Трандуил стал замечать, что ищет знакомый медный отсвет в волосах лесных эльфов, а золотистые искорки стали мерещиться даже в чистых голубых глазах сына. В конце концов, король был вынужден признать, что любит и ненавидит того, чьи руки сейчас скользили по его телу, лишая остатков самообладания.
— Идём, — тихо позвал Трандуил, высвобождаясь из объятий. В его голосе послышались повелительные нотки.
Король направился в сторону ложа, и, поравнявшись с ним, обернулся. Дрожащей рукой Майрон расстегнул застёжку плаща и поднялся с пола. Плащ соскользнул с плеч и остался лежать на полу тёмным пятном, туда же упали стянутые с рук перчатки.
Майрон приблизился к эльфу: тот несколько уступал ему в росте, но величественностью осанки даже превосходил. От волнения Майрон чувствовал странную слабость во всем теле и предпочёл присесть на постель, тяжело дыша и не сводя глаз с лица Трандуила. Тот стоял недвижимо, и в его светлых глазах постепенно разгорался огонь, отчего-то напомнивший Майрону об Ородруине*…
Запустив руку в кудрявую гриву, Трандуил с силой схватил волосы и потянул вниз, заставляя Майрона запрокинуть голову. Какое-то мгновение смотрел в вопрошающие золотистые глаза и вдруг впился в приоткрытые уста поцелуем. Но не мягким, робким, как в своих грёзах видел Майрон, а беспощадным, жалящим, долгим. Оторвавшись от измученных губ, Трандуил начал стаскивать с себя одежду, не отводя взгляда от глаз Майрона. «Раздевайся», — прозвучал приказ короля. Сам не зная, почему, Майрон подчинился.
Они стояли обнажённые, молча рассматривая друг друга, глаза горели страстью, тела выдавали возбуждение. Внезапно с силой, какой Майрон не ожидал, Трандуил толкнул его, и тот упал на ложе лицом вниз. Не давая опомниться, король оказался сверху, вновь схватил за волосы, лишая возможности перевернуться на спину. Майрон чувствовал, как колени эльфа раздвигают его ноги, как гибкое упругое тело вдавливает его в постель, как твердая, словно камень, влажная плоть вторгается в него. Это было совсем иначе, нежели Майрон представлял столько раз.
Трандуил не был нежен. Нет, вовсе не был. Его движения были резкими, жёсткими, почти безжалостными. «Неужели ты так жесток в любви, мой король?» — думал Майрон, от му́ки зажмурив глаза и вздрагивая при каждом рывке эльфа. На пушистых ресницах выступили слезы, рот жалобно кривился, но не издавал ни звука. Трандуил яростно терзал распростертое под ним тело, будто желая причинить как можно больше страданий. «Он словно наказывает меня, — вдруг осенило Майрона. — Что ж, у него есть на это право». Многократно превосходя эльфа силой, он покорно и беззвучно принимал эту мучительную кару, только горячие слезы текли по щекам. В какой-то миг, когда с уст уже была готова сорваться мольба о пощаде, Трандуил прекратил пытку и отстранился.
Майрон не решался взглянуть на эльфа, пока тот сам не потянул его, заставляя перевернуться. Сквозь пелену слёз Майрон видел бледное лицо короля, лихорадочно блестящие глаза, жёсткую линию рта. Сильная рука вновь схватила за волосы, причиняя боль. Неумолимое лицо приблизилось, и голос прошептал у самого уха: «Скажи мне… скажи… Что ты с ней сделал?»
«Значит, всё-таки, наказывал. Он догадался… — подумал Майрон, а вслух еле слышно прошептал: — Я к ней не прикасался». И это было правдой. Трандуил ещё сильнее натянул волосы и прошипел: «Как она умерла?» Майрон выдохнул: «Не знаю».
Проницательный король уловил бы ложь, да и лгать Майрону совсем не хотелось, и такая полуправда стала спасительным бальзамом для двух кровоточащих сердец. Сквозь слёзы Майрон взглянул в любимые глаза и прошептал: «Прости!» В это короткое слово была вложена вся многовековая боль, вся любовь и сожаление о причинённой му́ке. Золотистые глаза были затоплены слезами. Губы еле слышно прошептали: «Я люблю тебя больше жизни… Хочешь — убей». И это также было правдой. Жгучие сверкающие капли стекали из-под ресниц, оставляя саднящие дорожки на прекрасном лице.
Трандуил смотрел в искажённое мольбой и болью лицо, и пламя ненависти стало гаснуть, уступая место нежности. Короля удивила покорность этого сильного мужчины, и он почувствовал: тот тоже страдал — возможно, не меньше его самого — от последствий собственных поступков, часть которых при желании можно было объяснить безумием любви и ревности.
Теперь Майрон видел перед собой совсем другого Трандуила: взгляд смягчился, вместо ненависти в нём появилась печаль, потом — нежность. Рука, недавно безжалостно истязавшая кудрявую гриву, теперь ласково перебирала локоны, гладила влажное от слёз лицо. Губы мягко прикасались к щекам, осушая слёзы, исцеляя душу. Мягкие шелковистые волосы эльфа покрывали вздымающуюся от тяжёлого дыхания грудь Майрона. И он впервые позволил себе прикоснуться к так давно манившим его золотистым прядям.
Из-под полуопущенных ресниц эльф наблюдал, с каким благоговением белоснежные руки прикасаются к его волосам, и, отбросив последние сомнения, приник поцелуем к алым губам, так долго лишавшим его спокойного сна.
Это был именно такой поцелуй, о котором грезил Майрон, даже ещё лучше: долгий, нежный, чувственный. Когда он закончился, Майрон открыл глаза и встретился взглядом с королём: тот улыбался, а в глазах бурлила весна. Руки сами заскользили по гладкому упругому телу, изучая его мельчайшие подробности.
Трандуил спрятал взгляд под завесой ресниц: руки, бесстыдно ласкавшие его в безумных сновидениях, в действительности оказались ещё мягче, ещё искуснее, ещё бесстыднее. Внезапно эти нежные руки обвились вокруг него и неожиданно сильно прижали к горячему телу, увлекая вниз. Трандуил оказался на спине. Гибкое тело прижимало его к постели, а золотистые глаза лучисто смотрели сверху.
Король привык быть хозяином положения, но теперь он отчётливо ощущал, что ситуация изменилась. Это вызывало беспокойство. Он попытался выскользнуть из-под любовника, но тот отреагировал мгновенно. Сильные руки стальными кольцами охватили запястья эльфа и прижали их к ложу. Упругое тело ещё сильнее вдавило короля в постель, и тот с возрастающим беспокойством ощутил, как невероятно силён рыжеволосый красавец, и как сильно он возбуждён.
Майрон играл с Трандуилом, как кот с мышью, не собираясь пугать. Увидев, как нахмурился эльф, оказавшись прижатым к ложу, Майрон мысленно хихикнул: «Теперь попробуй выбраться!» Но, заметив, как напряглось прекрасное лицо возлюбленного, чуть ослабил хватку и вопросительно взглянул в испуганные светлые глаза. Эльф понял вопрос, но молчал.
— Что? — настойчивее спросил Майрон уже вслух.
Король выдохнул, словно признание далось ему с большим трудом:
— За всю мою долгую жизнь я… не имел подобного опыта…
Майрон вздёрнул бровь и сквозь ироничную улыбку почти пропел:
— Некоторое время назад мне так не показалось.
Трандуил пробормотал упавшим голосом:
— Отомстишь?
Майрон наклонился к уху эльфа и прошептал:
— Непременно.
Заглянув в вопрошающие глаза и, улыбнувшись так ласково, как только мог, поцеловал белоснежный гладкий лоб возлюбленного. Длинные пальцы разомкнулись, освобождая руки эльфа.
Майрон соскользнул с Трандуила и устроился рядом. Он не спеша ласкал своего короля, применяя разнообразные приёмы и тонкости, накопленные в тысячелетиях памяти. Он любовался беззастенчиво раскинувшимся перед ним великолепным созданием, млеющим под искусными пальцами, губами, языком.
Подобно талантливому музыканту, он играл на струнах сладострастия, находя самые чувствительные ноты, создавая мелодию любви из стонов, срывающихся с приоткрытых губ. Он медлил до тех пор, пока король властно не прижал его к себе, давая понять, что готов подчиниться. В момент единения два стона слились в один, утонувший в недрах глубокого поцелуя.
Самые сладкие грёзы были ничем в сравнении с восторгом, охватившем Майрона, покачивающегося на волнах удовольствия. Он прижимался к трепещущему под ним телу, охватив руками любимое лицо, беспрестанно покрывая его поцелуями и глядя в потемневшие от страсти глаза. Светлое золото волос смешалось с медью.
Трандуил не представлял, что его может так любить мужчина — нежно, страстно, самозабвенно. В какой-то миг он даже испытал угрызения совести за то, как обошёлся с этим изумительным существом. Ему совсем не хотелось мстить, больше не хотелось. Он растворялся в ласках, дарящих невероятное наслаждение, отдаваясь любовнику всецело, без остатка, неистово лаская его в ответ.
Пик наслаждения не стал таким сюрпризом для короля, как для его партнера.
Восстанавливая дыхание после пережитого экстаза, Трандуил чутко наблюдал, как меняется склонившееся над ним дивное лицо: за нежностью пришло напряжение, затем, на миг, уступив место удивлению, и, наконец, глубокому потрясению, когда дрожь высшего блаженства пробежала по телу, слитому с ним воедино. В потемневшем золоте глаз Трандуил прочёл, что этот опыт пережит впервые не только им.
«Мой король», — прошептал Майрон сквозь улыбку, лаская взглядом лучистые глаза. Нехотя, он соскользнул с эльфа и лег рядом, подперев голову рукой, рассматривая возлюбленного. Тот продолжал лежать на спине с мечтательным выражением лица. Майрона мучил вопрос: Трандуил до сих пор не поинтересовался, кто он такой. Это беспокоило. Зная о его причастности к исчезновению королевы, король наверняка имел какие-то предположения. Пора было преподнести свою легенду. Майрон осторожно начал:
— Ты до сих пор не знаешь моё имя…
Эльф заговорил не сразу, но с первых же слов Майрон насторожился.
— Помню, как мы с отцом покинули Дориат, откуда я родом, — после некоторого молчания заговорил Трандуил. — Я был совсем юным тогда: горячим, впечатлительным. Продвигаясь на восток, мы искали новую обитель, пытаясь жить вместе с остатками своего народа. Но отец нигде не задерживался подолгу. В Эрегионе мы задержались дольше, чем где-либо…
Взгляд Майрона стал тяжёлым, но Трандуил не смотрел на него, и, по-прежнему глядя в пустоту, продолжал:
— В те времена Эрегион был полон легенд о прекрасном существе, посланном Валар для обучения эльфов искусствам и магии. Те, кому посчастливилось встретиться с ним, восхищённо рассказывали, что не встречали никого прекраснее, мудрее и искуснее. Его описывали очень подробно, и я, в силу своей юности, впитывал эти рассказы, представляя себе манящий образ. Не было ничего такого, что не сумел бы посланник Валар, он знал толк во всем, и не было в Средиземье никого, кто сравнился бы с его очарованием…
Он стал моим кумиром, властителем моих дум, и не было желания сильнее, чем увидеть его хоть на миг. Я был готов искать с ним встречи по всему Эрегиону, но мой отец решил иначе, жажда независимости гнала его вперёд. С горсткой эльфов мы двинулись дальше на восток, пока не достигли Рованиона, где и нашли свой новый дом и народ, принявший нас как правителей. Пленительный образ навсегда остался в моей памяти. И даже узнав, кем он был на самом деле, я трепетно хранил его…
Майрон покусывал губу, напряжённо слушая рассказ Трандуила. Тот глубоко вздохнул и продолжил:
— Я видел его лишь однажды. Облачённый с головы до ног в доспехи он стоял на вершине крепостной стены… Любил ли я его в тот миг? Нет. Ненавидел. Передо мной лежал отец, погибший в войне, развязанной моим кумиром… С остатком войска я вернулся в Эрин Гален, где меня ждала любимая…
Майрон затаил дыхание, пальцы сжали простыню.
Король закрыл глаза и, вздохнув, заговорил снова:
— Я был счастлив. Но не безмятежно… Долгие годы я ощущал чьё-то присутствие: кто-то незримый наблюдал за мной. Иногда мне казалось, что так сказываются последствия битвы и тени Чёрной страны, которую мне довелось увидеть… Я думал так… До исчезновения моей… до её исчезновения.
Помолчав некоторое время, эльф севшим голосом продолжал:
— Было очевидно, что нападение не было случайной прихотью орков. Ими управляла чья-то рука. Будь иначе, живых бы не осталось. Но мой ребёнок был не только жив, но и невредим. Я не переставал задавать себе вопрос: зачем орки похитили женщину? Отчего не убили? И был лишь один очевидный ответ: они исполняли чью-то волю.
Кому-то очень хотелось устранить её из моей жизни. Кто-то, наблюдавший за мной издалека, мстил мне таким образом. За что? Я этого не знал… Но понял позже, здесь… В этом месте мой незримый наблюдатель впервые обнаружил себя, но сбежал до того, как я успел сообразить что-либо. Позже появились цветы…
«Значит, он нашёл второй цветок… Он снова приходил…» — пронеслось в мыслях Майрона.
— …Я понял, что это было извинение, сожаление… Кто мог это быть? Я строил предположения, но все они были слишком далеки от истины… Когда до меня дошли слухи о некроманте… я почувствовал, что встреча с ним может дать мне ответы на некоторые вопросы. Я не мог знать, кто скрывался под личиной «некроманта», а вид неживой руки породил больше вопросов, чем ответов. Конечно, верилось с трудом в то, что мне так запросто вручают ценность, из-за которой короли готовы развязать войну. Я понимал, что палантир попал ко мне с определённой целью. И терпеливо ждал, когда мне эта цель откроется… Я не поверил собственным глазам, увидев незнакомца в камне… Это был тот, чьего лица я никогда не видел, но представлял отчетливо не раз. Это, без сомнения, был тот, о ком я грезил в далёкой юности. Он был повержен, он больше не существовал, и… он мне улыбался, сияя юностью и красотой. «Не может быть», — говорил себе я столько раз. Не могло быть того, что я видел в глубине палантира: незнакомец не мог быть тем, о ком я думал, он не мог улыбаться мне, не мог… признаваться мне в любви… Но что-то мне подсказывало, что невозможное и было той самой истиной, что я искал. Это был он, столетиями наблюдавший за мной, оживший кумир моей юности… моя вернувшаяся любовь, как и обещал «некромант».
Последние слова Трандуил произнёс уже с улыбкой.
— Поправь меня, если я в чем-то ошибся, Аннатар, — сказал Трандуил, переводя взгляд на Майрона.
Золотистые глаза искрились весельем, купая Трандуила в лучах нежности. Мелодичный голос мягко произнёс:
— Ты ошибся лишь в одном, Трандуил. Мое истинное имя — Майрон.
— Это мне известно. Я лишь хотел, чтоб ты, наконец, представился, — сказал Трандуил, и оба тихо засмеялись.
Ородруин* — Роковая Гора (на всякий случай))
====== 10. “БЛАГОЕ” НАМЕРЕНИЕ ======
Тишину опочивальни нарушало лишь лёгкое дыхание спящего эльфа, чья голова покоилась на груди Майрона. Белоснежная рука легко поглаживала шелковистые пряди светлых волос, пьянящих своим ароматом. Майрон перебирал в своей памяти тысячелетия прошлого, и его неуёмное желание завоевать мир вдруг показалось лишённым смысла. Сейчас весь мир безмятежно спал в его объятиях.
Мог ли представить тёмный властелин, что давно любим своим бесценным королём? Нет, даже в самых смелых фантазиях он не представлял себе такого поворота. Мог ли он допустить, что Трандуил давно догадался о том, кто он такой? Нет, не мог, равно, как и не мог представить, что эльф понял: «некромантом» также был сам Майрон. «Я недооценил тебя, мой король», — с невероятной нежностью подумал тёмный властелин, невесомо целуя возлюбленного в златовласую макушку.
Близился рассвет. Трандуил открыл глаза, словно и не засыпал, приподнялся на локте и заглянул в наблюдающие за ним томным взором глаза.
— Пора, — тихо проговорил эльф и, легко коснувшись губ Майрона, попытался встать с постели.
Сильные руки обхватили его, заставляя вернуться в объятия.
— К чему спешить? — промурлыкал Майрон где-то над ухом, тёплой волной дыхания подогревая кровь короля и меняя направление его мыслей.
Подарив долгий поцелуй, Трандуил серьёзно посмотрел в затуманенные желанием глаза и мягко произнёс:
— Как бы сильно не хотелось мне остаться, я не могу. Путь неблизкий.
Майрон вздёрнул бровь:
— Ты — король. Можешь всё, что пожелаешь.
— Именно потому, что я — король, я не могу многого. Не могу своим отсутствием вызывать сомнения и лишние вопросы.
Майрон хмыкнул:
— В твоей власти запретить само возникновение вопросов. И сомнений. В самом деле: что за блажь?