<p>
Изабель Марино шла по извилистой пыльной дорожке, спрятавшейся между пышными кустарниками пряного лаврового листа, запах от которого разносился по всей округе. Этот манящий аромат всегда ассоциировался со сладкой победой, овациями и восхищением, которыми сотни лет назад не скупясь делились древнеримские зрители со своими победителями. Это варварство, именуемое гладиаторскими боями, Изабель всегда считала той частью истории, которую никогда не расскажет своим детям.
В отличие от ее отца.
При мыслях о главе семейства девушка со скрежетом сжала челюсть и пошла быстрее, громко топая кожаными сапожками по тропе и поднимая в жаркий воздух пыль.
Легкий бриз, доносящийся со стороны моря, ласкал ее загорелое и обветренное лицо. Оно так не походило на изнеженные маслами лощеные лики других дворянских детей здешних итальянских земель.
— Белла, Белла! — донесся до ее ушей мальчишеский баритон, едва успевший переломиться и немного огрубеть. Синьорина невольно улыбнулась от сокращенной формы имени, окатившего приятной волной уверенности и расслабленности. — Это катастрофа, вам нужно срочно вернуться в поместье.
— И что за срочность? — усмехнулась она, покосившись на мальчишку, чьи огромные синие глаза превратились в чайные блюдца.
— Вы же прекрасно знаете, что сегодня приезжает дилижанс с гостями из Испании, которые сообщили о своем визите полгода назад. Ваш отец оторвет мне голову!
— Тем не менее, Джозеппе. — Она выхватила у мальчика из рук снасти и, подняв их вверх, победно потрясла в воздухе. — Ты принес их сюда. И, надеюсь, очистил червей?
— Очистил. — Опустив голову, Джозеппе передал банку своей хозяйке.
— Я бы сделала это сама, если бы не тот домашний арест, которому подверг меня отец.— Она закатила слегка раскосые глаза цвета жженого сахара к небу, вспоминая это чудовищное заключение ее вольной натуры в стенах родного дома.
Повернув за угол, двое молодых людей устремили взгляды в бесконечно голубой горизонт, обрамленный острыми серыми горами и нависающими над морем кипарисами. Изабель с наслаждением втянула в себя бодрящее амбре морской соли и фрезии, которое немедленно обволакивало легкие и успокаивало, оставляя все невзгоды Беллы позади.
Теперь, когда она стояла на краю земли, подставляя лицо ветру и морской стихии, она могла побороть что угодно: и нравоучения отца, и попытки матери сделать из нее настоящую синьорину, и угрозу замужества, которая словно дамоклов меч на тонком конском волосе нависала над ее буйной головой. Перед ней, словно шелковое полотно, растянулись необъятные просторы, богатые всеми оттенками синего и заставлявшие затаить дыхание в предвкушении чудес. Они растворяли все путы, которые окутали ее серой повседневностью и скукой, норовя привязать к земле и уничтожить Изабель ядовитым одиночеством.
— Когда-нибудь, Джозеппе, я обязательно уйду в море. — Девушка выпрямила спину и, расправив плечи, устремила взгляд в точку, где небо соприкасалось с водой. — Я оставлю свое бремя на земле и навсегда окунусь в свободу.
— Я мало представляю себе это, синьорина, — грустно отозвался ее спутник, с тоской поглядывая назад. — Наше состояние под влиянием Испании все ухудшается, и если вы не выйдете замуж за юного маркиза, ваша семья будет разорена. И вновь напоминаю, Белла, что они приезжают сегодня, а значит, синьор Марино захочет видеть вас в поместье до обеда.
— Не хочу об этом ничего слышать, мой друг, — итальянка вздернула подбородок и, взмахнув снастями в воздухе, направилась вниз, к тому самому месту, где неделей раньше рыбачила.
Мелкие камни от ее уверенных шагов скатывались вниз, поднимая клубы пыли и заставляя невысокого Джозеппе кашлять и отплевываться. Изабель махала руками, чтобы удержать равновесие на своем извилистом пути и ни в коем случае не выронить драгоценный инвентарь, который она намедни выменяла у жителей деревни на искусно сделанные серьги.
И чем ближе Белла приближалась к своей цели, тем ярче становился аромат водорослей, выброшенных на берег при недавнем шторме, и разгоряченного чистого песка.
До ее слуха тут же донеслось влажное звучание морской воды, волнами ласкающей старый деревянный причал, к которому изредка приплывали рыбацкие шхуны здешних торговцев рыбой. Причал жалобно скрипел прогнившими досками, но все равно стоял, как верный соратник, встречая каждое буйство морской пучины.
Изабель никак не могла выкинуть из головы недавнюю встречу здесь, на деревянном помосте, когда в прошлый раз собирала снасти. Она вспомнила, как в тот день уже вступивший в свои права вечер окутал ее плечи прохладой, как запах свежей рыбы пропитал руки, а первые звезды поблескивая колыхались, отражаясь в черных волнах. Перед ее взором вновь предстали эти глаза, в которых юная синьорина увидела все воды мира в тот вечер. Это были и глубины голубых индийских озер, о которых ей рассказал дядя, и легкое напоминание аквамариновых подземных источников, которыми были переполнены пещеры в дальнем конце города, и глубинная синева ночного моря, отражавшего небосвод.
Воспоминания о загадочном незнакомце заставили девушку тяжело вздохнуть и вернуться к занятию, которым она занималась ранее. С помощью своего верного друга и по совместительству слуги Белла подготовила снасти и принялась с упоением наблюдать за самодельным поплавком, который яркими красками маячил над водой.
— В прошлый раз ваш отец оттаскал меня за уши… — невзначай напомнил юный Джозеппе своей хозяйке.
— Не бойся, в этот раз мы будем проворнее. Мы посидим здесь до полудня, и ты отнесешь улов в деревню, а я побуду здесь до вечера, — закусив пухлую губу, объяснила Изабель. Втайне она надеялась на встречу со своим незнакомцем тет-а-тет, возможно, тогда он не исчезнет так быстро.
— Но маркиз… — попытался образумить ее друг.
— Маркиз прибыл сюда на целый месяц, я уверена, что мы еще успеем друг другу надоесть, — голосом, не терпящим возражений, отозвалась девушка и вернулась к рыбалке, щурясь от яркого солнца.
День летел неуловимо быстро, и Белла едва успела поймать взглядом последние лучи солнца, которые с невероятной скоростью ускользали от ее глаз по воде. Верный Джозеппе уже давно убежал в деверю, размахивая ведром, наполненным свежим уловом, и весело хохоча на подначивания синьорины Марино. А таинственного гостя на пирсе все не было.
Изабель опустила босые ноги в воду, мягко улыбаясь приятной прохладе, которая скользнула меж маленьких пальчиков изящной ножки, и внезапно услышала его.
— Совсем неподходящее место для благородной синьорины, чьи владения распространяются даже на море, — прошептал он. Его голос возник словно из ниоткуда и был как будто везде. Девушка завертела головой, ожидая увидеть кривоватую улыбку его тонких алых губ, но обладатель манящего баритона будто отсутствовал вовсе. Только скрип досок помог ей уловить, где находится такой желанный для нее гость.
— Откуда вы знаете, что это мои владенья? — удивилась она, пытаясь разглядеть своего визави. Его мускулистый силуэт был четко очерчен светом полной луны, дорожка от которой мистическим светом пролегла до самого горизонта.
— Звук в воде проносится на мили, а вы порой так звонко ругаетесь, — он едва уловимо засмеялся, не прерывая речи, — что становишься невольным слушателем.
— Вы рыбак? — испытывая небывалый интерес к мужской персоне, Белла вскочила на ноги и подошла ближе, стараясь рассмотреть его.
— О нет, Белла, я никогда бы не посмел ловить рыбу. — Он грустно усмехнулся и поднял на нее глаза. Изабель едва не упала с пристани, когда их взгляды встретились. Тело окатило холодной мощной волной, как при самом сильном шторме, который она видела в пятилетнем возрасте. Руки покрылись мурашками, а внутри разгорелся огнь, которого синьорина никогда не чувствовала ранее. В этот раз ей в глаза смотрели зеленоватые омуты с вкраплениями цвета топаза. — Несмотря на то, что ты создана для моря, рыбалка вредит жителям нашей затоки. Они доверчиво плывут на твой зов и попадают в сети.
— Вы говорите так, словно понимаете их. Кто вы?
— Ты сама прекрасно это знаешь, Белла, — мягко ответил он, одаряя ее свежим дыханием, напоминающим утренний морской бриз.
Мысли калейдоскопом закрутились в голове Беллы. Одно несмелое предположение сменяло другое, еще более дикое, и единственное, что неизменно мелькало в сознании — старая история рыбаков про затонувшие судна в Русалочьей бухте, которую скрывали черные острые скалы левой части побережья. Старики, побывавшие в каждом уголке полуострова, судачили о затонувших рыбацких шхунах и огромных фрегатах, чьи мачты, словно острые пики, торчали над водой, заставляя ежиться от неприятных ощущений. Они говорили о русалках, которые своим пением заманивали моряков поближе, а затем нещадно убивали и топили судна, ограждая свою бухту от нежеланных гостей.
Но это был вымысел, сказка, которую рассказывали молодым юношам, чтобы они не заплывали далеко от дома. Почему же сейчас, глядя на таинственного гостя, который рассказывал о доверчивых морских жителях, в голове Беллы билась только одна навязчивая идея?
— Вы русал? — со смехом спросила девушка, сама не принимая собственные слова за правду. Но серьезное выражение лица собеседника говорило об обратном. От неожиданной разгадки Изабель отпрянула от парня, ступая босыми ногами по покрывшимся мхом доскам. Она неуклюже взмахнула руками, когда почувствовала, что теряет равновесие, и уже готова была упасть в воду, но ее легко поймали сильные руки, прижимая к твердой груди. Прикосновение мягкой как шелк кожи к хрупкому телу девушки вызвало в ней бурю эмоций. Но самой сильной из них было ощущение, что она окунулась в невесомую пену морской волны, которая проникает через тонкую ткань одежды и трогает самую душу. — Это правда? — ахнула она. — Вы русал. Вы одно из тех чудовищ, которые уничтожают наших рыбаков у бухты.
— Я не чудовище, Белла, я лишь защищаю свой дом и своих близких, — не размыкая опьяняющих объятий, заверил юноша. — Пираты дают целое состояние за живых русалок, потому что их слезы способны указать путь к источнику молодости. Они уничтожают нас сотнями, пытают и калечат, и только поэтому мы создали неприступную крепость из мертвых кораблей. Нас должны бояться, синьорина, чтобы убавилось количество желающих испить из источника.
— Но зачем вы здесь? — Выкрутившись из кольца его рук, Изабель почувствовала себя еще более несчастной, чем ранее. И даже шум поднимающихся волн не давал ей успокоения.
— Потому что ты страдаешь. — Он отступил, увеличивая расстояние между ними и заставляя Беллу прижимать руки к груди, чтобы закрыть зияющую дыру, которая открылась после их короткого расставания. — Я каждый день слышу, как ты говоришь с морем. Как жаждешь его, как спешишь к нему, спускаясь по опасному склону и поднимая подолы юбок. Я чувствую, как с каждым новым рассветом твоя душа изнывает по неведомым тебе причинам, и я могу дать ответ на волнующий тебя вопрос.
Юная девушка лишь молчала, широко открыв свои бархатные как у испуганной газели глаза. Она так ждала ответ и так боялась его услышать, что сердце едва не выпрыгивало из груди.
— Ты должна быть со мной, Белла, — прошептал он так грустно и тоскливо, что глаза синьорины тут же наполнились жгучими слезами. — Что-то произошло не так, и ты потерялась среди людей, совсем забыв о своем предназначении. И я могу вернуть тебе это и подарить свое сердце, созданное из морской глади, если ты захочешь.
— Я хочу! — пылко ответила она, делая шаг вперед и вытягивая руки. Казалось, это то, что она потеряла давным-давно. Это был шанс, о котором ее душа страдала и ради которого тянула ее к морю каждый день.
— Но за все нужно платить, Изабель. И цена этого решения непомерно высока. — Тонкими пальцами он взял ее за подбородок и легко поднял лицо, подставляя лунному свету. — Ты должна хорошо подумать, прежде чем согласиться на мое предложение.
— Какова цена, мой спаситель?
— У нас нет души, Белла. — Он указал взглядом в район ее сердца. — Твоя кристальная душа растворится в холодной пучине моря и будет принадлежать только ему. Ты больше никогда не станешь человеком и не увидишь родных. Ты станешь бессмертной частью морской стихии и моей навеки. — Белла разомкнула пересохшие от волнения губы и хотела немедля дать ответ, но русал пресек попытку, продолжив свою речь:
— Я даю тебе время подумать до завтрашнего вечера. Завтра в это же время, здесь, ты дашь мне свой ответ и раз и навсегда покончишь со своими тяготами.
— Мне не нужно время, уверяю! — воскликнула Изабель.
— Каждому нужно время для принятия решения, я не хочу, чтобы ты жалела о содеянном поступке.
И он отступил, пытаясь скрыться с глаз своей нареченной в черной воде, отражавшей небосвод.
— Как тебя зовут? — в последний момент прошептала она.
— Эдвард.
И все вмиг потухло с его уходом: звезды потускнели, море потеряло свой блеск, а прохладный ветер стал леденящим и сильным.
Подхватывая юбки, Изабель устремилась наверх, к дому, ведь она совсем не заметила, как наступил поздний вечер. В глубине души она уже знала ответ на поставленный Эдвардом вопрос, ведь всю свою жизнь, которую она провела на суше, ее безудержно тянуло туда, откуда пришел ее спаситель. Она не могла найти себе места ни в одном уголке земли, ни в каком деле и увлечении. Любая попытка остаться на земле оставляла в ее душе пустоту, окутывающую тело и заставлявшую сердце нестерпимо ныть от тоски.
Ей не нужен был этот день на размышления, чтобы понять, что она совсем не та, кем являлась все это время, что в ее жилах течет не кровь Марино, а соль и стихия, пробуждающая непокорный характер.
Ей не нужны были эти двадцать четыре часа, что бы почувствовать, как она задохнется от попыток сломить ее дух, который так стремился раствориться в океане.
Белла ворвалась в дом, словно ураган, с шумом распахивая двери и перепрыгивая через ступеньки. Наткнувшись на пять пар изумленных глаз, девушка застыла, напоминая элегантную, искусно выполненную статую Микеланджело.
— Изабель, дорогая, где ты была?! — с нотками паники в голосе прошептала мать. Она взглянула на пыльные юбки, босые ноги и растрепанные черные локоны дочери, стараясь не выдавать своего негодования.