До рождества 10 часов 42 минуты.
Эдвард рассеяно выглядывал в окно, наблюдая за мелким, словно крупа, снегом. Едва шарики попадали на пышные ветви елей, как тут же скатывались по острым иголкам, падая на землю.
«Ни тебе полноценного снегопада, ни мороза…» – выдохнул он, поправляя зеленый сюртук и повернулся, нервно оглядывая помещение.
А здесь нарастал хаос: помещение мастерской наполнилось громкими вспышками эльфийской паники, кураторы, в таких же, как и Эдвард, зеленых костюмах, пытались раздать списки необходимых игрушек, путаясь в длиннющих серебристых пергаментах, а двери их уютной обители то и дело впускали противный ветер со двора, который, поднимая в воздух конфетти, присыпал им головы взволнованных кураторов.
Эдвард нервно покрутил в руках перчатки для управления поводьями и покосился на двери кабинета, рядом с которым стоял уже больше получаса.
Табличка «Медпункт» отражала огни, зажженные на огромной, источающей воздушный и терпкий аромат ели, возвышающейся в центре помещения.
– Эдвард? – из-за двери показался яркий хохолок прически Эллис. Ее щеки были покрыты ярким румянцем, а огромные зелёные глаза возбуждённо блестели. – Плохие новости. Сладкая болезнь свалила Джаспера… Наверное, – она с жалостью похлопала друга по плечу, выражая поддержку и озвучивая прискорбные вести. – Последние десять леденцов были лишними.
– Какой кошмар, Эллис! До Рождества всего ничего! – Эдвард вскинул руки, показывая подруге масштабы отчаяния, поглотившего несчастного в один миг. Без напарника он явно не справится.
Мейсен расстроился. Даже Санта никогда не успел бы облететь весь земной шар за одну ночь. Бороться с пылью в дымоходах, таская за собой этот неподъемный красный мешок… Да кому вообще пришло в голову, что этот милый старичок с белой бородой делает все сам?
Именно по этим причинам кураторы делили между собой списки детей и в ночь Рождества проникали в дома, радуя малышей леденцами и подарками, которые те заранее заказали Санте.
– Как насчет Рождественского укола? – Эдвард взъерошил бронзовые волосы, а уши куратора даже стали едва заметно подрагивать от волнения.
– Ты помнишь, что стало с Рошером, после укола? Его как будто перепоили энергетиками. Их с Джошем едва не застали врасплох в доме малютки Джил, когда бедняга стал выплясывать под мелодию праздничной открытки, не имея возможности остановиться.
– Разрази меня Санта! – выругался куратор, пытаясь придумать способ спасти свою миссию без Джаспера.
Попытки спасти положение напомнили ему детство, когда он пытался доказать соседским детишкам, что к нему на Рождество приходил Тот-Самый-Санта и собственноручно вручил рождественскую карамель зеленого цвета. Вручил торжественно, словно Оскар на красной дорожке, вот только из зрителей был лишь бульдог Адамс и миниатюрная искусственная ель.
Попытки спасти положение напомнили ему детство.
Как только тогда малыш Мейсон ни изощрялся, пытаясь доказать сверстникам, что Тот-Самый-Санта пришел к нему с важной миссией и обещанием, взять его в Лапландию, как едва, мальчишке исполнится шестнадцать. Эльфы, етти и разнообразные рождественские духи были, конечно же, неотъемлемыми составляющими команды Санты, но вот кураторами по развозке подарков всегда были люди. Санта сам отбирал чистых душой, добрых детей, всем сердцем верящих в силу Рождества, и предлагал работу. Она была не очень-то высокооплачиваемой и несколько нервной, но радость, которую они доставляли детям, несомненно, затмевала все эти минусы.
И вот сейчас его изощрения в попытках придумать замену своему напарнику достигли апогея: масса идей, но ни одной более или менее убедительной и подходящей.
Эдвард подошел к двери главного офиса, полностью покрытой блестящим дождиком и бантиками багряного цвета. Мимо промчался гном, невнятно бурча себе что-то под нос, парень расслышал лишь: «Как это список непослушных возрос на 10%?». Гномов, работающих в отделе статистики, всегда беспокоили лишь «графики повышения непослушности» в разных районах мира.
В офисе царил порядок, который бы с завистью заставил вздыхать любого перфекциониста: тонкие папки с личными делами каждого ребенка, были сложены в картотеки, размещенные по центральной стенке. Дети были разделены по цветам, возрасту, уровню «непослушности» и городу проживания. Полки пестрили и переливались разными цветами по мере их самозаполнения, ведь данные из отдела статистики автоматически переносились в личные дела. За большим дубовым столом восседал молодой симпатичный мужчина лет тридцати с едва заметной проседью на коротких черных волосах. Седина словно иней, притрусила голову сидящего. Он сосредоточенно изучал пергаментную золотую бумажку, не обращая внимания на взволнованного до предела Эдварда.
– Привет! – даже слишком громко для обычного приветствия, произнес он. – Босс у себя?
Мужчина лениво оторвался от своего неимоверно важного дела и поднял на прибывшего свои глаза. С точностью определить цвет глаз сидящего под табличкой «Холод» ещё никому не удавалось, но в них совершенно точно можно было утонуть, захлебнувшись спокойствием и умиротворенностью.
– Привет, Эд, – протянул Холод скрипучим голосом, пускающим мурашки по телу у всех, кто когда-либо его слышал. – Он вышел на заседание исполнительных директоров Рождественской лиги. Ну, знаешь, все эти чудаки, работающие под эгидой Санты, по типу Деда Мороза, Вайнахтсмана и Пера Ноэля*. А тебе чего?
– У меня просто чудовищный день! Джас слег в изолятор в припадке поглощения сахара. Хотел обсудить с Сантой возможного напарника. Ты, кстати, что делаешь в рождественскую ночь?
Холод меланхолично повел бровью и едва заметно усмехнулся.
– Сам как думаешь? – его длинные пальцы указали на огромную карту мира, разрисованную синим, белым и голубым цветом. Закрашенные части, мерцая, сменяли друг друга, иногда задерживаясь на одном континенте одновременно долго. – Мороз укатил в командировку, разобраться лично с результатами глобального потепления. Он был настолько зол… – мужчина закатил глаза, показывая степень своей «спокойной раздраженности». Эдвард, конечно же, хорошо себе представлял сангвиника Мороза, негодующего по поводу неуправляемости температурных скачков на некоторых участках: ни тебе разрисованных окон к Рождеству, ни катков, сплошная оттепель. – Снег сидит в отделе инноваций и пялится в новый снежный шар уже почти полдня. Они усовершенствовали какие-то пружинки, и теперь он может одновременно управлять снегом во всем мире. Я здесь просто на разрыве!
Ровный и спокойный голос Холода совершенно не вязался с описанием патовой рабочей ситуации и напоминал Эдварду, как его отец выходил из-под общего наркоза, после удаления аппендикса и рассказывал о системе работы поршней в двигателе.
– Ладно, оставлю тебя. Не буду отвлекать от этого… – Мейсен попытался обвести руками комнату и показать свою солидарность с работником главного офиса, но вышло как-то не сочувственно, лениво и в стиле Холода.
– Стой, Мейсен. – Он медленно потянулся через весь стол. Эдварду отчаянно хотелось стукнуть «начальство» по голове и ускорить процесс получения информации, но приходилось терпеливо наблюдать за черепашьей скоростью мужчины. – Вот твой новый напарник. – Кривая улыбка едва заметно коснулась его губ. – Искренне желаю удачи, ты ведь у нас избранный.
– Чего? – не обращая никакого внимания на монотонный голос коллеги, Эдвард прожигал любопытным взглядом тонкую папку.
– Сам посмотри.
Спустя долгих десять секунд куратор держал в руке анкету, заполненную блестящими чернилами. Слева на пергаменте была вклеена фотография миловидной брюнетки со съехавшим набок зеленым кураторским колпаком. Девушка смотрела на Эдварда с фотографии испуганными шоколадными глазами, а ее рот застыл, напоминая букву «О». Явно не самая удачная фотография, но, к сожалению, никаких просьб сделать карточку заново местные фотографы не принимали.
Новоявленную помощницу звали Белла, а напротив строчки «опыт работы» был аккуратно выведен ноль.
– Да чтоб тебя… – Эдвард даже задумался над тем, не всплакнуть ли ему. Он ведь висел вторым по рейтингу кураторов рождественской развозки подарков. А теперь, с напарником, отдаленно напоминающим испуганную лань, он едва ли мог рассчитывать на место в середине рейтинговой таблицы.
Но работа есть работа. Не мог же он разослать подарки детям по имейлу!
Собрав всю свою волю в кулак, куратор направился в отдел подарков для получения двух идентичных мешков: для себя и Беллы. Наверняка коллега ожидала его там.
Отдел подарков представлял собой склад с конвейерами и огроменными щипцами для барбекю, которые по волшебной системе сортировали подарки в мешки. Как щипцы различали мешки и по какой системе шло распределение подарков, Эдвард не знал даже после почти пятнадцати лет работы на Санту.
Очереди здесь не было, и он тут же увидел стоящую спиной хрупкую девушку, рассеяно рассматривающую конвейер.
– Завораживающее зрелище? – несомненно, для начала куратор выбрал дружелюбную линию поведения, несмотря на то, что недовольство ситуацией плескалось в нем, как молочный шейк в миксере.
– Как они... – мелодичный голос приятно удивил Эдварда, заставляя улыбнуться. По крайней мере, его не будут раздражать реплики напарницы.
– Волшебство. – Он многозначительно поднял палец вверх, словно это слово объясняло все, что происходит в Лапландии. Даже пропажу гелиевых ручек из отдела канцелярии. – Меня зовут Эдвард, кстати. Мы будем напарниками в это Рождество. – Его бодрый тон заставил Беллу улыбнуться, и тепло ее шоколадных глаз полностью захлестнуло куратора. – Ты ведь прочла инструкции?
Тепло вмиг исчезло, уступая место чувству обеспокоенности и тревоги – в глазах Беллы читалось полное непонимание ситуации.
– Инструкции обычно выдают в главном офисе. Поспеши туда, – он указал в направлении, откуда недавно пришел. – И заодно возьми у Холода списки адресов. А лучше – помоги ему отсортировать, потому что он остался один на хозяйстве, а с его скоростью мы не разберемся со списками до Рождества.
– Хорошо, Эдвард, без проблем. – Белла серьезно кивнула, показывая всю степень своей сосредоточенности на предстоящей работе. Уж она-то точно не подведет Лигу.
– Я пока заберу наши мешки. – На всякий случай добавил куратор, пытаясь сгладить свой суровый тон.
Белла кивнула еще два раза, напоминая игрушку-собачку на приборной панели машины, и, развернувшись на каблуках зеленых туфель, быстрыми шагами направилась в главный офис.
Ветерок, всколыхнувший ее темные волнистые волосы, донес до Эдварда аромат яблок с корицей, и это амбре показалось ему смутно знакомым. Вот только где он слышал его ранее, вспомнить Мейсен не смог.
Погрузившись в размышления, Эдвард не заметил, как перед ним аккуратно опустились два красных мешка, украшенных холодными поблескивающими снежинками, которые подрагивали и хрустели при движении атласной ткани.
* * *
До рождества 7 часов 12 минут.
– Это еще что такое?! Вы что, издеваетесь? – Эдвард с ужасом осматривал совершенно незнакомых парнокопытных, запряженных в его сани. – Да я их в глаза никогда не видел! Это не мои олени!
– Молодой человек, – гном транспортного отдела из-под очков одарила куратора осуждающим взглядом. – Мне принесли список, в нем значилось: Рональд, Снежок, Вольдемард и Хвастун. Я что, по-вашему, не могу объяснить етти, кого запрягать в сани?!
– Какой Вольдемард? О чем вообще речь?! – Мейсен заломил руки, пытаясь успокоиться, оглядывая незнакомых рогатых извозчиков. – Дайте взглянуть на список.
– Да пожалуйста... – хмыкнула собеседница и, перелистав свой огромный светящийся блокнот, выудила оттуда бумажку, заправленную за страницу под номером сорок три.
Сорок три. Это была его повозка, с его поводьями, но не его оленями. Зеленые глаза Эдварда метались к именам, аккуратно вписанным незнакомым почерком в графу «Олени». Номер саней его, имя тоже, а олени – не его.
– Да что же за день такой… – прошептал он, искоса поглядывая на бланк. – Кто вам его принес?
– Ваша напарница.
– Моя кто? – из-за нахлынувшего волнения Эдвард слышал плохо, словно ему, как в детстве при отите, закрыли оба уха ваткой.
– Напарница ваша. Белла.