Конец декабря 2008 года. Я живу в Иерусалиме, недавно ушла на пенсию. Через месяц мне исполнится шестьдесят два года. Этот Новый год я буду встречать в компании с мужчиной, которого так упорно искала два последних года...
ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ
Сколько помню себя, рядом был Паша. Мы вместе ходили в детский садик, в школе сидели за одной партой и уже не обращали внимания, когда нам кричали:
- Жених и невеста, тили, тили тесто...
Мы "тили это тесто" после девятого класса. Мною двигало чистое любопытство, что же такое необыкновенное происходит между мужчиной и женщиной. Мои одноклассницы были столь же неопытны, как и я, литературы на эту тему никакой не было, в кинофильмах даже поцелуи показывали со спины. С кем-то поделилась на ушко старшая сестра, тётя или более опытная подружка. Мужская пиписечка, похожая на жирненького червячка, неожиданно превращается в грозное оружие, рвущее нежную женскую плоть в первую брачную ночь. Жуткие подробности о лужах крови и адской боли.
Одним прекрасным летним деньком, когда мама и папа отправились на работу, мы с Пашой решили дойти до конца. Всё оказалось не так страшно: и не очень болело и кровища не текла, но и ничего особенно приятного я тоже не почувствовала. Всё же я постонала, поойкала, чтобы Пашка проникся важностью момента и надолго запомнил, зараза, что он со мною сотворил. Паша потом целовал мои щёки и заплаканные глазки, и твердил, что большего удовольствия в жизни не испытывал.
Родители пронюхали о наших проказах и не могли дождаться, пока мы окончим школу, чтобы нас поженить. Я привыкла к нему, как к школе, как к парте, как к портфелю с учебниками, только книги я любила больше. А ещё больше я любила Альберта Романовича, нашего математика. Мужчину лет тридцати пяти сутулого, с огромным носом, плешью, просвечивающейся в растрёпанных волосах, и грустными глазами. На рубашке у него вечно не хватало пуговиц, в брюках он, похоже, спал. Он был такой худой, что у меня возникло подозрение, будто кроме стакана полу тёплого какао и медового пряника из школьного буфета, он больше ничего не ел.
Но во время урока он преображался совершенно . Глаза сияли, мел был похож на дирижёрскую палочку. И, слушая как он диктует: "Из пункта А в пункт Б отправился...", я прикрывала глаза и представляла, что он - пункт А, а я - пункт Б и чётко видела, что и куда направилось... Звучал его голос:
- Марчук, не спи на уроке, - и, вздрогнув, я приходила в себя.
Я мечтала о нём ночами и пресный секс с Пашой становился ярче и содержательней, когда я представляла Альбертика на месте своего партнёра.
Окончив школу, мы поехали поступать в Киев. Он - в политех, я - в Киевский государственный институт культуры им. Корнейчука на библиотечный факультет. После второго курса летом поженились.
Каждой зимой во время каникул у нас в школе устраивался вечер встречи студентов с выпускниками. Я решила на сей раз свой шанс не упустить и за три дня до встречи, отправившись утром в школу, дождалась начала уроков и выкрала из учительской ключ от медпункта. Сделав оттиск на кусок пластилина, вернула его на место и заказала себе запасной ключ.
Вечер протекал по давно намеченному сценарию. Выступала директриса, потом наша бывшая классная руководительница. Каждый из студентов тоже что-то рассказывал о своих успехах в учёбе. Наконец, торжественная часть окончилась, заиграла музыка, народ повеселел. Альберт Романович вышел из актового зала и направился в сторону учительской за своим пальто. Я догнала его уже почти у самого выхода.
- Альберт Романович, вы уже домой?
- А, это ты Марчук, или ты уже теперь Стеценко? Да, пора.
- Подождите, я откопала в библиотеке старый учебник по математике, хочу Вам показать.
- Слушай, Наташа, я устал, давай завтра. Или дай мне его с собой, я дома посмотрю и тебе верну.
- Нет, ну пожалуйста, пять минут. Только здесь темно, пойдёмте, я знаю местечко.
Учитель тяжело вздохнул:
- Хорошо, только давай быстро.
Я отправилась в сторону медпунка, он шёл за мной, опустив голову и не глядя по сторонам тяжёлой походкой уставшего человека.
"Ничего, - подумала я, - сейчас я тебя взбодрю." Открыла дверь своим ключом, мы вошли и я закрыла нас изнутри. Альберт Романович потянулся к включателю:
- Давай, показывай скорей.
- Подождите, не включайте свет.
Медпункт освещался слабым светом луны и отблеском искрящегося от мороза снега. Он стоял и оторопело смотрел, как я стягиваю с себя платье, лифчик, расстёгиваю сапоги, снимаю чулки и пояс вместе с трусиками. Стоя перед ним босыми ногами на холодном линолеуме, обнажённая, ждала от него решительных действий.
- Наташа, ты что делаешь? - голос у него сел. - Быстренько оденься.
Подойдя к нему вплотную, взяв его ладони в свои, положила на мою упругую, прохладную, с маленькими розовыми сосками грудь.
- Наташа, - он шептал, но руки не снимал, - Наташа, я не могу, я твой учитель... Да и ты замужем.
- Ты мне уже не учитель, я своего мужа не люблю и жить с ним не буду... - и сжала его ладони своими.
И он дрогнул. Сбросив пальто, рванул на себе рубашку. Последние пуговицы с обиженным всхлипом оторвались и разлетелись в стороны. Мы повалились на клеёнчатую кушетку, которая нужно сказать, с честью выдержала обрушившееся на неё испытание.
Когда наши пункты А и Б наконец слились в одно целое, я взвизгнула от восторга - сбылись мои мечты - Альбертик был моим. Мы подходили друг другу, как пробка к бутылке, как сосиска - к булочке, как патрон - к нагану.
Не знаю сколько времени прошло, но бушевавшее во мне пламя потихоньку утихло, мы оделись и, крадучись, выбрались со школы.
Дома меня ждал Паша:
- Ты где была, я всю школу перевернул.
- Я была с другим мужчиной, а что? Паша, давай разведёмся.
- С кем ты была, с Бугаём?
Миша Бугаенко, по кличке Бугай, был наш одноклассник, к которому Паша меня ревновал с первого класса. Мишка толкал штангу, весил сто тридцать килограмм и состоял из сплошных железных мускулов. Навряд ли Паша пойдёт выяснять с ним отношения.
- Да, с ним, - Альбертика не выдам я ни за что, даже если меня будут пытать, как "Молодую гвардию". Он был женат и не в моих планах было разрушать его семью и выходить за него замуж.
Развели нас без всяких проблем, у нас не было ни детей, ни совместно нажитого имущества. Родители поворчали, поворчали и смирились.
Оставшиеся десять дней каникул мы встречались с Альбертиком всё в том же медпункте, куда пробирались потихоньку по вечерам. Связь со мной разбудила в нём первобытные страсти, напомнила моему учителю, что он ещё и мужчина совсем не старый. Я с радостью откликалась на все его сексуальные фантазии и мы улетали в блаженстве в страну Эроса. Проснувшись поздним утром, машинально завтракая, думала лишь о том, что вечером опять буду трепетать в его объятиях. Ходила я вся в засосах: на шее, груди, попке и внутренней стороне бёдер, лелеяла и гордилась ими, как медалями за боевые победы и очень переживала, когда они прошли.
Альберт и внешне изменился. Перестал сутулиться, стал причёсываться, носить белые рубашки и отглаженные брюки. Никто не понимал причины столь разительных перемен.
Я уехала на учёбу. У Альберта и его жены через девять месяцев родилась первая долгожданная дочь.
ЗАРЕЖУ.
Близился срок окончания института и передо мной возникла проблема: получить распределение в какую-нибудь глушь библиотекаршей на три соседних села или срочно искать себе мужа-киевлянина.
Нужно только поставить перед собой цель и очень к ней стремиться. Как-то днём отправились мы с девочками в кафе на Крещатике отмечать Машкин день рождения. Заказав кофе, пирожные и мороженое, сидели, обсуждая свои девичьи делишки. Неожиданно я почувствовала чей-то упорный взгляд. Оглянулась. Рядом расположились трое мужчин. На столе стояли бутылка вина, тарелки с мясным и рыбным ассорти. Они курили и о чём-то оживлённо спорили. Самый молодой, кудрявый брюнет, похожий на грузина, впился в меня своими чёрными глазами. Заметив, что я оглянулась, улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и приветливо кивнул. Я тут же отвернулась. Интересно, за кого это он меня принял? В это время подошёл официант и водрузил на стол шампанское и большую коробку конфет "Птичье молоко".
- Это вам, девушки, от соседнего стола.
- Маша, - шепнула я имениннице, - повернись и поблагодари. Машка так и сделала. Грузин подошёл и, продолжая улыбаться, спросил:
- Что дамы празднуют?
Маша ответила. Я сидела молча, не поворачивая головы.
- Так мы вас приглашаем в ресторан. Разве можно таким красивым девушкам отмечать день рождение одними сладостями? Они только портят ваши юные фигурки. Кстати, разрешите представиться : Олег Кириллович, можно просто Олег, а это мои друзья - Артур и Александр.
Так я познакомилась с Олегом. Его обманчивая внешность объяснялась тем, что грузинкой была его бабушка со стороны мамы. Олег работал главным инженером на Киевской кондитерской фабрике им. К. Маркса. Он ухаживал очень красиво. Театры и рестораны, букеты и подарки. Плюс, к тому же, не посягал на мою честь, сказал, что у нас будет праздник после свадьбы. Через два месяца я сдалась и согласилась стать его женой. Свадьбу сыграли скромно, заказав стол в ресторане на двадцать человек, на этом настояла я. Одна пышная свадьба у меня уже была, больше не хотелось. В красивом розовом платье, без фаты я мало походила на невесту.
Поздно ночью отправились к Олегу в его собственную кооперативную квартиру в Дарнице. Уже в лифте, подымаясь на седьмой этаж, Олег стал страстно целоваться, кусая за губы. Открыв дверь, двумя рывками разорвал платье и бельё и, повалив на диван, без всяких прелюдий овладел мною. Это у него называлось "праздником после свадьбы". Было больно, я не готова была к близости, пыталась его остановить, но тщетно, он входил в меня вновь и вновь. Он был султан, а я одна заменяла ему гарем из пятнадцати жён. Чуть позже перебрались на кровать и всё продолжилось до самого рассвета. Проснувшись и не обнаружив своего новоиспечённого мужа рядом, я отправилась в ванную, заперла дверь на задвижку и подставила липкое истерзанное тело под тёплые струи воды. "Вот так, девушка, - думала я, - ничему тебя жизнь не учит, Нельзя выходить замуж за нелюбимого. Получила киевскую прописку, рассчитывайся теперь. Не может же это длиться вечно, в конце концов он насытится и оставит меня в покое." - успокаивала себя. Выйдя из ванны, завёрнутая в полотенце, обнаружила Олега у двери темнее тучи.
- Никогда, слышишь, никогда не смей закрываться в ванной...
Сорвав полотенце и развернув лицом к стене, резким толчком продолжил процесс.
И тут тело мне изменило. Не видя его лица, я вдруг представила себя в объятиях Альберта и стала двигаться навстречу мужчине, продвигая его всё глубже и глубже в мою ракушку. В глазах помутилось от желания и, услышав женский крик, поняла, что это я кричу:
- Ещё, ещё, вот так... не останавливайся...
Следующие три дня превратились в сплошную цепь плотских утех. Я не помню или мы ели, спали. Ночь и день слились воедино, простыни сбились на пол, а мы не выпускали друг друга из горячих объятий. Казалось, тела наши сплелись навеки.
Олег сдался первый. Проснувшись утром, я увидела его у зеркала, уже одетого в костюм и повязывающего галстук.
Заметив, что я открыла глаза, он наклонился надо и поцеловал мои вспухшие губы: