Палантир с грохотом ударился о стену и откатился в тёмный угол зала. Хозяин замка заметался, как взбешённый хищник, рыча и яростно сжимая кулаки. Послышался треск ломающейся мебели и звон разбитого стекла. В нижних этажах орки затихли, предвидя очередную кровавую ночь.
На этот раз ярость тёмного властелина не ограничилась разгромом убранства зала и побоищем в подземельях крепости. Разрушение и смерть посетили отдалённые поселения людей, а в Мирквуд пожаловали первые мерзкие потомки Унголиант*.
Майрон бормотал: «Не для того я причинил тебе столько боли, отобрав твою любовь, не для того я нёс на себе это бремя, чтобы сейчас ты сблизился с… дворовым псом!» — последние слова он почти выплюнул.
И только сейчас понял, что к нему вернулся голос.
Палантир ударился о стену прежде, чем тёмный властелин мог увидеть, как король, ласково коснувшись лица влюблённого в него эльфа и печально ему улыбнувшись, мягко, но уверенно, покачал головой и сделал знак оставить его одного.
Также Майрон не видел того, как на следующее утро к волосам и одеждам владыки прикасались уже совсем другие руки — король сменил слугу.
Очень долго тёмный властелин опасался собственного гнева. Он не был уверен в том, что не уничтожит владения Трандуила, если вновь увидит его в объятиях эльфа. Майя умел ждать, он знал, что его время наступит, а пока орочьи отряды продолжали совершать нападения на поселения людей, изредка устраивали стычки с эльфами, пауки множились в тенистой части Мирквуда, продолжались поиски Кольца.
Прошло немало времени, прежде чем Майрон отважился вновь обратиться к палантиру.
«Видящий» камень поблёскивал гладкой поверхностью в руках тёмного властелина: на белоснежных изящных руках больше не было чёрных перчаток.
потомки Унголиант* — гигантские пауки
Комментарий к 6. РЕВНИВЕЦ Дорогая Дю Плесси, я тоже жду их любви, просто сил нет! Но что же делать? Их мгновение – наше столетие ;) ПРОСТИТЕ!!! ;)
====== 7. КАК ЭТО БЫВАЕТ В ПЕРВЫЙ РАЗ ======
Майрон задумчиво разглядывал палантир в своих руках, гадая, что увидит в нём. Невыносимо, бесконечно долго влюблённый не видел Трандуила. Столько раз за прошедшие годы он порывался взглянуть на эльфа хоть на короткий миг, но страх увидеть его улыбающимся кому-то другому, был сильнее. Палантир вновь занял свое место на бархатной подушке. Холёная рука погладила тёмный камень, на пальце блеснуло крупным рубином кольцо. «Чуть позже», — обращаясь то ли к камню, то ли к самому себе, проговорил Майрон.
С течением времени убранство покоев тёмного властелина преобразилось не менее, чем он сам. Неясный свет факелов сменился множеством мерцающих огоньков свечей, что придавало обстановке некую торжественность. Огромные зеркала увесили стены. Майрон обожал свое отражение и откровенно любовался им всякий раз, скользя по залу, облачённый в неизменно роскошные длинные бархатные одеяния. С тех пор, как отпала надобность скрывать своё обличье от себя и слуг, настроение хозяина Дол Гулдура заметно улучшилось, и на его лице стала появляться улыбка.
Сделав знак налить вина с видимым усилием склонившемуся в поклоне Миндону, господин подумал: «Как он постарел! Его еле держат ноги, что никак не радует мой взор. Пора его сменить… — и вслух добавил: — Пришли мне юношей из слуг, да чтоб покраше».
Миндон склонился ещё ниже — уже от горечи, сознавая, что его счастливые дни вблизи хозяина минули.
Вальяжно развалясь в глубоком кресле, кончиком белоснежного пальца задумчиво водя по чувственным губам, Майрон оценивающе разглядывал выстроившихся перед ним юношей, поблёскивая золотом глаз из-под пушистых ресниц, втайне сожалея, что перед ним не эльфы.
Миндон незаметной тенью стоял в углу, с тоской глядя на эту картину и вспоминая, как когда-то среди таких же юношей перед хозяином стоял он сам. С той разницей, что господин тогда выглядел иначе.
Пять пар глаз не могли отвести взгляд от яркого — прекраснее, чем сама мечта — видения. Пять сердец гулко бились желанием стать избранным.
Взгляд Майрона скользнул по стройным фигурам и порозовевшим от волнения лицам и задержался на светловолосом юноше, в чьих серых глазах читалось неподдельное восхищение. Уголки губ тёмного властелина чуть дрогнули в подобии улыбки, а ресницы вспорхнули вверх — Майрон подумал в этот миг о Трандуиле.
Юноша совсем смутился под обволакивающим взглядом медовых глаз господина, дыхание стало сбивчивым, а лицо — совсем пунцовым. Лёгкий жест руки, украшенной сверкающим рубином, дал понять, что выбор сделан.
Майрон продолжал терзать юношу своим лучистым взглядом, а тот был настолько растерян, что, казалось, вот-вот лишится чувств. Демон явно забавлялся, приводя в смятение ослёпленного его красотой и очарованием смертного. Он действовал, словно охотник, пробующий свои силы на мелкой дичи прежде, чем начать преследовать действительно желанную цель.
Решив загнать коготки поглубже в жертву, Майрон елейным голосом спросил:
— Твоё имя?
От звука голоса хозяина юноша перестал дышать, и, вероятно, не сразу вспомнил, как его зовут. Горло так сдавило от волнения, что ему едва удалось пролепетать:
— Ка́лад.
Не меняя выражение лица, но внутренне усмехаясь, Майрон сладко продолжил:
— Ты так пуглив, Калад? Чего ты так боишься?
Бедный малый побледнел, действительно испугавшись, что, ещё не приступив к обязанностям, уже вызвал недовольство господина. Судорожно сглотнув, он пробормотал:
— Мой господин, я не надеялся быть удостоенным такой чести. Я счастлив и растерян.
За этими словами последовал поклон настолько низкий, что, казалось, юноша согнулся пополам от потери сил. Майрон не выдержал и рассмеялся:
— А ты забавный.
Новый слуга, услышав пленительный смех повелителя, окончательно понял, что отныне смысл его существования заключен в этом невыразимо прекрасном создании.
— Тебя обучит Миндон, — ещё раз приласкал слух юноши звуком своего чарующего голоса тёмный властелин, отпуская слугу лёгким жестом.
Через несколько дней Калад, уже посвящённый во все тонкости и вкусы Господина, впервые прислуживал Майрону, втайне любуясь стройным станом Повелителя, прохаживающегося по залу с бокалом любимого вина. Майрон отлично знал, что за ним наблюдают восхищённые глаза слуги, и специально позволял рассмотреть себя, как можно лучше.
На самом деле он так долго был лишён своей прекрасной оболочки, что теперь искал малейшее подтверждение тому, что он хорош, как прежде, когда его облик и манеры пленяли даже эльфов. Изо дня в день жаркие взгляды молодого слуги убеждали Майрона в том, что его сомнения напрасны.
Пока едва дрожащие руки снимали с Майрона одежды, тот вспоминал похожую сцену, когда на его месте был эльфийский владыка. Майрон тайком поглядывал на Калада, изо всех сил старавшегося изображать безразличие. Мгновение за мгновением, движение за движением, Майрон, словно по нотам, повторял ситуацию, в которой он в последний раз видел Трандуила.
Сидя в благоухающей воде, Майрон чутким слухом улавливал учащённое дыхание юноши, обмывающего тело господина; внимательным взглядом замечал лихорадочный румянец, проступивший на всегда бледных от недостатка солнечного света щеках, видел биение жилки под тонкой кожей на шее.
Точно так же, как в свое время король, искуситель вышел из воды в объятия мягкой материи, с готовностью предложенной слугой. Искрящийся взгляд Майрона встретился с потрясённым взором слуги, и тот в смятении отступил, закрыв лицо руками. Бедняга Калад не видел, насколько лучезарная улыбка появилась на лице его повелителя, иначе бы он просто утратил зрение. Только пережив ситуацию, подобную той, что видел в палантире, Майрон понял, что напрасно поспешил отшвырнуть камень: король не снизойдёт к слуге.
***
Трандуил имел привычку спать нагим. Тело владыки белело в полумраке опочивальни среди беспорядочно скомканных покрывал и разбросанных по постели подушек. Сон его был беспокойным. Возможно, короля тревожили дурные сновидения, а, быть может, причиной тому был палантир, куда жадно всматривался Майрон, за годы изголодавшийся по своему любимому эльфу.
Всю ночь напролет влюблённый не отводил взгляда от видения в камне, мысленно прося у самого себя прощения за собственную горячность, что надолго лишила его жгуче-сладкого созерцания короля. С рассветом тёмный властелин, наконец, принял решение более не откладывать встречу с Трандуилом. Но прежде хотел получить ответы на некоторые мучительные вопросы.
Принимая помощь слуги после утреннего омовения, Майрон краешком глаза наблюдал, как сосредоточен Калад на одевании своего господина. Юноша всячески избегал смотреть в лицо Хозяина, чем втайне веселил его. Закончив туалет, Майрон поймал свое отражение в одном из зеркал: сегодня выбор пал на вишнёвый наряд, тщательно расчёсанные слугой кудри сияли золотым ореолом, к рубину на пальцах добавился не менее роскошный сапфир.
Майрон взглянул на свои руки: некогда морщинистые и бледные, скрытые перчатками, теперь они сияли молодостью; обманчиво тонкие и нежные, они обладали невероятной силой. Медовые глаза вернулись к отражению в зеркале. Изящные пальцы прикоснулись к лицу, прошлись по густым тяжелым кудрям, погладили длинную шею, скользнули по гибкому телу вниз, туда, где смыкаются ноги…. Прижав белоснежную ладонь к внушительной выпуклости под вишнёвым бархатом, Майрон перевел взгляд на стоящего рядом Калада, чуть дыша, тайком наблюдавшего за движением рук господина. Золотистые глаза прищурились, а чарующий голос произнес:
— А что, Калад, нравлюсь я тебе?
Юноша замер: нечасто хозяин баловал его звуком своего голоса, а прозвучавший вопрос привел несчастного в ещё большее смятение. Наконец, он разлепил губы и, розовея от волнения, пробормотал:
— Господин, я никогда не видел никого прекраснее.
И это было правдой, ибо кого вообще мог видеть этот выросший в замке смертный кроме таких же, как он. Но Майрон знал, что даже будь иначе, ответ был бы таким же, он продолжил:
— А юноши из тех, что были с тобой в день нашей первой встречи… кто из них тебе милее?
Калад, не зная, к чему клонит хозяин, ответил честно, назвав имя старшего брата:
— Та́эн — мой брат, мой повелитель.
Майрон какое-то время искоса рассматривал юношу, словно ощупывая взглядом его тело, и прежним тоном задал неожиданный вопрос:
— Познал ли ты плотские утехи?
Зардевшийся бедняга был так растерян, что только смог отрицательно качнуть головой, пытаясь мысленно сложить мозаику вопросов господина.
— А брат твой? — Майрон продолжал допрос.
Светловолосая голова ещё раз отрицательно качнулась.
— Желаешь угодить мне, Калад? — ласково спросил Майрон, будто у слуги был выбор.
Тот поднял широко распахнутые влажные глаза на господина и с радостью кивнул.
— Хочу, чтоб ты и брат разделили ложе, познав друг друга и порадовав меня. Что скажешь? — проворковал Майрон, прекрасно зная, что ничего кроме «да», слуга сказать не сможет.
Велев в одном из отдалённых залов приготовить ложе, Майрон, мурлыкая себе под нос, кружил вокруг двух братьев, стоящих, в смущении опустив глаза. Искуситель остановился прямо перед юношами и, приподняв пальцами их подбородки, заставил их взглянуть в свои глаза, где плавилось, переливаясь, золото, пьяняще, завораживающе. Попеременно глядя на обоих, Майрон мысленно запел песнь соблазнения, известную лишь одному ему.
По мере того, как чары господина окутывали разум братьев, их щёки загорались румянцем, а глаза затапливало желание. Сбивчиво дыша, юноши смотрели друг на друга, лица начали сближаться, пока не коснулись в поцелуе, сначала робком, позднее — жарком. Они больше не были братьями, но лишь двумя телами, жаждущими наслаждения. Майрон, не прекращая мысленную песнь, погладил по спине обоих, и чуть заметно подтолкнул их к ложу.
Одежда в беспорядке полетела на пол. Дыхание стало шумным, взгляды — жадными, движения — торопливыми. Майрон, скрестив на груди руки, горящими глазами наблюдал разворачивающуюся перед ним картину.
Калад, тихо постанывая, извивался под братом, покрывавшим его тело знойными поцелуями. Неумелые ласки Таэна постепенно становились уверенней, движения — плавней, но причиной тому была вовсе не воля юноши, а мысли рыжеволосого соблазнителя, стоящего изваянием у самого ложа. За свою бесконечно долгую жизнь Майрон столько раз наблюдал сцены плотской любви в самых разных сочетаниях, что знал совершенно точно, что следует делать, а чего лучше избегать.
Дурман, витающий вокруг ложа, нашёптывал любовникам, где расслабиться и подчиниться, а где настоять и получить своё. Отбросив стыдливость, руки и губы Таэна скользили вдоль тела брата вниз к изнывающей от нетерпения плоти, подавшейся навстречу ищущим губам. Подобие всхлипа вырвалось из уст Калада в тот миг, когда губы партнера разомкнулись и впустили жаркого гостя в своё лоно.
Сладкие стоны наполнили зал. Голова Таэна плавно двигалась над подрагивающими бедрами брата, длинные тёмные локоны скрывали влажные объятия губ. Майрон без особого интереса наблюдал эту прелюдию, и немного погодя мысленно подтолкнул любовников двигаться дальше.
Губы Таэна оставили изнывающую негой чувствительную плоть партнера и скользнули ниже, к дверце, которую ещё никто не открывал. От непривычности ощущений Калад инстинктивно сжался, но вскоре расслабился под ласковым порханием кончика языка и тёплыми волнами дыхания брата. Желание нарастало, и вот уже увлажненный палец скользнул внутрь, как ключ в замочную скважину, приоткрывая дверь для нового посетителя.
Майрон внимательно наблюдал за выражением лица юноши, в чьё тело впервые вторгались. Был ли на нём испуг? — Лишь на мгновение. Была ли гримаса боли? — Лишь на миг. Таэн действовал неторопливо, давая девственному телу время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям.
Тело Калада отозвалось на действия партнера и начало подрагивать в такт движениям пальцев. Разгорячённые любовники приближались к самой смелой ласке. Влажные пальцы уступили место изнемогающей напряженной плоти, бедра Таэна легко толкнулись, и жаждущие разгорячённые тела слились в одно целое.
Никогда ранее Майрон не наблюдал танец любви с таким волнением, ибо никогда до этого момента он не представлял на месте одного из любовников себя. Всё это действо тёмный властелин устроил лишь с одной целью: увидеть, как это бывает в первый раз.
Музыка наслаждения, исполняемая в два голоса, эхом раздавалась под сводами зала. Ритм нарастал, стоны становились громче. Наконец, Калад изогнулся дугой, с губ сорвался полустон-полукрик, в его затуманенных страстью широко распахнутых глазах покачивался стоящий со скрещенными на груди руками прекрасный рыжеволосый демон: он улыбался.
Разгорячённый не столько увиденным, сколько своими мыслями, Майрон поспешил оставить пару и вернулся к палантиру.
Холёная рука коснулась камня, воззвав к нему. Глубина сферы засветилась, открыв взору хозяина покои лесного короля. В покоях никого не было. Все ещё взволнованный и несколько разочарованный Майрон отвернулся от палантира и налил себе вина.
Сладкий напиток еще более подогрел мысли. Не отводя взгляда от собственного отражения в зеркале напротив, Майрон поставил бокал на столик и положил сверкнувшие перстнями руки на тонкую талию. Пальцы погладили бархат одежд и сжались от нахлынувших воспоминаний. Майрон встряхнул тяжёлыми сверкающими кудрями, словно пытаясь прогнать хмельные мысли, и вдруг напрягся: кто-то на него смотрел.
Опережая догадку, тёмный властелин медленно развернулся в направлении устремлённого на него взгляда. Из глубины палантира его изумлённо рассматривал Трандуил.
====== 8. ПРЕКРАСНЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ ======
Владыка Мирквуда не поверил собственным глазам, когда, войдя в свои покои, увидел вдруг «оживший» палантир. Столько бесконечных лет камень казался безжизненным, что король, помня слова некроманта о времени, уже не слишком надеялся увидеть что-либо в ближайшие десятки лет.
Камень мягко светился и манил, приковывая к себе взгляд. Трандуил приблизился и замер в изумлении: в глубине палантира освещённая ярким светом и обращённая спиной к нему стояла стройная фигура.