-Никого здесь нет!–воскликнула Джулия, подумав, что тут не хватает модного в последнее время красочного ковра, такого, какой она видала у г-жи де Сот на прошлой неделе.
-Как пусто? – де Батц шагнул к креслу у камина и склонился над креслом. – Ах, черт подери! Вот он!
В простом шерстяном одеяле спал младенец.
-Что ж вы сразу не сказали! – воскликнула Джулия в восторге. – Ах, какое чудо! Это, кто, мальчик?
Де Батц озадаченно следил за ней. Малыш в этот момент как раз открыл глазки и тоненько захныкал.
-Какой миленький! – восхитилась Джулия, беря его на руки, не обращая внимания, что мнет кружева нового платья. - Скорее наверх, малыш, от этих мужчин, которые готовы уморить тебя с голоду.
Она развернулась и направилась с младенцем наверх.
-Куда вы его несете? – возмутился де Батц.
-В детскую, конечно!
-Я хотел сказать, - де Батц помялся. – Вы можете спросить, откуда он…
-Ну, так говорите скорей. Малыш хочет есть.
-Та дама, о которой я упоминал…
-Де Батц, не мучайтесь. Я все поняла. У мальчика ваши глаза. Это ваш сын.
Мушкетер откашлялся, выдавая сильнейшее волнение.
-Г-жа Жули…Я собираюсь усыновить ребенка.
-Ясно, дорогой друг. Решение превосходно и характеризует вас, как доброго христианина. А мы его сейчас накормим, ибо усыновить вы его можете, а вот накормить - нет!
Через час ребенок спал, накормленный, чистый, на руках у мадам Герании.
-Как он мил! - заметила Жули.
-Я не знаю, как вас благодарить, - прошептал де Батц. -Разрешите я поцелую вас, г-жа моя!
Джулия смеясь, подставила щеку.
-Как вы назовете его, де Батц?
-Ох, не знаю!
-Пусть будет Рене. У нас - Реми, у вас - Рене. Они буду дружить. А мы с кормилицей вскормим их.
-Неужели вы хотите сказать…
-Они станут молочными братьями. Иначе вы, де Батц, с вашей любовью к опасным приключениям и дуэлям, уморите ребенка за два дня.
Скуластая физиономия де Батц расползлась в улыбке. Все- таки он не ошибся, принеся ребенка сюда, в дом своих «детных» друзей.
Г-н де Арамисец вернулся из Лувра точно в часы кормления Реми. За ним слуга внес шкатулку со сладостями для Жули: орехами, засахаренными ягодами и каштанами. Он не удивился, застав у себя дома де Батц.
-Как мы поживаем? – спросил он весело, целуя жену в щеку. – Сладости для вас, любовь моя.
-А у нас сюрприз!
-Дорогая! - воскликнул де Арамисец, склоняясь к колыбели, в которой спали, тесно прижавшись друг к другу, оба мальчика. - Это кто еще? Неужели вы подарили мне еще одного сына!?
-Анри, разрешите представить вам маленького Рене, юного воспитанника г-на де Батц. Он только сегодня появился у нас, и я хочу…
-Гм…, - закашлялся де Батц.
-…мы с де Батц хотим, чтоб малыш остался. Мы ждем вашего решения, сударь.
Она покачала колыбель и нежно поправила вышитые голубые чепчики обоих малышей.
Де Арамисец посмотрел сперва на смущенного друга, потом на жену.
-Что вы решите, де Арамисец? – спросил де Батц взволнованно.
-Я не против присутствия ребенка в моем доме, если вы сделаете мне кое- какие одолжения по службе,- хитро ответил де Арамисец. – Завтра я скажу вам, какие! А сегодня мы отправимся крестить вашего воспитанника. По дороге, дорогая, я хочу знать подробный рассказ о вашем самочувствии.
========== Глава 16 В которой появляется королева-мать Мария Медичи ==========
Теперь, когда на страницах нашего романа появляется сама королева-мать, стоит рассказать об этом историческом лице.
Нелюбимая жена Генриха IV, не почитаемая мать Людовика XIII, некрасивая, стареющая Мария Медичи была несчастна. Когда- то любил ее верный помощник герцог Ришелье, а теперь Великий Кардинал Франции стал ее соперником в борьбе за влияние на короля. Он беззастенчиво забыл все услуги, оказанные ему королевой - матерью и теперь не было у Марии Медичи врага более лютого. Он же через Его Величества отправил ее на несколько лет в ссылку в отдаленное поместье, откуда она только что вернулась.
Поселилась она вдалеке от Королевского дворца. Но это не означало, что она не была в курсе всех самых значительных интриг. Чаще всего королева- мать узнавала новости на приемах, что начала давать в своем дворце в Люксембурге, на левом берегу Сены. Дворец славился картинами, маленьким, чрезвычайно уютным парком, прудами и террасами, которые как ожерелье, опоясывала красивая балюстрада с позолоченными вазами, в которых пышно цвели анемоны. Балюстраду и статуи для дворца создали Жак Дау и Этьен Деброс, лучшие скульпторы Парижа.
Это был почти Лувр. Сюда, в Люксембург, теперь вывозили молоденьких дочек светские вельможи, надеясь удачно пристроить их в качестве фрейлин. Здесь царил младший брат короля – Гастон. Красивый, ласковый, простой, любящий развлечения, он обожал мать и терпеть не мог кардинала Ришелье. Тот платил ему тем же: огромные карточные долги Гастона, легкомысленные беседы с послами противных Франции держав, в результате которых вся Европа знала о планах страны - тревожили Ришелье не один год.
Поминуя расхожую пословицу - «Враг моего врага - мой друг», Мария Медичи, королева Анна Австрийская и Гастон частенько виделись в Люксембурге. Королева Анна привозила с собой фрейлин.
В тот вечер они приехали на праздничный ужин. Слуга громко выкрикивал имена прибывающих, а фрейлины королевы сплетничали о каждом из гостей. И только появившийся красавец герцог де Монморанси вызвал всеобщее восхищение и благосклонность.
Первый дворянин королевства, чья родословная считалась древнейшей и насчитывала более 700 лет, молодой, стройный, с золотыми пышными волосами и яркими большими глазами, он считался образцом элегантности. Бархатный камзол цвета ореха с золотыми позументами и брильянтами только подчеркивал достоинства его атлетической фигуры и блеск веселых мальчишеских глаз. Он был одинаково прост и с цветочницей на площади Сент-Сюльпис и с прелестной принцессой Конде, хотя знатность позволяла ему не снимать шляпу даже перед королем. Его дерзость вошла в поговорку среди дворян, а всех женщин лихорадило в его присутствии.
Герцог Монморанси имел юную жену и верных друзей, а на долю других приходилось всеобщее обожание. Блестящие победы в поединках, воинские успехи, необычайные способности к наукам, кровное благородство, место второго человека в королевстве после принцев крови - делало его гордостью Парижа. Его считали героем, знаменем того прекрасного века, в который жизнь ценилась дешевле чести, а любовь дороже свободы.
Сейчас герцог Монморанси с улыбкой склонился перед графиней Саксонской и принцессой Конде. Те покраснели.
- Боже, как он красив! Изабелла, да посмотри же - сам Монморанси почтил своим появлением наш дворец!- шепнула Джулия. – Или де Силлек так запугал тебя, что ты боишься глаза поднять на мужчин?
Изабелла пропустила насмешку мимо ушей; она смотрела на широкую лестницу из цветного мрамора, по которой, скромно опустив глаза, поднимался отец Жозеф. Его коричневая сутана казалась пятном грязи на фоне светлых одежд прочих приглашенных. Впрочем, сравнение было не совсем верным: там, где он проходил, не оставалась гостей - они поспешно отступали.
-Что он тут делает? – прошептала Изабелла одними губами и, не зная почему, скользнула вслед за дядюшкой. Она шла по галерее, протискиваясь среди толпы придворных, стараясь не быть замеченной хитрым родственником. Отец Жозеф дошел до высокой двери в библиотеку, выложенной мозаичными плитками, постучал и встретил в дверях молодого человека в красивом костюме синего цвета. Два белоснежных пера венчали его черную бархатную шляпу.
Изабелла облизала губы. Человек в синем явно ждал отца Жозефа, а сейчас слушал его с таким несчастным видом, словно получал приказание. Потом они с независимым видом отправились в парадную залу. Изабелла входила вслед за ними, когда услыхала, как принцесса Конде сказала герцогу Монморанси, все еще стоявшему возле нее:
-Мы рады видеть вас, - прекрасные ее глаза, вызывающие в воображении образ лани, лани влажно блеснули. – Мы вас заждались сегодня. Мы скучаем – развеселите нас!
-Я не мог бы считать большим для меня подарком, чем мое присутствие сегодня здесь, ваша светлость.
-Мы не имели чести видеть вас всю прошлую неделю, - застенчиво произнесла м-ль Бульонская.
-Мне пришлось отправиться в Перигор, сударыня! – учтиво поклонившись, ответил ей молодой герцог. Он знал толк в комплиментах, умел радовать дам, даже самая не на есть дурнушка, чувствовала себя рядом с ним красавицей. Он наклонил голову, и на его лице, обрамленным золотой шевелюрой, блеснула белозубая улыбка:– Но, клянусь, прекрасные дамы, для меня лучшее место на свете, здесь, ибо видовал я такое…
-Расскажите!- защебетали пышно одетые дамы, окружая его плотным кольцом.
-В Перигор, должен признаться, меня привела неучтивость одного горлопана. Я хотел остудить горячую голову и обрезать невеже язык.
Все восхищенно ахнули.
-Здесь замешана дама? - замирая от любопытства, воскликнула г-жа д’Аво. Она от волнения прижала к лицу унизанные перстнями белые пальцы.
-Это особая история, сударыни.
-О расскажите!
Звучала музыка, танцевали пары, шаркая по цветному паркету, а к смеющийся молодежи неторопливо подошел тот человек в синем, что только что разговаривал с отцом Жозефом. Изабелла, находясь неподалеку от него, вздрогнула, словно увидала черного паука на стене.
Она узнала его. Перед ней всплыло страшное воспоминание - она и человек в клетке, жадно жующий хлеб. Это он кричал:”Я ОТКАЗЫВАЮСЬ!” Но, видимо, до конца отказаться не мог! Он был очень худ, бледен, чуть горбился, саркастическая старческая складка залегла у его губ. Но другое поразило Изабеллу - насколько он был ожесточен! Несколько месяцев тюрьмы превратили несчастного узника в матерого волка, хитрого и опасного.
Сейчас он выказывал все признаки дурного самочувствия. Его кислая худая физиономия предупреждала всякого, что сегодня с ним шутки плохи. Беззаботный смех окружающих, казалось, только раздражал его и вызывал кривую усмешку. Изабелла не знала его, но к окружающим это не относилось – он был им известен. Это был маркиз де Деврон.
Одна из дам подошла к нему и шаловливо стукнула его веером по плечу, но он только нахмурил брови.
-Где вы были столь долго? - проворковала она. –Исчезли на полгода, не подавали не единой весточки о себе! Уж не женились ли вы у себя в поместье? Ах, только не это! Если это так, мне придется каждую ночь орошать мою подушку слезами!
Маркиз скривился, словно глотнул кислого вина.
Изабелла вздрогнула. Где он был? Что за вопрос глупенькой женщины. Он был в Бастилии. Его выпустили, но сердцем он по- прежнему оставался узником. Обычная жизнь теперь его не касалась.
-Смею вас уверить, прекрасные дамы, Перигор славиться своими изящными манерами, - рассказывал тем временем герцог Монморанси под всеобщий смех. Он протянул вперед руки, успокаивая молодежь. - Но мой противник явно не подозревал об этом. Поверьте, господа, я хороший христианин: чтоб оказать услугу городу, я уложил наглеца в постель.
-О, конечно!- вскричала одна из фрейлин королевы. - Перигор вздохнул спокойно.
-Ах, ваша милость, вы спаситель!- подхватила другая.
Маркиз де Деврон выждал секунду и хмыкнул. На его беду или в результате расчета -кто знает?! - в этот самый момент музыканты остановились и смешок был услышан.
-Что это значит, сударь? - обратился к маркизу герцог Монморанси, сдвинув брови. - Объяснитесь, что означал ваш смешок?
Деврон заносчиво выпрямился и, понимая, что на него смотрят сотни глаз, грозно заявил:
-Странно слышать, сударь, что вы, такой храбрый дворянин, мчитесь на дуэль в Перигор!
-В чем, собственно, вы находите странность?
Деврону помедлил и кинул в толпу разряженных придворных громкую фразу:
-Истинные дворяне дерутся в Париже, на Королевской площади, днем!
Герцог Монморанси пожал плечами и положил руку на плечо одного из друзей.
-Дорогой Шапель, я прошу вас завтра прислать вызов маркизу Деврону.
Шапель насмешливо глянул на маркиза, который царапал эфес шпаги.
-Где состоится дуэль? – спросил маркиз.
-Королевская площадь, сударь.
Как будто северный ветер коснулся лиц. Многие дамы побледнели так, что румяна стали выделяться на их лицах красными некрасивыми пятнами. Дворяне переглянулись, а Деврон только стиснул эфес шпаги. Взгляд его устремился в сторону. Изабелла, наблюдающая за всем этим действием со своего места, проследила его и увидала отца Жозефа у серой мраморной колонны. Тот, сосредоточенно перебирая четки, едва заметно кивнул и губы его растянулись в удовлетворенной улыбке.
-Это безумие! – Почти в полной тишине заметил умный Шапель. Он пытался еще обратить все в шутку. – Перед домом Его Высокопреосвященства Ришелье! Вам грозит отлучение от двора.
-Завтра, на Королевской площади, в полдень, - мягко повторил де Монморанси.
-Он сошел с ума, - прошептала Джулия, которая, как и многие, лишилась дара речи от подобной смертельной дерзости. –Нужно что –то сделать!
-Г-н герцог,- обратила на себя внимание побледневшая принцесса Конде. - Вы рискуете потерять все, ибо Он только и ждет, как наказать вас в устрашение других.
Он, как все поняли, был кардинал Ришелье.
Герцог де Монморанси обезоруживающе улыбнулся принцессе.
-Маркиз, я жду вас завтра, –учтиво повторил он.
Не успел никто еще обменяться встревоженным взглядом, как появились сильные мира сего - Мария Медичи с молодой королевой и своим младшим сыном Гастоном.
Пока совершались официальные представления, принцесса Конде, шурша платьем, приблизилась к герцогу.
-Монморанси, вам грозит страшная опасность более страшная, чем смерть! – шепнула она. – Подумайте о вашей молодой супруге, прошу вас.
-Я не стою таких забот, ваша милость! – отвечал храбрец с улыбкой. – Но благодарю за смелые слова!
-Г-н герцог, - в свою очередь обратилась к нему герцогиня Бульонская. Ее лицо выглядело заплаканным. – Не рискуйте так, умоляю! Наша жизнь потеряет смысл… без вас… Это невозможно, чтоб Он выслал вас из Парижа!
Герцог приложил палец к устам загадочным и лукавым жестом.
-Не будем об этом, милая герцогиня!
-Анн, ты сошел с ума!- заявил еще один из дворян. – Кардинал снесет тебе голову, черт возьми. Откажись от дуэли. Деврона уговорим драться в любом другом месте.
-Да? В присутствии всего двора он наносит мне оскорбления, подозревая в трусости, а теперь идет на попятную? Как бы ни так!
-Ваша чертова гордость будет стоить вам головы! – зашипел ему на ухо Шапель. – Глупец! Дело еще можно замять!
Де Монморанси вскинул голову. Глаза его зажглись пламенем азарта. Он оглядел пышное собрание.
-Нет!- сказал он.
-Сударь!- оказалась рядом с ним Джулия де Сент-Дье. - Если вы не пойдете, завтра на Королевскую площадь, вы наилучшим способом послужите дамам. А разве кавалер не должен первым своим долгом ставить долг служения даме?
-Я запомнил ваши слова, дорогая герцогиня! - он поправил манжеты жестом франта и поклонился ей. Он никого и ничего не боялся. Недаром его девизом было «Не покоряться». Он читал во всех глазах нарастающую тревогу и восхищение, доходящие до преклонения и они пьянили его как вино. –Окажите мне честь стать моей партнершей на этот танец!
Он танцевал с Джулией, улыбался, кивал друзьям – и будто скользил по паркету.
Изабелла с тревогой следила за ним. Более осведомленная о тайных интригах, чем другие, она сама боялась своих мыслей. Но скрывать правду не могла – де Деврон специально вызвал де Монморанси на дуэль, а отец Жозеф проследил, чтоб маркиз все сделал правильно. Именно поэтому монах все еще не уходил, молясь за своей колонной.
Кто- то услужливый рассказал о завтрашней дуэли королеве - матери.
-Герцог, – обернулась она к нему. Ее оплывшее лицо с черными точками на уже начинавшем оплывать подбородке дрожало.- Мой сын с удовольствием поставит подпись под одним из самых страшных документов. Этот документ сделает вас в лучшем случае изгнанником.