Джулия прошла уже всю Королевскую площадь, заставленную экипажами, и вышла на набережную Сены, когда, наконец, заметила свою карету, посланную за ней отцом. Кучер уже раскрыл перед ней дверцу, но маркизу внезапно задержали.
-А ну-ка стойте, сударыня, - вдруг над самым ее ухом раздался грозный окрик, и чья-то железная рука схватила Джулию за запястье.
-О господи, де Рон! - с досадой и изумлением воскликнули Жули, оборачиваясь и встречая злющий взгляд покрасневшего от гнева гвардейца Ришелье.- Что вам нужно, сударь? Отпустите меня!
-Ну уж, нет! - де Рон, известный нам преследователь в гранатовым камзоле, возвышался над ней как мрачная башня казненного алхимика Жиля де Реца, всем своим видом навевая страх. - Мало того, что вы, как только что выяснилось, ловко расстраиваете все мои планы, притащив ларец из этой чертовой церкви святого Януария быстрее меня, так вы еще лишаете меня права находиться в вашем обществе!
-Мое общество не для таких, как вы! Оставьте меня!
-Оставить вас? Так, значит, я не хорош для вас?
-Сами знаете, что нет!
-Ах, вот так!
-Да, так!
-Нужно быть очень мужественной дамой, чтоб посметь сказать такое верному другу Его высокопреосвященства!
Джулия досадливо огляделась, надеясь отыскать какой- нибудь ускользнуть от докучливого кавалера, придумав благообразный предлог. Но - вот наказанье! - рядом не оказалось приятельниц или знакомых, к которым она могла бы обратиться с каким- нибудь незначительным вопросом и, таким образом, улизнуть от де Рона. Только дворовая челядь суетилась кругом, с интересом посматривала на живописную пару, и их любопытные взгляды придали Джулии смелости. “О! - мысленно воскликнула она. - Пусть он только отпустит мою руку, а я уж ловко прыгну в карету. Он не будет преследовать меня на глазах мушкетеров!” Сказала она так про себя потому, что из подъезда Лувра как раз вышел человек в голубом плаще мушкетера Его Величества и быстро направился в их сторону.
-Вы оглядываетесь, сударыня? Вы, что же, спешите? - ядовито спросил тем временем де Рон. Он был из той нередкой породы мужчин, которые, чем больше им женщина нравится, тем жестче и наглее ведут себя с ней.
-Да, меня ждут, сударь!
-Ха! Вас будут ждать столько времени, сколько понадобится мне для нашего разговора - мне хотелось бы поговорить о нас с вами, милая маркиза!
-Мне не о чем говорить! А тем более, о нас с вами!
-Насмехаетесь, сударыня!? Но я заставлю вас меня слушать благосклоннее, не будь я барон де Рон!
Он визгливо расхохотался, сжав руку Джулии будто инквизиторскими тисками. Джулия, отчаявшись достучаться до его разума, ослепленного страстью, страдальчески подняла глаза к небу.
-Не буду я к вам благосклонной, де Рон! Вы мне надоели!
-Нет, вы будете со мною любезны, любезная г-жа де ла Шпоро! Я более чем уверен, ваш батюшка, наконец, оценит ту честь, которую верный друг Его высокопреосвященства кардинала Ришелье оказывает его дочери, желая стать ее супругом и господином!
-Только этого не хватало!
-Да, да! Моя дружба и покровительство кое- что значат в этом городе, черт возьми!
-Да оставьте вы меня, ради бога!
Совсем рядом раздался звон вырванной из ножен шпаги и в то же мгновенье молодой, звонкий от гнева голос произнес:
-Сударь, вы должны быть по - вежливее с дамой!
Гвардеец резко обернулся и расплылся в притворной улыбке. Но, казалось, он был удивлен, что кто- то обращается к нему в таком тоне. Прямо в глаза ему глядел тот самый мушкетер, высокий, стройный, очень красивый человек.
-Какого черта вам здесь надо, сударь? - огрызнулся де Рон, все-таки выпуская руку Джулии.
-Вы невежливы с дамой, и я считаю своим долгом вас проучить! - произнес мушкетер учтиво с едва уловимым южным акцентом. Он взглянул в широко раскрытые глаза Джулии и слегка улыбнулся сладкой, ласковой улыбкой, которая медленно расцвела у него на четко очерченных решительных губах.
Ему было не более 25 лет. Высокий, худощавый, изящный, он мог любого заставить обратить на себя внимание. Голубой бархатный камзол с обилием кружев под лазоревым с серебряными галунами плащом мушкетера выдавал человека, привыкшего по праву высокого титула или высокого положения к определенному изяществу. Светлые волнистые волосы, модные тонкие усы и бородка очень красили его лицо, не терявшее из-за ласковой белозубой улыбки ни мужества, ни благородства. Его очень красивые, миндалевидной формы голубые глаза жителя Прованса казались почти прозрачными, но стоило мушкетеру сдвинуть брови, как сейчас, они сверкали гневом и возмущением.
-Ах, вы еще и учить меня вздумали! - воскликнул распаленный ревностью де Рон. Он перехватил восхищенный взгляд, брошенный мушкетером в сторону маркизы. - Шпагу наголо, сударь!
-К вашим услугам, господин грубиян!
Они оба встали в позицию для боя, резко скрестили клинки. Джулия без сил прислонилась к каменной стене старого, истонченного жучком заколоченного дома, перед которым стремительно разворачивалось это яркое действие. Ee словно парализовало от страха. Неужели эти неугомонные рубаки-мужчины начнут драться рядом с королевским Лувром! Это никак невозможно, мушкетер может попасть в Бастилию за эту дуэль, которую начал из-за нее, Джулии!
-Г-да! - заметалась она между ними. - О, боже, прошу вас, прекратите дуэль! Разве вы забыли об эдикте, запрещающем дуэли, господа! Вы же можете умереть или быть арестованными!
-Умереть на глазах вашей милости - наслаждение для меня! - отозвался мушкетер ласково.
-Черт возьми! - прорычал де Рон, распаляясь еще больше, глянув на выразительное личико маркизы де ла Шпоро. Жули кусала губы от страха и затуманенными влажными глазами глядела на своего неожиданного незнакомого защитника.
Дуэль началась. Мушкетер был необычайно ловок. Истинные ценители благородства в поединке пришли бы в восторг от его молниеносных выпадов, красивых отступлений и выдержанности темпа боя. Но зевак, и это было уж чистое везение, рядом пока не было, хотя такое счастливое положение дел не могло оставаться долгим - пронзительный звон шпаг рано или поздно привлек бы внимание патруля и тогда… О, Джулия боялась даже подумать об этом, не в силах оторвать взора от разворачивающегося перед ней смертельно опасного действа!
Де Рон не выдерживал высокого темпа боя своего противника и начал задыхаться. Мушкетер же, не выказывая видимых признаков утомления, теснил его все сильнее, вынуждая того почти прижаться спиной к стене старого дома. Гвардеец забеспокоился и начал делать досадные ошибку за ошибкой. Все чаще оружие мушкетера оказывалось в опасной близости от груди и живота де Рона. Шпаги яростно звякнули еще раз, высекая искры, и де Рон, получив удар в бедро, охнув, медленно осел на мостовую.
-О, боже! - прошептала Джулия потрясенно.
Мушкетер опустил оружие, обернулся к ней и нежно улыбнулся. Пленительная многозначительная улыбка на его красивых губах наполнила сердечко Джулии необъяснимым восторгом и блаженством. Она потупилась. Он хотел что- то сказать, глубоко вздохнув, но в этот неповторимый момент де Рон, сделав яростное последнее усилие, в броске применил испанский удар снизу. Этот удар считался смертельным. Шпага де Рона зло сверкнула на солнце. Мушкетер в последний момент попробовал отразить удар, но не очень успешно. Джулия пронзительно закричала. Кровь из раны в груди мушкетера брызнула ей на платье.
-Негодяй!- прошептал незнакомец и рухнул в пыль у ног Жули.
-О, нет! нет!- кричала маркиза, заломив руки. Только что она была пленена красотой и мужеством мушкетера, и вот он бездыханно лежит у ее ног. Она и сама не знала, почему так кричит, бросившись перед ним на колени, схватив его руку, и почему сердце ее разрывается от нестерпимой душевной боли! Она не знала этого молодого красивого человека, своего нежданного защитника, еще даже не знала, и уже потеряла!
-Не беспокойтесь, г-н мушкетер жив!- заявил подбежавший тем временем кучер маркизы.- Он только ранен.
-Помогите ему, Пьер!- оттирая слезы, приказала Джулия, даже не взглянув на раненого барона де Рон, который, неловко привалившись к трухлявой стене старого дома, в бессилии ругал бога и черта с одинаковым ожесточением.- Да отнесите же г-на мушкетера в карету, ради бога!
Там, захлопнув двери экипажа и отгородившись от всего мира, она осталась с раненым лицом к лицу. При виде его крови на голубом бархате камзола у нее тряслись руки. Джулии пришлось расстегнуть ему плащ, крючки камзола и белоснежной рубашки, обнажить грудь и приложить к треугольной ране на его груди платок. Он мгновенно окрасился красной влагой.
-Рана нетяжела?- умоляюще спросила маркиза кучера, человека опытного, давно состоявшего на службе маркиза де ла Шпоро.
-Скорее всего, легка! Он скоро очнется, я думаю!
-Дайте ему вина!
Кучер поднес к губам раненого флягу с бургундским вином, лежавшую за подушками кареты.
-Какой же он красавец, госпожа! - воскликнул кучер, когда раненый инстинктивно сделал несколько глотков. - Это вам не де Рон!
Джулия покраснела. Она и сама так думала.
-Нужно немедленно увезти его отсюда!- посоветовал кучер.- Смотрите, госпожа, какая собралась толпа! Так и патруля из господ гвардейцев дождемся!
В это мгновение мушкетер шевельнулся и открыл глаза. Румянец окрасил его щеки, а удивительные светло- голубые глаза с восхищением глянули на Жули.
-Какая красивая! - прошептали его бледные губы. - Я, верно, в раю, сударыня?
-Вы не скоро туда попадете, сударь! - заметил кучер. – Хотя вы и ранены.
-Вот как?
-Скажите нам, месье, куда вас отвезти? - пролепетала Джулия.
-Уехать с этого благословенного места, где я в полной мере познал истинное блаженство - быть рядом с вами, милое видение? Никогда!
-Вы можете умереть от потери крови!
-Я счастлив умереть у вас на руках, сударыня!- прошептал мушкетер. Казалось, он видит одну Жули, ждет от нее какого- то знака, но та и слова не могла сказать от смущения. Маркиза еще не встречала такого любезного, мужественного, остроумного человека, и он привел ее в чрезвычайное
волнение!
-Как ваше имя, сударыня?- прошептал раненый, пытаясь поймать ее растерянный взгляд. - Не молчите, умоляю вас!
От резного движения кровь из раны пошла сильнее. Жули побледнела и вскричала:
-Адрес, скажите ваш адрес, сударь!
-Я умоляю вас ответить мне, мадам! Не оставайтесь незнакомкой навсегда!
Жули покачала головой. Смущенная улыбка ее была столь прелестна, что молодой человек, ослепленный, на секунду закрыл глаза.
-Я скажу вам свое имя, сударь, только после того, как вы назовете свой адрес!
-Оружейников, 18, - прошептал он обессилено. Судорога боли внезапно исказила ее красивое лицо, но он нашел в себе силы улыбнуться.
Кучер обменялся с госпожой взглядом и выпрыгнул из кареты.
-Ваше имя, сударыня! Вы обещали!
-О, сударь!
-Неужели вы столь жестоки, как и прекрасны!
О, страсть звенела в его бархатном, с южными нотками голосе, читалась в прозрачном как южное небо, глазах. Светлые вьющиеся кудри упали на влажный лоб.
Карета тронулась. От боли и волнения мушкетер охнул, и голова его склонилась Жули на грудь. Он, к своему несчастью, потерял сознание. Держа мушкетера в объятиях, не в силах не отодвинуться, ни прижать его к себе крепче, Жули задыхалась и дрожала как осиновый лист под налетевшим внезапным шквалом. Еще никто не был причиной такого ее волнения, никто не вступался за ее честь, отчаянно рискуя головой и никто еще не был ранен из-за нее. Но даже если б она увидала этого человека на улице, она не смогла бы отвести от него взгляд! Почему? Джулия и сама не могла ответить на этот вопрос! Что- то в его красивом правильном лице с юношеским приятным румянцем, в прозрачных глазах южанина с их неизменными нежностью и лукавством, в прихотливом изгибе чувственных губ волновало ее до глубины души!
У красавицы маркизы, конечно, было много поклонников разных дворянских званий и возрастов. Не было ничего приятней быть предметом их мечтаний, наряжаться в свои любимые бархатные платья голубых и персиковых оттенков, призывно улыбаться кавалерам, а затем, напустив на себя холодность, утверждать, что ничего - ну ничего!- не сможет ее развеселить, а затем позволять им кротко целовать себе руки, признаваться в вечной любви, делать предложения руки и сердца, принимать роскошные цветы и сладости! Но ни разу в жизни ни перед кем Джулия не терялась, ни с кем рядом ей так мучительно не хотелось узнать своего спутника, выведать все его сокровенные тайны, стать единственной! Ни на кого не хотелось смотреть бесконечно, не отрывая глаз, словно капля за каплей наполняя жаждущее любви сердце удивительной живительной влагой! Ах, как же этот молодой мушкетер был красив, пылок, более того, он получил рану из-за нее и теперь страдал из-за нее, Джулии де ла Шпоро!
Маркиза была еще столь неопытна, столь плохо знала свое сердце, что еще не осознавала, что не столько напугана его потерей сознания, которое, кстати, свидетельствовало о серьезности ранения, сколько донельзя раздосадована этим, ибо ей хотелось, чтоб он продолжал смотреть на нее так, как никто еще не осмеливался смотреть - восхищенно, нежно, может быть, с какой- то долей мягкой насмешки в прозрачной глубине красивых миндалевидных глаз!
Она нахмурилась. О, он так красив и любезен, должно быть, в него влюблены многие дамы Парижа! Впервые настоящая жгучая стрела ревности задела ядовитым острием сердце маркизы де ла Шпоро и, как обычно бывает, не принесла ничего кроме боли, страха и жгучей обиды, разъедающей душу и оставляющей в ней глубокие раны!
Четверть часа, дрожа, бледнея, заливаясь румянцем, кусая губы, молясь как положено истинной католичке и жадно разглядывая каждую черточку совершенного лица незнакомца, как положено девушке красивой, Джулия ловила каждый его прерывистый вздох и с волнением ожидала, что вот-вот длинные золотые ресницы юноши дрогнут, и он раскроет глаза.
Кучер вскоре остановил карету, сбегал на квартиру мушкетера и вернулся с худым высоким человеком.
-Благодарю вашу милость! Вы, мадам, спасли жизнь моему господину!- произнес тот почтительно, заглянув в карету. Джулия во все глаза разглядывала слугу мушкетера, хотя смертельно боялась выдать свое волнение.
Слуга с кучером Джулии вынесли мушкетера из кареты на руках.
-Еще раз, мадам, благодарю вас за доброе сердце! Не волнуйтесь за моего господина, - изрек вышколенный слуга.
Джулия залилась краской. Чтобы скрыть замешательство, она нахмурилась.
-Не посмотрю на него даже! - заявила она себе, отвернувшись. Но, едва мужчины внесли раненого в дверь, высунулась из окошечка кареты. Это был один из самых изящных районов Парижа - близ уютного особняка старой королевы, матери Людовика XIII Марии Медичи. Строительство ее особняка, длившееся ни много ни мало 11 лет, уже, - хвала создателю! - подходило уже к концу. Главный архитектор дворца Саломон де Бросс за эти годы добавил к своему замечательному творению некоторые элементы прелестного флорентийского стиля - все эти разнообразные кольчатые колонны и тосканские капители. Южный фасад дворца как раз перед парком был украшен большим фронтоном и широкой террасой с балюстрадой. С места, где остановилась карета Джулии, был виден краешек восьмиугольного бассейна дворца, а также мраморные статуи, искусно спрятанные в зелени жимолости и кленов.
Высокие трехэтажные дома высились на тихой просторной улочке, тянувшейся мимо дворца, где в палисадниках цвела пышная сирень, заливая воздух свежим и тонким ароматом, вызывая в воображении людей романтического склада звуки красочных любовных речей, пылких взглядов и долгих грустных вздохов.
Кучер маркизы де ла Шпоро вышел из дома.
-Все в порядке, г-жа! - доложил он, взбираясь на козлы.- Жан позаботиться о господине.
-Домой, живо!
-Что, г-жа?
-Я не хочу, чтобы меня видели здесь. Что ты стоишь? Ты не понял приказа? Увози меня отсюда! Живо!