Питер сам не торопится и Стайлзу не позволяет - укладывает его на темное покрывало, сам опускаясь сверху, удерживаясь на согнутой в локте руке, чтобы не давить всем весом, толкает колено между покорно разъехавшихся в стороны ног, устраиваясь удобнее, и продолжает неспешно, как-то даже дразняще, целовать уже покрасневшие чувственные губы, второй рукой проводя вдоль тела Стайлза - по груди, замершей на вдохе, по твердому, почти лишенному рельефа животу к ремню джинсов, и обратно, соскальзывая под ребрами на поясницу, чуть вздергивая человека, заставляя прогнуться и прижаться. Стайлз тихо стонет от неожиданной, томящей чувственности, совершенно ему незнакомой, послушно прижимаясь теснее, безвольно закидывая ослабевшие руки за голову, подставляясь, когда Питер скользит губами по его шее, по ключицам, оттягивая ворот футболки в сторону. Тело Стайлза жаждет большего: более откровенных и долгих ласк, но пока не получает, только намеки, распаляющие все больше, только короткие, но точные прикосновения, заставляющие дрожать от предвкушения, от волнами прокатывающегося по телу возбуждения. Где-то на задворках собственного сознания Стайлз думает, что не хотел бы быть настолько пассивным, не хотел бы всю инициативу отдавать ласкающему его мужчине, но эта мысль тонет в золотистом мареве, накрывающем Стайлза, потому что в данный конкретный момент нет ничего лучше, чем подчиняться сильному, опытному и ласковому любовнику. Да и Питера заметно ведет от такой покорности, от того, насколько чувственно отзывается Стайлз на каждое прикосновение, даже когда вся одежда все еще на нем. Светлые глаза оборотня становятся почти черными от залившего радужку зрачка, а из груди рвется глубокий и низкий гортанный рык, неожиданно заставляющий Стайлза прижаться еще теснее, приподняться, опираясь на разъезжающиеся локти, чтобы сцеловывать его отзвуки с чуть шершавых губ.
Питер немного отстраняется, удерживая Стайлза под поясницу, и тянет с него футболку, отбрасывая тряпку на пол, жадным взглядом обласкивая усыпанную родинками кожу, твердые соски и дорожку темных волос, уходящую от пупка к паху. Стайлз очень старается не издать ни звука, потому что его максимум сейчас это просящий скулеж, но его умоляющий взгляд игнорировать сложно, поэтому из своей футболки Питер выпутывается следом, снова подминая под себя несопротивляющегося, податливого Стайлза, на этот раз чуть более агрессивно и напористо, вжимаясь всем телом, не сдерживая уже довольного горлового урчания. Стайлз наконец-то справляется со своими руками, жадно оглаживая спину мужчины, плечи, запуская пальцы в волосы и невольно подкидывает бедра, ритмично изгибаясь под тяжелым и горячим телом, совершенно уже не контролируя ни себя, ни свои мысли. Питер ведется на провокацию, отвечает не менее ритмичными движениями, имитируя глубокие медленные толчки, подхватывает Стайлза под бедра, приподнимая, чтобы плотнее прижаться пахом к промежности, и ни на секунду не переставая целовать его, захлебывающегося собственными постанываниями.
Стайлз в какой-то момент ловит себя на том, что выстанывает имя Питера, перемежая его скулящим, неопределенным “пожалуйста” и что член болезненно стоит, стянутый плотной джинсой и это причиняет ощутимый дискомфорт. Теперь в движениях Питера куда больше нетерпеливости, но Хейл все еще прекрасно себя контролирует, не позволяя трансформации менять тело, даже радужка не полыхает алым, хотя выражение глаз меняется на еще более жаждущее, когда Стайлз остается перед оборотнем совершенно нагим, раскрытым, невероятно возбужденным. Голос оборотня подводит - хрипит, срывается на подобие рыка, когда он не без труда отрывисто проговаривает:
- Снизу был?
По всей видимости на более длинную фразу его просто не хватает, и Стайлз, ошалев от собственного возбуждения, мотает головой, все равно не делая попытки закрыться. У него самого не лучше ни с голосовыми связками, ни с оформлением мыслей в слова, поэтому максимум, что он может выдавить из себя, буквально облизывая взглядом тело сидящего между его ног Питера, это короткое и глуповатое: “Возьмешь?”, задерживаясь на красивом ровном члене, крупном, с темной от прилившей крови головкой, блестящей от выступившей смазки. Стайлз невольно облизывает губы и сглатывает, приподнимаясь на локтях и не отрывая взгляда от паха мужчины, потому и не замечает, как радужки глаз оборотня на несколько мгновений все-таки наливаются алым отсветом. От желания попробовать Питера на вкус сладкой судорогой сводит мышцы паха, и член дергается, роняя каплю густой смазки на живот.
- Не сегодня, - внезапно нежно и тихо проговаривает Питер, придерживая севшего Стайлза за плечи. Тот понимающе кивает - нет охоты тратить время на подготовку, не сегодня и не сейчас, когда возбуждение уже почти зашкаливает, - и тянет руку вниз, мягко обхватывая ладонью тяжелую мошонку, затем скользя пальцами к основанию члена, туго обхватывая. Питер рвано выдыхает, толкнувшись бедрами, и буквально заваливает Стайлза на спину, снова целуя, по-животному притираясь всем телом, так, что у Стайлза под закрытыми веками вспыхивают яркие белые вспышки. Стайлз хрипло дышит, глядя на оборотня безумными шальными глазами, гладит по груди, прихватывая пальцами соски, когда тот чуть приподнимается на одной руке, второй обхватывая свой член у основания, проводя головкой между ягодиц Стайлза, надавливая на сжатые мышцы, но не пытаясь толкнуться глубже. Стайлз запрокидывает голову, хватая губами воздух и комкая руками покрывало, дрожа, и осторожно двигаясь навстречу Питеру - мягкое и осторожное давление на анус неожиданно приятно и отзывается во всем теле совершенно новой степенью возбуждения, сладкими предоргазменными судорогами, незнакомым до этого желанием принять в себя горячую твердую плоть, прочувствовать медленное проникновение и рельеф члена, сжимать его в себе до момента оргазма.
Питер ему этого не позволяет, не хочет причинять боль, не хочет спешить, и лишь неспешно ласкает себя, сочащейся смазкой головкой толкаясь в тугую, пульсирующую дырку, раздразнивая, доводя Стайлза до хриплых, громких стонов, которые тот уже не пытается приглушить или скрыть. Стайлзу уже плевать на какие-либо приличия, не сейчас, когда он так близок к оргазму, когда член подрагивает в ласкающей его руке Питера, когда пульсирующий жаркий шар внизу живота готов взорваться вспышкой чистого удовольствия.
Стайлз конвульсивно дергается, подкидывая бедра, еще и еще, толкаясь в ладонь Питера, и слыша, как тот низко стонет, когда Стайлз насаживается на его член, впуская в себя только головку, но и этого обоим достаточно - Стайлз выгибается, бурно кончая, чувствуя, как теплые вязкие капли оседают на груди и, кажется, на подбородке, он дрожит, переживая отголоски своего оргазма, еще несколько секунд, которых Питеру хватает, чтобы нагнать его, кончая на чуть растянутые, пульсирующие мышцы.
Стайлз немного приходит в себя только когда Питер осторожно, будто опасаясь спугнуть этим немного животным жестом, слизывает сперму с его подбородка. Стайлз разморенно, довольно урчит, и оборотень опускает голову ниже, медленно вылизывая шею, грудь, живот, собирая языком капли семени, и затем вновь поднимается, медленно, глубоко и нежно целуя своего шамана.
Стилински жмется к его теплому боку еще несколько минут, приходя в себя, лениво скользя ладонью по рельефному прессу, затем урчит что-то невнятное, приподнимаясь, садясь на кровати и потягиваясь.
- Душ там, - Питер лениво указывает взглядом в сторону одной из дверей в комнате, затем снова принимаясь с удовольствием разглядывать Стайлза.
Стилински мешкает несколько мгновений, пока теплая ладонь не ложится на поясницу - очень успокаивающий жест.
- Останься, - негромко урчит Питер, внимательно следя за глазами Стайлза.
Шаман улыбается с каким-то облегчением, кивая. Его предыдущие отношения банальным образом не предусматривали возможности остаться на ночь в одной постели, но сейчас уходить совсем не хотелось, сам этот вариант казался нелепым и неправильным. Стайлз наклоняется к Питеру, мягко касаясь его губ своими, млея от того, как Хейл ерошит его волосы, поглаживая затылок.
***
Утром, после тренировки, Кора добродушно усмехается, роняя:
- Пора и мне личную жизнь налаживать, что ли, - подталкивая к Стайлзу кружку с кофе.
Стайлз улыбается девушке в ответ, чувствуя, как уши неумолимо начинают алеть.
Пожалуй, это вообще единственное замечание, сделанное стаей по поводу перешедших на другой уровень отношений друида и альфы.
***
Стайлз, на самом деле, ждет приезда Кейт, которая должна вернуться в город на днях. Стилински признает тот факт, что разговор с ней будет нелегким, но и необходимость его признает тоже. Чего Стилински не любит, так это оставлять невыясненными какие-либо обстоятельства, не может закончить дело, “не опросив всех свидетелей” - привычка, наверняка доставшаяся от отца-шерифа и юношеских поползновений Стайлза помочь ему в раскрытии дел.
Сейчас Стайлз подозревает, что низкая раскрываемость смертей в Бэйкон Хиллс обуславливается наличием сверхъестественного в мире.
Стайлз не ждет от разговора чего-то, что в действительности сможет смягчить весь тот ужас, что он испытал, узнав о поступке Кейт, которую, конечно, никогда не считал образцом мягкости характера, но и не мог себе представить её способной на такое.
Что именно “такое”, Стилински старается в своей голове даже не озвучивать, все те же навыки, привитые отцом, мгновенно срабатывая, выдают Стайлзу десяток уголовных статей и информацию о том, что в штате Калифорния, вообще-то, не отменена смертная казнь.
Крис, наверное, хорошо понимает состояние пасынка, потому что где-то в середине недели звонит ему, ровно сообщая, что Кейт вернулась в город.
Стайлзу очень хочется спросить у Арджента, как он сам смог принять произошедшее, потому что никакой натянутости в отношениях между Крисом и его сестрой Стилински никогда не замечал, за исключением тех случаев, когда они спорили о методах охоты и самих целях существования охотничьего клана. Но Стайлз сдерживается, с какой-то мазохистской решительностью запрещая себе облегчать задачу.
Наверное, Стилински неслабо мрачнеет, после того, как договаривается с Кейт о встрече в одной из кофеен в центре города, потому что Питер, занятый подсчетами в кабинете, отрывается от своих бумаг, находя Стайлза в его комнате и садясь позади него на кровати.
По какой-то своей застарелой привычке не обнимает, просто садится близко, обдавая теплом своего тела, и не говорит ни слова, предоставляя Стайлзу самому решать, стоит ли что-то рассказывать.
Стайлз с одной стороны понимает, что ничего ужасного - уже - не происходит, но кисти обеих рук заходятся мелким тремором, а пальцы нервно сжимаются в воздухе, холодея у самых кончиков, будто Стайлз раз за разом окунает их в вязкую ледяную жидкость.
- От тебя несет холодом, - все же проговаривает Питер, очень медленно и почти неслышно.
- Как от снеговика? - пытается пошутить Стайлз, сжимая ладони в кулаки и низко опуская голову.
- Как от стылого болота, - бескомпромиссно заявляет Хейл, ближе наклоняясь к шее советника, чтобы принюхаться. - Ты пахнешь Нижним Миром.
- Антумнос пахнет стылым болотом? - с сомнением кривится Стайлз, передернув плечами, чуть не заехав оборотню в нос.
Питер фыркает, отстраняясь на безопасное расстояние.
- Мертвым лесом. В котором есть стылое болото. Наверняка оно так и есть, хотя я ни разу не успевал как следует рассмотреть обстановку.
- Может быть, - Стайлз доверчиво заваливается спиной назад, прекрасно зная, что оборотень его поймает, и откидывает голову на плечо Хейла. - Я не знаю. В последнее время я туда точно не проваливался, не заходил случайно и, тем более, специально, даже к Неметону не ходил и не имел желания. К Дитону только заезжал. Так себе у него работка-то, - вздыхает, вспоминая целый день, проведенный в ветеринарной клинике в качестве принеси-подай мальчика.
- Призвание, - задумчиво роняет Питер.
- О, - скептично отзывается Стайлз. - А у меня вот призвание совсем зашибись - убивать тебе подобных.
- Разве? - Питер вздергивает брови, хмыкнув. - Ты скорее защитник, Стайлз. Не убийца, точно.
- И не охотник, - шаман кривится, скрещивая на груди руки.
- Что ты подразумеваешь под этим термином?
Стайлз отмахивается, замолкая.
- Знаешь, Стайлз, наши отношения с охотниками сложны и не регулируются ничем, кроме наших собственных - обоюдно - принципов. При этом те, кто зовут себя охотниками, зачастую, а точнее всегда, считают, что у них больше прав, чем у нас. В том числе и прав на то, чтобы убивать нас, даже не пытаясь вести переговоров.
- Будто оборотни ведут переговоры, - тихо хмыкает Стайлз.
- Вы - испуганные дети, - мягко рычит Питер. - Вы пугаетесь укусившего вас муравья и сжигаете нахрен весь ближайший муравейник.
Несмотря на мягкий тон, это звучит резко, и Стайлз невольно вздрагивает от промелькнувших ассоциаций. Продолжать разговор в том же направлении совсем не хочется.
Питер молчит несколько минут, чуть заметно постукивая пальцами по бедру шамана.
- Когда мы возвращались в Бэйкон Хиллс, на один из дней дороги выпало полнолуние. Можно было постараться перенести отъезд, но слишком много внешних обстоятельств давило, проще и лучше было провести полнолуние в дороге.
Стайлз вопросительно мычит, требуя продолжения пока еще неясно к чему ведущей истории.
- В таких случаях Лидия ведет одну машину, Дерек или Кора вторую, а я забираю стаю в лес. Нет ничего хорошего в том, чтобы проводить полнолуние в железной консервной банке. Дереку и Коре, как урожденным оборотням, проще, тем более, когда за спиной не шумит нервничающая стая, в том, чтобы управлять автомобилем в полнолуние нет ничего сложного. Но подростков лучше отпускать пробежаться.
Стайлз согласно угукает. На его удивление, волчата полнолуния не боялись совершенно, даже ждали в какой-то мере, используя возможность дать своей звериной сущности волю на полную катушку, но без малейших признаков агрессии.
- Мы всегда проверяем места, где собираемся охотиться на наличие в окрестностях трапперских семейств. Понятно, что в полнолуние они будут особо нервными, разбираться в намерениях забежавшего на их территорию волка не станут. Не суть, - Стайлз в ответ кивает. - Там, где мы остановились, охотников не было, территория считалась спокойной, да и обычные, дикие волки туда изредка забредали.
- Но на охотников вы все-таки наткнулись, - Стайлз догадывается, к чему ведет Питер. - Не приходило в голову, что они как раз на тех забредающих в окрестности волков охотились?
- Такие охотники не начиняют пули аконитом, и почти никогда не пользуются арбалетами, - Питер укоризненно рычит, и Стайлз смущается, кивнув, и снова прислушиваясь к голосу альфы. - Я надеюсь, что ты мне поверишь, если я тебе скажу, что моя стая не нападает первой, даже на охотников, от которых несет аконитом и азартом.
Стилински осторожно кивает.
- Я, кстати, не отрицаю, что в моих глазах это приемлемый вариант - нападать первыми, - все так же спокойно продолжает оборотень. - Я бы сам так и сделал, если бы соотношение сил позволяло. Но, как ты заметил, моя стая состоит из едва вышедших из пубертатного периода подростков.
- Нам нужно будет обсудить этот вопрос в целом, - тихо бурчит Стайлз.
- Согласен, - Питер произносит это тоном, явно намекающим на то, что с любыми доводами друида он легко справится. Стайлз бы на его месте не был так уверен.
- Кто-нибудь из стаи пострадал? - Стилински удобнее устраивает затылок на плече Хейла.
- Не больше, чем обычно. А обычно, в таких случаях, это застрявшие арбалетные болты, аконитовое отравление…
- Я знаю, поверь, - Стайлз поджимает губы, коротко кивнув. - И я знаю, как это бывает, когда люди, раззадоренные охотой, гонят стаю. Не участвовал. Видел однажды. Я еще тогда слишком мал был для охоты.
- И как тебе? - с искренней заинтересованностью спрашивает Питер.
- Крис тогда мне и Эллисон показывал, как не надо вести дела. Это была именно стая, не омеги.