Мелкий котёнок-хмурёнок породы сноу-шу вырос в настоящего хмурокота, словно сошедшего с известных интернет-мемов и отличался помимо клубного непроизносимого имени рядом специфических качеств и вкусовых предпочтений.
Несмотря на аристократичность, он с равным удовольствием трескал как витаминизированные сорта кормов, так и любые очистки, почти сходя с ума от позднего сорта слив-венгерок, которые как раз созревали в октябре.
Баки, никогда не отзывавшийся ни на одно из своих клубных имён, но с лёгкостью восприняв укороченный вариант первого, больше подходящего собаке по мнению Стива, проводил на деревьях большую часть времени, периодически отдаваясь охоте на пресловутых дроздов.
Его травма — разодранное левое плечо, где прежде было пятнышко, чем-то похожее на звезду, по сути, и устроило Роджерсу судьбоносную встречу с Барнсом, после которой Стив места себе найти не мог.
***
Ведь уже не мальчик. Ведь можно было бы обменяться телефонами. Попробовать дружить, узнать друг друга ближе. Ведь, может, эта самая Наташа — сестра или… Ведь-ведь-ведь…
Стив лежал в темноте на своей узкой и жесткой, практически казарменной, кровати и не первый день не мог заснуть, вспоминая запавшего в душу собачника, его серо-голубые глаза, небрежный короткий хвост, длинные красивые пальцы…
В голове крутилась та самая песня с рингтона. Роджерс нашёл её в интернете: приставучую, дико попсовую, абсолютно не сочетавшуюся по его мнению ни с парнем его мечты, ни с предположительными музыкальными пристрастиями этого самого парня.
I don’t know why we don’t care | Я не знаю, почему мы безразличны.
There’s nothing to fear when I know you are there | Бояться нечего, когда я знаю, что ты рядом.
So let’s not wait for someone else | Так давай не будем ждать, когда кто-то другой
To make it right, make it right | Всё исправит…
Он не помнил, как сон сморил его, но проснулся от удушья, словно вернувшись в своё хилое астматическое детство и юность. Он дернулся, вскинувшись, и сбросил со своего лица кошачью тушку.
Баки посмотрел на него нечитаемым взглядом, перебрался на столик у окна и, демонстративно повернувшись к хозяину задницей, вздохнул.
— Эй, — извиняясь, позвал его Роджерс, сжав в кулаке шарик-пищалку, на что кот, развернувшись, вытянул ногу и принялся вылизывать свои кошачьи достоинства, слово бы поясняя, на каком месте он этот шарик и хозяйские извинения вертел.
Стиву вообще порой казалось, что это он живёт у кота и что недалёк тот день, когда его вообще попросят съехать. Но Бьюкенен Ти Джей Третий при этом умудрялся порой вести себя как тот самый трёхмесячный малыш, с интересом в своё время изучавший дом, прятался под майку Роджерса от холода в первую их совместную зиму, после которой Стив в срочном порядке поменял заклеенные в каких только можно было местах окна, чтобы избежать сквозняков, ещё мелкий забирался по его штанине на руки, мурчал изредка, укладывался спать так же, практически на голове Стива, тыкая лапами в его лицо, за что пару раз всё же словил люлей и какое-то время даже относился к хозяину с изрядной долей уважения и трепета, перестав впиваться в нос. Именно тогда.
Роджерс сел, потянулся ладонью к коту, чтоб погладить, но тот лениво отбился мягкой лапой от хозяина и продолжил гигиенические процедуры.
— Ну, как знаешь, — пробормотал Роджерс, ощущая, что тело немного затекло, и, поднявшись, начал свою ежедневную зарядку, после которой собирался отправиться в душ. Нажал на педальку чайника на кухне, достал и высыпал в плошку овсяных хлопьев для запаривания, которые превратились бы в кашу, пока он будет в ванной комнате, положил своему хмурёшке в миску влажный корм из пакетика для котят. Пусть порадуется, малыш…
Роджерс прихватил из комода свежие полотенца и остановил взгляд на мобильном.
В Нью-Йорке уже не рань несусветная, так почему бы и нет…
— Парень, у меня тут целая компания ветеранов, вернувшихся из Сирии, — бодро отрапортовал Сэм, — так что я готов уделить тебе не более двух минут, если только не случилось нечто более ужасное.
— Случилось, — с улыбкой вздохнул Стив, собираясь перезвонить позже, но Уилсон потребовал не интриговать его и велел колоться. — Я, по ходу, влюбился.
— Чувак… — слышно было, как Уилсон что-то такое пробормотал в сторону, вероятно отшучиваясь от намёков со стороны подопечных, пришедших к нему на сессию.
Роджерса всегда восхищало то, как его друг с лёгкостью помогал бывшим воякам примириться с реальностью по возвращению, например, из горячих точек, поэтому считал — если и делиться с кем-то насущными делами, то с Сэмом. Стив ни на йоту не сомневался в нём.
— Надеюсь, не в меня? — продолжил Уилсон с доброй усмешкой. — А то, знаешь, то что ты — тот ещё тугодум — не секрет, но я по-прежнему — по девочкам.
— Да нет, — отсмеявшись, добавил Роджерс.
— Так почему ты звонишь сейчас мне, а не своему принцу на белом коне? — иронично спросил Сэм самое пожалуй логичное, что можно было спросить в данной ситуации. — Только не говори, что не взял его номер. Чувак, нееееет, — драматично взвыл Уилсон.
— Да, — обреченно подтвердил опасения друга Стив.
— Он местный? — тут же уточнил Сэм. — Если да, то в вашей дыре вы когда-нибудь да пересечётесь. Слушай, я приеду к тебе через выходные, договорились? У меня на этих — свидание с женщиной всей моей жизни, Стив.
— Ладно-ладно. Удачи!
— Серьёзно, дружище. Не отчаивайся. Я наберу, когда завершу свой очередной спиритический сеанс, о’кей?
Сэм действительно перезвонил чуть позже, а Роджерс, изливая другу душу страданиями о возможной безответности, почти довёл Уилсона до закатывания глаз накалом переживаний.
— Да у него даже собаку Стивом зовут. А твоего кота — как твою же мечту, — это сама судьба вас столкнула, парень. Если не найдёшь его сам за десять дней и продолжишь ныть, то я приеду не пиво с тобой попить и приготовить барбекю на природе, а надрать задницу. И свитер тебе привезу. С оленями.
========== Глава 3. Unbreakable with hope in our hearts / Нерушимые благодаря надежде в наших сердцах ==========
После встречи, ближе к вечеру, Джеймс почувствовал, что заболевает. Не нарыв дома ничего путного, кроме сосудосуживающих капель, йода и огромного количества перевязочных материалов, он решил просто дать себе отлежаться и пить как можно чаще тёплое молоко с мёдом, предупредив заранее одинокую старушку Пегги, свою соседку, что поможет ей с хозяйственными делами немного позже.
Мелочь, где-то ерунда, но всегда приятно, когда можешь своими руками сделать так, что кран больше не подтекает, постройки не косятся из-за поехавших венцов, а дровня — полная.
Собственно особого желания прямо сейчас искать подработку у Джеймса не было: требовалось время, чтобы нормально обжиться, познакомиться с соседями поближе, не чураясь их, не избегая людей вообще, но сидеть без дела долго Баки точно бы не смог.
Ночью поднялась температура, жар практически сжигал его тело. Вот тут Барнс уже пожалел, что не добрался до местной аптеки, пока ещё позволяло самочувствие. Едва он поднялся с дивана и пошёл на кухню за водой, мучимый жаждой, он почувствовал дикий озноб и металлический привкус во рту.
Опорожнив стакан и сжавшись от холода, Джеймс вернулся во влажную постель, на которой уже по-хозяйски развалился пес. Бак прижался к нему: теплому и мягкому, обнял за крепкую шею и, проваливаясь в сон, будто услышал голос полковника Филлипса, первого хозяина Стиви, погибшего в заварушке почти на границе с Мексикой из-за того, что его команда без подкрепления невовремя оказалась в новом сердце чёртового трафика кокаина, хотя планировалась лишь стандартная операция взятия под стражу одного из владельцев тривиального наркопритона.
Джеймс прикрывал агентов через прицел снайперской винтовки. Когда грянул мощнейший взрыв, он и сделать ничего не успел. Слава богу, самого Барнса не заметили, хотя взрывной волной его протащило по крыше и фактически сбросило с высоты старого двухэтажного здания, правда отделался он банальным переломом левой руки да парой ссадин.
Полковник Филлипс, который был Джеймсу практически как родной отец все годы службы, сказал незадолго до случившегося в личной беседе, что нет ничего лучше верного друга рядом: с ним не скучно, с ним не холодно в лютую зиму и всегда есть о чём поговорить, потрепав при этом прибившегося к нему тощего подростка-щенка, смеси лабрадора и, вероятно, местной дворняги. После гибели Честера Бак не мог себе позволить не забрать Стиви себе.
Утром Джеймс уже чувствовал себя человеком, хоть и вялым и мало на что способным. Заботливый пёс стащил с него одеяло, принёс и мячик, и тапки, и старую газету, и даже один из уличных ботинков, пока Баки искал в себе силы поменять бельё на свежее. О душе и речи не шло, разболеться сильнее совсем не хотелось, поэтому он наскоро протёрся влажным полотенцем, открыл дома окна, чтобы выветрилась духота, а сам, одевшись потеплее, присел на ступени крыльца и закурил, пока пёс фактически под самыми окнами делал свои стратегические дела.
Собака, виляя хвостом, попробовала было показать хозяину, что надо побегать, поиграть, нагулять аппетит, но Джим в этот раз не поддержал питомца, в результате чего тот сел рядом с ним на крыльцо, зевнул с мягким взвизгом и, вздохнув, положил морду Барнсу на плечо, словно пытаясь заглянуть в душу через глаза.
Баки, усмехнувшись, почесал собаку за ухом, поднял взгляд на хмурое небо, предположив, что не за горами дождь, и поднялся, пропуская перед собой Стиви.
Пока собака устраивалась в ванне для мытья лап, Баки закрыл окна, повысил на пару градусов выставленную температуру кондиционера в режиме обогревателя и от греха подальше накрыл диван толстым пледом, предчувствуя очередную попытку своего питомца прилечь и понежиться на нём по завершению омовения.
Несколько дней Барнс лениво провалялся дома, с книгами и перед пресловутым телевизором, к которому так и не купил пульт, но удачно скаченное прямо на телефон приложение от «Старк-Индастриз» позволяло управлять с гаджета и зомбоящиком, и кондиционером, и даже микроволновой печью, в которой неожиданно для себя самого Бак обнаружил встроенный вай-фай модуль.
Жизнь налаживалась, вот только Стиви из-за временно укороченных прогулок с грустью смотрел на дождливое небо и покидающих их края перелётных птиц в окно. Баки частенько думал о Стивене Роджерсе с улыбкой, внезапно заползавшей на его лицо, да так, что не мог вспомнить, о чём именно в тот момент читал или что смотрел последние несколько минут.
Чувство было таким странным и словно забытым. Что-то подобное он весьма вероятно ощущал когда-то давно, будучи ещё школьником: неясное томление, дурацкое желание помечтать о чём-то светлом и хорошем, несмотря на то, что о несправедливости мира он знал не понаслышке.
В один из дней наконец развиднелось, и, почувствовав прилив сил, Баки решил пробежаться с собакой, а потом, может быть, перекусить где-нибудь по дороге, просто побродить по неисследованным местам, наслаждаясь теперь уже редким тёплым деньком.
Немного остыв, перейдя на спокойную ходьбу, миновав кусок лесополосы, Барнс неожиданно вышел к знакомой уже улице, ведущей к кофейне, где он приобрёл завтрак на вынос для себя и пушистого друга, совсем не такой, как настоятельно рекомендуют ветеринары, но не менее желанный и вкусный, пока верная собака ждала его на привязи снаружи.
Кофе с сэндвичами пошли на ура. Обогнув невиданный ранее пруд, Джеймс пожалел, что не приобрёл хлеба, чтобы подкормить плававших в нём уток, с которыми очень желал познакомиться пёс, но под строгим взглядом хозяина послушно поумерил свой пыл и не полез в холодную воду отстойника.
Утки были жирненькими, лоснящимися и совсем не стремились покидать насиженное место ради тёплых краёв, из чего Баки сделал вывод, что местные кормят их тут на убой.
Совсем рядом, казалось бы, раздался школьный звонок, и из ближайшего здания через пару-тройку минут повалила детвора. Джим, присев на лавке спиной к учебному заведению, не заметил, как из школьных ворот вышел погружённый в свои мысли Роджерс.
Четыре года назад он пару раз подменял местную учительницу физвоспитания, свою соседку, которая в итоге уволилась по состоянию здоровья и переехала в другой штат, отрекомендовав руководству бывшего военного. Когда-то давно, в ранней юности, Стив мог представить себя учителем черчения или живописи, никак не тренером, но кто вообще знал, что так обернётся жизнь.
Барнс и Роджерс, находясь в непосредственной близи друг от друга, разминулись. Стив зашёл в минимаркет за набором продуктов, которые заканчивались дома. Всю неделю он невольно искал глазами Баки, принимая, что особых любителей погулять под моросью и ветром в природе не так много, но не терял надежды на встречу. А сегодня как-то замешкался и устал, хотя у этого пруда и сам любил посидеть и подумать.
Он не настолько отчаялся, чтобы пытаться обратиться в ветеринарку за контактами их клиента, но под известным именем на пресловутом фейсбуке выпало такое количество аккаунтов, что жизни бы не хватило, чтобы перебрать их все, хотя, Стив и старался. Ненавязчиво, но старался. И уже морально был готов примерить свитер с оленями, ведь зима казалась такой же неизбежно близкой, как и скорый приезд Уилсона.
Он вернулся домой, перекусил на скорую руку бутербродами, быстро разделался с рецептом сливового пирога, который давно хотел попробовать испечь, хотя предпочитал яблочные. Но год был неурожайным, и словно ради одного Бьюкенена Ти Джея Третьего и его нетайной страсти до последнего срока деревья дарили свой бесконечный, казалось бы, запас слив.
Роджерс даже варенье и компоты в этом году заготовил, хотя прежде никогда не любил и не понимал всей этой мороки с консервацией.
Не найдя дома питомца, он вышел во двор, обратив внимание, что стоило бы заготовить побольше дров, чтобы топить камин и экономить на электричестве, а заодно наслаждаться треском поленьев и мягким, жарким светом вечерами.
Взгляд его упал на помповое ружьё, оставленное под навесом, которое он ещё вчера собирался почистить, но руки так и не дошли. Тем не менее, через силу, Роджерс уделил внимание оружию, позже вскинул его, примерился, прицелился, заметив на шесте оставленную ещё в прошлый приезд Сэмом банку. Долго думал, прежде чем вынести хранящийся отдельно короб с патронами, зарядил, заново прицелился, чувствуя, что руки его подводят, но не трясутся, и даже успел обрадоваться этому, зная, что если и промажет, пуля просто утонет в бетонной стене, оставшейся от разрушенной давным-давно хозяйственной постройки.
— Нет, — пробормотал он сам себе под нос, отставляя пневматику, так и не сделав ни одного выстрела, чувствуя тревожную волну, поднимающуюся из глубины.
Он схватил колун и ближайшие десять минут провёл за работой, заставляя себя не думать ни о чём.
Баки, видя, что впереди за последним домиком на отшибе опять начинается лесополоса, хотел было повернуть назад, но подумал, что если и с этой стороны есть приличная тропа, то обратно можно вернуться и по прилеску. Он решился дойти до конца, где неожиданно сам для себя залип взглядом на недавнем знакомом, который так рубил дрова, что на него хотелось смотреть вечно.
Вечно не получилось, поскольку звонко залаявший Стиви переключил внимание Роджерса с топора непосредственно на себя. И нежданно-негаданно при пересечении их с Барнсом взглядов у него в голове всплыли слова навязчивой песни:
Take my hand and never let go | Возьми мою руку и никогда не отпускай,
Side by side, weʼre on the open road | Мы рядом, а перед нами — свободная дорога.
Unbreakable with hope in our hearts | Нерушимые благодаря надежде в наших сердцах,
Step by step, we make a new start | Мы постепенно начнём всё заново.
========== Глава 4. Take my hand and never let gо / Возьми мою руку и никогда не отпускай ==========
— Баки? — полувопросительно произнёс Роджерс, на автомате оставляя топор в крепком бревне.
Барнс и ответить ничего не успел, подбирая слова, словно почувствовав себя случайно пойманным на какой-то шалости, совсем как в детстве.