Алек часто вспоминает, как тот случай изменил их обоих, заставляя прийти к согласию, научив их слушать и, главное, слышать друг друга. Лайтвуд прекрасно понимал, как трудно было Магнусу, всё это было слишком ново и неожиданно, слишком эмоционально, словно их самый первый поцелуй на сорванной свадьбе. Бейн привык быть сильным, а сейчас ему всё запрещали, ограничивая в привычных и любимых вещах: Алек не разрешал ему даже пить кофе, вставая пораньше, чтобы сделать свежий фреш из фруктов или ягод, желательно слегка кислый, чтобы не донимала утренняя тошнота. Магнусу была приятна эта забота, вот только гормональные изменения давали о себе знать. Алека тогда задержали в Институте допоздна, на что он и сам был зол, спеша домой к мужу. Магнус набросился на него с приступом ревности сразу же в прихожей, колотя кулаками в грудь и крича что-то об охотницах-новобранках, которых прислали из Идриса на обучение и закрепили за Алеком. "Я звонил Изабель! Кто она?! Я тебя уже не удовлетворяю?!" — кричал маг, напоминая Лайтвуду, на какой королеве драмы он женился. "Это бред... Я понимаю, тебе трудно..." — только и выдохнул уставший нефилим, мягко отстраняя от себя любимого. "Трудно?! Да, Александр, это трудно! Мне надоело, что со мной все носятся, как с хрустальной вазой! Мне надоело, что ты пропадаешь в Институте, а я сижу в четырех стенах и думаю где ты и с кем! Мне вечно холодно и постоянно хочется спать, а ещё мне надоело, что каждое утро я едва не выплевываю собственный желудок в унитаз!" — выкричался на него Магнус. "Всё сказал?.. — спокойно спросил Алек, на что маг только кивнул, мгновенно успокаиваясь. — Это всё гормоны... Всё в порядке, токсикоз скоро пройдет, ты же знаешь... И в следующий раз беременным буду я, понял?.." — улыбнулся нефилим, притягивая мужа в объятия, а затем отпуская и возвращаясь в прихожую, обратно набрасывая на плечи кожанку. "Ты куда?.." — голос Бейна испуганно дрожал. "Куплю тебе яблок и лимонов, у нас кончились, а утром пригодятся... Сейчас вернусь... Люблю тебя..." — чмокнул он его в уголок губ.
Алек вспоминает всё это с особым трепетом, теперь всё кажется таким необычным и ярким. Беременность Магнуса многому научила их обоих, связала вместе ещё крепче, заставила быть внимательнее друг к другу. Он никогда не забудет, как однажды вечером увидел в проеме двери в ванную Магнуса. Тот стоял перед зеркалом с каким-то растерянным, испуганным и одновременно счастливым видом, при этом задрав футболку до груди и рассматривая свой слегка округлившийся живот. У Алека всё внутри трепетало от этого зрелища, только сейчас он заметил эти изменения, увидел собственными глазами, что это правда — скоро у них родится ребенок. Он вошёл в ванную, а Магнус тут же смущенно одернул футболку, краснея, что случалось крайне редко, но очень нравилось нефилиму. "Ты такой красивый... А сейчас особенно... И станешь ещё красивее..." — Алек обнял его поперек груди, пробираясь под одежду и лаская пальцами бархатную кожу на животе. И Магнус наконец-то расслабился в его руках, откидывая голову на его плечо, подтверждая догадки нефилима о том, что его муж ложно начал заморачиваться по поводу своей новой внешности. Он больше не красил волосы, макияж стал более сдержанным, но Алеку нравилось это, нравилось настолько, что хотелось вечно смотреть на вот такого вот домашнего уютного Магнуса, постоянно сонного и со странными вкусовыми пристрастиями вроде поедания мороженого с кетчупом вместо сладкой клубничной поливки.
Алек с нежностью прокручивает в голове все девять месяцев, вспоминая, каким забавным был его муж, как постепенно увеличивался его живот, какими горячими и трепетными одновременно были их ночи, да и не только ночи. Гормональная перестройка давала о себе знать не только истериками, которые вскоре случались всё реже, теперь они сменились диким желанием. Магнус буквально горел изнутри, порой он не выдерживал и приезжал в Институт, выдергивая своего нефилима из рабочего ритма и запираясь с ним в первой подвернувшейся комнате. Не то чтобы Алеку не нравилось это, но было весьма неудобно, когда его муж на седьмом месяце беременности, придерживая живот, ворвался в зал заседаний, где Лайтвуд как раз читал свой отчет. И все бы поверили, что это просто по важному семейному делу, вот только зрачки Магнуса были черные, широкие, пульсирующие, словно у наркомана, а брюки совсем не прятали топорщащегося достоинства. Кажется, все охотники Института до сих пор тихо посмеиваются над Алеком, вспоминая, как он на полчаса пропал с мужем, а потом оказалось, что стол в оружейной больше не подлежит ремонту.
Лайтвуд бережно хранит все воспоминания, словно любимые книги на полке в библиотеке, обустроенной Магнусом в их квартире. Он помнит каждый день из этих пяти лет, проведенных вместе, помнит особенно ярко последние девять месяцев. Алеку нужно всего лишь прикрыть глаза, и картинки и ощущения возвращаются с новой силой. Он уверен, что никогда не забудет, каким на ощупь был живот любимого, и уж точно не забудет тугой натянутой кожи под своей широкой ладонью, когда он ощутил самый первый толчок малыша. Они тогда проводили очередной спокойный вечер на диване в гостиной за просмотром какого-то ненавязчивого фильма, название которого уже и не вспомнишь, ведь он служил всего лишь фоном для их уединения. Алек укутал себя и Магнуса в теплый плед, поудобнее уложив мужа на себя и поглаживая его живот, когда это и случилось. Слабый толчок заставил их обоих замереть и прислушаться, следующий был уже сильнее и ощутимее, отчего Бейн непривычно поморщился, а потом, когда понял, что случилось, разрешил себе отпустить эмоции и даже пустить слезу. А уже через неделю Магнус вполне привык к таким передвижениям внутри, постоянно твердя Алеку, что их сын или дочь (они тогда ещё не знали кто) родится не иначе как охотником, потому что уже оттачивает удары, пока что по печени папы. Алек лишь смеялся и обнимал мужа, а затем опускался перед ним на колени и прижимался губами к животу. Это был особый ритуал, от этого Магнус замирал, ощущая трепещущую нежность внутри, а малыш тоже замирал внутри него, словно наслаждаясь моментом, когда оба папы так близко.
День икс подкрался незаметно, Алек помнит, как готовил блинчики на завтрак, а когда обернулся на шум со стороны ванной, Магнус стоял на пороге бледный и напуганный и держался за живот. Нефилиму понадобилось меньше минуты, чтобы выключить плиту, уложить любимого на диван и набрать номер Катарины. Когда она просто сбросила вызов, Алек по-настоящему запаниковал, но совсем рядом тут же открылся портал, брюнетка уверенным шагом вышла к ним, после чего направилась в ванную мыть руки. Магнус только посмотрел ей вслед как-то затравленно, крепче вцепившись в футболку мужа, когда первая вспышка боли пронзила его тело. "Я боюсь..." — честно признался тогда Магнус, уткнувшись носом в шею Алека. "Эй, всё будет хорошо... Я рядом... Слышишь?.. Я люблю тебя..." — нефилим сжал его вспотевшую ладонь, оставляя легкие поцелуи на мокром лбу. Магнуса бросало то в жар, то в холод, пот катился градом по телу, боль накатывала вспышками, а Алек не знал, как помочь, ненавидя себя за эту беспомощность. Катарина достала полотенца и пеленки, отчего на них обоих накатило ощущение реальности — ещё немного и их ребенок будет здесь, на этих пеленках. Когда в руках у Катарины блеснул медицинский скальпель, и она начала читать над ним заклинание, Магнус побледнел ещё больше, отчего его обычно смуглая золотистая кожа стала оливково-серой. Алек никогда не забудет того страха и боли, которые разрывали его на части в этот момент. "Стой... А как же Магнус?.. Ты же должна наколдовать какую-нибудь анестезию, забрать его боль..." — выдохнул тогда он. "Нельзя применять магию, это опасно... Но я залечу рану уже после..." — ответ Катарины выбил из легких воздух. Только теперь Алек понял, как Магнус жертвовал собой, сколько терпел ради него, а он даже не поинтересовался заранее, как всё будет проходить. "Готов?.." — спросила колдунья, впрочем, наверно, невозможно было быть готовым к такому. Магнус неуверенно кивнул, задрав рубашку до подмышек и оголив живот, он крепче ухватился за любимого. "Не смотри туда... Я люблю тебя..." — Алек помнит, как выдохнул это Магнусу в губы, а затем поцеловал, пытаясь хоть как-то отвлечь и закрыть обозрение на манипуляции Катарины. Он не мог сказать точно, сколько это длилось, но по ощущениям словно целую вечность. Магнус до хруста сжал его руку и закричал сквозь поцелуй, невольно выгибаясь, когда разрез аккуратно пересек низ живота. Алек обнимал его, пытаясь удерживать в сознании, шепча разные нежные глупости и сцеловывая неконтролируемые слезы. Было так душераздирающе больно видеть всегда могущественного любимого таким бессильным и измученным. А потом рядом раздался детский плач — громкий, оглушающий, родной. "Алек, возьми его... Это мальчик..." — голос Катарины заставил вздрогнуть и прийти в себя. Нефилим схватил пеленку и осторожно взял сына на руки, вытирая от следов крови, а затем поднес к Магнусу. "Сын... Какой же он красивый..." — его муж рыдал, не стесняясь переполняющих его эмоций, уже не замечая боли. Малыш неожиданно перестал плакать и открыл глаза — пронзительно-синие, как и у Алека, они казались ещё ярче от того, что кожа отливала слабым оттенком голубого. Катарина отточенными движениями накладывала швы, а затем ещё час залечивала рану, пока от неё не остался почти незаметный бледный шрам. Магнус был вымотан, поэтому вскоре провалился в сон, колдунье тоже нужно было восстанавливать силы, она скрылась в портале, напоследок убрав в гостиной. Алеку было не до уборки, он сидел в кресле и держал на руках ребенка, своего собственного родного ребенка, не веря, что это реальность. Малыш уснул, сладко причмокивая во сне, а у Алека руки дрожали, и это было самое превосходное ощущение за всю его жизнь...
— Кексик, там твоя мать приехала, а Стивена кормить пора... — Магнус прерывает поток воспоминаний, возвращая его в реальность.
Алек только сейчас замечает, что так и стоит над колыбелью, отчего спина затекла, а проголодавшийся сынишка, ранее державший его за палец, теперь уже пытается сосать его вместо пустышки.
— Магнус, спасибо тебе за это чудо... Я люблю тебя... — выдыхает он, а затем берет ребенка на руки, и они уже вместе идут к семье, а Иззи приносит с кухни детское питание.
Магнус держит Стива, а тот с удовольствием терзает наконечник бутылочки, когда Мариза входит в комнату, замирая на месте. Алек смотрит на мать, пытаясь не думать о причине того, что за две недели, что он стал отцом, она не захотела приехать и посмотреть на внука. Мариза подходит ближе, смотрит удивленно и как-то растерянно в небесные детские глаза, а после чуть меняется в лице, замечая голубоватый перламутровый оттенок кожи. Алек не обращает внимания, когда малыш заканчивает кушать, он достает своё стило, приступая к ритуалу нанесения первой ангельской руны. Все вокруг замирают, наблюдая, как на крохотной ручке появляется красный обжигающий знак, а Магнус тут же пускает синие искры, забирая боль до того, как Стив хочет расплакаться. Клэри приносит детскую переноску, и Бейн укладывает сына туда, поставив её так, чтобы он был постоянно у него на виду.
— Кто бы мог подумать, что Верховный Маг Бруклина сможет превратиться в такую наседку, — шутит Джейс.
— Кто бы говорил, Златовласка, — огрызается Магнус, когда в следующую же секунду Зак плюхается на пол, зацепившись за ковер и так и не добежав до отца, начиная плакать и кричать до рези в ушах, а Джейсу приходится его успокаивать.
Всё же им удается угомонить детей, сесть за стол и даже немного расслабиться, когда Стивен засыпает, а Зак и Софи играют под присмотром Макса. Магнус с улыбкой кивает на последнего и наклоняется к Алеку:
— Кажется, у него серьезно с этой девчонкой... Твоя мать с ума сойдет, когда узнает... — шепчет Бейн ему на ухо.
— Да уж, последняя надежда... И где он нашёл эту вампиршу... — с доброй улыбкой качает головой Алек, наблюдая, как его тринадцатилетний брат быстро печатает кому-то сообщение, улыбаясь в телефон и посматривая на племянников, пока ждёт ответа от своей девушки.
— Там же где и ты меня, а Изабель — Мелиорна... А эта его Виктория ничего, у неё весьма красивые клыки... Мариза будет в восторге от будущей невестки... — ехидно посмеивается Магнус, на что Алек только закатывает глаза, не в силах не улыбнуться.
Когда он направляется на кухню, чтобы отнести туда грязную посуду и взять праздничный торт, который его любимый украшал вчера до полуночи, мать оказывается с ним рядом.
— Он маг?.. — спрашивает она, её лицо не выражает никаких особых эмоций.
— Наполовину... А наполовину охотник... — так же без эмоций отвечает Алек, пытаясь держаться, но ничего не получается, и он со стуком опускает тарелки в раковину, разворачиваясь к матери всем корпусом. — Дети ни в чём не виноваты, они не выбирают себе родителей... Наверно, жаль... — чеканит он каждое слово, а после делает глубокий вдох и уже спокойнее продолжает: — Помнишь, тогда на семейном ужине, три года назад, ты спросила меня, почему именно Магнус?.. Потому, что я люблю его... Потому что он делает меня счастливым... Потому что он подарил мне бессмертие и сына... Потому что он рисковал для меня и никогда не перестанет этого делать... Потому что он — вся моя жизнь... — сбивчиво говорит Алек, переходя на шепот и ощущая, как к горлу подкатывает ком, он хватает торт и уходит в гостиную.
— Как и ты моя, Александр... Люблю тебя, сладкий... Вас обоих... — Магнус пробирается в его голову, подслушивая совсем чуточку, перехватывая мужа у стола и дожидаясь, когда тот поставит свою ношу на стол, после чего крепко обнимает его одной рукой, второй держа Стива.
Мать показывается из кухни какая-то другая и растерянная, что ли. Она смотрит на них, а затем обводит взглядом всю семью, когда в её руке начинает вибрировать телефон. Она тут же на автомате отвечает, Алек слышит краем уха по разговору, что это из Института, мать только слушает, периодически говорит "да-да" и кивает, будто собеседник может увидеть её. Она сбрасывает вызов, выдохнув напоследок что-то вроде "буду через пятнадцать минут", и подходит к ним.
— Долг зовет?.. Открыть портал?.. — спрашивает Магнус, зная, что его тёща сама никогда не попросит у него о помощи.
Алек видит, как мать открывает рот, беззвучно шевелит губами, бегая взглядом по его лицу, а потом он неверяще вскидывает брови вверх от удивления, потому что ну не могла его мать, образцово-примерная миссис Лайтвуд, только что выругаться под нос чем-то вроде "да пошло оно всё к чёрту". Магнус же тихо хихикает рядом с ошарашенным нефилимом, наблюдая, как Мариза просто отключает телефон, после чего идёт обратно за стол, по пути подхватывая на руки снова почему-то плачущего Зака. Малыш понемногу успокаивается в объятиях бабушки, а когда замечает её блестящие сережки, то, кажется, хочет оторвать их вместе с ушами. Мариза только успевает уворачиваться, со стороны это выглядит забавно и так не похоже на их строгую мать.
— Магнус, я же просил тебя не колдовать... Что ты сделал с мамой?.. — тихо шепчет Алек мужу на ухо.
— Ничего, сладкий... Она сама, честно... — улыбается Бейн, укладывая сына в переноску. — Бабушка наконец-то поумнела... Да, Стиви?.. — заливисто хохочет он, оставляя малыша и раскачивая разноцветную погремушку над ним.
Алек не уверен до конца — это его слова так повлияли на мать или же Магнус недоговаривает, и это он сотворил подобное, но с души словно камень слетает. Джейс удивленно вскидывает брови вверх, переглядываясь с Клэри, когда замечает перемену настроения Маризы. Роберт смешно округляет рот в тихом "о", когда его жена аккуратно берет Стивена на руки, едва заметно улыбаясь внуку и очерчивая пальцами его самую первую ангельскую руну, уже не обращая внимания на голубой магический цвет его кожи. Иззи от неожиданности роняет чайную ложечку и резко пихает локтем в бок Мелиорна, который от этого едва не давится тортом, кивая в сторону матери, когда та ловит бегущую Софи, подхватывая её на руки и ласково целуя в острый кончик уха. Макс незаметно фотографирует эту идиллию на телефон, забыв выключить вспышку, отчего сдает себя с поличным. И в этот момент Алеку уже плевать на всё, он крепче обнимает Магнуса и оставляет игривые поцелуи на его шее, шепча о том, как он счастлив.</p>