— Мы разводимся…
— Я тебе велосипед сейчас поставлю, крутить будешь. Рисуешь?
— Пытаюсь, рука не слушает. Правша я, понимаешь.
— Забудь, теперь левша. Вова, мне работу предлагают, — Семен стоял виновато опустив голову.
— Понял, — почему-то в сердце образовалась черная дыра.
— Ничего ты не понял, — Семен опять замахал руками, а потом сел напротив Володи. — Ты мне с пенсии платить не должен. А я тут так понял, что цаца на ваши сбережения руку наложила. То есть денег у тебя раз-два и обчелся. Ты ходишь уже по квартире, сам себе чай да молоко налить можешь. Наташка — помощница. Хорошая у тебя дочка. А я заработать на кусок хлеба должен.
— Так что я не понял, Семен? — душу не отпускало, просто старался не показать вида. Понимал же: Семен не может жить на те копейки, что он ему платит.
— То, что дружба не продается, вот что ты, Вова, не понял. Я человек простой, но с понятиями. Я с тобой сколько общаюсь, хоть раз подвел?
— Не говори глупости. Пропал бы я давно без тебя.
— Я не говорю ничего дурного, я друг тебе и помощник, вот пойду работать, нам легче жить будет. Втроем. Ты, я и Наташка. Твоя пенсия, моя зарплата — и проживем. А вот на твою пенсию одну никак не проживем. Надо ж коммуналку платить за две квартиры, да Наташу одеть надо. Девочка, однако.
— Слушай, я все спросить хотел, да стеснялся. У тебя семья есть?
— Пропил я ее. Один я, как перст, на всем белом свете. Жена пропащая, вместе мы пили, а потом ушла, куда, к кому — не знаю. Ушла и ушла. Баба же, ищет, где лучше да выгодней. Мож, у того водка слаще была… Но я не жалею. Я тогда истину понял, что человек равняться должен на того, кто лучше, кто умнее, а она — так… — он опять махнул рукой, обреченно и брезгливо. — А я ведь тоже любил ее вначале, вот так-то, Вова. Хорошо, детей Бог не дал. А потом пить стал меньше, так, смотрю, краски у жизни появились. Но я умный, квартиру материнскую не пропил. И шалаву эту не вписал. А ты как?
— Мне квартиру родители оставили, отец в свое время был большой человек по тем прошлым меркам. А мама не захотела жить с Леной и к сестре моей уехала. Там внуков воспитывает.
— Ты сообщил ей?
— Зачем? Ей в неведении спокойней. Она бы сорвалась и приехала, а тут Лена. Они поначалу ладили плохо. А при разводе — так и подавно.
— Вот одного я, Вова, не пойму, где глаза твои были, когда цацу свою в жены брал?
— А твои?
— Так я по пьяни… А может, прав ты, думали мы одно, а жили с другим. Вот разные мы с тобой, Вова, ты умный, а я так, работяга, а судьба у нас одна. Знаешь, какая?
— Какая?
— Наташку твою в люди вывести. Счастье-то, оно в детях. Я это тут, у тебя, уже понял. Как готовили мы с ней на кухне, как стирали да полы мыли. Вот я и подумал…
— Семен, ты мне дорог, ты мне друг. И предложение твое заманчиво, и рад я ему, если честно. Потому что ты друг настоящий. Но я думаю, надо обмозговать и все по уму сделать. Ты молодой мужик.
— Мне сорок пять, Вова.
— Вот я и говорю, вся жизнь у тебя впереди. С руками, с ногами, с головой. Пить ты бросил, так живи. Ищи свое счастье. Ты еще своих детей заведешь и в люди выведешь. Заметь, я от твоей помощи не отказываюсь, ты мне родным стал. Да и я без тебя никуда.
— Хорошо, договорились. Скидываемся поровну на еду, а все остальное врозь. Лишних денег я с тебя не возьму.
— Когда приступаешь?
— В понедельник. Опять на стройку, что у моста, знаешь?
— На Северной?
— На Северной.
— Знаю. Рассказывать будешь, что там и как. Сигареты принес?
— Чуть не забыл.
Семен достал пачку и дал Володе закурить. Взгляд остановился на карандашном наброске женского лица.
— Ты?
— Я. Не получается, вижу я ее по-другому.
— Это Надежда?
— Она. Только в жизни она другая, в жизни от нее тепло, а рисунок холодный.
— Хороший рисунок, уже получается. Позвони ей.
— Зачем?
— Потому что хочешь, потому что мечтаешь, потому что ее тепло необходимо тебе. Мало я сказал почему?
— Нет, Семен, сказал ты не мало. Только я инвалид безрукий, обуза. Что я могу ей дать? Ей опора в жизни нужна, а не я.
— Дурак ты, Вова.
Они еще долго говорили, и Наташу из школы дождались, и поели втроем.
А потом учили с ней стихи, писали сочинение. И математику решали с числами отрицательными. Затем кино посмотрели, и Семен пошел к себе, спать. Наташа тоже легла. А Володя все думал. Уже который день Лена возвращалась поздно или не приходила совсем.
То ли так опостылел ей дом этот, и он в первую очередь, то ли еще что. Но дома была дочь. И отношения жены к дочери он понять никак не мог. К себе — запросто, а вот к ребенку…
Наташа — ее дочь, и любила она ее раньше.
Курил долго, затем вставил лист в держалку и попытался рисовать, опять портрет Нади. Только не вышло ничего. Смял лист и бросил на пол. Лег и задумался. Не обратил внимания на звук подъехавшей машины, только когда в прихожей послышались голоса, прислушался. Лена вернулась явно не одна. Она старалась быть как можно тише, но он слышал и ее, и того, кто с ней был. Они разулись и прошли в спальню… Его спальню…
И вдруг вся картинка сложилась, пазл собрался. У нее был другой мужчина, вот и вся правда.
Одевался долго. Несподручно одной рукой, да и она дрожала. Потом причесался и пошел туда к ним.
Распахнул дверь и… Надо было взять себя в руки и выдержать все.
— Вон из моего дома, — выдохнул он. — Вон отсюда. Здесь вам не бордель.
— Володя, ты не понимаешь. Я люблю его. Да и какая разница, мы с тобой все равно разводимся.
Она поспешно натянула себя простынь, пытаясь прикрыться.
— Лен, так это твой инвалид? Да я его сейчас.
— Я сказал, вон из моей квартиры.
— Хорошо, иди к себе, мы сейчас соберемся.
— Мне не надо идти к себе, я у себя дома, — его буквально трясло, он еле сдерживался.
Она демонстративно встала, представ перед обоими мужчинами полностью обнаженной, и постепенно начала одеваться. Ее друг собрался гораздо раньше и, бросив, что ждет ее внизу, хлопнул дверью.
— Вова, как ты мог? Зачем? Мы с тобой давно чужие. Я думала поговорить о нашей ситуации еще до аварии. А потом — ну, не до того. Я же не бросила тебя в трудную минуту. Я все для тебя делала. Я и Семена наняла, и платила ему. Я готовила тебе, я всю твою вонь терпела, а ты смотришь на меня как на шлюху. Я не виновата, что люблю другого. Люблю, понимаешь? Ты хоть знаешь, что такое любовь? Я все ждала, когда ты совсем оправишься, чтобы уйти.
— Вон из моего дома!
— Вова, я хотела поговорить насчет квартиры.
— Вон из моего дома, это моя квартира. Деньги ты все забрала, что еще?
— Я твою позицию поняла, своего не упустишь. За вещами зайду завтра.
— Ключи отдашь, как вещи заберешь.
— Мама, а я? Куда ты, мама? — Наташа прижималась к отцу, худенькая и маленькая в длинной ночнушке.
— А я в этот дом одна пришла, одна и уйду…
Она вышла с гордо поднятой головой, а Наташа тихо плакала, все прижавшись к отцу.
========== Часть 12 ==========
— Мама, там отец уже подъехал, ты идешь?
— Иду, Илюша. Конечно, иду.
Она последний раз глянула на себя в зеркало. «Третий сорт — не брак», — пронеслось в голове.
Сын уже стоял в дверях. Не спеша спустилась и подошла к машине. Влад был не один. Блондинистая красотка практически висела у него на руке. Илюшка остановился с искренним удивлением на лице. Надя сделала вид, что все происходящее в порядке вещей.
Влад при виде бывшей жены стряхнул с руки свою спутницу и шагнул навстречу Наде и сыну.
— Хорошо выглядишь, Надежда! Илюш, ты вперед?
— Нет, мы с Ильей сзади сядем. Может, представишь девушку, — сказала с милой улыбкой Надя.
— Да, конечно, познакомьтесь. Инесса, моя… — он замялся, не зная, что говорить дальше.
— Да понятно, Влад. Я Надежда Михайловна, его бывшая жена, а это наш сын Илья, — обратилась Надя к блондинке.
— Очень приятно, — выдавила из себя Инесса и заскочила на переднее место рядом с водителем.
Надя и Илья расположились на заднем сиденье. Илья надулся. Надя же только ухмыльнулась такой реакции сына. Когда-то он должен был узнать. Ну что ж, вот и увидел своими глазами… Она никогда не говорила ему истинную причину развода. И никогда не препятствовала встречам Ильи с отцом. Влад любил сына, да и Илюшка любил его. Разве это плохо? Нет, хорошо. Бог дает двух родителей не зря. Их и должно быть двое, каждый несет свое в новую жизнь, нового человека, и получается в результате совсем другой человек. Другой и родной одновременно, похожий и не похожий. Самостоятельный и самый близкий…
Инесса явно нервничала, что немного забавляло Надю. Кем бы она Владу ни была, о его семье должна знать. Законных жен из жизни не выкидывают, они навсегда остаются женами, даже если и бывшими. Это любовниц забывают: пришла, и прошла, и…
Наконец припарковались у торгово-развлекательного центра. Вышли из салона машины и все вместе пошли ко входу.
Надя задумалась. Ее не беспокоило и беспокоило присутствие Инессы. С одной стороны, это его дело, с кем он проводит время, но с другой — они шли одевать сына к осени. Практически семейный выход в свет, так причем она? А если она — нечто серьезное? То есть будущая мачеха ее сына?
Она так погрузилась в свои размышления, что налетела на человека, идущего впереди.
— Девушка, смотреть надо, — услышала она и, подняв глаза, увидела Володю.
— Простите, Владимир Сергеевич, — почти прошептала она.
— Надя! Надежда Михайловна, я, прости, я так рад.
Они просто стояли и смотрели друг на друга. Рядом с ним был мужчина с девочкой, а за Надей наблюдали Влад с Инессой и Илья.
— Надя, — с раздражением начал Влад, — ты идешь? Мы в кафе собирались.
Она немного пришла в себя.
— Идите, я позже подойду. Володя, это мой сын Илья.
— На фотографиях он был значительно меньше. Очень приятно. Прости, могу дать только левую руку.
— Бывает, это не ваша вина, — произнес сын.
Они пожали руки.
— Надежда, познакомься, моя дочь Наташа, а это мой друг Семен.
— Наташу я помню. Поговорим?
— Да.
— Илюша, иди с папой.
Сын ушел, а они продолжали смотреть друг на друга.
— Как ты?
— Нормально, Надя, я.
— Я тоже, но ты не звонил.
— Я боялся. Вижу, что зря.
— Зря, Володя…
Слова получались совершенно несуразными, безликими и даже глупыми, а вот глаза. Глаза говорили гораздо больше, они держали и не отпускали.
Действительно, было страшно оттого, что сейчас этот момент прервется, закончится, и снова нахлынет одиночество, которое отступало, когда они говорили свои несуразные слова и были так близко…
— Надя, тебя ждут… — наконец произнес он, а у нее не было сил уйти. Слезы навернулись на глаза…
— Тебя тоже…
— Я позвоню?
— Да, звони… пожалуйста, звони…
Она развернулась и побежала к эскалатору.
В кафе ела тихо, никогда так много не ела. Но еда помогала молчать и не пускаться в объяснения. Влад тоже не проронил ни слова и периодически смотрел на нее изучающе. Инессы как будто и не существовало, а Илья думал о чем-то своем.
— Надя, я понимаю, что он может быть замечательным человеком, но он инвалид. На что ты можешь рассчитывать с ним? — Влад заговорил первым.
— Я ни на что не рассчитываю, я встретила его первый раз после выписки. Я просто поговорила с бывшим пациентом.
— Кого ты пытаешься обмануть? Себя? Или меня? Да от вас воздух накалился и искры летели.
— И что?
— Пытаюсь предостеречь тебя от глупостей.
— Самой большой глупостью в моей жизни был ты.
— Не будь ежиком. Я виноват перед тобой и осознаю это. Второй раз я бы…
— Не прокололся, да? — она почти плакала.
— Нет, Надя, я бы не вел себя, как идиот. Я люблю тебя, а потому не хочу, чтобы ты совершила еще одну ошибку.
— Ты любишь ЕЕ? — у Инессы прорезался голос, она была само удивление.
— Да, я люблю ее, всегда любил. Только жил неправильно, потому что всегда находились такие, как ты, никчемные дуры, готовые доставить удовольствие, продать тело за оценку. А я брал, считая, что вы все преходящи, а она навсегда. Только вот она не простила, — он разошелся и был зол, даже лицо покраснело.
— Простила я тебя, Влад. Не обижай девочку.
— Надя, ты готова с ним?
— Ранит?
— Убивает. Может, он и достойный человек — Владимир Громов. Да, я помню его. Еще тогда поражался его силе воле. Теперь понимаю.
— Прекрати, Влад. Я первый раз после выписки увидела его, просто поинтересовалась, как у него дела. Что ты устроил тут? Мы в кафе. Люди смотрят. Мы пришли за покупками, так если все поели, давайте займемся делом.
— Хорошо, но мы с тобой еще вернемся к этому вопросу.
— Мне кажется, что нет вопроса, так что не о чем говорить.
Наташа примеряла школьную форму. А Володя думал. Надежда была рада встрече с ним. Только вот рада как врач, встретившая своего пациента, или как женщина. Она ждала его звонка, может, и стоило позвонить.
Конечно, в его положении романы заводить глупо. Только оформили развод. Он добился опекунства над Наташей. Это сама Наташа выбрала из двух родителей его. Мать она простить не смогла. Не смогла, и все. И он не мог простить Лене тех слов. Она бросила дочь. Но он-то не бросит.
И как впустить в свою жизнь другую женщину? Даже ту, которая снится ночами.
Но он все же решил, что ему показалось, будто Надя интересуется им не больше, чем просто бывшим пациентом. Он в этом себя почти убедил.
========== Часть 13 ==========
— Мам, поговорим.
— Да, о чем?
— Что это сегодня было?
— Сегодня много чего было. Давай поэтапно.
— Как тебе Инесса?
— Мне? Никак. Главное — чтобы папе нравилась.
— Но он же просто пытался тебя дразнить. Мама, мне кажется, что ты не права.
— Ты хочешь, чтобы мы жили вместе?
— Мама, я пропустил ваш развод, в принципе, как и всю вашу совместную жизнь. Я люблю вас обоих.
— Все верно, Илюша, ты к разводу не имеешь никакого отношения. И я, и твой отец тебя любим. Он хороший отец. Он и человек очень неплохой. Я уважаю его, но не люблю.
— Берешь вину на себя? Но так неправильно. Мама, я, может, многого не знаю, но я чувствую.
— Жалеешь, что переехал домой? У бабушки было лучше?
— Нет, не жалею. А этот твой пациент бывший, он кто?
— Владимир? Архитектор. Мы его с того света вернули.
Илья призадумался.
— Мама, а как он теперь без руки?
— Там много проблем кроме руки. Слава Богу, он ходит. Сын, он лежал у меня месяц, и мне много сил стоило заставить его жить.
— Он больше, чем пациент?
— Я не знаю. Мне трудно сказать, иногда мне хочется, чтобы был больше. Дело ведь не в наличии руки, а в душе, понимаешь?
— Мне он понравился, в отличие от папиной Инессы.
— Спасибо, а про Инессу не думай, она как пришла, так и уйдет. Илюшка, что бы ни случилось со мной или с папой, с кем бы мы ни жили, и кого бы ни любили, ты всегда наш сын. Ты всегда должен знать, что у тебя есть и мать, и отец.
— Я понял, мама. Я знаю.
Он обнял Надю, а она почувствовала себя защищенной. Было так здорово понимать, что ты не одна, что есть на свете мужчина, который никогда не разлюбит тебя, да и ты его никогда не разлюбишь. Потому что он твой сын. Мужчина, настоящий мужчина.
В это же время Володя, Семен и Наташа сели за стол, собирались ужинать. Жаркое, приготовленное Семеном, уже было в тарелках.
— Папа, я спросить хотела.
— Спрашивай.
— Папа, если ты с этой врачицей будешь жить, я куда?
— В смысле? Я не понял, с какой врачицей?
— Ну, с той, которая из магазина. Ты рисуешь ее все время.
— Надю?
— Да.
— Наташ, так ты ж сама выбрала жить со мной или уже раздумала? К матери хочешь?
— Нет, не раздумала. Просто боюсь, что если ты женишься, то я и тебе буду не нужна, как и маме.
— Ты веришь в то, что говоришь? Ты действительно думаешь, что я могу предать тебя?