Will You Love Me Tomorrow? - Motierre 4 стр.


– Сможешь не кричать? – походя спрашивает Тиерсен. Цицеро кивает, и он отнимает ладонь. – Надеюсь, ты не подцепил от нее какой-нибудь заразы? – деловито примеривается, как бы удобнее, даже не думая над возможным ответом.

– Она сорокалетняя кошатница, Тиер, – Цицеро морщит нос.

– О'кей. Тогда держись за плечи, – Тиерсен не предлагает, приказывает, и как только Цицеро хватается – крепко берет его под бедра, одним рывком поднимая и упирая в скрипящую стенку. Жесткая кобура на голени больно царапает под коленом, когда Цицеро сводит ноги. Да, проще было бы нагнуть, но Тиерсен хочет видеть его лицо. – Поможешь?

Цицеро крепче обхватывает его шею одной рукой, второй тянется вниз, нащупывает член – ох-х – открывает, скользит пальцами от смазки – сколько ее, слишком много, даже стыдно, – придерживает, дышит через рот и никак не может попасть. Тиерсен не выдерживает, толкается сам, больше мешая, и это ужасно неловко, и еще больше хочется, хотя и куда больше.

– Х-х-ангх! – Цицеро кричит, хоть и обещал, когда наконец проталкивает в себя головку, и плотнее прижимается к Тиерсену. Жилка у него на шее стремительно бьется, и дыхание жаром жжет плечо. Тиерсен сжимает зубы крепко, чтобы не издать ни звука, но все равно гортанно стонет, проталкиваясь глубже. Сейчас Цицеро даже уже, чем в их первый раз, и еще зажимает Тиерсена крепко с каждым сокращением, и кричит ему в лицо, насаживаясь по подсохшей слюне и смазке сам.

– Заткнись, – выстанывает Тиерсен, держа за скользкие бедра скользкими руками, жестко и коротко вдалбливая Цицеро в ебаную скрипящую стенку. – Заткнись-заткнись-заткнись, – он не знает другого способа закрыть этот распахнутый, кричащий рот и прижимается к нему своим ртом, хотя совсем не хотел этого делать. Но он даже не целует Цицеро, просто зажимает его губы своими, и тот мокро стонет, зажмурившись, повиснув на нем всем телом.

Зажимает туго и по самые яйца, хуже ремешка для часов, которым Тиерсен как-то из любопытства перетягивал свой член, хуже самого тесного отсоса без воздуха. Тиерсен выходит едва на дюйм, тесно вжимая бедра в бедра, и Цицеро согласно стискивает его, будто нарочно заставляя еще больнее засаживать по нежному нутру. Это слишком узко для них обоих, как голыми нервами по голым нервам, но в паху и в сердце ноюще болит от желания соединиться еще плотнее, стереть все в кровь и продолжать двигаться.

Дыхания не хватает, и Тиерсен со стоном-выдохом отрывается от Цицеро, утыкаясь ему в плечо. Но у Цицеро тоже явно нет сил кричать, он только часто-часто дышит, и Тиерсен чувствует животом, какой у него твердый и пульсирующий член. Еще немного, бедра скользят из пальцев, и Цицеро невольно сползает ниже – глубже.

– Тиер-рсен… – он просит неожиданно сипло, сбито, – Тиер-Тиер-Тиер, – как торопливую молитву.

Тиерсен больше машинально поднимает голову. Цицеро кусает нижнюю губу так, что вспухают красные следы от зубов. Тиерсен понимает и притискивает его к стенке сильнее, с силой двигаясь так глубоко, как может, так, что каждый толчок обжигает их обоих. Член Цицеро трется между их животами, раз, другой, и Цицеро хнычет громко, силясь не жмуриться, когда все-таки кончает, и горячее-горячее семя брызжет Тиерсену на живот густыми струйками. Тиерсен еще двигается в нем – два долгих движения в тесные сокращения – и наполняет своего итальянца семенем с низким, вымученным стоном, последний раз вбив в стенку. Он чувствует себя много легче сразу, чувствует себя внезапно умиротворенным за секунды до того, как время снова пойдет, чувствует, как становится тепло по всему телу и расслабляются мышцы. Он чувствует себя… чище. В Библии ничего не пишут про очищение души семяизвержением.

Но время действительно идет, и секунды гармонии – неразрывного взгляда, смешавшегося дыхания, отпустившего напряжения – снова сменяются раздраем. Тиерсен вздыхает и отворачивает лицо.

Цицеро часто дышит, обнимая его ногами, но потом медленно отпускает, последний раз сильно царапнув кобурой – Тиерсен только чувствует, как саднит кожа под левым коленом. Цицеро запрокидывает голову, закрывая глаза, и убирает волосы с лица, заодно стирая пот. Тиерсен чувствует себя в сто раз более неловко, чем до всего этого и даже в процессе. Он машинально отворачивается, подбирая свитер и натягивая его. Живот еще мокрый, и будет липнуть, но Тиерсен не соображает об этом сразу, теперь неудобно протискиваясь мимо Цицеро, отматывая бумагу и стараясь не смотреть на него. Член, в любом случае, чище, чем он думал, и один раз обтереть все достаточно. Застегнуть брюки, все-таки раз глянуть – и можно выходить. Цицеро все еще стоит у стенки, успокаивая дыхание, растрепанный, полуголый, с медленно застывающими потеками собственной спермы на джемпере.

– Мне нужно идти, – говорит Тиерсен, решая не множить неловкое молчание.

– Что? – раскрытые глаза у Цицеро моментально вспыхивают.

– Лион. Я туда все еще еду.

– Но Цицеро думал, что Тиерсен останется! Как предлагал Джохар! – лицо Цицеро абсолютно растерянно, а в глазах бушует буря.

– Я же сказал тебе, что все равно уеду. Что бы здесь ни произошло, – Тиерсен дергает плечом. – И это произошло, и это было больше, чем замечательно, но мне действительно лучше уехать. Не хочу, чтобы это стало… не знаю, – он отворачивается. Если не смотреть в глаза, легче.

– То есть Тиерсен бросит Цицеро вот так?! Сейчас?! – голос маленького итальянца полон гнева, но Тиерсен не оборачивается, отодвигая задвижку.

– Ты же бросил меня тогда, – и он не уверен, что хотел сказать именно это.

Когда он выходит, то слышит щелчок предохранителя за спиной. И вспоминает, что забыл свою беретту, потому что та упала за унитаз. Вздыхает.

– Цицеро, прекрати, ты не остановишь меня так, – Тиерсен говорит даже с легким раздражением, поворачиваясь.

Цицеро стоит напротив него, с мокрыми волосами, голым задом и кобурой вокруг босой ноги. Беретту Тиерсена он крепко зажал в ладони, сунув дуло себе в рот. Тиерсен отходит от шока за секунду.

– Серьезно? – он поднимает бровь. – Серьезно? Ты и пистолет? Вот так? – на что-то более членораздельное его не хватает, и ему хочется смеяться.

Цицеро опять смотрит на него надрывом, сжимая дуло губами. Это возбуждает опять, пусть и смеяться все еще хочется.

– Нет, ну ты этого точно не сделаешь. Нет, – Тиерсен говорит жестко, подавив смех, и скрещивает руки. – То есть, конечно, давай, если хочешь, но я все равно не поверю, пока своими глазами не увижу.

Цицеро глядит на него со смесью беззащитности и возражения, крепче перехватывая беретту.

– Ну давай, чего тянуть. Раз – и на Небесах, – нарочно и зло подначивает его Тиерсен, не отрывая взгляда от того, как у Цицеро подрагивает нижняя губа. Ждет еще немного и выдыхает. – Ладно, все, поиграл – и хватит, – протягивает руку. – Дай сюда.

Цицеро смотрит на него еще – с ненавистью – и с ненавистью же вытаскивает мокрый от слюны пистолет, зло пихая его в протянутую ладонь. Он явно собирается начать кричать, когда Тиерсен перебивает его:

– Ты слишком самолюбивый эгоист, чтобы покончить с собой, – он легко поднимает пистолет, направляя его Цицеро ровно в лоб, и несколько раз спускает курок.

Глаза у Цицеро широко раскрываются, и он больше не хочет кричать. Пустые щелчки неожиданно громко бьют по ушам.

– Пустой магазин, – Тиерсен хмыкает. – Разрядил еще в Лионе, думал у тебя взять патроны, – он со смешком убирает беретту обратно за ремень.

Цицеро так и смотрит на него обескураженно, но быстро ориентируется:

– Может, тогда Тиерсен хотя бы зайдет? Взять коробку-другую? – голос у него очень хриплый.

– Ага, – Тиерсен кивает, засовывая большие пальцы в петли на брюках. – Пошли. Только штаны надень. И шею прикрой, тебе еще здесь жить.

Он смотрит, как Цицеро торопливо одевается, и плотно прижимает ладони к бедрам. Меньше всего он хочет, чтобы тот видел, как у него дрожат пальцы.

 </p>

<p align="center" style="box-sizing: border-box; max-height: 1e+06px; margin: 0px; color: rgb(0, 0, 0); font-family: Verdana, "Open Sans", sans-serif; font-size: 16px; background-color: rgb(246, 236, 218);">

–</p>

<p>

Маленький номер на втором этаже ожидаемо уютный, с теплым ковром на полу, двумя кроватями и тяжелой деревянной мебелью. За дверью – очевидно, ванной – шумит вода, из-под одной постели торчит край коробки, привезенной Тиерсеном, а на столике у двери валяются ключи от его машины. Тиерсен сразу убирает их в карман, а потом свинчивает крышку у бутылки, отхлебывая из горла. По дороге сюда он взял джина в баре, стараясь игнорировать странные взгляды. На него, как ни странно, косились куда больше, чем на Цицеро, хотя тот, слегка ссутулившийся, с кровоподтеками – от собственных зубов, но они не знают – под нижней губой, прикрывший шею растрепанными волосами, и выглядел больше похожим на жертву избиения, чем на только что отлично потрахавшегося человека.

Тиерсен оглядывает номер и мелко глотает джин. Цицеро наскоро расшнуровывает ботинки перед тем, как наступить босыми ногами на ковер.

– Ты снимаешь обувь? – без иронии интересуется Тиерсен.

– Джохар ругается, – Цицеро морщит нос. – "По такому красивому ковру – и в засраных ботинках!". Да говно этот ковер, – он шкрябает мозолистой подошвой по ворсу, и Тиерсен не выдерживает, улыбается.

– Восточные традиции, гляжу, в тебе приживаются, а вот приличия не очень, – он коротко смеется.

– Тиерсен же знает, что Цицеро не большой любитель приличий. Во мне лучше приживаются плохие вещи! – Цицеро тоже смеется и прикусывает большой палец.

– Да уж, много плохих вещей, – не слишком осмысленно отмечает Тиерсен, внимательно смотря, как Цицеро потирает пальцем нижнюю губу. Неловкое напряжение опять где-то рядом, и он отводит взгляд. – Но я все-таки пришел за патронами, – он делает еще глоток и закрывает бутылку.

– И только за патронами? – Цицеро передразнивает его и насмешливо щурится.

– Ага, – но Тиерсен кивает. – Ты мне их дашь или нет? – и ему самому кажется, что это звучит как-то грубо, особенно когда радостные нотки в глазах Цицеро гаснут.

– Конечно, – тянет Цицеро, отводя взгляд в сторону. – Конечно, Тиерсен, – он отходит к одной из кроватей, достает из-под нее чемодан.

– Слушай, извини, – Тиерсен пытается исправить положение, ставя бутылку на столик у двери и сам шагая ближе. – Ну, за тон. Я просто…

– Нет-нет, Тиерсен, Цицеро все понимает, – Цицеро оттягивает воротник джемпера, вытаскивая шнурок с двумя маленькими ключами. – Только патроны, значит, только патроны, – он открывает оба замка и начинает копаться в вещах. Цветные плавки, клетчатые рубашки, потрепанные книги, и вперемешку с этим несколько голубых коробок с патронами. Цицеро берет две, придерживая пальцем надорванный край у одной, и поворачивается к Тиерсену.

– Хранишь их прямо так? Не боишься вороватых горничных? – спрашивает Тиерсен, как-то невольно оттягивая момент того, когда придется взять патроны и уйти.

– Нет. Красть у Цицеро – плохая идея, – маленький итальянец зло усмехается.

– Красть необязательно, они могут заявить в полицию, – неизвестно зачем продолжает Тиерсен.

– А Тиерсен слышит сирену? – Цицеро поднимает взгляд, смотря Тиерсену в глаза. Обычно он говорит все такие вещи весело и беспечно, но не теперь. Теперь он выглядит действительно злым.

– Я просто предположил, – Тиерсен пожимает плечами и, понимая, что ничего другого не остается, все-таки берет протянутые коробки, сует в карман брюк. – Знаешь, я хотел… – он начинает, но Цицеро перебивает его, поднимая ладонь:

– Цицеро бы хотел, – он делает паузу для акцента и только после продолжает, – чтобы Тиерсен больше не злился на него. Но Цицеро уже сказал, что не может обещать Тиерсену исправиться и стать лучше. Цицеро не может быть хорошим. Таким хорошим, чтобы приносить Тиерсену говяные свитера, а не проблемы, – его голос не срывается ни разу.

– Я говорил, что мне не нравится этот свитер, – хрипловато возражает Тиерсен.

Назад Дальше