Итак, после некоторых тщательных раздумий, он решился на хитрое и краткое:
– Хм. Гулял.
Сакура, стоя к нему спиной, усомнилась в этом; уголок губ дернулся в улыбке. Гулял? Под её входной дверью с утра? Сердце затрепетало и она укорила себя в неоправданной надежде, от которой защекотало в животе. Скорее всего это было просто чудесное совпадение, заключила она. Но даже несмотря на это она была еще более заинтригована. Заглядывать в одиночку – не про него…
– Так когда ты снова уходишь? – она небрежно озвучила главный вопрос, преследующий её разум последние две недели, что он находился в Конохе. Саске был непредсказуемой загадкой – появлялся без предупреждения, а в следующую секунду так же внезапно исчезал, безмолвно и стремительно, словно мимолетная тень.
В последний раз он ушел ночью, она даже не смогла попрощаться, из-за чего погрязла в опустошающих страданиях надолго, пока Ино почти буквально не выдернула её из отвратительного состояния жалости к себе.
Он долго молчал; она прикусила нижнюю губу. Он не хочет ей сказать? Что если он пришел проститься на ближайшие семь-восемь месяцев? Каждый раз все труднее становилось смотреть, как он уходит. Сложнее убеждать себя, что она счастлива отпускать его, не зная, когда снова увидит любимое лицо.
А затем прозвучал ответ. И ударил по ней что железный молот, выбивая весь воздух из легких.
– Завтра.
Хрупкая чашка, что она полоскала под струей воды, неуклюже выпала из рук, от удара тут же разлетаясь на осколки. Она мысленно выругалась; пульс заходился, пока она растеряно собирала осколки, успевая порезать кожу в процессе.
– Завтра?.. – бездумно эхом повторила она. – Но завтра… – голос сорвался, когда взгляд упал на багровые пятна, украсившие белую раковину.
Он уходит… в день её рождения?
Когда Какаши и Цунаде в качестве подарка дали ей выходной? Когда она знала, что Наруто уже построил для них планы?
Она не могла поверить. Плечи её поникли, когда ей в голову пришла вполне реальная и обескураживающая мысль, что он даже не понимает значимость завтрашнего дня.
Конечно же Саске не знал, грустно сообщила она себе, высыпав осколки в мусорку и посылая тонкий луч чакры на израненную руку. Он столько времени проводит в путешествии, видит столько прекрасных вещей и конечно встречает столько интересных людей, что ничего удивительного, что он не помнит о чем-то столь несущественном, как её день рождения.
В конце концов, это не такое уж и событие – отчаянно пыталась она себя успокоить. Напрасно. Его последний она тоже пропустила; даже когда она отправила поисковых псов Какаши, чтобы доставить подарок, они таинственно вернулись уже без него, упрямо отказываясь раскрыть его судьбу – а она всегда была слишком застенчива, чтобы спросить Саске, получил ли он редкий набор сюрикенов, который она купила для него. Конечно же, оружия у него она никогда не замечала.
Доставая новую чашку, она, сглотнув, попыталась загнать подальше разочарование. Но оно походило на густой комок в горле, что не желал двигаться с места.
– Ясно, – тихо произнесла она, злясь на ощущение подступающих к глазам слез. Она обещала себе, давно, что она больше не заплачет перед ним. Она думала, что переросла этот этап и уже отошла от столь жалких проявлений слабости.
Но, похоже, Учиха Саске все еще мог превратить её в трясущуюся, убогую размазню, даже на грани её девятнадцати.
Возьми себя в руки, сурово приказала она себе. Что ты вообще так переживаешь? Даже если он останется, максимум, что ты получишь – его согласие поесть командой рамен вечером. Он бы не провел весь день с тобой, и не баловал безмерно, как Наруто или Ино.
Потому, с чего бы она была так расстроена. Хотя Сакура знала. Просто его присутствие здесь, рядом, в особенный для нее день, было бы ценнее и желаннее любого другого подарка.
– Сакура.
Она замерла от внезапного звука его тихого голоса прямо за её спиной. Она была так рассеяна и потеряна в своих подавленных размышлениях, что даже не услышала его перемещения.
Нацепив самую яркую из своих фальшивых улыбок, она на автомате повернулась к нему.
– П-прости, Саске-кун, – запнулась она, внезапно ощутив себя снова на семнадцать, когда он впервые вернулся – слишком мимолетно – в деревню. – Я просто подумала… – голос удивлено сорвался, когда она увидела, как он протягивает ей бархатную алую коробочку.
Он многозначительно отвернулся, устремив взгляд на кафельный пол.
– Э? – её глаза едва не вышли из орбит от ошеломленного недоверия.
Он настойчиво протянул руку ближе, все еще отказываясь встретиться с ней взглядом. Нахмурился, едва выпятив нижнюю губу.
Сакура изумилась.
Он дуется?
Если бы тут был кто-то другой, она бы определенно характеризовала его поведение именно так. Но для Саске это скорее явно подчеркнутый, недовольный – но очаровательный – хмурый вид.
– Это мне? – глупо уточнила она.
Нет, гений, ехидно язвил внутренний голос. Умывальнику. Кто тут еще есть?
– Просто возьми, – нетерпеливо посмотрел он на нее. Казалось, чем дольше он вынужден это держать, тем сильнее чувствует неловкость. Почти смущение.
Сакура покраснела, уязвленная тем, что она забыла о манерах, и, наконец, выдернув себя из состояния шока, безропотно приняла коробочку. Саске защитным жестом скрестил руки, сознательно отворачиваясь от нее – но краем глаза заинтересованно следя, как она взглянула на подарок в своих руках.
Сердце колотилось где-то в горле, звон напряженных нервов усилился, пока он внимательно следил за выражением её лица, когда она поднимала крышку.
Он заставил себя сдвинуться в момент, когда услышал звон стекла в раковине. Потому что видел, как опустились её плечи, когда он сказал, что уходит завтра. Как ненароком ранил её, снова.
И он не сумел выдержать этого чувства вины, вгрызающегося в него, разъедающего внутренности словно кислота. Он моментально оказался позади нее, позвав её по имени раньше, чем смог изменить свои мысли или остановить себя.
Теперь было поздно, чтобы отступать. Слишком поздно. Он идиот. Но дело уже сделано. Все, что он сейчас мог – наблюдать её реакцию и надеяться, что она не откажет.
А потом он увидел это. Увидел, как расширились её зеленые глаза, когда им открылся изящный, из бриллиантов и гранатов кулон в форме веера Учиха, на прекрасной платиновой цепочке. Он увидел её дрожь, когда по ней ударило осознание, услышал слетевший с губ недоверчивый вздох.
Сакура не могла в это поверить. Долгие, полные ошеломления секунды, разум её пытался принять то, что перед её глазами. А после понимание врезалось в нее как огромная волна, и значимость этого утопила её, выбив дыхание.
Она попыталась заговорить. Что-то сказать. Что угодно. Но она пребывала в состоянии онемения. С губ срывались лишь рваные потоки воздуха, когда невероятный фейерверк счастья взорвался в груди; глаза вновь увлажнились. Невысказанное значение его подарка громко заявляло о себе.
Он признал её чувства. Наконец, после стольких лет боли в сердце, он ответил – в своем стиле, финальной точкой, от которой её ноги превратились в желе.
А потом она всхлипнула; расплакалась, горячими, беспорядочными, душащими слезами; разрыдалась бесконтрольно, прижимая коробочку к сердцу и бессвязно что-то пытаясь выдавить сквозь слезы.
Саске обмер в явном ужасе от её реакции; боль отказа вонзилась безжалостно прокручиваемым лезвием в живот. Он тяжело сглотнул. Это было действительно так плохо? Это было правда так ужасно для Сакуры – представить ношение герба Учиха на шее? Неужели она отторгала эту идею так сильно? Он совершенно неверно понял её? Он мысленно проклинал себя. Он знал, что это с самого начала было идиотской идеей. Все это время он знал…
Он открыл рот, чтобы машинально сказать ей, что все в порядке – даже если он так не думал – что она не должна носить это, если действительно не хочет, только бы она перестала плакать так душераздирающе…
Но потом, наконец, ей удалось сформулировать осмысленные слова, и его затопило облегчение – столь внезапное и всепоглощающее, что он шумно выдохнул, даже не представляя, что все это время не дышал.
– С-Саске-кун! – она задохнулась. – Э-это так прекрасно! Я н-не могу поверить… ох, Саске-кун!
Он смотрел с недоверием. Почему она тогда столько рыдала? Она была такой… такой чертовски раздражающей, никогда не делала того, что он ожидал или хотел. Он просто не мог этого понять. Он не мог понять её.
– Тц. Стоп, – сухо приказал он; неловко, крепко сжав кулаки, абсолютно встревоженный её слезами – даже если они были от счастья. – Сакура… перестань плакать…
– Н-но, Саске-кун! – воскликнула она. – К-как я могу носить это?! Если… если люди увидят меня в нем, они подумают… – она внезапно замолкла, резко выдохнув, когда его пронзительный, бесцеремонный и откровенно вызывающий взгляд устремился на нее.
И тогда она осознала. Саске хотел, чтобы люди знали. Его не заботило, что остальные скажут.
Сердце взорвалось, воспарив от необъяснимой радости.
– Прости, – рыдания стали сильнее; она потрясла головой. – П-прости, Саске-кун. Я просто! Просто!.. Я так счастлива! – затараторила она.
Он сглотнул, выбитый этим из колеи, но странно вдохновленный одновременно. Шагнув вперед, он забрал у нее коробочку. Ему нужно надеть это на нее – решил он, прежде чем случится очередная бесполезная, раздражающая сцена.
Она повернулась, все еще всхлипывая, принимая его помощь, все еще чувствуя, что может проснуться от самого счастливого сна, в котором пребывала в данный момент.
Внутри радостные мысли неслись наперегонки с восторгом.
Он не забыл! Он помнил! И какой подарок он выбрал для нее!
Когда Саске поднял цепочку и нащупал застежку, его охватило волнение от того, что пальцы охватил мелкий тремор. К счастью, Сакура не могла этого видеть, и у него появилась возможность предпринять несколько попыток спокойно застегнуть украшение на тонкой светлой шее.
Наконец, когда ему удалось это сделать, Сакура обернулась к нему, демонстрируя кулон, покоившийся чуть выше ложбинки груди. Он лег аккуратно – прямо над сердцем.
И в этот момент Саске забыл о той неуверенности. Забыл о неловкости и смущении. Все, о чем он мог думать – как правильно символ клана смотрится на ней. Как он ей идет. Как он мог даже не замечать чего-то настолько очевидного ранее.
Он протянул руку, кончиками пальцев обрисовав контур изысканного кулона, будто опасаясь разбить его своим прикосновением.
Глаза Сакуры наполнились новыми слезами. Это было само совершенство. Она будет хранить его вечно. Она вновь поймала себя на том, что выдает какие-то бессмысленные слова, потому что чувства взяли над ней верх.
– Это прекрасно, Саске-кун! Мне так нравится! Спасибо! Я буду всегда носить его! – поклялась она, зажмурившись. – Даже отходя ко сну, даже на тренировке или в госпитале, или на миссиях – где бы я ни была, я буду носить его везде, куда бы ни пошла, всегда!..
Саске нахмурил брови, тень легла на его красивые черты. Она слишком много болтала, выдавая какую-то нелепицу и вызывая у него головную боль. Ему нужно было найти надежный способ заставить её замолчать, прежде чем не заявились соседи, желающие выяснить, откуда шум и суматоха.
А потом пришел он. Новый, нехарактерный ему импульс. Идеальный способ остановить эти раздражающие губы.
– Я никогда не сниму его, – Сакуру несло дальше на эмоциях. – Даже если Ино-свинина будет умолять меня дать примерить, я никогда!..
Остаток предложения растворился в воздухе, когда легкие переполнились от ощущения чего-то теплого и мягкого, прижавшегося чуть ниже левого уголка её губ. Стеснительное прикосновение легче пера. Сакура распахнула глаза, и во второй раз за несколько минут оказалась в абсолютном ступоре.
Лицо Саске застыло в паре дюймов от её собственного; его напряженные, обрамленные густыми ресницами, несоответствующие друг другу глаза прожигали её насквозь двойным пламенем. Они заставляли её тело сгорать, сердце – срываться в дикий галоп, так, как больше не мог никто, и вдруг она смогла прочесть их безмолвное, невысказанное послание с пугающей ясностью.
Неожиданно она сумела распознать обещание за его взглядом из-под полуопущенных ресниц, когда он прислонился прикрытым темно-синей тканью лбом к её собственному.
Жди меня.
Он снова уходит – поняла она; горькая мучительность момента вновь сдавила горло. Но на сей раз отчаяния не было – только расцветающая надежда и ожидание его следующего возвращения. Он хотел, чтобы она проявила чуть больше терпения.
Без колебаний – но с застенчивостью, сопровождающей первую попытку того, что она хотела сделать – Сакура подняла руки, чтобы обвить вокруг его шеи, и шагнула вперед, преодолевая небольшую дистанцию между их телами, прижимаясь к нему и вызвав у него тихий выдох.
Она увидела, как промелькнула нерешительность – мимолетная вспышка страха и паники – в его взгляде. Как демоны прошлого, казалось, на мгновение ринулись вверх, угрожая вырвать его из её теплых, нежных объятий вновь.
Но на сей раз, решительно сказала себе Сакура, она не позволит им. Её успокаивающие объятия стали чуть крепче.
И все мысли вылетели из головы Саске от ощущения её пальцев, проходящих через его волосы, перебирающих тонкие спутанные черные пряди с нежностью, изгнавшей последние призрачные ошметки неуверенности и всего остального из его разума. Сердце застучало сильнее. Он знал – для них обоих не будет пути назад, если он позволит случиться тому, на грани чего они стоят.
Но здесь и так не было шанса уйти – промелькнула рассеянная мысль; почему-то не получалось сосредоточиться или даже подумать о себе, когда её гипнотизирующие глаза утопили его в манящих изумрудных омутах – еще в момент, когда он решил подарить ей колье с символом клана.
И когда она мягко заставила его наклонить голову, чтобы целомудренно прижаться к его губам своими, он впервые потерялся в опьяняющей мягкости её прикосновений, чувствуя её стремительное сердцебиение, врезающееся в его грудную клетку – она ответила на его негласное предложение.
Всегда, Саске-кун.