***
Спустя полтора часа подростки (успевшие по дороге купить в автомате воды и шоколадных батончиков и позавтракать ими) стояли перед ветхим двухэтажным домишкой, не решаясь постучаться. Их не волновало ни раннее утро (не было даже шести!), ни то, насколько неопрятно они выглядели (при том, что Адриан до сих пор не освободил руку от наручников), ни то, что стоят они так уже десять минут. Как назло, Плагг снова впал в анабиоз (который сам называл режимом энергосбережения) еще двадцать минут назад и сейчас спал в волосах Агреста. Инструкция, которую ушастый проныра продиктовал, прежде чем вырубиться, вызывала множество вопросов: начиная с того, перед нужной ли дверью они застыли, и заканчивая тем, что же их за ней ожидает.
Маринетт подняла руку, намереваясь, наконец, постучать, но стоило костяшкам ее пальцев лишь слегка коснуться двери, как та со скрипом открылась. Подростки переглянулись и неуверенно вошли внутрь. Они оказались в большой (для домика таких размеров) комнате, служившей одновременно прихожей и гостиной. Выцветшие обои, потрепанная старая мебель и лампочка свисавшая с потолка на одном проводе без всякого абажура диссонировали с дорогой барной стойкой, стоявшей у дальней стены, навороченным музыкальным центром сбоку от лестницы на второй этаж и… джакузи посреди комнаты.
— Кто-нибудь дома? — решился спросить Адриан.
— Надо спрашивать «есть кто живой»! — раздался мужской голос из-за барной стойки, а после оттуда показалась голова хозяина дома. Точнее, сначала его дреды, а уже потом голова. — Такую шутку ведь мог выдать…
Мужчина медленно и пошатываясь встал, облокотился на столешницу и хотел было подпереть голову кулаком, вот только слегка промазал и стукнул себя по уху. Встряхнув головой, отчего дреды заплясали в воздухе десятками змей, хозяин дома, наконец, исполнил задуманное.
— А вы, собственно, кто? — спросил он, сфокусировав взгляд на ранних гостях.
— М… мы от Плагга, — ответила Маринетт, следуя инструкции квами.
— О-ля-ля! — обрадовался дредоголовый. По его внешнему виду и манере говорить нельзя было определить: он пьяный, обкуренный или странный по жизни. — Значит, не один я его вижу! Как там этот черный обжора?
— Эм, хорошо, — сдержано ответил Адриан. Неужели Маринетт была права, и его квами тайно знаком с половиной Парижа?
— Давненько он ко мне не заглядывал, — продолжил мужчина. — Я уж начал думать, что он мне глючился. Но вы ведь не поговорить пришли?
— Плагг сказал, что вы должны ему желание, которое пришло время исполнять, — сообщила Дюпен-Чен. — Пароль: «Рокфор не может заменить камамбер». Нам нужна комната. И чтобы никто не знал, что мы здесь.
— Ясно, понятно, будет сделано, — хлопнул в ладоши хозяин дома, а затем, окинув изучающим взглядом гостей, добавил: — Вам для каких целей? Наручники, вижу у вас с собой, могу еще игрушек предложить.
Адриан покраснел быстрее, чем до Маринетт дошла суть вопроса, зато потом девушка побила все рекорды по интенсивности смущенного румянца.
— Нет-нет-нет! — протараторил Агрест. — Ничего такого мы делать не собираемся. Нам бы просто отдохнуть и переждать некоторое время без лишних вопросов. Хотя, если вы можете помочь мне их снять, — юноша поднял левую руку, — то буду крайне признателен.
— Не-а, — отрицательно покачал головой хозяин дома. — Без них ты не так упорото будешь выглядеть. А не упоротых я в свой дом не пускаю. Лестница вот, — большим пальцем дредоголовый указал очевидное направление. — Второй этаж, крайняя дверь справа. Напротив душевая, ежели надо. Через пару часов ко мне дружбаны придут, не хотите, чтоб беспокоили — в комнате шкаф, подоприте им дверь. А я спать, — с этими словами мужчина опустился на пол за барной стойкой, положил под голову сумку и тотчас заснул.
***
Первой в душевую отправилась Маринетт. Еще вчера она бы попыталась уступить очередь Адриану, чтобы, во-первых, не заставлять его ждать, а во-вторых, чтобы потом некоторое время позалипать на то, как постепенно сползают оставленные им на стенах брызги. Но это могло быть вчера, когда Адриан еще не был Котом. Точнее, был, но Маринетт-то об этом не знала!
Вспомнив о том, что обещала устроить свидание для Ледибаг и Кота (а значит, для себя и Адриана), девушка чуть было не выронила душевой шланг. Точнее, выронила, но успела поймать, правда, обрызгав перед этим потолок, стены и направив струю воды себе в нос. Откашлявшись, девушка поспешила закончить водные процедуры.
Полотенцами хозяин дома ребят не снабдил, поэтому Маринетт выжала волосы и принялась старательно смахивать с себя капли воды, чтобы кожа была не мокрой, а слегка влажной. После этого она обтерла себя пиджаком, который наденет, когда он высохнет. Одевшись в остальную одежду, девушка вышла из душевой.
Войдя в комнату, она застала Адриана сидящим на подоконнике. Парень смотрел куда-то вдаль, настолько задумавшись, что даже не заметил, как Дюпен-Чен вошла. Как же он, черт возьми, красив! Хотя в душе и придурок… В смысле Нуар.
— Душ свободен, — сухо произнесла Маринетт, присаживаясь на кровать возле Плагга. Кивнув, Агрест удалился, а девушка принялась гладить все еще дремавшего квами и разглядывать комнату.
Правда разглядывать, в общем-то, было нечего: в центре кровать, большая для одного, но маленькая, чтобы зваться двойной, да пустой стеллаж у стены — вот и вся мебель. Стены пустые, с серыми обоями, на полу голубой ковролин, под потолком — такая же лампочка на проводе, что и внизу. Все. Больше ничего. Даже занавесок на окне. Разве что подоконник был достаточно широким, чтобы на нем можно было сидеть, чем и воспользовался ранее Адриан. На кровати лежал матрас, две подушки и тонкое одеяло, служившее одновременно и покрывалом. Маринетт так устала за последние дни, что забыла, каково это — лежать на подушке.
Когда Адриан вернулся, девушка крепко спала.
***
Первым проснулся Плагг. Он, конечно, мог бы поумиляться (в чем никогда бы не признался), глядя на то, как Адриан и Маринетт спят в обнимку, но времени на это не было: квами ощущал, что скоро его «батарейка» очухается, а значит, связь разорвется и он пропадет. Обычно ничто не останавливало Плагга, когда он посреди ночи вдруг вспоминал о сыре и начинал будить уставшего за день хозяина. Иногда он открыто наслаждался подобными «играми». Сейчас же, осознавая, через что прошли несовершеннолетние герои Парижа, какой стресс они испытали за эти два дня и две ночи, квами с сожалением вздохнул и произнес одно слово: «Подъем!»
Словно получив разряд электричества, подростки отскочили друг от друга, упав на пол по разные стороны кровати. Молча, словно ничего не произошло и не они проснулись в смущающей позе (вот только румянец-то прятать никто не умел!), бывшие пленники попытались привести в порядок одежду, смятую после сна, хотя вещам после приключений в заточении уже ничто не могло помочь. Затем Маринетт принялась расправлять постель, а Адриан, наконец, вспомнил совет хозяина дома и забаррикадировал дверь в комнату стеллажом.
— К разговору готовы? — впервые за все время знакомства герои видели Плагга таким серьезным.
Удобно усевшись (Маринетт на кровать, Адриан на подоконник), подростки кивнули, и Плагг приступил к рассказу.
Квами поведал слушателям о том, что кольцо и некоторые другие вещи (здесь он посмотрел на Маринетт) находятся у какого-то парня, который, собственно, и надел кольцо. Умолчав о том, что в данный момент этот парень является временной «батарейкой», Плагг объяснил, что энергии у него мало, так как кольцо не у законного владельца, и нематериальный квами не может есть материальный сыр. Рассказав, как искал подопечного методом игры «горячо-холодно», летучий котландец сообщил, что этот метод им пригодится.
На протяжении всего монолога Плагг старался не смотреть на Маринетт, лишь изредка кидая на нее взгляд, когда тема касалась непосредственно проблемы девушки, а именно сережек Божьей Коровки (чей секрет он так и не раскрыл). Ведь стоило взгляду квами упасть на руки девицы, как древнее существо начинало ощущать себя новоявленным наркоманом. Вы просто не представляете, как трудно сосредоточиться на серьезном разговоре, когда рядом сидит та, кто способен творить чудеса, всего лишь почесав за ушком. Собственно, именно из-за этой ее способности Плагг и не выдал ее личность своему подопечному (что, впрочем, хотел сделать, устав от нытья Адриана, как оказалось, по ней же). Но ведь узнай Агрест, кто его Леди — то все. О волшебных пальчиках придется забыть. Коты — твари ревнивые. Плагг хвостом чуял, что ласки со стороны Маринетт ему не простят. Эх, сейчас он ведь даже не смотрел на нее, а опять думал. Почувствовав на себе внимающие взгляды и осознав, что молчит уже достаточное время, квами вернулся к рассказу.
— В данный момент пацан там, где я его оставил, — хитер Плагг, хитер. Додумался ведь сделать вид, будто проверял местоположение временного носителя кольца. — Вопрос в том, надолго ли. К тому же он может захотеть избавиться от кольца, тогда…
— Может, нам следует отправиться туда сейчас? — поинтересовался Адриан.
— Я, кажется, просил меня не перебивать, — огрызнулся гроза камамбера. — Ты вообще, как себе это представляешь? Средь бела дня по городу идет тот, чье лицо лыбится с каждого второго билборда, а теперь и каждого первого выпуска новостей? Тебя к папке отправят прежде, чем ты чихнуть успеешь, стоит лишь выйти на мало-мальски людную улицу. На безлюдных чуть дольше продержишься, не спорю. Обсуждали ж уже это.
— Как лучше хотел, — Агрест виновато опустил голову. Обычно он отчитывал Плагга, а не наоборот. Хотя сейчас все было заслуженно.
— Так вот, еще, наверное, час, а потом я в любой момент могу исчезнуть, — продолжил квами. — Ваша задача, дождаться ночи. Глубокой ночи, минимум двух часов. И только потом отправитесь за кольцом… И прочими вещами, — посмотреть на Маринетт, отвернуться, о ласках не вспоми… Черт! — Как искать нужное направление, я объяснял. Все понятно?
— Вроде бы да, — Адриан почесал затылок.
— Надо чтобы не вроде, а точно. Мари, детка, ты запомнила? Сможешь моему оболтусу разъяснить в случае чего?
— Смогу, — утвердительно ответила девушка. Слушая рассказ Плагга, она пыталась применить полученные знания на практике, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону и думая о серьгах. Горячо было, когда Маринетт смотрела на Адриана. Дюпен-Чен очень хотелось верить, что она ощущала тепло из-за того, что серьги сообщали ей о своем нахождении, а не из-за чувств к зеленоглазому блондину. Она пока не решила: любит ли она его еще больше, учитывая тот факт, что, как выяснилось, он множество раз рисковал ради нее своей жизнью, или же хочет стереть с лица земли за то, что на протяжении двух лет он днями напролет трепал ей нервы в обоих своих обличиях. Причем, если по одной своей половине заставлял сохнуть и грезить часами, то другой частью периодически раздражал, бесил и заставлял себя чувствовать некой изменщицей. Не знала же она, что симпатизируя Нуару, не предает любовь к Адриану.
— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул Плагг. Его миссия здесь выполнена. Теперь, даже если тот паренек снимет с пальца кольцо, герои смогут вернуть себе талисманы. Хотя нет, осталось еще кое-что, что квами мог сделать. Все-таки было жалко смотреть на Агреста, прекрасно зная, насколько он близок к мечте. — Мари, я могу попросить тебя об одолжении?
— Конечно, Плагг! О чем угодно, — понимавшая, что часть лекции, посвященная поиску собственного Камня Чудес, предназначалась и ей, Маринетт чувствовала огромную благодарность к черному квами. Все-таки девушка безумно скучала по Тикки, а теперь она была уверена, что скоро снова сможет увидеть пятнистую подругу. — Хочешь каждый день буду печь сырные булочки?
— Не верю, что говорю это, — как же заманчиво звучало это предложение! С другой стороны, если в будущем детишки поженятся, то он будет обеспечен вкусностями до конца своих дней за то, что соединил их сердца. Во всяком случае, Плагг хотел в это верить. — Булочки подождут. Как разберетесь со всем, сходи на свидание с моим балбесом.
— Хорошо, — улыбнулась Мари, слегка удивившись вопросу. В принципе, она и так обещала устроить Коту свидание с Ледибаг, если они спасутся. А если учитывать, что Нуар оказался Адрианом…
— Плагг, что ты несешь? — радужные мечтания разрушил недовольный голос Агреста. — Я люблю мою Леди, а не Маринетт. Прости, Принцесса, но с тобой на свидание я пойти не могу.
Адриан не знал, как сказать, что Маринетт слишком дорога ему как подруга, чтобы потерять ее дружбу. «Если друзья идут на свидание — они перестают быть друзьями», — сказал как-то Нино, после того, как начал встречаться с Альей. После этого либо становятся парой, либо теряют дружбу, в лучшем случае оставаясь просто знакомыми. Да и сердце Кота давно было отдано Ледибаг, и Маринетт это прекрасно знала (правда Адриан не знал, кого любит Маринетт, но ведь наверняка не его?). Свидание в сознании романтика-Нуара всегда представлялось чем-то особенным, таинственным, оно для влюбленных, а не друзей. К тому же вдруг о нем узнает Божья Коровка? Тогда Агресту придется забыть о вожделенной взаимности с ее стороны. Более того, Адриан собирался помирить героиню и одноклассницу, а вдруг это злополучное свидание могло сорвать его планы? Нет, никакого свидания.
— Поняла, — голос Маринетт не дрогнул, но стал настолько холодным, что по сравнению с ним зона вечной мерзлоты казалась экватором.
— Ты идиот, Адриан, — вздохнул Плагг, спрятав лицо в своих лапках. — В жизни не видеть мне камамбера, если ты не первый придурок среди всех тупоголовых кретинов вселенной.
— Я… — Агрест не понимал, почему все так отреагировали на его слова. Что он опять сделал не так?
— Только что отверг свою Леди, болван, — объяснил квами, растворяясь в воздухе.
========== 7. Горячо, холодно, невыносимо ==========
— Отодвинь шкаф.
— Мар… Маринетт, пожалуйста, давай поговорим!
— Я сказала: отодвинь шкаф. Нам не о чем разговаривать, я хочу выйти.
Господи, это конец! Она видеть его не хочет, слышать не хочет, знать…
Что он наделал? Неужели никак не изменить? Повернуть время вспять, зажать себе рот, стукнуть по голове, что угодно, лишь бы не произносить тех слов. Плагг предоставил ему такой шанс, а он так просто, безумно, бездумно его упустил. Ничтожество… Адриан ощущал себя полным ничтожеством, кретином, недоумком и ругал себя всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами, которые только есть на земле.
Не простит. Она его не простит. Об этом явно говорили ее поза, напряжение, взгляд…
Как он мог не узнать? Боже, она всегда была рядом, двое суток с ним не было никого, кроме нее. И он все потерял. Разом. Одной фразой. И в лице Маринетт, и в лице Ледибаг она не будет с ним прежней. Не о взаимности оставалось мечтать, лишь о прощении. Чтобы позволила хотя бы быть рядом с ней, смотреть на нее, жить ее улыбками, которые она будет дарить другим, но не ему.
И ведь она говорила ему, поделилась с ним самой сокровенной тайной, призналась, что сама себя ненавидит. И между ней настоящей, такой прекрасной, такой хрупкой, нежной, ранимой и в то же время сильной и другой ее личностью, которую она не раз проклинала ночами за способность влюблять в себя, он выбрал не ту.
Он ведь не думал…
А он вообще когда-нибудь думал?
Так ужасно, бессовестно, бесчеловечно надругался над ее чувствами. Зная, что Маринетт не любит Ледибаг, он посмел ей в лицо сказать, что любит Ледибаг, не Маринетт. Это для него они обе стали одним целым, прекрасным, чудесным, обворожительным, очаровательным, идеальным, превосходным, замечательным целым, стоило только узнать, что она… это Она. Теперь он знал, понимал, видел, воспринимал их одним человеком. Не мог, как ни пытался, разделить образы друг от друга, хотя с осознания не прошло и пяти минут. Противопоставлять Принцессу и Леди ему представлялось таким же абсурдом, как считать Нино в синей футболке и Нино в красной футболке разными людьми.
Вот только она так не считала. Адриан должен был избавить ее от ненависти к самой себе, а в итоге только усугубил ее комплекс.
Невыносимо осознавать, что своими устами ты причинил боль той, которую поклялся защищать до последнего вздоха последней из девяти жизней, а потом, наплевав на все законы мироздания, воскреснуть из мертвых и вновь защищать.
Он ранил не тело, а душу. Такие раны не заживают, могут лишь слегка затянуться, спрятаться под покровом эмоций до тех пор, пока кто-нибудь снова одним единственным словом не вскроет их с новой силой, подобно тому, как он только что поступил с ней.
Он не заслуживает прощения.
Он готов ко всему.
Пусть она его бьет, кричит, ранит, терзает, да хоть убивает! Лишь бы ей было легче, лишь бы она не вела себя так.