Но потом он заговорил и его слова заставили меня дрожать:
— О, Лилит! Ты не понимаешь! Ты не понимаешь, кто такой Алдуин и о чем просишь! Ты хочешь убить главного аэдра! Ты понимаешь, что с его смертью все измениться? Нирна может и не стать вообще! А что будет со всей системой?! А Алдуин…Он теперь падший. Но если вы убьете Акатоша, в чем я сильно сомневаюсь, то погибнет и он. Создатели умирают вместе с созданиями.
Я вдруг все осознала. Меня резко затрясло, однако я держалась на ногах.
«Ты необычного происхождения. Твое рождение ломает границы, делает их другими. Твое появление изменит многое вплоть до таких мелочей, как смерть Создателя и его творения. Разве не ясно? Ты просто перевернула мир.»
Эти слова принадлежали моей матери, хотя я и не знала, где она сейчас находится. А так хотелось знать, жива ли она или же мертва. Я никогда не знала и вряд ли узнаю.
— Теперь ты точно пойдешь под стражу и будешь наказана! Лилит, я не желаю больше слышать об этом, — тем временем продолжал отец.
Я громко стукнула по полу ногой и в недовольстве посмотрела на Дагона. Разве мог он забыть слова матери?
— А то, что говорила мать? Ты в это не веришь? А раньше говорил обратное! Драконы считают меня самкой, понимаешь? Они стали чувствовать потребность к плоти! Границы мира и так изменились. Разве не хочется тебе отомстить Акатошу? Разве не хочется?! Нирн будет твоим, отец! Ты всегда об этом мечтал! Другие аэдры вряд ли помогут своему главному богу-дракону. Они испугаются за свои жизни. Разве не так?
Я кое-как пыталась противостоять отцу. Он мог не слушать меня, однако упоминание о матери не позволило ему это сделать.
— Твоя мать… Может быть она и права. Но даже если так, любимая моя, как ты будешь драться против Акатоша? Он сильнее меня, а тебя уж точно. Он просто тебя убьет. Разве ты не подумала о проигрыше? А ведь он будет с большой вероятностью. Я верю в твои силы, но они не выше сил Акатоша. Дагон смягчился и уже разговаривал холодным голосом. Мысли о матери заставляли его гнев уйти, словно холодный воздух тушит едва разгоревшиеся пламя. Интересно, какой эффект на него производила мать?
Сила… Это было верно подмечено. Я слабее Акатоша, это нельзя переспорить. И слабее драконов Алдуина. Но все вместе мы достигнем многого.
— Если поставлена цель, ее надо достичь, иначе чего ты стоишь?
Дагон прикрыл глаза, а затем медленно встал с трона. Открыв глаза, полные сомнений, он подошел ко мне и нежно обнял. Я поняла вдруг, насколько соскучилась по этим рукам, телу и объятиям. Я прижалась к отцу, закрыв глаза. Мой сладкий принц, моя единственная звезда, которую я не могу достичь. Мое желание, рожденное похотью.
— Моя драгоценная Лилит, ты единственная дочь даэдра, моя дочь. Ты думаешь мне вот так просто сказать тебе «да»? Мне очень больно тебя терять… Действительно терять. Что я буду делать, когда узнаю, что ты мертва? Ведь ты умрешь по настоящему, Лилит, такова расплата за необычное происхождение. У тебя нет души, ты не можешь после смерти куда-то попасть. Ты просто умрешь. Твоя жизнь окончится раз и навсегда. Разве ты не понимаешь этого? — он взял меня нежно за подбородок и поднял его. Я неохотно открыла глаза.
— Ты идешь на серьезный и рискованный шаг. Что будет, если Акатош это прознает раньше и просто возьмет тебя и уничтожит? Слишком много таит опасности этот план и вообще идея. Как отцу мне трудно тебя отпускать обратно и давать волю на смерть моего врага и хранителя мира. Если его не станет, по настоящему не станет, то что будет? Неизвестно. Я полностью это осознавала и мне было также больно понимать, что меня вдруг не станет, что мои планы раскрошатся. А Алдуин? Разве он этого не понимает? Хотя он не умрет. Он бессмертный, а я? Нет.
— Несмотря на болезненность опыта, он неизбежен и необходим. Иначе, как бы мы узнали жизнь? А смерть… А вдруг все пойдет по другому? Вдруг я не умру, а куда-то попаду?
А может я попаду к матери в мир? И там буду жить среди её расы? Мерунес Дагон прислонил мне палец к губам.
— Твоя мать сказала, что твой путь со смертью окончится.
========== Часть 8 ==========
Отец все-таки решился меня отпустить. Это сильно осчастливило с одной стороны, но с другой я подумала о проигрыше. Может быть мне лучше было остаться здесь? Здесь мне не надо бояться за свою жизнь и разрабатывать план нападения на Акатоша.
— Слабо мне верится, что вот так вот просто Алдуин превратился из душевного в свирепого. Я душевным, по правде говоря, его не видел. Разве он не пытался тебя убить, как увидел?
Я собирала вещи в мешок, стоя у шкафа. Моя комната ничуть не изменилась с тех пор, как я покинула её. Моего отсутствия не было здесь и следа! Ах, как я скучала по своей огромной кровати! По этим мягким и прекрасным одеждам! Все же принцессой я была и буду всегда. Мой отец сидел на одном из кресел. Его раздражала чрезмерная их мягкость, а другие я не желала видеть.
Достав из шкафа теплый костюм из меха горного козла, я положила его на кровать, это стоит надеть.
— Безусловно, он пытался меня убить! И убил бы, но кое-что заставило его силу замолчать. Сейчас Алдуин потерян… Не могу назвать его свирепым, отец. Он очень милый, но при этом в его сердце живет сплошной холод. Я думаю, что он даже не заражен местью, ведь его поведение не есть мания мести. Он просто потерян в себе и в том, что происходит, — я повернулась к отцу. Он сохранял спокойствие, смотря только в одну точку.
Наверное ему было приятно после стольких лет находиться со мной в одном обществе. А, быть может, он не верил до сих пор в него.
— Мне приятно слышать, что ты ему противостояла. Я мало знаю о тех событиях в Скайриме. Думаю, тебе надо спросить Алдуина напрямую. А что касается твоей речи, то мне кажется, что ты успела полюбить этого дракона. Не так ли?
Отец догадался о моей любви к нему? Я остолбенела от страха и буквально лишился дара речи. Лихорадочно соображая, что предпринять, дабы правда не выплыла наружу, я уставилась в мешок.
— Ты не можешь с ним быть, Лилит. Твое место править здесь и со мной! Он тебе не пара. И никогда не будет тебе парой, ты слышала? Все, что должно быть с тобой — здесь. Забудь об Алдуине, как о брачном партнере. Он не полюбит тебя. Ты ему поможешь, он тебе и на этом кончится. Ты поняла?
Мне опять казалось нереальным, что такое могло случиться. Сгорела моя душа. Сгорел мой дух. Сила воли подавлена, счастье разрушено. Меня чуть ли не затрясло от боли и страха. Отец, за что ты так со мной?! Почему я не могу быть с теми, кого полюблю или люблю? Почему обязательно возвращаться туда, куда не хочешь? Здесь я счастье не найду.
— Но, папа… Моему сердцу надлежит быть с ним. Алдуин много для меня значит. Он божество, отец, божество. Разве ты не понимаешь, что это значит? — я посмотрела в глаза Дагону, надеясь на мягкость.
Как знают все, я не могу родить от смертного или дреморы. Я могу родить лишь от божества, хотя это последнее что остается. Ничего не доказано, есть лишь предположение.
Но его слова продолжали течь беспокойным потоком, будто меня он не слышал.
— Алдуин дова, Лилит. Я не боюсь за него, лишь за тебя. Он по отношению к тебе индифферентный. Ему нужна лишь помощь в мести. И всего только. А твое сердце покорилось ему. Что ты будешь делать, когда он скажет тебе во всем отношении «нет»? После битвы ему уже ты будешь не нужна.
Но я не верила в это. Я чувствовала, что Алдуин стал больше человеком, чем драконом, хотя эта мысль бы оскорбила его. Но я вправе так думать. После поражения он мог измениться совершенно, но отец видел в нем только дракона, что ищет выгоду. Я пошарила рукой в мешке, удостоверившись, что взяла все. Теперь я могла уйти.
— Сердце — это единственный ориентир в этом мире иллюзий и обмана, отец. Я надеюсь, что ты поймешь меня, ведь ты тоже любил и любишь, правда? — я медленно подошла к отцу и стала перед ним на колени, а затем снова взяла за руки. — Если вы можете представить нечто — вы можете этого достичь. Если вы мечтаете о чем-то, вы сможете этим стать.
Дагон слабо улыбнулся, взяв мои руки в свои и несильно сжав их. Он видел во мне большую любовь к нему, его царству и всему, что связано вообще с ним. Но также он наверняка видел тягу к любви, которую я по настоящему никогда не чувствовала, не видела, не ощущала от других существ, кроме Дагона. Даже смертным я была нужна лишь для удовлетворения плоти.
— Влюбляться можно лишь в тех, кто готов полюбить тебя, Лилит. Разве Алдуин готов полюбить тебя? У дов нет потребности в любви. Они могут подчиняться, служить, но любить — никогда. Я не хочу собирать осколки твоего сердечка потом по всему Скайриму, — он осторожно склонился к моим рукам и поцеловал их. Я с улыбкой наблюдала демонстрацию его любви. Как же я любила Дагона! Как же хотела его в качестве чего-то большего, чем отец. А если бы он узнал, что сказал? Увы, мне никогда не узнать. В любом случае мои желания неправильны и не имеют надежду стать реальностью.
— Я очень надеюсь увидеть тебя здесь снова, Лилит. Надеюсь на твое возвращение в план Мертвые Земли.
Если ты еще меня любишь, то ты пойдешь по моим следам и станешь принцессой своего плана. Однажды это случится и больше не надо будет прятаться от аэдр или смертных. Однажды ты заявишь о себе всему миру, Лилит Мерунес.
Эти слова воодушевили меня. Внутри приятно разлилось тепло. Я многое поняла из его слов. Мне показалось, будто какая-то ключевая глава моей жизни наконец дописана и теперь навсегда останется со мной в своей целостности, без единой недосказанной детали.
Я поднялась с колен, а затем крепко обняла отца и прижалась к нему. Я вдыхала его лютую душу, ощущала тягу к разрушению всего всем телом. Да, это мой отец, от которого я душу не унаследовала. У меня её нет. Есть только тело и что-то ещё, что заставляет меня быть бессмертной в плане жизни. Дагон усадил меня на колени, а я обвила своими руками его шею. Как же мне его не хватало! Эта нежная плоть, лютая душа и шум крови, что скачет подобно сердцу. Тягостно мне его покидать. Непросто взять так и уйти на всю жизнь или хотя бы на короткий период. Долгую часть своей жизни я провела здесь, а теперь провожу непонятно где и непонятно с кем. Но этого “непонятно кого” я люблю. И очень скверно станет на душе, если отец окажется прав. Я посмотрела на мешок, который был заполнен одеждой и нужным оружием. Теперь я готова уходить в Скайрим, осталось только переодеться. Но вот беда! Сдвинуться совершенно не могла. Я сидела на коленях у отца и совершенно не могла пошевелиться. Мне так было приятно его общество и сам он. О, мой милый прародитель, почему ты не можешь уйти со мной? Почему не можешь спуститься из этого жуткого места туда, где все выглядит иначе? Где есть жизнь и нет этой проклятой лавы, которая напоминает границы клетки. Лаву не пересечь, за её пределы не выйти. Но мой отец заперт здесь. Я обязательно найду ключ и он посмотрит мир снова, только без секиры в руках. Я не хочу уничтожения мира. А может быть так, что уничтожение неизбежно?
— Сколько интересных болезней придумано мной, но самая страшная — от любви. Добро — наказуемо. Милосердие — унизительно. Дружба — опасна, ведь предают только друзья. Может быть поэтому принцы даэдра не имеют друзей? Все конкурируют с друг другом за территорию, поклонение, удовольствие, достижение своих целей. Твоя мать была уникальным существом. Она пыталась отречься от насилия, которое свойственно её расе. Она не хотела видеть в боли красоту, а в чужих страданиях смысл жизни. Она пыталась избавиться от того, что у неё росло внутри. Пыталась она найти красоту в доброте, помощи другим, но не могла. Помогала она только тем, кто нес знамя во имя насилия и боли, находила утешение в искривлении души существ. Твоя мать часами смотрела на смерть существа, который попал в ловушку и умирал от голода. Она питалась разрушением всего. Ей нравился блеск моей секиры, она резала ей себе руки. Я боялся твоей матери, ведь она была непредсказуемым существом. А её спутники были ещё хуже: они улетали в мир смертных и держали всю деревню на грани смерти, но не давали им умереть. Они забирали у них самое дорогое прямо на глазах и те ничего не могли сделать. Эти существа питались слабостью людей, их немощностью и неспособностью защитить то, что им дорого. А мать твоя относилась к этому спокойно, даже порой слизывала с их рук свежую кровь. По правде говоря, таких кровожадных существ я ещё никогда не видел.
Я думала, что избавилась от боли, причиненной отцом. Оказалось вовсе нет. Боль опять вернулась — раскаленным железом прожгла позвоночник, выстрелила по ногам. Я готова была свалиться с его колен, ведь шоку, поразившему мое тело, не было предела. Мать я никогда не представляла именно такой. Я всегда видела её чем-то вроде древней богини добра, что была пленена отцом. Оказалось, моя мать сплошной монстр. Но монстр ли я? Ведь она могла частично передать мне то, чем являлась сама.
========== Часть 9 ==========
Вот и вновь я в Скайримских землях. Сзади меня была статуя отца и дреморы, которые стояли с оружием наготове. Они хотели, чтобы мое возвращение было безопасно. Хотя нет, вру, не они хотели, а мой отец. Дракон, что летал неподалеку, заметил меня и стал лететь в нужном направлении. Я пригляделась повнимательнее и узнала в нем того самого дракона, что я видела и раньше. На нем сидел Алдуин, крепко держась за перепонки у шеи. Дреморы сзади меня негромко зарычали, но я приказала им молчать. Дракон, выбрав место чуть подальше от меня, медленно приземлился. Алдуин с гордым видом слез с него, смотря прямо мне в глаза.
— Алдуин… Ты заходишь на территорию, которая тебе неподвластна, — прошипел один из дремор.
Дракон открыл пасть, но мой спутник жестом приказал ему не действовать.
— Зато мне подвластны ваша грехом набитая плоть. И я могу отнять у вас её. И ваши души. Я до сих пор владею тем, чем владел в облике дракона. Но сейчас я пришел не за вами, а за вашей принцессой.
Один из дремор захихикал, а другой прошептал:
— Её душа тебе нужна или грехом набитое тело?
Я обернулась к ним и постаралась придать более чем яростный вид. Что они себе позволяют?! Кучка идиотов!
— Я сейчас сама лично вас тут превращу в кучу оторванных органов и мой отец только счастлив будет. Если ваша жизнь вам ещё дорога, то предлагаю вам заткнуться.
Дреморы замолчали, а Алдуин с восхищением посмотрел на меня. Мне показалось или в его глазах я увидела теплоту ко мне? Теплоту… Любовь.
Мужчина провел меня к дракону и, подсадив, сел сам. Я снова обняла его и мы стали взлетать. Дреморы недовольно смотрели на нас. И почему они ненавидят Алдуина? Почему попутно презирают меня?
— Ну что сказал Дагон? — Алдуин краем глаза взглянул на меня, ожидая реакции.
Я не могла ему рассказать о том, что мой отец предположил насчет чувств моего спутника. Слишком рискованное это дело на самом-то деле. Я ему рассказала лишь то, что касалось дела, а не моих глубоких чувств. Он бы не понял. Сейчас точно не понял бы.
— Значит, он сомневается, но верит твоей родительнице. Я разделяю его сомнения и хорошо понимаю, однако я ещё и верю в тебя, твои силы… Наши силы. Не знаю, получится ли у нас свергнуть моего отца. В любом случае мне уже нечего терять, Лилит. Другое дело ты. У тебя есть царство, любимый и грозный отец и какое-то глобальное предназначение. Ты говоришь, что смерть для тебя это действительно конец. Если ты передумаешь, то…
Я не могла дать ему договорить, ведь слишком горька его речь. Я отказалась давно от царства отца, от его намерений, желаний. Я отказалась задолго до того, как стала свободной.
— Нет-нет! Алдуин, я своего мнения не изменю совсем.
На этом наш короткий диалог закончился. Ответа я, естественно, не дождалась, лишь вкрадчивый взгляд был брошен в мою сторону. Перед глазами пролетали горы, а воздух дрожал от рева других драконов.
Алдуин оставался в молчании. Я крепче прижалась к нему, пытаясь ощутить степень его могущества. Драконы, что пролетали мимо, частенько пытались ошпарить его огнем, но он вовремя давал знак этого не делать. Что у них за форма приветствия дикая? Хотя Алдуину вряд ли бы повредил огонь, а вот я буду сгорать медленно.