Отец был в своем темно-зеленом домашнем юкато. Он давно не был на миссиях, забыл, как это, сидеть в засаде с оружием в руках, в памяти остались только молодые годы, когда у него еще была лишь невеста, а не как позже молодая жена; сейчас как глава клана он только распределял задания с советом между своими шиноби.
— Я все утро искал тебя. Где ты был?
Итачи опустил глаза вниз.
— Мне нужно было посетить Хокаге. Думаю, вы понимаете, чем вызвано его волнение.
Фугаку поджал губы: тема этого разговора явно была не к месту.
— Об этом поговорим позже, в присутствии совета клана. Тебя пока не должно это волновать. Я не желаю, чтобы эти проблемы портили вашу с Саске жизнь. Итачи, сегодня вечером я устраиваю чаепитие в поместье. У Учихи Ре-сана родился сын.
— Я рад за него и его семью, отец. Мои поздравления. Но почему праздник у нас?
— Праздник не у нас и не по этому поводу. Семья Ре-сана еще не празднует рождение ребенка. Сегодня наша семья устраивает чаепитие с другими целями.
Итачи покорно склонил голову в знак согласия.
Он иногда ненавидел эту покорность. Терпеть не мог склонять голову и соглашаться. Но и по-другому поступить он не смел. Хотя бы из-за уважения к своему родителю.
— Но мне же необязательно быть там? У меня…
Фугаку тяжело вздохнул, как будто пытался совладать с раздражением и усталостью.
— Итачи, на сей раз обязательно с начала до конца. Не позорь нашу семью, ради Богов. Саске быть необязательно, а вот ты пойдешь.
— Я думаю, это лишнее, — Итачи равнодушно смотрел мимо отца, в стену. — У меня дела, мне некогда. Я должен подготовиться к сложной миссии, на которую отправлюсь завтра утром. Я планировал собираться весь вечер. Простите, отец. Думаю, вы понимаете, что это значит.
Итачи незамедлительно встал с пяток, совершенно спокойно и без вызова смотрел на отца.
В клане, с отцом, ничего не добьешься, никакой свободы, только с каждым годом цепей все больше.
Если бы он стал главой Учиха, все было бы легче и лучше, все было бы по-другому.
— Какая еще миссия? — напрягся Фугаку.
— Не могу сказать, — тихо, но твердо ответил Итачи, — она тайная. В любом случае, прежде всего, я - шиноби Скрытого Листа.
— Прежде всего, ты - наследник Учиха.
— Не думаю.
— Что опять за дерзость с твоей стороны? Итачи, — Фугаку так же встал напротив сына, напряженно сдвигая брови, но говорил он спокойно, без злости, с усталостью, — в последнее время я не узнаю тебя. Что случилось? Ты можешь мне сказать? Я помогу, решу сам твои проблемы, что бы ни стряслось. Если я, твой отец и пока что глава клана, сказал, что ты пойдешь, значит, ты отложишь все дела, какими бы они ни были; я, если что-то серьезное, договорюсь обо всем и со всеми, даже с Хокаге и старейшинами, они мне никто, ты в первую очередь мой сын, а не их верный пес. Ты меня понял?
— Я не хочу с вами спорить, — спокойно начал Итачи, ни разу не шевельнувшись за время всего разговора, — но вынужден не согласиться, хоть я и ценю вашу заботу обо мне и семье, отец. В первую очередь, я - шиноби, который должен выполнять свои задания и подчиняться деревне. Клан еще не моя ноша. Я вам уже сказал, что думаю по поводу всего этого. Или не приказывайте мне больше, или дайте руководить кланом, чтобы я смог чувствовать на себе всю ответственность. Вы все решаете за меня, я не могу с этим согласиться, даже если вы делаете это из лучших побуждений. У меня и так многое отнимают и многое запрещают, а вы не закон, и как бы я вас ни уважал и ни почитал как отца и главу клана, простите, но на праздник я не пойду: я буду готовиться к миссии. Мои извинения гостям, и особенно прошу прощения у вас, отец.
Поклон.
Фугаку обреченно вздохнул.
— Ты точно не из мира сего, я больше не понимаю тебя, Итачи. Почему с твоим младшим братом все легче и проще, чем с тобой, скажи? Почему мне легче с ним говорить? Почему я вижу от него адекватный, взрослый ответ на свои вопросы? Почему ты как будто чужой нам, когда твой брат так дорожит нами? Я вас воспитывал несколько по-разному, но это ничего не значит, почему вы такие разные? Бери иногда пример у Саске, Итачи. Хоть в искусстве шиноби тебе нет равных, но в некоторых вопросах тебе стоит поучиться у брата.
Итачи приподнял брови, едва ли не в изумлении.
Всю свою жизнь, сколько он себя помнил, им, обоим братьям, говорили, чтобы Саске везде и всегда брал пример со своего брата, чтобы стремился стать таким, как он, а выходит, он стал еще лучше, чем его старший брат.
Итачи мысленно усмехнулся.
«Когда же ты успел обойти меня, маленький Саске?».
Правильно, так все и должно быть, с его потенциалом он должен был обойти меня, превзойти, но почему я одновременно радуюсь и ощущаю странную опаску перед его силой? Если бы он был на моем месте, я был бы ничем. Я не завидую, Саске нужна эта сила, никто в мире больше меня не желал того, что бы брат превзошел меня и всех вокруг, но почему сейчас мне кажется, что это неправильно, неправильно, что у него такая сила?
Может потому, что она подчинила себе и меня?
— Ты нужен, — продолжил Фугаку, — чтобы, наконец, покончить с помолвкой. Придет Учиха Изуми-сан, сегодня вы будете помолвлены или хотя бы договоритесь об этом. Я видел, вы хорошо общались, ты ей понравился, она неплоха, и тебе пришлась по вкусу, не таи, от меня не скроешь своих взглядов, обращенных к этой особе. В конце концов, откажешь им, не буду давить, так и быть. Но лишь с тем условием, что вечером предложишь мне новую кандидатуру, черт с ним, если ты будешь счастлив с другой, я согласен на любой твой выбор. Но как отец и глава клана настаиваю: присутствуй с нами. Жду тебя.
Итачи ничего не ответил, заканчивая разговор молчанием со своей стороны. Он даже не поклонился и лишь опустил глаза к полу, как следовало делать по традиции, затем незамедлительно вышел на залитую солнцем деревянную площадку и мягко пошел по ней.
Значит, вот как?
Взгляды, обращенные к особе?
Итачи остановился посреди прохода.
Хотел он того или нет, но все же пришло время того, когда постепенно надо отдаляться от клана и собственной семьи. Трения между Учиха и Конохой набирали обороты, столкновение было неизбежно, колебался лишь Хокаге, но сегодняшний совет старейшин и Третьего явно говорил о том, что рано или поздно все кончится. Стало быть, сегодня же надо начинать рвать все, что связывало Итачи с кланом. Ему еще не поступило никакого приказа от совета, но он чувствовал, что еще все впереди. Это неотвратимое предчувствие нависало над ним как лезвие ножа.
Итачи снова медленно продолжил идти, но уже свернул в дом, окунаясь в его прохладный сумрак утра, зашел к себе в комнату, подходя к крошечному столику в углу, на котором аккуратно лежали горкой свитки.
Чтобы сосредоточится, забыться и все взвесить и обдумать, Итачи развернул один из них, пытаясь начать его читать. Но глаза упорно не видели символов, пропускали их, и как только Итачи понял, что смотрит на один из знаков уже несколько минут, он решил оставить эту затею, как вдруг свиток выпал из его рук, упал на другие, и те, не выдержав удара и потеряв равновесие, развернувшись, попадали на татами с глухими короткими стуками.
После этого воцарилась тишина.
Сквозь маленькую щель в седзи светило солнце, заходящее за толстое белое облако, космато расползшееся по небу.
Итачи как будто бессильно оперся локтями о столик, пряча свое бледное лицо в ладонях. Не важно, все не важно, все уже решено само за себя, оставалось лишь ждать. Никто точно не знал, что будет дальше, возможно, все сойдет на нет, кто знает, равновесие было шатким, но все еще возможно было спасти. А если нет, то и черт с ним.
Только любой ценой оставить в стороне ото всего младшего брата.
***
1 — оби — японские пояса, носимые как мужчинами, так и женщинами поверх кимоно.
Комментарий к Часть 1. Изгнание. Глава 3.
вследствие небольшой правки фика 17.07.2016 г. выдуманные мной имена некоторых персонажей были изменены на имена, используемые непосредственно в аниме или манге. сюжетная линия за счет этого не изменилась.
========== Часть 1. Изгнание. Глава 4. ==========
За столом как никогда царствовало гнетущее молчание. Саске исподлобья смотрел то на брата, то на отца, в который раз ощущая повисшее напряжение между ними.
Он не любил раздоры в семье.
Они казались ему предзнаменованием чего-то плохого.
Итачи по непонятной причине отказался от еды; он только маленькими глотками пил из пиалы чай, игнорируя пространство вокруг и задумчиво смотря прямо перед собой на стол. Его темные глаза сейчас казались как никогда холодными и стеклянными, почти безжизненно застывшими. Отец, несколько раз кинув на него свой взгляд, едва заметно нахмурился, но, выдавливая на губах скупое подобие улыбки, повернулся к Саске, который тут же перевел глаза от брата к Фугаку.
— Саске, как проводишь время, какие на сегодня планы?
— У меня сегодня абсолютно свободный день. Потрачу его на тренировки. Правда, вечером я вероятно буду занят, — на всякий случай, спохватившись, добавил Саске. Он так же не мог с подозрением не заметить, как мать выкладывала соцветия и бутоны, а так же разнообразные пожелтевшие скляночки с маслами из деревянного ящика, к которому в детстве он с любопытством принюхивался, чувствуя настойчивый запах сухих цветов и благовоний.
— Вечером у нас будет чаепитие. Я хотел бы тебя видеть там, если у тебя получится.
Саске кивнул головой.
Он не ждал другой просьбы.
— Да, отец, если смогу, только не долго. Я посижу, а потом незаметно уйду по делам, но если что, извинитесь за меня.
Фугаку коротко и сухо кивнул.
— Что и следовало ожидать от моего сына. Ты никогда не подводишь семью.
«Раньше не подводил», — Саске быстро и незаметно для родителей кинул взгляд на Итачи, внезапно встречаясь с его темными, внимательными глазами, в которых читалось что-то наподобие грустной отрешенной насмешки.
— Итачи, бери пример с Саске, — продолжил между тем Фугаку, — тебе следовало бы поучиться манерам твоего младшего брата.
У Саске перехватило дыхание от чувства гордости, как только, смотря на отца, а потом на брата, он услышал эти слова.
В груди медленно, большими кругами расходилось тепло, щеки запылали, и Саске показалось, что на его губах появилась язвительно-торжествующая улыбка. Да, его хвалили, да, его поощряли как брата, но чтобы сказать, что с него следует брать пример, с младшего ребенка в доме, который всегда был как птенец в гнезде, учился, следовал, старался, а теперь… Какой должно быть это позор для Итачи, что его поставили ниже, чем мальчика на пять лет моложе его самого.
Вот оно, признание. Видишь, Итачи, я лучше, лучше тебя. Я превзошел тебя, я оставил тебя позади. Так и должно быть, я заслужил этого.
Но тут же одновременно с горделивым чувством превосходства над страшим братом, пришла и неловкость перед ним же, поэтому Саске согнал с лица всякое выдающее его радость выражение и серьезным, чуть хриплым, не прокашлявшимся голосом спросил:
— А что брат сделал? — внезапно с губ сорвался тот самый неудачный вопрос, который Саске хотел задать самому Итачи, но не здесь и не сейчас, однако дело было сделано, поэтому немного нахмурившись, Саске хладнокровно посмотрел в глаза отцу.
Фугаку, судя по его поджатым губам, также не считал вопрос сына удачным.
— Твой брат решил позорно сбегать с наших приемом, как будто он здесь не живет.
— Но, — Саске с пониманием во взгляде посмотрел на Итачи и снова серьезно — на отца, — у него могут быть более срочные дела, чем у меня. Это же брат.
— Не надо оправдывать его, он просто решил, что ему можно все, и поэтому он считает удачной идеей опозорить нашу семью. Итачи, — в голосе прорезались угрожающие нотки, взгляд старшего сына, усталый и безразличный, изменился, отец и его наследник напряглись, но тут же вмешалась Микото, все это время в молчании стоящая в дверях и наблюдающая за семьей:
— Итачи придет, не кричи.
Ее голос был тихим и почему-то усталым, но глаза смотрели на Фугаку с укоризной и уверенностью, с необычной для женщины силой. Потом Микото, переведя уже ставший более ласковым взгляд на Итачи, сказала:
— Не волнуйся, сынок, ты обязательно займешься своими делами, но только пять минут, пожалуйста, ради меня, хорошо? Уйдешь вместе с братом, договорились, Итачи?
Фугаку отчего-то нахмурился, буркнув себе под нос нечленораздельные звуки. У его жены была удивительная способность владеть любой ситуацией, уговаривать и успокаивать, не стесняя при этом общение, и он, будучи негибким и упрямым, не мог не подчиниться ее голосу, голосу женщины, которую неимоверно сильно любил и прежде всего уважал. Микото подошла к Итачи, взяв из его рук пустую пиалу, и с невиданной прежде лаской, немного грустной, печально погладила его по худому плечу, что раньше редко позволяла себе делать.
— Отец встал не с той ноги, Итачи. Ночью у него сильно болело сердце.
— Все в порядке, мама, простите меня, — Итачи встал с пола, коротко кланяясь отцу и матери. — Я постараюсь прийти, отец.
Саске тоскливым и напряженным взглядом проводил брата, под столом уже которую минуту неосознанно сжимая и разжимая в руках край своего юкато. «Что-то случилось, раз брат опять так странно себя ведет. Этот взгляд, и родители. Что-то не так».
— Саске!
Тот вздрогнул, обращая свой мутный взгляд к матери. Судя по тону ее голоса, звали его уже несколько раз. Микото общалась с младшим сыном более раскованно, чем со страшим, которого где-то в глубине души не понимала и даже боялась, она, женщина, которая подарила ему этот мир.
— Раз ты до вечера свободен, помоги мне с приготовлениями и заодно отдохни от занятий.
Саске коротко кивнул.
— Конечно, мама.
Последний напряженный взгляд в проход, в котором скрылся незадолго перед тем Итачи.
«Брат».
***
На дворе медленно разгорался вечер. Небо, внезапно затянутое неоткуда взявшимися тучами, казалось темно-фиолетовым, низким, что протяни вверх руку и ухватишься за толстый конец. Разожженные в саду фонари горели ярким светом, освещающим дорожку из больших камней и место для чаепития. Гости, постепенно наполнявшие дом, начали шуметь на заднем дворе.
Приготовления к праздникам были не такими длительными и сложными, как казалось на первый взгляд, учитывая все затраченное время. Как раз-таки вся проблема и заключалась в длительности времени, а не в сложности самого процесса.
Главное, что было важным и обязательным, — идеальный порядок в саду.
Сад в поместье можно было разделить на несколько зон: чайная беседка, заросший лилиями уголок для «раздумий» — Фугаку там часто уединялся, решая проблемы, — площадка для тренировок и сам массив сада. Его пронизывали дорожки из крупного, мало обтесанного булыжника, старого, но именно в старых вещах и виднелось особое очарование времени. Трава, среди которой были разбросаны камни, была высокой, но в то же время ухоженной — удивительный контраст смеси необузданной природы и труда человека. Клумбы располагались хаотично, как и высокие деревья, и тут же низкие. Каждый участок островка с кустами и цветами был уникален и необыкновенен, пестрил разнообразием оттенков цвета. Сами по себе цветы, из которых складывались композиции, не были экзотическими или редкими, нет, растения были очень просты, но так, как их обустроила мать семейства, они казались прекраснее цветущей сливы. В саду всегда была прохлада, легкая тень от дома, тишина, звук уютного бамбукового фонтанчика.
Микото, завершая приготовления, отпустила Саске, который за весь день так и не смог найти свободную минуту, чтобы поговорить с братом. Он всегда чувствовал перемены его настроений, и сейчас это ощущалось особо остро, как навязчивая мысль о том, что Итачи никуда сегодня не придет.
Что в этом торжестве такого, чего не было в других? Чего может бояться или избегать брат?
В чем на этот раз дело?
— Мама, — наконец, Саске остановился посреди комнаты, где, стоя на коленях у столика, Микото, прервав последние приготовления, ласково посмотрела на сына.