Коля и Сольвейг.
…Коля Привалов вернулся в Москву в первых числах декабря. Радость возвращения омрачалась тяжкими думами об Олеге, Командоре. В середине июня он позвонил Маше Северовой, представилась возможность дешево позвонить в Россию. Вот он и воспользовался этой возможностью. Позвонил тете, единственной своей родственнице, Никите Слухову, своему другу и сослуживцу, и Маше. Услышанное от Маши привело Колю в ужас: Олег пошел в поход не с Командой, а с двумя новенькими женщинами.
- Как только Лёня из больницы вышел, мы с ним каждый день прогноз тамошней погоды смотрели в интернете, - причитая, говорила Маша. – Плохо там было, Коля, очень плохо. Лёня весь с лица спал, говорит, и, что и наша Команда вполне могла в таких условиях угробиться. А уж таким составом шансов у Олега не было. Погибли они, тут никаких сомнений нет…
Коля оторопел. Конечно же, Олег не бросил этих женщин на произвол судьбы. А туристские способности обеих женщин Коля оценивал крайне низко. Он же сам, вместе с Арнольдом и Петей, водил этих фифочек на Кендур. На обратном пути обе женщины вышли из электрички на какой-то небольшой станции, еще до Железнодорожного, и тогда они втроем принялись обсуждать итоги тренировочного похода. Петя уверял, новенькие, что надо, обузой Команде не будут, он, Коля, соглашаясь с тем, что Арнольдовы тесты женщины прошли, был против их участия в походе, Арнольд же колебался. Все-таки Олег взял их. И обстоятельства повернулись так, что две эти фифочки и составили группу. Кошмар. Да, Олег погиб, сомневаться в этом не приходится. Остается только надеяться, что погибли они сразу, без лишних мучений, без долгого умирания в страданиях от боли и беспомощности. А тут еще в интернете промелькнуло сообщение о гибели в тех местах, куда отправился Олег с фифочками, трех туристов. Наверняка, о них…
За три дня, прошедшие после возвращения со стажировки, Коля много раз собирался позвонить своим товарищам по Команде, уже брал в руку мобильник, начинал набирать номер и сбрасывал. Боялся услышать жесткое: да, погибли они, боялся потерять призрачную надежду на чудо. Но сегодня, в пятницу, он жестко решил: хватит прятать голову в песок, позвонит он Арнольду. Но не с работы, с работы толком и не поговоришь. И не с дороги. Придет домой, чуточку отогреется, отвык он в Японии от холодов и позвонит. Ну, может, не сегодня вечером, а завтра утром…
- Коля, - вдруг услышал он удивленный девичий голосок. – Ты-то как сюда попал?
Обернувшись, Коля увидел Сольвейг, девушку из их тусовочной массовки, одну из немногих массовочных девушек, которых Коля привечал. Даже как-то предлагал Сольвейг сходить с ними в горы, но почему-то не сложилось что-то у девушки, то ли отпуска не дали, то ли еще что-то. Честно говоря, Коля и не расспрашивал ее. Не может, так не может.
- Привет, Сольвейг, - улыбнулся он. – Я живу здесь неподалеку. А вот как ты сюда попала?
- Здесь где-то есть магазин, в котором можно недорого купить модную женскую одежду - смущенно сказала Сольвейг. – Девчонки на работе говорили. Одеваться-то хочется стильно, а с деньжатами у меня негусто.
- Есть такой. Немного не доходя до моего дома, - подтвердил Коля. – Пошли, тут недалеко.
- Коля, а почему тебя на тусовке не было?
- Да я три дня назад прилетел из Японии. Полгода стажировался там.
- Ой, как здорово. Расскажешь?
- Конечно, расскажу. Сольвейг, а на тусовке наши были? Командор был?
- Ой, да ты же ничего не знаешь! Ведь ваша Команда распалась, две группы образовались: в одной Командором Арнольд, а другой верховодит Лидка Смирнова. А Олег, как я поняла, погиб. Слышала, как Кузьма говорил Арнольду, что при таких обстоятельствах и более сильные команды погибают. Ты же знаешь, с нами, ну, с массовкой, особенно и не разговаривают. Слышала только обрывки разговоров…
Коля опустил голову, закусил губу. Раз Команда распалась, то Олег точно погиб. Тут и гадать нечего. Иных причин для ухода Командора быть не может, он же сам создавал Команду. А что теперь Коле делать? С Лидкой он точно в горы не пойдет, сумасбродная она, эта Лидка. С Арнольдом? А может, свою группу организовать? Никита давно уже просит взять его с женой и сыном в горы. Но в Олегову, черт, в Арнольдову Команду они не впишутся. А вот если пойти вчетвером… Или впятером: почему бы ему не позвать эту Сольвейг. Ведь неплохая девушка. Создаст новую группу, свою, не стремящуюся к спортивным подвигам…
Задумавшись, Коля рассеянно слушал щебетание Сольвейг. Девушка, перескакивая с одного на другое, пересказывала обрывки услышанных разговоров и домыслы, родившиеся в массовке. Порой одно противоречило другому. Вроде бы, кто-то что-то говорил и о каких-то погибших или пропавших девочках. Рассказывали и о том, что израненный Олег выполз-таки к станции и, умирая, пообещал расквитаться с подставившими его. И, мол, потому Команда и распалась… Пока Сольвейг, щебеча, пересказывала Коле тусовочные сплетни, они дошли до магазина, зашли внутрь.
- Коля, Черный Турист!
Сольвейг прижалась к Коле, схватила его руку.
- Ну что ты…
Коля поднял голову, и язык прилип к гортани. Прямо напротив них, возле стойки ячеек для хранения вещей стоял… Олег. А рядом… Рядом с ним стояла черноволосая женщина. Та самая, Катя. Коля вдруг вспомнил ее имя. Вот это да… Неужели не все Левкины рассказы о Черных Туристах вымысел, сказки для новичков? Как ни крути, иного предположения нет: Команда могла распасться только из-за гибели Олега. Да и в магазин женской одежды Олег, закоренелый холостяк и упертый женоненавистник, мог попасть, только полностью спятив. Но и глаза не врут: Коля трижды зажмуривался и открывал глаза, бормоча чур меня, чур. Не исчез Олег, стоит, как живой. И женщина не исчезла.
- Папа, папа!
К Олегу – или кто он там сейчас – подбежали две девчушки лет десяти, обняли его. Следом за ними подошла еще одна женщина, светловолосая. Одна из девочек потянула Олега за рукав. Тот наклонился, и девочка что-то сказала ему, лукаво поглядывая на стоящую чуть поодаль светловолосую женщину. Олег тоже посмотрел на эту женщину, улыбнулся и кивнул головой.
Коля почувствовал, что сходит с ума. Дочери Олега. Их нет же, нет! И родиться они не могли. Если бы не стоящая рядом и дрожащая от ужаса Сольвейг, Коля бы немедля бросился бы вон с криком: мама, нечистая. Неужели в рассказываемых Левкой легендах есть зерно правды? Говорил же он, что погибшие в одном месте мужчины, женщины и дети соединяются в семьи. И неважно, были ли они знакомы прежде. И встреча с такой Черной Туристской Семьей сулит… А вот что именно сулит, Коля не помнил. А может, и не дослушал тогда Левкины россказни. Да ну, чушь это. Просто похожие. Думал сейчас об Олеге, о погибших с ним женщинах, вот и принял немного на них похожих за Олега и Катю.
- Коля, - прошептала Сольвейг. – А ведь в тех горах, где Олег с женщинами сгинул, две девочки пропали. Лева Кирш рассказывал. Их два года искали, но так и не нашли.
Коля молча стиснул девичью руку. Тем временем, похожий на Олега мужчина сложил протянутые женщиной свертки в рюкзак, легко вскинул его на плечи и, взяв девочек за руки, зашагал к выходу. Женщины пошли за ними. Проходя мимо замерших Коли и Сольвейг, черноволосая женщина приостановилась.
- Здравствуй, Коля, - улыбнулась она. – Вернулся?
Коля смог только кивнуть головой. Олег обернулся.
- Привет, - сказал он. – Вернулся? Рад тебя видеть. Только, извини, некогда нам сейчас, и так припаздываем. Но мы еще обязательно свидимся. Скоро свидимся.
И они вместе вышли из магазина. Следом за ними, повинуясь какой-то неодолимой силе, вышли Коля и Сольвейг. Площадь перед магазином, и до того не очень оживленная, сейчас была совсем пустынной. Ни души на площади. И ветер поднялся, злой, какой-то не городской, а горный, швыряющий в лицо колючий снег. И в этой снежной круговерти, удаляясь, не спеша шагали пять темных, почти черных фигур. И хотя они уходили от застывших в ужасе Коли и Сольвейг, меньше они не становились. Напротив, они становились все выше, выше. И зловеще. Коля и Сольвейг прижались друг к другу и оцепенели. Бежать бы, да какая-то неведомая сила прижала их к земле.
- А вдруг они решили подкараулить меня? – прошептала девушка.
Коля сжал ее руку. Ему самому пришла в голову та же мысль: он придет в свою пустую квартиру, а там…
- Сольвейг, - прошептал он. – Пошли ко мне. А утром позвоним Арнольду…
- Пошли, - безропотно согласилась девушка. – И давай помянем их, может, так надо. Лева же говорил, что иногда Черные Туристы и выручают, помогают. Особенно, если это загадочно погибшие в одном месте и не погребенные мужчины, и женщины, и дети. Только надо их помянуть. Лева Кирш говорил, что встреченных в цивильных местах Черных Туристов обязательно надо помянуть. А если знаком был с ними, то и попросить прощения. За то, что остались они не погребенными…
- Конечно, помянем. И прощения попросим…
Коля и Сольвейг, прижавшись друг к другу, медленно побрели к темневшему в снежной круговерти Колиному дому. Полумрак подъезда, лифт, непривычная, пугающая тишина на лестничной площадке, словно все покинули этот этаж. А может, опустел весь дом. Остальное в тот вечер какими-то краткими фрагментами, словно в кратком и призрачном свете фотовспышки. Почему-то они все время оставляли горящим только один светильник и, когда уселись на диване, светилось только бра. Сольвейг сказала, что для просьбы простить нужны фотографии. Коля поставил на стол ноутбук, включил его.
- Фотографий девочек нет, - каким-то сдавленным голосом сказал он. – Но мы их и не знали.
Сольвейг кивнула…
На экране три соединенные в коллаж фотографии. Слева – Катя, справа – вторая женщина, Коля никак не мог вспомнить ее имя. А в центре – Олег, Командор. Сольвейг вдруг всхлипнула. Коля посмотрел на нее и тоже всхлипнул.
- Как живые, - проговорил он. – Как живые.
Сольвейг зябко поежилась, зачем-то протерла экран носовым платочком...
Пять стопок, в которые до середины налито саке. И пять ломтей черного хлеба. Это для них, погибших и не нашедших успокоения. И еще две стопки, полные. И дрожание рук. Встали.
- Простите нас, не давших вашим телам приюта, а душам покоя и успокоения, - дрожащим голоском проговорила Сольвейг, припоминая, что Лева Кирш говорил о том, как надо просить прощения у Черных Туристов. – Простите нас. А мы всегда будем помнить вас.
И Коля заклинанием повторил эти слова. Выпили до дна, помолчали.
- Это все роковое число, из-за него, - всхлипнув, сказал Коля. – Тринадцать должно было идти, тринадцать. Прав Арнольд: от этого числа все беды. А я еще смеялся, говорил, что суеверие это, ерунда. А видишь, как все обернулось…
Коля наполнил стопки, заговорил о Командоре, потом стал припоминать какие-то эпизоды проверочной вылазки на Кендур, как обе женщины, смеясь, плескались в озере, как у костра сидели, пели песни. Потом вновь заговорил об Олеге. Сольвейг слушала, пригорюнившись. На улице бушевало ненастье, даже в комнате было слышно, как воет ветер, как швыряет в окно пригоршни снежной крупы…
Утром они проснулись голыми в объятьях друг друга. Проснулись одновременно, словно по команде, удивились своей наготе, но, почему-то, ничуть не смутились. Лежали и, тихо улыбаясь, смотрели друг на друга. И почему-то пришло успокоение, словно не было вчерашнего ужаса. Да и непогода ушла, светило тусклое зимнее солнце. Вставать не хотелось. Но все же, вздохнув, Коля вылез из постели, натянул трико, взял со стола мобильник, набрал номер Арнольда.
- Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети, - ответил ему механический голос.
Коля набрал номер Мити Буркина. Тот же ответ. Маши Северовой. И она вне досягаемости. Он положил телефон на стол, вздохнул. Оставался только номер самого Олега, но набрать его было выше сил.
- Коля, а ты веришь в Черных Туристов? – тихо проговорила Сольвейг.
Коля обернулся. Девушка сидела на кровати обнаженная и испуганно смотрела на него.
- Трудно сказать. Как-то раз мы, собравшись командой, заговорили о Левкиных россказнях. Олег слушал нас и молчал. А потом вдруг рассказал случившееся с ним на Хамар-Дабане в двухтысячном, когда он вообще один ходил. Оказывается, переправляясь через реку, Олег повредил ногу. Еле выполз на берег, потом с трудом, подтягиваясь на руках, заполз на крутояр. Показалось ему, что перелом: к ноге не притронуться, больно и горит вся. Если перелом, то все, кранты, надежда только на чудо. Полусижу, говорит, запрятав ноги в спальник, палатку поставить не могу. Смеркается уже. И вдруг примечаю метрах в пятидесяти идущую по склону отрога темную фигуру. Крикнул, ответа нет. Идет спокойно, размеренно, за плечами рюкзак. Мы давай расспрашивать, кто это был. Не знаю, сказал Олег. Может, какой турист не захотел связываться, а может браконьер или контрабандист, места-то приграничные. А этим встреча со мной ни к чему.
- А потом что было с Олегом?
- Говорит, что и не заметил, как задремал. А к утру опухоль на ноге спала, и жар утих. Кое-как мог идти. Конечно, маршрут побоку, пошел самым оптимальным путем к жилью.
- Может, это все-таки был Черный Турист, решивший сделать доброе дело?
- Может быть.
- Ой, Коля, тебя не смущает, что я сижу неодетая? – робко спросила Сольвейг, вдруг осознав, что впервые в жизни она спала в одной постели с мужчиной. И сейчас сидит совсем голая, не испытывая не только потребности, но и желания хоть как-то прикрыть свою наготу.
- Что ты, мне так приятна твоя доверчивость и искренность, - улыбнулся Коля. – Сейчас завтракать будем.
- Хочешь, я приготовлю завтрак?
- Давай вместе.
Минут через десять они вместе уплетали яичницу с колбасой прямо со сковородки, смущенно улыбаясь друг другу.
- Коля, а ты не женат? – скорее, утвердительно, нежели вопросительно сказала Сольвейг.
- Был.
- Разошлись?