон. По тяжести легко определить, что обойма полностью забита пулями.
– Почему?
– Интересно, чем все кончится. И, может быть, ты пощадишь старину Хидана и сделаешь своей правой рукой? Кто знает.
От радужной перспективы работать с Хиданом меня передергивает, но ураган эмоций всё еще остается под контролем автопилота.
– Я могу убить тебя прямо сейчас.
– Будет печально, – хмыкает он. – Но не так уж удивительно. Я давно работаю на Данзо и смерти не боюсь. Кстати, у тебя классный голос – пожалуй, отдам эту запись Кисаме, он сделает отличный микс. Трек так и назовем: «Я могу убить тебя прямо сейчас».
– Что?..
– Я записываю всё, что слышу. Кстати, спасибо за тот раз – получилось просто отлично. А теперь иди-иди, Хаку уже заждался.
Хидан сам вдавливает кнопку лифта. И ждет, посмеиваясь, пока я зайду внутрь.
– Я могу убить тебя… туц-туц… – слова догоняют меня в маленькую щель закрывающихся дверей.
Тут-то и приходит опустошение.
Злости больше, чем хотелось, но зато большая часть меня готова ко всему. Даже к тому, что Киба уже мертв.
Но реальность оказывается снисходительнее – он жив, хоть и едва дышит. Растянут, словно кукла, в уродливой конструкции между двумя трубами. Слабый. Истерзанный.
Киба поднимает глаза на шум распахнувшихся дверей. Когда он видит меня, брови изламываются в страдании.
Все его тело уродуют следы побоев, на коже алеют крупные пятна и порезы. Сильнее всего повреждена левая нога – видна кость и по лодыжке стекают крупные кровавые дорожки.
Мне плохеет, но прохлада в голосе Хаку быстро приводит в чувство. И возвращает решимость.
– Я думал, что он умрет раньше, чем ты явишься.
Рука с пистолетом поднимается совсем не автоматически – осознанно. Это я способен сделать самостоятельно, без помощи рефлексов.
Хаку сидит на небольшом полупрозрачном ящике, до отказа наполненном пыточными инструментами. В шоколадном свитере под горло, весь шикарный, напыщенный, драматично-пафосный. Не преступник, а картинка с баннера салона красоты.
Только пристальный взгляд Кибы не позволяет мне выстрелить.
И еще… где-то должен быть подвох.
Из дальней двери появляется еще одно действующее лицо. Судя по всему, этот огромный мужик и есть Забуза – чувствуется, что он самый опасный человек из синтагмийского сброда убийц. Хищное животное на длинном поводке.
Он весь перепачкан в крови. Нет никаких сомнений, что все раны на теле моего друга нанесены его руками.
Я перевожу ствол.
Тихий смех Хаку действует как удавка – лишает возможности дышать и думать.
– Быстро доходит в стрессовой ситуации. Ты молодец.
Ублюдок соскальзывает со своего трона и обходит всю постановку по кругу, медленно, размеренно, так, что каждый шаг бьет по мозгам.
– Я хочу вас познакомить. Это мой лучший слуга – Момочи Забуза. Момочи, это тот-самый-Узумаки-Наруто-сама. Наш будущий господин.
– Иди к черту.
– Обычно Забуза выполняет мои приказы. Калечит людей по выходным, собирает расходный материал, учит новеньких…
– Я знаю, чем ты занимаешься на самом деле. Оставь свои нотации для Данзо и отпусти Кибу, иначе я пристрелю вас обоих и освобожу его сам.
– Что ж ты такой нетерпеливый, Бонни? – Хаку в два шага оказывается за моей спиной, прижимается близко, заставляя глотать ярость и теряться, нервничать. – Я так старался, чтобы сделать этот разговор возможным, а ты пытаешься воспротивиться. Дослушай – тебе будет интересно.
– Тогда освободи его и говори. Я не хочу никого убивать.
– Ты меня не обманешь. «Не желающий» не стал бы наставлять на человека оружие. Не надо пушить хвост перед своим другом – думаю, он и так знает, кто ты на самом деле. Верно, Киба?
– Наруто… не слушай… его…
Один удар – крик Кибы врезается в нервы раскаленным колом. Забуза молча отводит руку с какой-то тонкой острой палкой.
– Погоди стрелять. Ты еще не знаешь самое интересное. Момочи-чан – мой лучший слуга. Но плечо твоему драгоценному Клайду он прострелил по собственной воле. Понравился след от пули?
– Замолчи…
– Еще раньше, до того, как поступить в мое распоряжение, Момочи-чан был фигурой Данзо. Лучшей – потому что убивал так, что никто не мог догадаться, в чем дело… загадку решали просто – это болезнь. Обыкновеннейшая.
– Нет…
– Лично мне понравилась история о том, как прекрасная Хабанеро просила оставить сына в живых. Хотите послушать, Бонни-сама? – окончание фразы Хаку произносит неслышимо, шепотом, прямо мне на ухо.
Я ошибался.
Дейдара не так уж плох – его мотивы были искренними и простыми.
Я так ошибался…
– Наруто?!
Грохот двери и родной голос заставляет замереть и удержать палец на курке – на секунду. Всего на миг.
Хаку отходит в сторону и недовольно смотрит за мою спину.
Не знаю, не вижу, не понимаю, как и когда Саске оказывается неподалеку. Но его голос проникает внутрь, словно воздух, с каждым новым вдохом. Естественно.