Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
========== Зелёный чемоданчик ==========
Было около половины восьмого утра, когда к маленькой придорожной гостинице подкатил старый, заляпанный грязью «Форд».
Роуэлл Аткинсон потёр глаза и что-то проворчал сквозь зубы. Интересно, кого это чёрт принёс в такую рань?
Напялив очки (у Роуэлла была сильная близорукость, а носить контактные линзы он категорически не хотел — от них у него слезились глаза), он потянулся и вышел на крыльцо.
Из старенького «Форда» уже вышел молодой парень, лет двадцати трёх, не больше, в тёмных очках, потёртых джинсах и чёрной футболке и помахал Роуэллу в знак приветствия.
— Доброе утро, — сказал он.
— И тебе утро доброе, — кивнул Роуэлл. — Нужна комната?
— Да, если есть свободные.
Роуэлл расхохотался своим скрипучим, на редкость неприятным смехом.
— Свободных комнат тут хоть жопой жри, детка, — отсмеявшись, сказал он. — В это время года тут почти никто не проезжает: слишком жарко для путешествий.
Парень не улыбнулся в ответ. Только снял тёмные очки. Роуэлл взглянул на его лицо и вытаращил глаза, что сделало его похожим на выброшенную на берег рыбу.
— Блядский боже, да ты вылитый Лизард Кинг[1]! — воскликнул он.
Парень кивнул:
— Знаю. Часто говорили.
— Вот же мать твою, чёрт подери! Глядишь — начну верить в то, что некоторые якобы почившие с миром знаменитости на самом деле всё ещё живы.
Парень легко улыбнулся. Первый раз за всё это время.
— Могу вас заверить, я не Моррисон, хоть и похож. Меня зовут Патрик О’Хара, — он протянул руку.
— Ну, добро пожаловать в нашу глухомань, Патрик О’Хара, — Роуэлл пожал протянутую ему руку парня. Его ладонь оказалась неожиданно жёсткой, а рукопожатие крепким. — Какими судьбами тут?
— Я художник. Рисую пейзажи. Разъезжаю по всей стране, нахожу красивые места и зарисовываю.
Роуэлл едва сдержался, чтобы снова не вытаращить глаза. Художники ему ранее ни разу не встречались.
— На сколько времени тебе нужна комната? — спросил он.
— Поселюсь на пару дней. Может, чуть больше. В любом случае, надолго я не задержусь.
Роуэлл подавил смешок. Пара дней — это уже очень и очень надолго по здешним меркам. В подобных мотелях народ обычно останавливается лишь для того, чтобы переночевать.
Парень поинтересовался стоимостью, Роуэлл её озвучил.
— Оплата на сутки вперёд, — поспешно добавил он.
— Нет проблем, — кивнул Патрик О’Хара.
— Тогда входи, покажу тебе комнаты, — сказал Роуэлл. — Выбирай любую, все свободны. Последний постоялец съехал пару суток назад.
Патрик коротко кивнул в ответ, после чего подошёл к своей машине, открыл багажник и извлёк из него старый потрёпанный чемодан, обитый бархатистой тканью неопределённого цвета. Вероятно, когда-то он был ярко-зелёным, подумалось Роуэллу.
— Бабушкин сундук? — ухмыльнулся Роуэлл. — Как я погляжу, молодёжь сейчас чаще пользуется дорожными сумками.
В ответ Патрик лишь пожал плечами и достал из багажника ещё и дорожную сумку не меньшего размера.
— Ну бери своё барахло, пойдём, — подытожил Роуэлл.
Патрик, ничего не сказав в ответ, покорно поплёлся за ним.
*
Поспав пару часов, новый постоялец покинул гостиницу, чтобы порисовать с натуры. То, что он прихватил с собой мольберт и кисти, убедило Роуэлла в том, что парень не врёт.
Хотя, какая ему разница?
Заварив себе в чашке растворимый кофе, Роуэлл погрузился в размышления о том, что скоро всё утрясётся, и он сможет вернуться в Денвер, в родной штат Колорадо. А утрястись всё должно было, по его мнению, уже очень скоро.
*
— Не дёргайся так, Роуэлл, — Сэм Райхман потёр подбородок. — Выпей, — он пододвинул Роуэллу стакан с первоклассным ирландским виски.
— Мне бы вашу выдержку, — отозвался Роуэлл, опрокидывая стакан. По телу тут же разлилось приятное тепло.
— Я же сказал, не дёргайся, — Райхман задумчиво закурил. — Всё прошло как нельзя лучше. Под подозрение ты не попадаешь, уж поверь старому ушлому адвокату.
Роуэлл сжал костяшки пальцев и опустил глаза. Он сидел так минут пять, может — десять. После чего всё же решился поднять глаза на Райхмана.
— Сэр… Можно… можно спросить? — робко произнёс он.
— Валяй! — Райхман сделал широкий жест рукой.
— Вам… вам совсем не жаль его?
Лёгкое пожатие плечами:
— А должно быть?
— Просто я подумал… как-никак, он был вашим сыном.
Райхман тихо засмеялся.
— Сын-пидорас — не то, чем можно гордиться, — сказал он. — Тем более, для примерного иудея вроде меня. Уж поверь мне.
Роуэлл поставил стакан на стол и больше не произнёс ни слова.
*
На пустынную местность вокруг медленно опускались сумерки. Роуэлл открыл банку с пивом и сделал большой глоток.
Скорее бы вернулся тот парень. Вероятно, с ним можно поболтать. Уж слишком тут тоскливо.
Почему-то перед его глазами вдруг отчётливо появился образ выцветшего зелёного чемодана. Интересно, он достался парню от прабабушки?
С этими мыслями Роуэлл откинулся на спинку кресла и закурил.
*
Патрик появился в мотеле, когда уже вечерело.
— Не поздновато для прогулок? — поинтересовался Роуэлл, ухмыльнувшись.
Патрик пожал плечами:
— А кого тут бояться?
Роуэлл прищурился, выпустил в сторону длинную струю дыма:
— Мало ли. Людей здесь днём с огнём не сыскать, тут ты мыслишь правильно. А вот звери… Койоты, например.
Патрик легко улыбнулся в ответ. Улыбка была довольно приятная.
— Не скажу, что меня так уж пугают дикие звери, — сказал он. — Я наполовину индеец. Они всегда были ближе к природе.
— Вот оно как, мистер Джим Моррисон, — рассмеялся Роуэлл. — Индеец, говоришь?
— Моя мать была из племени мохаве, — объяснил Патрик. — Отец — американец с ирландскими корнями. Они не были женаты, и до шести лет я жил с матерью в резервации. Позже она умерла, и отец взял меня к себе. Не скажу, что он так уж меня любил — скорее сделал это под давлением своей матери. Той всегда казалось неправильным, что ребёнок не знает своего отца.
— Занимательная история, — кивнул Роуэлл, обрадованный тем, что парень разговорился. Возможно, с ним склеится интересная беседа, и очередной скучный вечер покажется хотя бы вполовину менее скучным. Он потянулся к старенькой магнитоле. — Любишь музыку, приятель?
— Я люблю рок, — ответил Патрик. — Старые рок-группы. Шестидесятых-семидесятых годов.
— Таки не случайно ты так похож на Моррисона, — усмехнулся Роуэлл. — Мой папаша любил всё это старое дерьмо. Бывало как заладит — «Битлз», «Битлз»… А я думаю — и чего в них хорошего? Слащавые, как педики, ей-богу.
— Не надо так о них, — предупредил Патрик и так насупился, что Роуэлл решил дать задний ход.
— Ну ладно тебе, парень, — сказал он. — Я ведь просто своё мнение высказал. Ну не нравятся они мне. Ни «Битлз», ни «Стоунз», ни тот же Лизард Кинг и «Дорз» его.
— Тем не менее, вы сразу заметили, что я на него похож, — отозвался Патрик.
— Так я ж говорю — папаша мой фанател от всего этого старого дерьма. И плакат с Моррисоном, помнится, в гараже у него висел. Только нет его давно уже — папаши моего. Сел по пьяни за руль — да и убился насмерть.
— Мне жаль, — кивнул Патрик.
— Оставь, парень. Давно это было. Да и не любил я его так, чтоб уж сильно, — Роуэлл протянул Патрику пачку сигарет. — Куришь?
Патрик кивнул в ответ и задумчиво закурил.
Вечер сменила ночь. На чёрном небе, словно блюдце, висела полная луна. Огромная, ярко-оранжевого цвета, она, казалось, царила на небосклоне, всем своим видом заявляя, что в этих мрачных, пустынных краях, она — луна, освещающая дорогу редкому путнику, — бесспорно, самая главная.
— Экая жуткая луна, — сказал Роуэлл, указывая пальцем за окно. — Прям как в ужастиках. Любишь ужастики, парень?
— Не очень, — отозвался Патрик, и его лицо, казалось, довольно сильно помрачнело.
— Иди-ка ты спать лучше, — сказал Роуэлл. — И я тоже посплю.
— Спокойной ночи, — тут же поднявшись с места, ответил Патрик и, затушив сигарету, направился в свою комнату.
[1]Лизард Кинг (англ. Lizard King — «король ящериц») — прозвище фронтмена группы “The Doors” Джима Моррисона, придуманное им самим. “I am a Lizard king. I can do anything” — сказал о себе Моррисон в одной из своих песен.
========== Воспоминания ==========
Была уже глубокая ночь, но Патрик не спал.
В голове роились воспоминания. Казалось, они издают звуки, напоминавшие гудение в пчелином улье, и Патрику хотелось заткнуть уши, чтобы ничего не слышать.
Днём ему удавалось избавиться от них. Волевым усилием он переключал внимание на окружающих людей, обстановку, мелькавшие за окном автомобиля пейзажи. Нередко он останавливался, чтобы запечатлеть понравившийся вид. И это отвлекало.
Но потом в свои права вступала Её Величество Ночь. Как там было в том фильме? «Чертовски жаркая ночь. Поганая комната в поганой части поганого города».[1] Всё так. Только сейчас он далеко от того самого поганого города. Он в поганой комнате поганого мотеля посреди поганой пустыни.
А за стеной храпит поганый владелец поганого мотеля.
И он действительно поганый. Это Патрик знал наверняка.
Ничего. Уже скоро.
Воспоминания вновь накатили тяжёлой удушливой волной. Не просто воспоминания, а те самые. От которых хочется орать в голос, лупиться головой о бетонную стену и наносить себе все мыслимые и немыслимые увечья.
Те самые…
*
— Дэвид Райхман, — высокий светловолосый парень протянул ему руку. Его холодные голубые глаза смотрели прямо и открыто и, казалось, насмехались над Патриком.— Можно Дэйв.
— Патрик О’Хара, — Патрик пожал протянутую ему руку. — Можно Пат.
— Твой? — Дэвид взглядом указал на припаркованный поблизости мотоцикл — массивный байк фирмы «Хонда» чёрного цвета.
— Мой.
— Не похож ты на байкера, детка, — усмехнулся Дэвид.
Патрик в ответ лишь пожал плечами. Он часто так делал. Немногословный и замкнутый, он гораздо лучше находил общий язык с кошками и собаками, нежели с людьми. В университете он был не особо популярен среди девушек, несмотря на то, что был как две капли воды похож на Джима Моррисона, что многим нравилось. Но его немногословность и излишняя замкнутость отталкивали.
— Прокатимся? — вдруг предложил Дэвид. — Поглядим, кто кого.
Патрик не был в восторге от этой идеи. Он был наслышан о Сэмюэле Райхмане — одном из самых богатых и влиятельных юристов Денвера. Фамилия редкая, так что должно быть, парень — его сын. Сближаться с сыном Райхмана у Патрика не было никакого желания.
Чёрт, почему так?
Если бы знал, кто это, даже не думал бы о том, чтобы…
— Да чего ты, не мнись, — продолжил Дэвид, словно прочитав его мысли. — Я часто по вечерам катаюсь. Правда, старик мой дико злится от этого. Прям сатанеет. Страшно ему, что я в один прекрасный день расшибусь насмерть.
— Зачем же он байк тебе купил? — усмехнулся Патрик и тут же поймал себя на мысли, что его собственный отец купил бы ему и чёрта лысого — только бы Патрик ему не мешал.
— Он и не покупал, — объяснил Дэвид. — Я со своего счёта втихую снял. Старик как узнал — вопил, как бешеный. Ну так как, прокатимся?
— Давай, — согласился Патрик, рассудив, что, возможно, от сына Райхмана не стоит шарахаться.
К тому же, в глубине души шарахаться ему совсем не хотелось.
*
Патрик уронил голову на руки и так сильно сжал виски, словно ладонями он хотел проломить височные кости.
О господи…
*
— Дэйв, придурок ты пьяный! Что ты делаешь! Я не твоя девчонка! Пусти!
Тихий смех:
— Мне не нужны девчонки, детка. Ни одна девчонка не сравнится с тобой, мой Лизард Кинг.
— Педик ты хренов! Я всё знаю о твоих наклонностях, Дэйв. И о твоих перепихах тоже — и с Рэнди Уиллером, и с этим грёбанным латиносом Энрике Рамосом.
Дэвид усмехнулся:
— Если в разговоре с евреем индеец обзывает латиноамериканца латиносом, — это крайне неполиткорректно, тебе не кажется? И наводит на мысль, что ты ревнуешь.
— Не ревную. Мне срать, кого ты трахаешь, Дэйв, только меня не трогай.
— А может, я давно мечтаю тебя потрогать, — Дэвид протянул Патрику бутылку. — Именно тебя. Выпей ещё, Пат, это расслабляет. Тебе же хочется. И давно. Это заметно, уж поверь мне. Так за чем же дело стало?
Патрик хотел, было, возразить, но чувства, которые он подавлял в себе так долго, вырвались наружу. Недопитая бутылка отлетела куда-то в сторону. В следующую секунду они уже целовались, как безумные, и его руки бесстыдно шарили по мускулистому телу Дэвида. Подобная близость мужчины была непривычна, но почему-то это не отталкивало, напротив — возбуждало ещё больше. Дэвид слегка отстранил Патрика, снял с себя футболку и небрежно швырнул на пол. После чего посмотрел другу в глаза.
— Раздевайся и ложись, — сказал он.
— Так сразу? — Патрик нетрезво рассмеялся ему в ухо.
Дэвид усмехнулся в ответ:
— У тебя нет другого выхода, мой Лизард Кинг. Я убеждённый актив. Меня никогда не трахают — трахаю я, — он погладил Патрика по щеке. — Ты ведь любишь меня. Я это чувствую.
В какую-то секунду Патрик хотел встать и уйти. Но не смог.
Он молча снял футболку, втайне наслаждаясь восхищённым взглядом друга.
— Идеален, — тихо сказал Дэвид, проводя кончиками пальцев по шее и плечам Патрика, и уже в следующую секунду накрыл его губы своими, всё глубже и глубже затягивая в грубый и жёсткий, по-настоящему мужской поцелуй.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, взгляд этих обычно холодных, как льдинки, голубых глаз обдал Патрика таким жаром, что он сдался окончательно.
— Будешь моим пассивом, детка, м? — прошептал Дэвид, расстёгивая его ширинку.
Несмотря на опьянение алкоголем и возбуждение, Патрик нашёл в себе силы усмехнуться.
— Сволочь ты, Дэвид Райхман, — сказал он.
Снова тихий нетрезвый смех:
— Знаю. Сделай это для меня, мой Лизард Кинг. И проси потом, что хочешь.
Ему хотелось орать от боли и унижения, когда он принимал в себя горячую и твёрдую мужскую плоть. Он давно любил этого ублюдка Райхмана — да, любил, теперь он мог себе в этом признаться. Будь иначе — он бы не позволил сделать с собой такое!
А потом боль утихла, и стало хорошо, хорошо настолько, что хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда.
*
Когда он проснулся, Дэвида не было рядом. Вместо него рядом с Патриком вальяжно растянулся большой полосатый кот. У кота не было хвоста. Дэвид рассказывал, что подобрал его на дороге ещё котёнком. Он, как обычно, курил на обочине, когда увидел перебегающего дорогу маленького зверька, который, судя по всему, отчаянно пытался попасть под грузовик. В итоге под него чуть не попал сам Дэвид, выслушав от водителя оного целую лекцию о том, как же его затрахали эти сраные байкеры. «Мало того, что на трассе от вас спасения нет — так ещё и за котами по дорогам бегаете, грёбанные суки». Почему-то Дэвиду даже не хотелось хамить в обратную в тот момент. Ему было плевать на водителя, всё его внимание было приковано к котёнку, который вцепился в него, как клещ, и отчаянно терзал своими крохотными коготками его футболку с изображением Призрачного Гонщика[2] из фирменного магазина одежды для мотобайкеров. Он забрал котёнка домой (благо, к тому времени он переехал из дома отца в квартиру, доставшуюся ему в наследство от матери, иначе ничего не вышло бы — Сэм не выносил животных в доме) и дал ему гордое имя Мозес[3]. Котёнок оказался породистым. Кажется, эта порода называется «мэнская».
Сейчас мэнский бесхвостый кот Мозес, жизнерадостно мурлыкнув, спрыгнул с кровати и, по-видимому, отправился оповестить хозяина о пробуждении гостя.
Патрик встал с кровати, быстро оделся и последовал на кухню за котом.
Услышав шаги, Дэвид обернулся. Под глазами у него были тёмные круги, как обычно бывало после обильных алкогольных возлияний.