- Да к Нидхёггу это всё! – Решил Локи и вышел в круг света, падающего от факела.
Стало тихо. Очень тихо. Все цверги, находившиеся в радиусе 50 метров, замерли и уставились на ётуна. Локи не шевелился, дабы никого не провоцировать, но вот прозвучал первый крик «Стража!!!!» и несколько десятков воинов-цвергов, вооруженные топорами и секирами, окружили Локи.
- Кто ты такой!?
- Я Локи, сын Лафея, наследник Ётунхейма. Я пришел с миром. – Локи демонстративно-медленно поднял руки и развернул ладонями вверх, показывая безоружность.
- Как ты сюда попал!?
- Вошел через дверь.
Цверги зашептались, решая, что с ним делать. Локи терпеливо ждал. Наконец, был вынесен вердикт:
- Мы отведем тебя к старейшинам, и они решат, что с тобой делать.
- Ведите. – Локи равнодушно пожал плечами, чем немало удивил своих конвоиров. Они еще раз все переглянулись и двинулись в сторону одного из широких проходов.
Локи, не снимая маски абсолютного спокойствия, лихорадочно просчитывал пути возможного отступления. Главное – не забыть, по каким коридорам его ведут.
Наконец, они пришли и остановились перед огромными резными воротами. Они были из цельного камня, обитого сталью.
«Да, все будет несколько труднее, чем я рассчитывал…»
Локи провели по коридорам и завели в огромный зал. Он был шикарнее всего, что Локи когда-либо видел – всюду сверкало золото и самоцветы. Цверги, хоть и жили под землей, роскошь любили и ни в чем себе не отказывали. На огромных резных тронах восседали трое древних цвергов-старейшин. Именно они управляли жизнью в этом мире.
И теперь от них зависело, сумеет ли Локи получить Молот.
- Кто ты? – Локи не мог точно сказать, кто именно из старейшин задал вопрос. Голос был скрипучий и резал по ушам.
- Я Локи, сын Лафея. Наследный принц Ётунхейма. Я прибыл с миром. – Локи искренне старался, чтобы голос звучал ровно.
- Зачем ты пришел к нам? Мы тебя не звали.
- Я пришел посмотреть на Мьёлльнир, что выкован вашими кузнецами Броком и Сидри.
- Ты ведаешь не только о Молоте, но и о тех, кто выковал его. Это похвально. Но зачем тебе видеть Молот?
- Его называют лучшим творением цвергов от начала времен. И я хочу убедиться, так ли это.
- А уверен ли ты, что тебе это по силам? – Противный скребущий смех разрезал воздух.
- Я смогу убедиться в этом лишь попробовав.
- Вот как. Хорошо. Однако, чем ты докажешь, что помыслы твои чисты, маг?
Локи вздрогнул. Он предполагал, что его сущность могут узреть, но не предполагал, что так быстро.
- Полагаю, моего слова вам будет недостаточно?
- Конечно же нет… – Мерзкий смех зазвучал громче, от чего по спине Локи поползли мурашки. – Мы лишим тебя слова. Любого. Совсем.
А вот теперь Локи стало по-настоящему страшно. Лишить мага голоса – это все равно, что почти полностью лишить его сил. И был всего один способ это сделать. Способ, который, как надеялся Локи, цвергам не ведом. Оказалось, что еще как ведом.
- Я согласен. – Голос Локи звучал ясно и звонко, отбиваясь от золоченых стен.
- Прекрасно… – Вот тут Локи был не согласен, но выбора не было.
Локи сидел в темной пещере, когда за ним пришли. Ётун шел по коридорам с гордо поднятой головой, стараясь не выдать дикого, всепоглощающего страха, что накрывал его с головой. Отбросив все мысли, Локи удерживал перед мысленным взором картинку из недавнего прошлого: Тор сидит в кресле, закутавшись в одеяло, и смотрит, как Локи рисует. Казалось, что с тех пор прошли сотни лет.
От мыслей Локи отвлек голос цверга-старейшины:
- Скажи-ка, сын Лафея, правда ли то, что у ётунов нет сердца?
Локи не ожидал такого вопроса, так что задумался на пару секунд, и лишь затем ответил:
- Отчего же? Есть. Но оно холодно как лёд.
- Вот как… Замечательно… – Локи совершенно не нравилось, как на него смотрят цверги, но деваться было некуда. – Ну что ж, присаживайся.
Локи опустился в низкое кресло и постарался побороть приступ паники. Он надеялся, что этого не случится, но цверг уже достал зачарованные нитки и тонкую костяную иглу.
Единственный способ лишить мага голоса – это зашить ему рот.
Именно этого так боялся Локи. Но именно к этому он был морально готов.
Вызвав из памяти образ Тора, Локи крепко зажмурился, когда игла первый раз проткнула его губы.
Сказать, что ему было больно – это не сказать ничего. Все тело, от макушки до пяток, прошила острая боль.
Локи цеплялся за улыбку Тора, которую видел за плотно сомкнутыми веками, и лишь это удерживало его в сознании.
Локи не мог точно сказать, сколько продолжалась эта пытка – час, день, или несколько минут. Однако, когда был затянут последний узел, он еще некоторое время сидел с закрытыми глазами. Наконец, открыв глаза, Локи осторожно прикоснулся кончиками пальцев к губам. Они горели огнем, так что Локи сотворил немного снега на ладони и приложил его к кипящим губам. Да, магии его лишили, но силу крови никто не в силах побороть, а Локи все-таки был ледяным великаном.
- Знаешь, юный Лафейсон, я ведь неспроста спросил тебя про сердце. – Локи недоуменно уставился на цверга. Тот нехорошо улыбался. – Знай же, что лишь тот сможет снять эти нити, кому будет принадлежать твое сердце, и кто будет любить тебя столь же сильно.
Цверг громко, мерзко засмеялся, а Локи в ужасе распахнул глаза. ТАКОГО он не ожидал.
- Ну что, все еще желаешь увидеть Молот? – Цверг откровенно насмехался, на что Локи лишь упрямо кивнул. – Пойдем.
Локи встал и они двинулись по бесконечным коридорам. Рот болел просто ужасно, но Локи старательно, несмотря на боль, застилающую глаза, запоминал каждый поворот.
Наконец, они пришли. В огромной, но совершенно пустой пещере, на каменном возвышении в центре, стоял ОН. Мьёлльнир. Великий Молот. Лучшее творение цвергов.
Локи подошел ближе и протянул к нему руку – его мощь чувствовалась даже на расстоянии – не зря же он был призван повелевать молниями.
И вот тут в силу вступил основной план Локи. Он подошел к Мьёлльниру вплотную, обхватил рукоять, и почувствовал, как тело прошивают эманации силы. Молот признал его. Локи легко поднял его с постамента и обернулся к цвергам, застывшим в немом ужасе. Локи растянул зашитый рот в широком, безумном оскале, достал из кармана остро обкатанный камешек, с выцарапанной руной Sowilu и резко полоснул себя по запястью, активируя магию крови, которой не нужны ни слова, ни зелья. Пещеру тут же залил убивающе-яркий солнечный свет. Цверги так и застыли, превращенные в камень. Локи ухмыльнулся еще раз, из губ его текла кровь, но он не замечал ее. Он вышел из пещеры, высоко держа руку с зажатым в ладони камнем, от которого расходился живой свет, обращавший камень всех, кто пытался остановить ётуна.
В какой-то момент перед Локи оказалась целая толпа окаменевших цвергов, закрывающих проход. Не долго думая, Локи замахнулся Мьёлльниром и разнес их всех в мелкое крошево. Остановился он лишь на той самой площади, где он появился перед цвергами. Мьёлльнир был повешен на пояс, а из кармана был добыт еще один камень и смочен в темной ётунской крови, что продолжала сочиться по разрезанному запястью. Локи сосредоточился, вытянул руку, и с нее сорвалось всепоглощающее пламя. Kano*, которую он приберегал напоследок, отлично сделала свое дело – все, что не разрушил Локи, разрушит за него огонь.
Локи шел по тому же коридору, по которому спускался в копи Свартальфхейма. Выбравшись наружу, Локи запечатал проход, чтобы никто не смог его открыть и только тут понял, что не подумал о возвращении домой. Как произнести заклинание с зашитым ртом?
Локи сосредоточился и мысленно завопил: «ПАПААААА!!!!!!!!!!!!!!», надеясь, что отец его все-таки услышит.
Kano – Кано – это руна огня, и в первую очередь внутреннего огня. Это тот огонь, который освещает жизнь человека, его личный путь, но и она же вызывает огонь, подвластный разуму человека.
Мьёлльнир (древнескандинавское Mjöllnir — «сокрушитель») — в германо-скандинавской мифологии молот бога Тора. Лёгок, как перо, но при этом абсолютно неотразим и смертоносен. После метания возвращается в руку метавшего. Мьёлльнир могли поднять только Тор и его сыновья Магни и Сигню. Тор надевал железные рукавицы, чтобы удержать в них молот, и пояс силы, удваивающий силу носящего. Удар Мьёлльнира вызывал гром.
Мьёльнир изготовлен карликами-цвергами Броком и Сидри при споре с Локи о мастерстве кузнецов. Молот был признан асами лучшим творением гномов, Локи проиграл спор, и ему зашили рот, так как Один запретил кому-либо из асов или двергов рубить голову Локи (в споре на заклад Локи поставил свою голову).
Одно время был похищен ётуном Трюмом, но благодаря хитрости Локи Тор вернул свой молот обратно.
Мьёлльнир — универсальное оружие, жившее своей собственной жизнью: он то улетал от Тора, то прилетал обратно, а иногда и самому Тору приходилось вызволять свое оружие из плена, им убивали и оживляли.
====== Тем временем где-то в Асгарде... ======
Тор распахнул глаза и резко выдохнул. Его никак не отпускал сон. Он все еще чувствовал, как языки пламени лижут его тело. Со стоном поднявшись и, держась за стены и мебель, он добрался до купален. У самого бассейна колени его подкосились, и он рухнул в воду. Холод привел его в чувство, и он вынырнул, глотая ртом воздух. Кожа горела, словно в лихорадке, дышать было больно – лёгкие сковывали спазмы, но больше всего болел рот – губы нещадно жгло, кожа вокруг них кровоточила. Тор горстями черпал холодную воду и держал в ней лицо. Постепенно боль начала утихать, лёгкие отпустило, и ас задышал ровнее. Все еще не понимая, что это было, Тор вылез из бассейна и дополз до зеркала. Увиденное повергло его в шок – губы были припухшие, но ран вокруг них не было. Тор оглянулся на бассейн, но кровавые разводы никуда не делись. Кровь шла, но откуда? Решив подумать об этом потом, Тор залез обратно в воду. Сведенные мышцы потихоньку расслаблялись, тело успокаивалось, боль отпускала. Губы все еще саднило, но уже не так сильно, так что Тор не обращал на них внимания. Полежав еще немного, он собрался с силами, вылез из воды и, вытираясь на ходу, вернулся в спальню. За окном занимался рассвет.
- Ровно месяц. – Тор со стоном рухнул лицом в подушку.
Месяц назад он вернулся из Ётунхейма. Месяц от Локи нет вестей. Месяц Тор сходит с ума.
Первое время он утешал себя мыслями, что у Локи действительно много дел, которые нужно сделать перед его переездом в Асгард. Тор не допускал даже мысли о том, что Локи когда-нибудь вернется в Ётунхейм. Нет, он будет появляться там. Иногда. Редко. Вместе с Тором. Как сообщить Лафею о том, что его наследник теперь и не наследник вовсе, ибо черта с два Тор его вернет, Тор не знал. Но, с другой стороны, Лафей ведь одобрил их отношения? Одобрил. Значит, догадывался, что Локи теперь торов. Насовсем торов. Прям насовсем-насовсем. Ладно, это можно решить когда-нибудь потом. Главная проблема была в другом. Где Локи? Почему он все еще не дал о себе знать? Тор точно знал, что Один с Лафеем постоянно общаются, но отец не говорил – как и никуда из дворца не отпускал.
Сам дворец был похож на огромный муравейник – весь Асгард готовился к коронации. Тора уже подташнивало от улыбок и заглядывания в глаза от всех придворных разом. Тор искренне, всей душой, ненавидел лесть. До отвращения. И, поэтому, когда его взгляд натыкался на очередного аса с блестящими глазами, который чуть ли не в рот ему заглядывал, единственным желанием было подойти и стукнуть. Больно стукнуть. Однако, догадавшись, что папа очень огорчится, если наследник разгромит к чертям полдворца, Тор решил держать себя в руках. По крайней мере, когда был на людях.
Отпускал он себя только на тренировках. Там, когда никого не было, Тор пытался развить в себе гибкость. Хоть немного гибкости и плавности к мощи и неповоротливости. Хоть чуть-чуть. Самую малость. Причин такого душевного порыва было две: во-первых, Тор с завистью вспоминал гибкость Локи и то, как тот сделал его в бою. Правда, от воспоминаний о том, как Тор прижимал Локи к полу, навалившись сверху, а юркий язык ётуна слизывал кровь с его губ, становилось жарко и тяжелело в паху. Вторая причина была прямым следствием первой – от боли во всех мышцах, растянутых разом, мыслей не оставалось. Совсем. Так что, Тор предпочитал валяться изломанной, стонущей от боли куклой, чем метаться из угла в угол, не зная спасения от собственных дум.
Раньше, если его что-то угнетало, у Тора был безотказный метод лечения – побольше медовухи и секса. Вольстагг, Огун и Фандралл были идеальными собутыльниками, а от прекрасных дев Тор никогда не знал отказа. Теперь стало гораздо сложнее. Один, предугадав возможное поведение сына, запретил ему пить больше двух кубков вина в день, а от одной мысли, что надо будет прикасаться к кому-то, кроме Локи, Тора чуть ли не на изнанку выворачивало. Друзья его не понимали, но Тору было наплевать. Он считал минуты, и их было много. Бесконечно много. Слишком много. Но он считал. Считал и ждал.
Один сидел в своих покоях перед зачарованным зеркалом и терпеливо ждал. Наконец, поверхность пошла рябью и, вместо собственного отражения, Один увидел лицо Лафея.
- Ну наконец-то! Ты где был!?
- Извини, дел много. Привет, друг.
- Привет. Случилось что-то?
- Да нет… – Лафей устало выдохнул. – Устал я. Замотался совсем.
- О как. А сын что, не помогает?
- Занят сын… В лаборатории что-то делает. Твой как?
- Как-как… Плохо, как. Мечется, как волк в клетке. Скоро, глядишь, на людей кидаться начнет… Будь оно все проклято, ну как, как мне его в таком состоянии короновать?! Он же от Асгарда камня на камне не оставит!!
- А Локи на что? Успокойся, вот вернется Локи, прибудем к вам, и сразу Тору полегчает.
- Вернется? Откуда вернется? – Один с подозрением смотрел на Лафея.
- Дак это. Из лаборатории. Он же даже спит там. Я туда заходить боюсь.
- Чего это ты боишься?
- Алхимик он у меня, зелья разные создает. Я один раз зашел без спросу… – Лафей вздрогнул.
- И чего? – Одину явно было очень интересно.
- А ничего. Он такой скандал устроил… У нас потом воины его стороной обходили. Я ему, видите ли, экспериментальное зелье угробил, над которым он черт знает сколько бился.
- А ты что сделал-то!?
- Вот не поверишь! Зашел, а дверь не закрыл, а зелье, это, как оказалось, в темноте держать надо было. Я даже не понял, что за гадость он там варил, если честно. Поди яд очередной.
- Знаешь, – задумчиво произнес Один, – я на своего, пожалуй, больше жаловаться не буду… Он у меня хоть и мужлан неотесанный, но хоть ядами не балуется.
- Вот очень смешно, знаешь. Ладно, ты чего хотел-то?
- А, да ничего. Соскучился просто. Кстати, вы когда прибудете-то?
- Я тоже соскучился. Не знаю. Вот честно, не знаю. Все от Локи зависит.
В этот миг Лафей замер. Глаза его широко раскрылись и, с криком «Локи!!!», он умчался, оставив Вотана в одиночестве.
- Нормально поговорили. И тебе всего хорошего, друг. Зараза… – Один махнул рукой и картинка исчезла.
====== Chapter 17 ======
/Эту главу я посвящаю своей любимой девочке. Надеюсь, теперь ты поймешь, что ни время, ни расстояние, ни какие-то условности не имеют, на самом деле, никакого значения/
Отражение не радовало. Совсем. Щеки впали, от чего и без того острые скулы выделялись еще сильнее. Глаза, казалось, стали еще больше чем были, но теперь не светились глубоким изумрудным, а тускнели темно-зеленым. Один лишь рот выделялся ярким пятном на лице – губы были опухшие, с них не сходила краснота, как не менялась сила натяжения нитей, скрепивших губы в извечном молчании. Локи обреченно провел рукой по волосам, и по щеке скатилась слеза. Первая, за все то время, что он вернулся из Свартальфхейма. Локи оглянулся на кованый сундук, в котором был надежно заперт Мьёлльнир.