- Нет, миссис Эпсон, мне позвонили по поводу вашего сына…
- Тедди?! - сердце уходит в пятки. Последний раз я видела его несколько недель назад. Боже, мой мальчик. - Что произошло? Кто звонил? Он в порядке?!
- Я не знаю, миссис Эпсон. Звонил доктор Резнор. Просто попросил вас перезвонить ему, как только сможете. Номер я уже скинула, - я сбрасываю, тут же набирая номер из смс. Майкл обнимает меня за плечи, положив голову мне на плечо, прислушиваясь к гудкам, а потом и к собеседнику. Мне нравится, что он не паникует. Никогда не паникует.
Мой сильный, ответственный, обаятельный, умный и любимый муж.
- Доктор Резнор, - я говорю первой, услышав, как трубку сняли. - Я Ана Эпсон. Мать Теодора…
- Да-да, миссис Эпсон, добрый день, - его голос бодрый и полный доброго веселья. - Я доктор Джонатан Резнор, и я… я врач-нарколог, миссис Эпсон. Вам нужно навестить сына и заполнить некоторые бумаги.
- Нарколог? - в моем голосе откровенное недоверие. - Теодор Эпсон в наркологической клинике?
- О, да. Мистер Стил, если быть точным, - крепче сжимаю трубку, а Майкл крепче сжимает меня в своих объятиях. Он, как и я, жутко переживает, что их отношения с Тедди стали хуже. Сын такой же упрямый, как и его отец, но я очень надеюсь, что все наладится. - Клиника далековато от Манхеттена, около двух часов езды. У него интоксикация, алкоголь и наркотики… мы уже взяли кровь на анализы, смогу вам сообщить во время встречи все подробности.
- Добраться не проблема. До которого часа вы будете в клинике?
- Сегодня я на сутках, так что жду вас. Адрес в смс.
- До свидания.
Майкл берет меня на руки и сажает на кухонную тумбу, устраиваясь между моих ног.
- Итак, Теодор…
- …под присмотром нарколога.
- Трава?
- Она легальна, не доводит до клиник. Плюс алкоголь.
- Поедим и отправимся, ладно?
- Тебе нужно на работу. Я одна.
- Ты не одна, Анастейша. И если наш сын влип во что-то - я поеду с тобой и помогу вам обоим, - даже не смотря на то, что Теодор “отказался” носить его фамилию, а все их встречи заканчиваются криками (в лучшем случае), Майкл любит Тедди и скучает по нему. Майкл любит его как родного и вложил в его воспитание всю душу. Я не знаю, что потом пошло не так, лет до пятнадцати они были лучшими друзьями. И это не подростковый бунт, прошло около восьми лет, а Теодор до сих пор ведет себя так.
Он становится с каждым днем все больше и больше похож на своего отца. Упрямый негодник.
Говорят, красота детей - отражение любви их родителей. И, думаю, мой сын, знающий Майкла как своего отца, полное отражение моей любви к его настоящему отцу. В каждом его жесте, помимо внешнего сходства, не смотря на двадцати три года, я вижу Кристиана.
Кристиан Грей.
До сих пор его имя заставляет мое сердце биться чаще, и, возможно, даже заставляет появляться тех самых «бабочек» в животе. Но это не то, о чем я должна задумываться. Я люблю Майкла.
Теодор так же прекрасно управляет своим телом, поразительная грациозность Кристиана, которая так восхищала меня. Постукивает по столу пальцами, когда раздражен или нервничает, у него эта обезоруживающая ухмылка на все случаи жизни… Но самое главное - его глаза. Он часто меня одергивает, когда я слишком забываюсь и просто смотрю ему в глаза. У него есть дурацкая привычка носить синие линзы, но это не мешает ему иметь такой же холодно-оценивающий взгляд. Он тоже знает, что весь мир у его ног, даже отказавшись от трастового фонда и не имея никаких империй.
Конечно, я не могу сидеть, сложа руки, и регулярно подкидываю ему немного денег, но мне приходится доказывать, что это действительно мои деньги, и они ни коем образом не касаются Майкла. Мой бизнес построен с нуля и мной. Деньги от развода с Кристианом (самая маленькая сумма, совсем без денег он отказался меня отпускать) и наследство от мамы. Вся прибыль, что я зарабатываю, которая не идет в фонд, на банковских счетах на имя Тедди, а теперь и Софии. Майкл с самого начала запретил мне тратить свои деньги на что-то постороннее, кроме себя, ему нравилось быть главой семьи. Не знаю, что может быть интересно моей девочке, но ночной клуб и магазины косметики - точно не то, чем хотел бы заниматься Теодор, поэтому, после моей смерти, пусть он просто продаст все и живет так, как сам захочет, но с деньгами. Лишь надеюсь, что они будут поддерживать фонд. Хоть я и не принимаю большого участия в его жизни, он мне важен. Его мама старается для него, как старалась моя для меня.
Порой мамы очень не хватает. Я бы очень хотела, чтобы она увидела Софию. Она всегда хотела внучку. Но, к сожалению, судьба распорядилась иначе, и уже много лет мама с моим отцом, которого так любила всю свою жизнь. Впрочем, перед самой смертью, ей это не помешало признаться в любви еще и Рэю. Про мужа-номер-три она не сказала ни слова, а вот Боб заслужил только ее «спасибо». Видно, это семейное - любить первого мужчину всю нашу жизнь. Ох, надеюсь, Софи не такая же. Даже немного завидую Кэтрин Уильямс, жене сенатора и, по совместительству, моей лучшей подруге, которая если и вспоминает Элиота, ее первого мужа, то только когда поздравляет их совместную дочь с праздниками. Я осуждаю ее за то, что она так просто отказалась от единственной дочери и моей крестницы. Уже несколько лет я не могу контактировать с малышкой так часто, как привыкла и хотела бы. Лана не заслуживает такую мать, она замечательная девочка. Я действительно надеюсь, что в этот раз Элиот женился не на сучке, и его новая спутница смогла заменить ребенку мать. Хотя бы частично.
Звоню своей подруге Еве, которая живет буквально в соседней квартире, на два этажа выше нас, и прошу присмотреть за Софи. Ее муж - владелец огромной индустрии развлечений, который порой просто сгорает на работе, что сильно отражается на его здоровье, все-таки, почти пятьдесят два, а вот она старше меня на два года, и после первого ребенка посвятила себя детям, своему фонду и дому. Но она не типичная домохозяйка, а действительно интересная личность, даже не смотря на четверых детей. У нас с ней и ее мужем Гейбом есть тайные общие интересы, и… это как зависимость. Это не измена. Проклятье, порой становилось стыдно, но, все-таки, никаких физических контактов не было… а если и были - всего однажды. Мы были пьяны. И они об этом не помнят. А если и помнят – делают вид, как и я, что ничего не было.
- А куда ты? - Ева забирает дочь с моих рук, успокаивая ее. Я могла бы вызвать домработницу, но Софи плачет в ее компании, а вот Еве она доверяет, и я уверена, что подруга только рада поиграть с моей малышкой. С нашей малышкой… - Ты всегда берешь ее в клуб, Ана.
- Что-то случилось с Тедди, позвонил врач, я потом все расскажу! - я целую ее на прощание в щеку, сжимаю ручку дочери и быстро удаляюсь, чтобы не расстраиваться и еще больше не накручивать себя.
Я тоже доверилась Еве в первый же день, как мы переехали в эту квартиру. Ее дочка была ровесницей Теодору, так мы и подружились. Ева и Камилла познакомили нас с Нью-Йорком, посоветовали хорошую школу и, самое главное, рассказали про шикарную булочную, которая была буквально за углом, но про нее было известно только избранным.
У Камиллы, как и у Евы, были роскошные блондинистые волосы, обе были невысокого роста и с шикарными формами, но Камилла унаследовала ярко-синие глаза отца, в отличие от остальных детей, которые унаследовали черные волосы Гейба и серебристые глаза Евы. Как по мне, Ева и ее дочь были истинными красавицами. Да и не только по мне, Теодору тоже нравилось. И я даже не совсем уверена, Камилла или же ее мать. Подросткам нравятся женщины постарше. Даже мне в любви признавались два или три друга Тедди.
С тех пор я не пекла им печенье.
Майкл уже скинул адрес водителю, и ожидает меня на комфортном сидении. Он спокоен. Я поражаюсь ему, этот человек никогда не паникует и ни о чем не переживает.
Он был спокоен, даже когда мы потеряли нашего ребенка.
В тот момент он жутко бесил меня этим, но после я поняла, что ни к чему хорошему это бы не привело, если бы он убивался, как и я. С криками, слезами, разрушением всего, что попадалось под руку. Наш мальчик… мы хотели назвать его Оуэн. Он не просто был плодом, он был ребенком. Он не просто шевелился, он был готов появиться на свет через две недели, когда все случилось. Майкл заплакал при мне лишь однажды, когда нам передали нашего малыша, обтертого и завернутого в голубое одеяльце. Несколько слез беззвучно скатились по его щекам, пока я рассматривала младенца. Мне казалось, малыш был настоящей копией Майкла. Это было ужасно…
- О чем ты думаешь, Анастейша? - его рука на моей руке, и я слабо сжимаю его пальцы.
- О том, какой ты сильный.
- Ну, я четыре раза в неделю хожу в зал, дорогая…
- Я не про это, Майкл, - целую его в щеку, устраиваясь на сидении. Путь будет долгим. - Я про внутреннюю силу. Если бы не ты, я бы сейчас уже по сидению каталась. А одно твое присутствие успокаивает.
- Слезами горю не поможешь, Анастейша. Тем более, это не горе. Теодор просто заигрался. Поживет немного с нами, придет в себя. Пройдет только реабилитацию. Но я же вижу, что что-то еще тебя волнует. Расскажи, станет легче.
- Восемь лет.
- Восемь лет?.. - он задумывается буквально на мгновение, затем же проверяет дату на телефоне и крепко прижимает меня к себе, посадив на колени, успокаивающе поглаживая по спине. - Анастейша, это не лучшая тема…
- Он бы пошел в четвертый класс. Я просто думала о том, что ты позволил себе слабину только в тот день, а потом вспомнила, что “тот день” - сегодня.
- Видишь, время помогает. Не расстраивайся, он сейчас с Карлой, она присматривает за ним, - губы Майкла на моем виске, и я грустно улыбаюсь.
- Оуэн Микаэль Эпсон.
- Детка, думай о Софи. София Карла Мария Эпсон ждет нас дома.
- Я ела булочки на фруктозе всю беременность, - улыбаюсь уже широко и искренне, вдыхая аромат Майкла: одеколон, лосьон после бритья и что-то такое откровенно мужское и дерзкое, так пахнет только от него. И этот аромат до сих пор пробуждает во мне желание облизать его. - А с Софи жутко хотелось азиатской кухни. И, как ты помнишь, никогда себе в этом не отказывала.
- Я потом собрал все палочки, что были в доме, и просто сжег их, и камин горел очень долго, - его смех совсем прогоняет грусть из души. Да, это большая потеря, которую не вернуть, но прошло достаточно времени, я оплакивала своего сына несколько лет. Я никогда про него не забываю и не забуду. Но сейчас у меня есть другой сын, который в беде, у меня есть маленькая дочь, которой я нужна, у меня есть Майкл, и мы с ним любим друг друга. Я всегда буду помнить о малыше Оуэне, я вспоминаю о нем каждый день, но я знаю, что ему сейчас хорошо. Я люблю его. - Софи - наш дар, не так ли?
- Да, Майкл, - я счастливо ему улыбаюсь, прогоняя все грустные мысли из головы.
“Наш дар”.
Или только мой, как и Теодор?..
Чертова трусиха! И это меня когда-то признали “женщиной года”?!
Прошло почти полтора года, как я узнала о беременности. По всем расчетам… У Гейба Трэвиса волосы цвета вороньего крыла и яркие голубые глаза. Немного впалые щеки и тонкие губы. Он чертовски похож на моего мужа. И, черт побери, мне просто нужно сделать тест на отцовство, чтобы успокоить саму себя. А мне страшно. И стыдно.
Врачи говорили, у нас с Майклом генетическая несовместимость, но Оуэн точно был нашим сыном. Он погиб не из-за проблем со здоровьем, а из-за меня, хоть Майкл и мой психолог просили меня не считать так. Боже, до чего нелепо…
Мы едем в тишине всю дорогу, но Майкл не снимает меня со своих колен. Мне нравится, когда он рядом. Он редко бывает дома, или просто в Штатах, поэтому я ценю эти моменты. Мне плевать, что мне скоро пятьдесят, и взрослые женщины так себя не ведут, я люблю сидеть на его коленях!
- Анастейша, мы приехали, - Майкл целует меня, и я открываю глаза, не сразу соображая, где мы. Такое чувство, что это просто коттедж, очень шикарный коттедж, а не больница. В такую не доставляют на “скорой”.
- Ну и ну, выглядит круче, чем наш летний дом, - я потягиваюсь и выбираюсь из машины, когда водитель притормаживает у входа. - Но это не значит, что нам нужен другой дом! - я мгновенно осознаю свою ошибку.
Майкл обожает тратить деньги и потакать моим желаниям.
Я никогда не думала, что фармакология - это настолько выгодный бизнес. Прадед и дед Майкла основали “Эпсон-фарм”, который впоследствии перешел во владение отца Майкла. Но Майкл никогда не хотел быть главой этого монстра. Судьба сложилась так, как она сложилась. Тот мужчина, с которым я познакомилась на какой-то поганой заправке при въезде в Джорджию, имел достаточно денег, чтобы позволять себе приезжать ко мне каждые две недели, но он не мог позволить себе ими сорить. У него был свой небольшой бизнес в Колорадо. 1.700 милль от Денвера до Саванны. Он владел парой магазинов и аптек, в одной из аптек подрабатывал фармацевтом, хоть что-то общее у него было между отцом, дедом и прадедом. Но когда он вошел во вкус - я такого не ожидала. Он с головой ушел в работу и был счастлив от этого. И он начал жутко транжирить деньги, последней каплей для меня стало очень дорогостоящее колье. Я жила со своим мужем, на тот момент четыре года, знала его почти семь лет, и выходила замуж я за него, а не его кошелек. Мы ругались, как ругаются все пары, по разным мелочам, мирились в течение дня, но это было… сильно. Мы не разговаривали почти месяц. Я не экономная, я люблю деньги и знаю, что их нужно тратить, чтобы они у тебя водились, я люблю украшения, но тогда мне не нужно было это. И Теодор был не в восторге, он невероятно быстро догадался, что Майкл от него откупается. «Он обещал сводить меня поиграть на автоматах, а сегодня просто оставил деньги в комнате и записку! Мне не нужна записка, и автоматы не так уж нужны, я скучаю по папе!». Наверное, именно тогда был тот самый “переломный момент”, когда Тедди для себя определил, что он не станет владеть чем-то, что будет высасывать его полностью.
На парковке, помимо нашего лимузина, еще несколько таких же, и пара дорогих авто. Что же, я теперь точно уверена, что клиника хорошая. Надеюсь, с Тедди все хорошо…
Майкл тянет меня к входу, не позволяя осмотреться, и я повинуюсь ему. Внутри все так, как в обычных больницах. Это немного… странно. Прямо напротив входа большая стойка регистрации, и молоденькая медсестра тщательно сверяет список таблеток с содержимым стаканчиков.
- Добрый день, мы ищем доктора Резнора.
- Да-да, секунду, - она кивает, заканчивает и очаровательно улыбается… Майклу. Ох, девочка, этот мужчина много лет со мной и, черт, действительно любит меня. Не пытайся. - Его кабинет на втором этаже, налево по коридору, там таблички. Он хороший специалист.
- Спасибо, - я беру Майкла за руку, демонстрируя ей ее неудачу, и мы поднимаемся. Мои руки немного дрожат. Я чертовски нервничаю. - Боже, хоть бы с ним все было хорошо…
- С ним все хорошо, Анастейша, - муж крепче сжимает мою ладонь, и я действительно успокаиваюсь.
Дверь перед нами распахивается, как только Майкл поднимает руку, чтобы постучать. На пороге стоит невысокий мужчина средних лет и жестом приглашает нас войти.
- Я доктор Резнор.
- Майкл Эпсон и моя жена Анастейша. Вы звонили нам сегодня. Как Тедди?
- Теодор пришел в себя, все в порядке. Анализы показали, а его слова подтвердили, что это был Лик, и…
Я буквально чувствую как кровь отливает от лица, и опускаюсь на мягкое кресло напротив стола. Серьезно? Лик - от Чарли?..
- Вы хотите сказать, Теодор… - я кашляю, но быстро продолжаю. - На кокаине?