Наджи очень боялся, что Сирхан неодобрительно нахмурится и выставит неожиданного визитера, но тот очень обрадовался встрече: заулыбался, прикоснулся пальцами к плечу. К небольшому повреждению Сирхан отнесся серьезно: пожурил за нерасторопность, приведшую к травме, достал тряпицы и бутыль с каким-то средством, чтобы обработать, прикасался бережно, почти неощутимо. И Наджи стал к нему захаживать, сначала вроде как «по делу», а со временем и просто – поболтать. Чувство к Сирхану выросло незаметно, исподволь, просто все чаще Наджи думал про спокойного и внимательного мужчину, в груди при этих мыслях теплело, перед сном он в подробностях представлял его лицо и в подробностях воспроизводил в памяти те короткие мгновения, когда Сирхан дотрагивался до него, пусть и во время лечения. Вспоминал ласковые взгляды и заинтересованность, с которой Сирхан выслушивал бесконечные рассуждения Наджи о танцах. Во время отдыха между занятиями мечтал о прикосновении сухих обветренных губ. Наджи не заметил, как все помыслы свелись к Сирхану. И вот теперь, наконец, они вместе, и это именно так здорово, как он себе и представлял. Единственное, что несколько омрачает счастье – тревога перед грядущим переездом во дворец.
Наджи не сомневался – кинжал ему подсунул тайный недоброжелатель, тот, кто исподтишка толкал его и ранил, но Сирхан был не согласен с этим утверждением: по его словам, корни заговора гнездились на женской половине сераля. Наджи приуныл: он-то надеялся, что с неприятностями покончено, но раз враг не схвачен, то он может продолжить подстраивать гадости.
- Не думаю, милый, - проговорил Сирхан в ответ на опасения Наджи; мужчина с улыбкой перебирал волосы наложника и, кажется, не желал размышлять ни о чем другом, - у тебя такие густые локоны, как у девы! Может, украсим их какими-нибудь цепочками? Кажется, я недавно видел в лавке что-то такое, что можно на голову прицепить…
- Если желаешь меня порадовать, лучше найди тоненькие браслеты – мне нравится, как они звенят на руках, когда танцуешь, - рассеянно произнес Наджи, - но не отвлекайся от темы: отчего ты полагаешь, будто меня больше не тронут?
- Все просто, радость моя. Султан отказался от тебя и отдал страшному палачу, значит ты перестал быть соперником. Полагаю, твой загадочный пакостник просто желал сам привлечь внимание султана, а на твоем фоне это было бы затруднительно!
- Сирхан, ты льстишь мне! Теперь-то мы знаем, что повелитель не поленился самолично подобрать кандидатов в сераль, значит, уж внешне-то его все устраивают!
- Это так. Только в итоге он проводит дни и ночи с расчерченным шрамами стражем. Глаз с него не спускает, а остальным достаются лишь его равнодушные взгляды.
- Думаешь, это его… увлечение надолго? – с сомнением спросил Наджи; Сирхан пожал плечом – мол, кто его знает?
И действительно – чужая душа загадочна.
После переезда многое изменилось. Теперь по утрам в покои заходили слуги. В первый раз Наджи растерялся – забежала такая толпа, что в глазах тут же зарябило: все суетятся, хоть и тихо, не гремят, не галдят, но каждый что-то торопливо несет, перекладывает, пихает в руки, кланяется, не поднимая глаз.
Наджи оробел и оглянулся на Сирхана, ища у него поддержки. Увидев ошарашенное лицо Наджи, Сирхан со смехом вопросил – не это ли то, о чем он мечтал? Пожалуй. Неслышно ступающие мужчины и женщины приносили воду для умывания, помогали одеться, уносили вчерашнее, приносили свежее белье, заставили столик тарелками, на которых Наджи с радостью узрел не только мясо, но и фрукты, и сладости. Это было точь-в-точь как в грезах. Только вместо султана рядом развалился Сирхан.
- Кажется, прежде ты так не роскошествовал? – растерянно пробормотал Наджи.
- Наш справедливейший и великодушнейший султан издал приказ, согласно которому я возглавил ведомство, отвечающее за расследование преступлений против нашего повелителя и исполнение наказаний. В принципе, я уже давно исполняю эти функции, но теперь об этом объявлено. Должность почетная и подразумевающая немалую власть, сам понимаешь, потому мне полагаются эти покои, слуги и рабы.
Вскоре, впрочем, выяснилось, что происходящее все же не совсем сказка – стоило Сирхану выйти за порог, как слуги и рабы стали чуть менее почтительны и чуть более шумны. Насколько понял Наджи, его положение не предусматривало возможности отдавать приказы, а выход из покоев и вовсе запрещен. Стоило ему попытаться, как пожилой мужчина решительно преградил путь, представился главным слугой, сообщив, между прочим, что Наджи теперь должен его слушаться, так как в его обязанности входит следить за имуществом господина Сирхана. Этот старик с гладковыбритым постным лицом совершенно не понравился Наджи – он самым наглым образом убрал все сласти, якобы от них тело становится грузным! А когда Наджи начал возражать – пригрозил розгами. И еще испортил Наджи танец – так и норовил сказать что-нибудь гадкое про то, как Наджи двигается. Поэтому вечером Сирхана встретил не привычно-ласковый наложник, а тихо шипящий шайтан. Кипящий от обиды Наджи даже не дождался, пока Сирхан доест – сразу выложил ему все свои горести.
- Хорошо, ты его больше не увидишь, - пообещал Сирхан и действительно – неприятный старик исчез, но с ним исчезла и половина людей, видимо, вредный старик как-то устроил, чтобы слуги больше не приходили.
Наверняка можно было пожаловаться какой-нибудь уста, но Наджи сказал Сирхану, что так даже лучше – им вполне хватит десяти рабов, тем более, что уж они-то, получив строгое указание Сирхана, не будут мешать Наджи делать то, что ему хочется.
Надзиратель исчез, но, памятуя о собственной глупой ошибке, едва не приведшей к смерти, Наджи очень осторожно выходил из покоев – ненадолго и обязательно захватывал с собой кого-нибудь из рабов. Не хотелось бы повторения ситуации. Наджи осознавал, что, вероятнее всего, подобного более не повторится. Во всяком случае, не в точности. Это-то и пугало – Наджи, не привыкший просчитывать каждый свой шаг и соразмерять всякое слово, ужасно боялся упустить из виду какие-то вероятности. Ведь когда он соглашался отнести сверток, то ему и в страшном сне не мог привидеться результат этого поступка. Он все размышлял и размышлял о произошедшем, но никак не мог придумать, что сделать, чтобы предугадать, защититься…
- Мне кажется – никак, - сказал Янфа, один из рабов, с которым Наджи часто беседовал в отсутствие Сирхана, - если господа захотят – в два счета со свету сживут.
- Может ты и прав, Янфа, - Наджи пригорюнился, но, хотя и согласился со словами товарища, все же сдаваться не собирался, - ладно, что уж тут гадать. Будем надеяться - минует нас с тобой беда. Пройдемся?
Янфа помог Наджи одеться – в покоях наложник позволял себе расхаживать в одной рубахе и штанах, а для выхода «в люди» требовалось тщательнее задрапироваться – Наджи совершенно не хотелось, чтобы стражи и слуги пялили на него свои бесстыжие глаза. Нечего. Еще сглазят. Также следовало надеть побольше браслетов и колец, чтобы было видно, что хозяин ценит своего раба. На последнем настаивал Янфа:
- Наш господин – важный! Все говорят – правая рука султана. А если у наложника такого видного мужчины руки не звенят браслетами, значит и обидеть всякий может – господин не заметит!
- То есть что - «любовь» господина измеряется количеством украшений? – с интересом вопросил незаметно появившийся в покоях Сирхан.
Янфа вздрогнул, побледнел, но продолжил гнуть свою линию:
- Не только браслетами! Еще цепи на грудь с подвесами, серьги можно, перстни с камнями. А если золота нет, то как люди поймут, что раб ценный? Ткань еще нужно побогаче, а то не блескуче…
- Все, я понял! – Сирхан усмехнулся и замахал руками, быстро чмокнул Наджи в подставленные губы. - Я на секундочку зашел, задержусь, наверное, сегодня. Не волнуйся, ложись, не дожидаясь меня. А насчет украс всевозможных, я постараюсь найти что-нибудь красивое, чтобы сразу было видно, кто ценный!
Обещание Сирхан сдержал – теперь на столике у Наджи появилось несколько шкатулок, а одежды стали ярче. Янфа был доволен. Ему тоже перепало несколько браслетов, Сирхан официально назначил его главным над рабами, так как у Янфы явно было больше опыта, знаний и здравомыслия, чем у остальных. Как-то так получилось, что и Наджи почти сразу выделил Янфу из десятка подневольных людей – Янфа слушал, задавал вопросы, давал советы, словом, интересовался жизнью Наджи, тогда как другие мужчины просто молча кивали, лишь бы отделаться.
Осмотрев принаряженного наложника, Янфа довольно кивнул и вывел Наджи из покоев. Их путь лежал через несколько длинных коридоров, потом вниз по лестнице, а там уже будет сад. Можно погулять и подышать воздухом. В саду было неожиданно многолюдно: стояли воины, суетились обнаженные по пояс рабочие, вбивая колья, кто-то вез на тележке обтесанный камень.
- Как думаешь, что это? – с удивлением спросил Наджи.
- Сейчас узнаю!
Янфа засеменил к ближайшему воину, выяснить, что происходит, Наджи с нетерпением наблюдал за тем, как они беседуют.
- Султан повелел возвести стену, разграничивающую два сераля. После того, как она будет возведена, сад на мужской половине будет расширен и в конце появятся ворота – выход в город.
- Погоди, наложникам разрешат выходить?
- Говорят, что выходить и сейчас можно, только это нужно согласовать с охраной. А после того, как будет возведена стена, в один из дней позволят появляться торговцам. Не всем, конечно. Только самым доверенным.
- Интересно! – Наджи воодушевился: если в сераль будут приходить со своими товарами купцы, то можно будет выпросить что-нибудь у Сирхана, тот не откажет, он вообще ни в чем не отказывал Наджи.
- Тебе нравится идея? – спросил голос за спиной.
Наджи и Янфа синхронно подпрыгнули, но последний сориентировался быстрее, раб уже через мгновение оказался на каменных плитах дорожки, а Наджи еще несколько ударов сердца растерянно хлопал глазами, склонившись гораздо позже.
- Поднимайся, Наджи! Так что – думаешь, хорошая идея?
- Да, мне кажется – будет здорово! – неуверенно ответил Наджи, недоумевая с чего это султану вздумалось с ним заговорить.
По правую руку от султана стоял Сирхан, он слегка улыбнулся Наджи, подбадривая взглядом. Тем временем султан закончил расспрашивать о своей затее и, приблизившись к Наджи на несколько шагов, склонился к самому его лицу и понизил тон:
- Наджи, ты же провел некоторое время в моем серале, наверное, свел с кем-нибудь если и не дружбу, то хоть знакомство? Ну, кроме Сирхана, конечно. Посоветуй – есть среди мальчиков кто толковый? Нужно управляющего назначить, а я все не соберусь – не хотелось бы ошибиться.
Наджи оторопел. И даже немного испугался такого вопроса – неужели султан действительно назначит главным того, кого он, Наджи, самый обычный раб, назовет? Наверное, нет. Проверять будет? А как? Что, если в случае недостойного поведения новоназначенного попадет и Наджи? Вполне может быть…
- Фарук показался мне достаточно мудрым человеком. Но он очень малообразован – почти не читает и пишет коряво – еле разберешь.
- Фарук? Такой чернявый? Погоди, что-то не припомню его. Пошли, покажешь!
В серале султан придирчиво оглядел подобравшегося Фарука, кивнул наставникам и забрал наложника с собой. А через десяток дней назначил-таки его главой.
- Ты знаешь, кажется, султан и впрямь делает из меня правую руку, - задумчиво произнес Сирхан за ужином после того, как рассказал о назначении Фарука, - Мало того: наш славный и мудрейший по непонятной причине благоволит к тебе.
- Ко мне? – Наджи так удивился, что кусочек курицы выпал из рук, выскользнув из пальцев.
- Да. Никого слушать не стал. Тебя спросил.
- Это ты о Фаруке?
- О нем. Все это время этот самый Фарук таскался за султаном, как привязанный. Наш великолепный что-то все время ему говорил, давал наставления. Думаю, тот проникся. А еще султан желает, чтобы я даровал тебе свободу и сделал своим фаворитом. Такого в нашем царстве раньше не было, но указ уже готов. Что скажешь? Фаворитом же быть гораздо приятнее, чем рабом?
- Сирхан я, честное слово, ничего про это не знал! И не просил! И не говорил ничего такого!
Наджи испугался, что Сирхан на него разозлится: виданое ли дело – фавориты какие-то? И с чего это вдруг султан его так выделил? Ну, почему? Совершенно непонятно! Но Сирхан не выглядел рассерженным.
- Да знаю я, что не просил. Чего ты всполошился? Я сам обратил его внимание на то, что у женщин есть особые титулы: например, назовешь женщину «кадын» и сразу ясно, что она мать наследника, ей выдают ежемесячно «на башмачок» немало акче, она живет в отдельных покоях и выезжает в город на паланкине. Еще можно даровать женщине титул «хасеки» и поставить ее выше остальных, каждая будет кланяться ей при встрече и говорить почтительно, а стража уважительно расступится при ее появлении. Если назвать женщину своей «икбал» - каждый поймет, что эта наложница дорога мужчине и именно ее он желает видеть на своем ложе, потому и задаривает золотом, и покупает шелка. А как возвысить любимого мужчину? Вот, Янфа, - Сирхан махнул рукой в сторону суетящегося поблизости раба, - считает, что достаточно увешать тебя побрякушками. Но разве браслеты обеспечат тебе уважение?
- Вроде ты все так здорово говоришь, но мне отчего-то тревожно, - пробормотал Наджи, - а что мне даст этот самый титул: «фаворит»?
- Это будет равнозначно «кадын». То есть – личные акче, которыми ты сможешь распоряжаться, несколько воинов, чтобы охраняли, если захочешь выйти в город, паланкин…
- А, может, не надо паланкин? – робко возразил Наджи. - Я и на лошади умею…
- Если желаешь трястись на коне, глотая пыль – отговаривать не стану. Приобрести тебе красивого коня? Скоро праздник, с меня подарок, так ты хочешь коня?
- Да, да! Сирхан, это было бы замечательно! Я очень-очень хочу коня!
Наджи радостно заулыбался, Сирхан немного покровительственно погладил его по щеке и вопрос с конем был решен.
========== Глава3 ==========
От автора – времена прыгают. Так надо.
- Азиз, почему ты все время меня кусаешь? Я выгляжу так, словно повстречался со стаей бродячих собак! Не то, чтобы такие у нас водились – визирь внимателен к подобным вопросам, но все же – отчего я опять весь пятнистый?
Азиз усмехается и отводит взгляд. Мне кажется, что он таким образом пытается меня пометить, доказать и мне, и себе, что я принадлежу ему. Но разве может синяя клякса что-то доказать? Эх, Азиз.
Ночь проходит за ночью, на теле появляются новые пятна, но их все меньше.
- Ты передумал меня есть? – спрашиваю я у Азиза, рассматривая почти чистую шею. - Всего дважды куснул! Мне воспринимать сие как признак охлаждения?