========== Часть 1 ==========
Питер знал о маленькой охотнице всё — весь спектр её меняющихся ароматов с устойчивой нотой лаванды, её привычки, её интонации, её всю. Для этого не требовалось даже подходить слишком близко или смотреть слишком откровенно — волк умел выслеживать свою добычу так, чтобы добыча не узнала об этом до самого конца.
Щёлк — челюсти сомкнутся на подставленном загривке, клыки проникнут в мягкую плоть.
Щёлк — захлопнется дверь клетки, в которую волк загоняет себя сам, настойчиво и упорно.
Когда Эллисон было семнадцать, она встречалась с Макколом. Аромат лавандовых полей Прованса неприятно оттенялся запахом волчьей шерсти, медикаментов — ими всегда пахла Мелисса, — горчащей на корне языка чужой правильностью.
У девочки, вместе с семьей вернувшейся в Бэйкон Хиллс, был хороший вкус и чувство стиля, но всё было слишком… строгим. Наследие матери-немки и общей сдержанности любого охотничего клана. Мало изящества, плавных линий и нежных цветов.
Питер был благодарен Лидии — но никогда бы ей об этом не сказал, — что она восполнила этот пробел в гардеробе лучшей подруги, приучив маленькую охотницу носить не только чертовы обтягивающие джинсы, которые ей, несомненно, шли, но и струящиеся, легкие платья, под подол которых нестерпимо хотелось поднырнуть ладонями, чтобы огладить гладкие, стройные девичьи бедра.
У Питера Хейла никогда не было проблем с терпением.
Когда Эллисон исполнилось восемнадцать, умная девочка наконец-то углядела что-то в Истинном альфе, что ей совершенно не понравилось.
Маккол говорил Стайлзу, что дело в том, что охотница не может встречаться с оборотнем. Что это неправильно и противоестественно.
Волк весело помахивал хвостом, пока человек давился смешком, прислушиваясь к случайно — действительно случайно — подслушанному разговору.
Умная охотница, конечно, не станет встречаться с глупым оборотнем.
В восемнадцать Эллисон встречалась с Айзеком, кладбищенским волчонком, пахнущим полынью. Травянистый тон его запаха даже гармонировал с её естественным ароматом, но это все равно не могло продлиться долго.
Айзеку следовало завести отношения с девушкой, которая всю жизнь страстно хотела себе щенка, но страдала аллергией. У девушки появился бы щенок, у Айзека — хозяйка.
Эллисон Арджент получала то, что хотела, всегда, поэтому Айзек никак не вписывался в картину её мира.
Волк даже не испытывал беспокойства или неприязни, замечая их вместе.
В девятнадцать маленькая охотница, расставшись с кучерявым волчонком, в тон своей подруге объявила ей же, что хватит с неё этих влюблённых мальчишески-волчьих взглядов.
Питер никогда не вдавался в первопричины своей привязанности к дочери Арджента. Всё было просто — она была абсолютно, совершенно идеальна. Перед ней можно было встать на колени, можно было целовать ей руки — без позерства, без скуки, без скрытых мотивов. Её нельзя было воспитать под себя, но и себя под неё ломать бы не пришлось — волк всё это чует, волк знает, что она — его и для него. Это стало понятно давно, еще до пожара, еще когда Питер только увидел десятилетнюю девчушку со смешными косичками и большими, глубокими и тёмными глазами, еще тогда, когда волк впервые почувствовал запах лаванды, сравнимый по своей обольстительности лишь с одним знакомым хищнику. Но тогда Питер не обратил внимания - не нужно было, показалось волчьей придурью.
Потом всё изменилось.
Не о чем думать, незачем пробовать — нужно брать то, что принадлежит тебе и отдаваться тому, кому принадлежишь сам.
К двадцати Эллисон становится слишком изящной, слишком соблазнительной, слишком женственной, чтобы можно было назвать её подростком. Молодая красивая девушка, опасная, сильная и наверняка нежная. Такой совершенно точно нельзя делиться уже ни с кем, хватит давать возможность девочке «нагуляться и попробовать».
***
Питер преувеличенно спокойно смотрит на направленный на него ствол кольта, ненавязчиво скользя взглядом по тонкой девичьей руке, удерживающей смертоносное оружие.
— Я спрошу еще раз: что ты здесь делаешь?
Эллисон Арджент в родной, охотничьей стихии, в вечернем лесу, наполненным пряными ароматами трав, прекрасна. Эллисон через год станет главой одного из сильнейших охотничьих кланов, она умна, рассчетлива, бесстрашна, но осторожна. Она не боится Питера — три года после воскрешения волк вёл себя на редкость примерно, для оборотня, конечно. Но даже если бы это было не так, Эллисон всё равно не боялась бы его. Незачем бояться собственноручно убитых волков.
— Это всё еще территория моей семьи, — Питер наклоняет голову к плечу, без малейшего стеснения окидывая взглядом изящные изгибы стройного девичьего тела. — Частная территория, малышка-охотница. Что здесь делаешь ты?
Эллисон не опускает пистолет, выражение её красивого личика не меняется ни на йоту — «не убедил» читается в глазах цвета коры сибирской сосны.
— Тебе прекрасно известно, что я здесь делаю, Питер, — такая сладкая насмешливость в интонациях. Питеру нравятся насмешливые люди, нравится лукавство, мелькающее в их глазах.
Два убийства, какие-то сверхъестественные твари, до которых Питеру, два часа назад вернувшемуся в родной город, нет ни малейшего дела.
Не оборотни, так что направленный на Питера пистолет — ничем не обоснованная предосторожность.
Питер точно вычисляет момент, когда девушка окончательно передумывает стрелять, и наклоняется вперед, проводя языком по вороненному дулу, затем делает шаг к изумленно замершей охотнице и касается губами нежного запястья, чувствуя, как от его прикосновений по телу девушки проходит слабая дрожь.
И в ней нет даже намека на отвращение.
— Известно, — Хейл поднимает голову, и Эллисон опускает руку с пистолетом. В глазах читается яркое желание отступить хоть на шаг, отдалиться от пугающей близости, но охотница слишком упряма, охотница слишком охотница, Эллисон слишком Арджент, чтобы поддаться такой слабости.
Питер медленно скользит взглядом по линии тонких ключиц, виднеющихся в глубоком вырезе простой черной майки.
— Чего ты хочешь? — жестче произносит девушка, убирая кольт в кобуру на бедре.
Вздергивает подбородок, бесстрашно глядя в глаза хищника, поджимает красивые чувственные губки и сердито щурится.
Длинные ресницы чуть подрагивают, отбрасывая в вечернем неверном свете тени на нежную, гладкую кожу.
— Хочу предложить тебе стать моей женой.
Честность всегда обескураживает. Честность взрослого, хитрого мужчины на секунду замедляет весь мир Эллисон — сердце пропускает удар, грудь замирает на вдохе, пальцы, до этого постукивающие по висящей на бедре кобуре, замирают.
— Ты смешон.
Но Эллисон не смеется, ей совсем не смешно, и поэтому Питер не обращает на её слова ни малейшего внимания.
— Я предложил бы тебе встречаться, но учитывая нашу разницу в возрасте это даже звучит глупо, — волк наклоняет голову к плечу и на пару миллиметров подается вперед, принюхиваясь.
— Всё это звучит глупо, — растерянность просвечивает сквозь уверенные, насмешливые интонации, словно нежный глянец синего шелка, небрежно прикрытый металлической сеткой.
Отец слишком хорошо научил Эллисон распознавать ложь и она знает об этом. Поэтому сердце начинает отбивать неровный ритм где-то в горле, когда она понимает, что в словах волка лжи нет.
— Я вернусь, — Питер улыбается коротко и совсем без привычной обольстительности.
Главное — посеять зерно самой идеи, найти для неё благодатную почву, а взрастить его будет намного проще.
Питер заказывает тонкое платиновое кольцо с россыпью мелких бриллиантов по ободку — рано или поздно пригодится.
***
— Дерек прислал… тебя? — Эллисон открыв входную дверь, скрещивает на груди руки, излучая решительность всем своим видом.
Чтобы выбрать из семейного архива Арджентов несколько нужных папок и доставить всю эту кипу в особняк, Дерек мог отрядить кого угодно. Кого угодно из своей стаи.
В этом не было ничего особо сложного — имелся список нужной документации, в самих документах не было ничего особенного, ничего нужного непосвященным, ничего такого важного, чтобы Дерек присылал за ними Питера — вполне обоснованно считавшимся вторым по силе волком в стае.
Но на своем пороге Эллисон видит именно Питера Хейла, и оборотню совсем несложно почуять разнообразнейшие оттенки злости и раздражения — жгучие ароматы, похожие на запах кайенского перца, раздражающие чувствительно волчье обоняние, но одновременно возбуждающие.
— Мы с племянником немного повздорили с утра, — вальяжно поясняет Питер, не делая попыток пройти в дом. — К тому же, я так не хотел этого делать, что ему просто пришлось послать именно меня.
Эллисон удивленно приподнимает брови, демонстративно удивляясь такой наглости, но отходит чуть в сторону, разрешая Питеру перешагнуть порог.
— Я выбрала почти все нужные документы, — девушка проводит мужчину в зал, где на широком обеденном столе разложены многочисленные папки, набитые пожелтевшими листами.
— Дерек добавил еще пару десятков, — Питер чуть кривится, протягивая девушке список.
Ровный, узкий, удобно читаемый почерк. Новых пунктов всего восемь, но Эллисон уже порядком замучилась копаться в бесконечных бумагах, поэтому с её губ срывается долгий, страдальческий вздох.
— Здесь весь архив? — Питер стягивает с плеч пиджак, аккуратно вешая на спинку стула. Хейл чувствует настороженность маленькой охотницы, а её настороженность ему совершенно не нужна. Волк затаивается, не делает резких движений, выжидает.
— Та часть, которая имеет отношение к делу и которая не оцифрована, — Эллисон кивает, неловко поправляя ворот серой мягкой туники, по-домашнему скрывающей все соблазнительные линии тела, кроме ключиц, шеи и стройных длинных ножек. — Может, что-то из этого есть в цифровом архиве, но совершенно точно не всё.
— Тогда ты займешься компьютером, а я бумагами, — Хейл вопросительно изгибает одну бровь, дожидаясь кивка девушки.
Большая часть документов действительно находится на жестком диске, Эллисон просто копирует их и скидывает на порядком забитую флешку. Это занимает от силы минут двадцать, в то время, как Питер все еще скользит взглядом по многостраничному каталогу, иногда начиная перебирать папки.
Эллисон затаивает дыхание, наблюдая. Сложно отрицать тот факт, что Питер чертовски привлекательный мужчина. Даже Лидия, капризная Лидия, со вздохом признавала это, добавляя, что «даже возраст не был бы помехой, если бы Хейл не был таким Хейлом». Уверенность грациозного сильного зверя, ноты самодовольства, привкус опасности — волнующий коктейль. Если долго думать об этом, долго смотреть на широкие ладони, на переливы мышц под тонкой рубашкой, то в груди становится душно, а низ живота слабо сводит от сладкой, предвкушающей дрожи.
Какая девушка, получив предложение о замужестве — и даже отказав, — упустит возможность пофантазировать о том, что было бы, дай она положительный ответ?
Эллисон стыдно признаваться самой себе, что её фантазии так и не зашли дальше брачной ночи — это было слишком.
Даже представлять себе нечто такое было слишком. Жарко, волнующе, пошло, неправильно.
Проводить ночи, скользя прохладными пальцами по набухшему клитору и твёрдым соскам, представляя над собой — в себе — мужчину в два раза старше себя — мягко говоря неправильно.
Питер чувствует слабый аромат девичьего возбуждения, чувствует смущение и едкие ноты стыда, грозящего снова переплавиться в раздражение.
— Я бы не отказался от стакана воды, — Хейл бросает на сидящую за ноутбуком Эллисон короткий, совершенно спокойный взгляд, — или чая. Серьезно, бумажная пыль — страшная вещь.
Раздражение стихает так и не оформившись — Арджент согласно кивает, соскальзывая со стула и, обойдя Питера, выскальзывает из комнаты.
Хейл уверен, что девушка остановит свой выбор на чае. Дождется, пока закипит чайник, заварит какой-нибудь чай, который нужно настаивать не меньше десяти минут, неспешно расставит чашки, блюдца и сахарницу на небольшом подносе… Организует себе передышку.
Это хорошо. Это именно то, что нужно ей и Питеру от неё — спокойствие, уверенность в себе.
Эллисон действительно приносит небольшой деревянный поднос, на котором стоит небольшой прозрачный заварник, две тонкие белые чашки на блюдцах, сахарница и даже блюдце с печеньем. Поднос Эллисон ставит на край стола, аккуратно разливая чай по чашкам и садится на стул, бросая вопросительный взгляд на Питера.
Хейл коротко кивает, вынимая из папки несколько документов и откладывая их в отдельную стопку, зачеркивает в списке очередной пункт, и, пододвинув стул к столу, садится напротив девушки, задумчиво рассматривая заварник.
— Черный пион? — Питер кивает на распустившийся на дне чайничка темный цветок, больше всего, если быть честным, похожий на морского ежа.
— Да, — губы охотницы трогает слабая улыбка.
Эллисон разбирается в чае, любит разнообразие его сортов — иногда её тонкие красивые пальцы пахнут самыми причудливыми сочетаниями чайных листков, и тогда Питер знает, что девушка снова заходила в свою любимую чайную лавку, наслаждалась запахами любимого напитка, предвкушала, как вечером заварит очередную находку в этом самом чайничке.
Светская беседа, разумеется, не клеится, поэтому, когда охотница снова скрывается на кухне с подносом, Питер снова возвращается к бумагам.
На это уходит еще порядка сорока минут, и то только потому, что Эллисон предлагает помочь, в четыре руки и четыре глаза дело идет быстрее.
— Внушительно, — Питер слабо кривится, оглядывая стопку собранных документов, делает несколько шагов назад и садится на диван, расслаблено откидываясь на спинку. Эллисон смотрит немного непонимающе, но не возражает. — Вам следует снова заняться оцифровкой, честное слово. Сама ведь видишь, насколько это экономит время.
— Да, наверное, стоит, — Эллисон зябко обхватывает себя за плечи, вопросительно глядя на мужчину, подходит к дивану и садится неподалёку. Не близко, даже не на расстоянии вытянутой руки, но это приглашение, и Эллисон, умная девочка, не может этого не понимать.
Питер сам придвигается ближе, наклоняется, проводя кончиком носа по виднеющемуся в вырезе туники плечу и по шее, наслаждаясь вожделенным ароматом.
— Не волнуйся, милая, — тихо произносит Питер, прижимаясь губами к бьющейся под тонкой нежной кожей жилке. Хейл намеренно не произносит «не бойся» — охотница почти наверняка воспримет это в штыки. — Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. И ты всегда можешь пристрелить меня.
— Тогда мне стоит сходить за пистолетом, — немного ехидно отзывается Арджент.
— Если тебе так будет спокойнее, — Питер спокойно кивает, отстраняясь.
Эллисон удивленно моргает, медленно поднимается на ноги и на несколько минут уходит в другую комнату, возвращаясь с уже знакомым кольтом, зажатым в правой руке. У Питера есть целый арсенал масляно-пошлых подкатов для женщин с оружием, но ни один из них он не собирается использовать на Эллисон.
Хейл приглашающе проводит ладонью по своему бедру, спокойно глядя на девушку.
Эллисон сглатывает образовавшийся в горле ком, глядя на мужчину. Происходящее — не следствие спонтанного решения, не эмоции, не случайность. Эллисон не может оправдать это внезапным порывом — это было возможно ровно до того момента, как она вышла из зала, чтобы взять пистолет и вернуться.
Эллисон говорит себе, что это эксперимент. Попробовать — и забыть все постыдные, влажные ночные фантазии. Это хорошее оправдание для свободной, уверенной в себе девушки.
Отложить пистолет, чтобы снять тунику кажется глупым решением, поэтому девушка оседлывает бедра оборотня не раздеваясь, только приподняв подол до бедер, оголив нежную кожу цвета слоновой кости.
Питер откидывается на спинку дивана, медленно проводя ладонями от бедер до колен и обратно, с наслаждением исполняя давнюю мечту — запуская ладони под подол — и пускай не юбки, а домашней туники. Чувствовать сладостную дрожь отзывчивого чувственного тела — прекрасно. Питер чувствует, как девушка откликается на малейшие прикосновения его пальцев, бесстыдно скользящих по внутренней стороне бедер, по лобку, прикрытому тонким кружевом, по напряженному плоскому животу. Эллисон создана для ласки, и несложно догадаться, что от гормонально нестабильных подростков-оборотней, побывавших в её постели, должного количества ласки она никогда не получала.