========== 1. Возвращение короля ==========
Блистающим морозным днем король Орофер возвратился из долгого похода. Весь дворец тотчас же наполнился громкими голосами, смехом, звоном оружия, звуком шагов; бежали пажи, спеша принять у воинов доспехи, суетились слуги, готовя обильную трапезу для доблестного королевского войска, радостно приветствовали друг друга отцы и сыновья, друзья и братья. Повсюду распахивались прежде запертые двери, раздвигались шторы, зажигались свечи; гул и гомон раздавались там, где прежде царила тишина.
Юный Трандуил вместе с другими знатными юношами, среди которых подобало воспитываться наследнику трона, выбежал к самым дверям, с любопытством и нетерпением предвкушая встречу с отцом. Когда король Орофер покидал дворец — таким же солнечным зимним днем, как и этот — принц был еще ребенком; теперь же Трандуил балансировал на грани детства и юности, и его сердце и тело охватывали совсем иные волнения. Часто тосковал он в окружении сверстников и среди друзей чувствовал себя одиноким; неясные желания тревожили его и влекли к чему-то недостижимому. Даже в забавах с другими юношами, в этих развратных и в то же время невинных мальчишеских играх, юный принц не мог найти удовлетворения. Вот и сейчас, взволнованно вглядываясь в лица входивших во дворец воинов, Трандуил трепетал и томился, с замиранием сердца высматривая отца.
Наконец король Орофер появился. «Вот он! Вот он!» — зашептались юноши рядом с Трандуилом, но сам он не мог вымолвить ни слова. Он просто стоял и смотрел, как отец входит в двери, весь осиянный холодным белым светом зимнего солнца, и широкими, быстрыми шагами проходит мимо, оживленно беседуя с королем Лотлориэна Амдиром, другом своей юности. На мгновение Трандуила обдало запахом снега, металла и конского пота, словно бы король Орофер принес с собою часть неизведанного внешнего мира, столь отличного от теплого, уютного и сонного мирка родного дворца, — часть внешнего мира, где отважные воины сражаются бок о бок и совершают подвиги, о которых барды слагают песни.
Окруженный соратниками, король не заметил сына, а тот не осмелился его окликнуть. Внезапная робость, непривычная для наследника престола, накатила на Трандуила. Его товарищи уже унеслись вслед за королевской свитой, а Трандуил всё стоял у дверей, растерянный и пораженный. Перед его глазами по-прежнему стоял образ короля — в великолепном чистом сиянии виделся отец юному принцу, в сиянии, подобном сверканию снега и свету зимнего солнца. Последние узы детства спали с Трандуила, и бесконечное восхищение, что он испытывал к отцу, великому королю Ороферу, сегодня будто бы обратилось к Трандуилу иной, доселе неизвестной ему гранью. Медленно двинувшись к парадной трапезной, откуда уже неслись оживленные голоса и звон кубков, юный принц всё еще пребывал во власти этого могучего, тревожного и в то же время сладостного чувства.
Проскользнув в трапезную, Трандуил опустился на скамью у самого входа, где обычно сидели мальчики-хоббиты, готовые в любой момент броситься в кухню за очередным блюдом. Длинный стол, уставленный яствами, отделял Трандуила от возвышения, на котором располагался Стол Короля — за ним восседали Амдир, король Орофер и самые знатные и доверенные из его приближенных. Там, по правую руку короля, пустовало высокое кресло, предназначенное наследному принцу. Менестрель уже начал песнь, славящую ратные подвиги лесного войска; он смотрел на короля, и в его взгляде читалась беззаветная преданность своему владыке и затаенная любовь. Любовь звенела и переливалась в его торжественной песне — Трандуил ощущал ее всем своим телом, всей душой; он вдруг понял, отчего песни менестреля столь прекрасны, когда он поет о своем короле, и отчего так горько сжимается сердце, когда менестрель поет печальные баллады о неразделенной любви.
Эльфы шумели, радуясь своему возвращению к родным и друзьям; они никак не могли наговориться после долгой разлуки, и по трапезной то и дело прокатывались волны ликующих возгласов. Юноши-виночерпии едва успевали наполнять кубки пряным вином, от которого так горячо становится в груди и так весело на сердце. Раскрасневшиеся от старания хоббиты беспрестанно вносили новые и новые яства. В трапезной стоял могучий дух жареного мяса, вина и разгоряченных тел — воины еще не успели смыть с себя грязь долгого пути.
Стол Короля терялся за изменчивым золотистым сиянием свеч, но Трандуил — скорее сердцем, чем взглядом — угадывал за ним статную фигуру отца, его широкие плечи, загорелое обветренное лицо с крупными и благородными чертами. Трандуил, пока еще по-юношески тонкий, нескладный, не был похож на величественного Орофера — и впервые Трандуил устыдился этой несхожести. Ему мнилось, что отец, взглянув на него, сочтет сына чересчур изнеженным, чересчур слабым; Орофер, король-воин, всю свою жизнь проводивший в походах и сражениях среди суровых воинов, не полюбит такого сына… Никогда доселе Трандуил не терзался подобными тревогами — наследный принц, прекрасный золотоволосый юноша, всеобщий любимец, он не считал себя ни слабым, ни изнеженным. Но теперь, когда весь дворец будто бы ожил и наполнился иным светом — а вместе с ним и душа Трандуила осветилась совсем по-иному — радость долгожданной встречи с отцом вдруг сменилась растерянностью.
Было уже за полночь, когда эльфы, утомленные празднеством и своим ликованием, начали покидать трапезную. Трандуил тоже незаметно вышел — и после долго бродил по переходам дворца, прислушиваясь к затихающему гомону и песням. Сегодня весь дворец, казалось, захмелел. Трандуил и сам чувствовал себя так, точно осушил бутыль доброго вина — голова у него кружилась, лицо горело, он едва держался на ногах, хотя и не выпил ни капли. Он знал, что не уснет этой ночью, но всё равно решил отправиться в постель. Чувство, столь неожиданное (и вместе с тем — столь долгожданное), что обрушилось сегодня на юного принца, еще только вступающего в пору своей молодости, было слишком сильным, слишком пьянящим, чтобы Трандуил смог принять его сразу. Он неторопливо шел по темным коридорам дворца, пробираясь в свою спальню, но его сердце колотилось так, словно он бежал со всех ног. Во дворце гасли огни. Тишина приходила на смену радостным песням — но не оцепенелая тишина опустевшего дома, как раньше, а теплая и живая, в которой слышалось то спокойное дыхание спящего, то шепот, то звуки поцелуев.
Осторожно ступая Трандуил двинулся мимо королевской опочивальни — он не хотел тревожить сон отца, уставшего после долгого похода. Но когда Трандуил поравнялся с дверями опочивальни, он услышал приглушенные голоса — отца и короля Амдира. Двери были прикрыты не плотно. Затаив дыхание Трандуил приблизился к дверям и заглянул в щель.
Амдир помогал Ороферу снять доспех. Привычными движениями он расстегивал ремешки, удерживающие панцирь, — Трандуил множество раз наблюдал за тем, как оруженосцы снимают броню со своих господ, но сейчас это простое действо отчего-то заворожило и взволновало юного принца. Трандуилу подумалось, как счастлив был бы он сам, если бы отец позволил ему сделать это; как бережно и почтительно он освободил бы короля от тяжелого доспеха, а после, опустившись на колени… Трандуил и сам не знал, что сделал бы после. У него кружилась голова, слабели ноги, и сердце билось так гулко, что казалось, его стук разносится по всему дворцу…
А между тем Амдир помог Ороферу снять подкольчужник, и оба короля сели у огня, стягивая с ног сапоги.
— …Лишь одно меня печалит, — произнес Орофер, продолжая начатый разговор. — Отчего Трандуил не приветствовал меня? И на пиру его место рядом со мной пустовало. Боюсь, мой сын отвык от меня. Я слишком долго был в походе…
Амдир подался вперед и положил ладонь на руку Орофера.
— Твой сын больше не дитя, мой друг, — сказал он. — Он становится старше. Он больше не будет залезать тебе на колени и взахлеб рассказывать, какую страшную гусеницу сегодня увидел, когда играл в прятки с другими ребятишками. Иные игры занимают теперь твоего Трандуила. Возможно, он уже познал любовь, как мой Амрот…
— Молчи, Амдир! Мысль о том, что сердце моего сына принадлежит не мне, горше яда! — воскликнул Орофер с наигранным отчаянием и рассмеялся — но Трандуила, притаившегося у дверей, вдруг охватила радость настолько огромная, что у него на миг перехватило дыхание. — Ты прав, друг мой Амдир, — продолжал король Орофер. — Мои тревоги напрасны. Трандуил стал юношей… прекрасным юношей, должен признать.
— Он напомнил мне тебя в юности, — улыбнулся Амдир. — Когда я увидел его сегодня, то словно вернулся в далекие годы нашей молодости. Помнишь ли ты их, мой друг? Каким дивным тогда был мир и как упоительна — наша любовь?
Орофер мягко потянул Амдира к себе, и тот привычно опустился на ковер у его ног.
— Я полагаю, мой прекрасный, наша любовь упоительна и сейчас, — сказал Орофер — в отблесках пламени ласково блеснули его глаза. Орофер опустил голову, Амдир приподнялся ему навстречу, и они подарили друг другу долгий, спокойный поцелуй.
Трандуил тихонько вздохнул. Он знал, что отец и король Лориэна — любовники; для принца это было столь же естественно и ничуть не интересно, как и то, что солнце восходит по утрам, а зимой идет снег. Но отчего сейчас так сладко сжалось его сердце и так горячо стало внизу живота? Дыша через раз, Трандуил смотрел, как Амдир неспешно распутывает шнуровку на штанах Орофера, и на юного принца накатывали волны возбуждения и смятения. Амдир и Орофер никогда не скрывали того, что испытывают друг к другу, и прежде маленький Трандуил частенько заставал их за поцелуями или даже за более интимными ласками; но сейчас больше всего на свете Трандуил боялся, что отец или Амдир его заметят.
Несколько раз он порывался уйти, но некое чувство — любопытство ли или нечто иное — останавливало Трандуила, и он продолжал жадно наблюдать за тем, как Амдир, высвободив член короля Орофера из штанов, неторопливо ласкает его и целует. Он поглаживал его, обхватывал губами, вбирал в рот целиком и после медленно выпускал, лизнув головку; длинный, толстый член Орофера блестел в отсветах очага, когда Амдир, опустившись ниже, лизал и покусывал его ствол. Орофер прикрыл глаза, запустив пальцы в светлые волосы друга; он не стонал, только ноздри его трепетали и грудь вздымалась чаще. Трандуил догадывался, что отец и Амдир частенько дарят друг другу такое наслаждение и не особенно его ценят; но сам Трандуил отдал бы всё за то, чтобы оказаться на месте Амдира. Юный наследник не мог оторвать взгляда от члена своего отца — он вдруг показался Трандуилу самым прекрасным орудием из всех, что он видел; и ни одного, даже самого прекрасного юношу из всех, с кем забавлялся принц, он еще не желал так страстно.
Тем временем Орофер, мягко отстранив Амдира, поднялся с кресла. На ходу скидывая с себя одежды, он направился к королевскому ложу; Амдир последовал за ним. На одно мгновение Трандуил увидел обнаженное тело отца, прекрасное и сильное, словно сияющее в свете огня — таким король Орофер будет отныне являться в мечтах своему сыну.
С того места, где стоял (а вернее — прятался) Трандуил, не было видно ложа. Трандуил услышал лишь, как отец и Амдир поднялись по ступеням и легли, а после — их размеренные, негромкие стоны. Перед мысленным взором Трандуила в тот же миг возникли возбужденные тела, переплетающиеся в любовном упоении, — сильное тело отца и хрупкое, тонкое — самого принца… Амдир и Орофер, давние любовники, а еще больше — старые друзья, не сгорали в жестокой страсти; они просто наслаждались друг другом, как наслаждаются чем-то привычным и давно знакомым. Даже их стоны были настолько слаженны, что сливались воедино. Но юный Трандуил, торопливо ласкавший себя у дверей королевской опочивальни, испытывал сейчас самое пронзительное в своей жизни, почти невыносимое наслаждение. Он сжимал зубы, чтобы не закричать, прижимался взмокшим лбом к косяку двери — и вслушивался, впитывал в себя тихие звуки, доносившиеся из опочивальни. Перед глазами нестерпимым светом сиял образ короля Орофера. Втягивая воздух сквозь зубы, весь дрожа, Трандуил, наконец, излился себе в руку. Он чувствовал, что вместе с семенем его покидают последние силы. Ноги принца подкосились; беззвучно опустился Трандуил на пол возле дверей отцовской опочивальни и рухнул в темноту.
========== 2. Королевская охота ==========
Охотничьи псы, возбужденные в предвкушении погони за зверем, легко бежали по снегу. Вслед за ними гурьбой ехали всадники, смеясь и переговариваясь, — разноцветные пятна их одежд ярко горели на снежном просторе. Всё вокруг сверкало и слепило глаза: высокое лазурное небо, чистое, без облачка; белое солнце, лес, укрытый снегом, точно сахарной глазурью, золотые и серебряные украшения на знатных охотниках… Наследник трона скакал впереди на гнедом иноходце вместе с королевскими пажами. В темно-зеленом бархатном плаще на серебристой атласной подкладке, в кафтане цвета молодой листвы, в алых сафьяновых сапожках и маленькой шапочке с пером, отороченной куньим мехом, юный принц был необычайно хорош. Словно роскошная роза среди полевых цветов, его красота гордо и дерзко превосходила прелесть других юношей — и Трандуил знал это, и лукаво поглядывал по сторонам, красуясь и чувствуя на себе восхищенные взгляды. Изредка он оглядывался на отца — тот ехал позади на великолепном белом, в яблоках, скакуне. Блистающий серебром и белизной, с рассыпавшимися по плечам волосами цвета платины, со светлыми и чистыми, как лесной ручей, глазами, отец казался Трандуилу настоящим снежным духом, королем зимы. Сердце принца полнилось восхищением и любовью — страшась выдать себя, он отворачивался и глубоко, до боли, вдыхал пронзительно-холодный воздух, чтобы остудить жар, вспыхнувший во всем теле.
Но король Орофер видел, как горят румянцем нежные щеки сына, и угадывал, что лицо принца раскраснелось вовсе не из-за мороза. С умилением он замечал полные обожания взгляды, которые Трандуил бросал на него украдкой. Король забавлял себя мыслью, что именно он — он, Орофер, а не кто другой — завладел сердцем юного принца, красы и гордости его дома. Должно быть, многие прекрасные юноши и благородные лорды желали покорить Трандуила — но он остался верен отцу, он по-прежнему принадлежал Ороферу душой и телом — и, без сомнения, по-прежнему восхищался им. Это льстило великому лесному королю. Единственный сын, поздний, долгожданный ребенок, сильный и грациозный, как молодой олень, красивый и ловкий, словно сам Ороме, — Орофер смотрел на принца и не мог налюбоваться им. Когда король покидал дворец, его сын был еще дитя, озорное и ласковое, — теперь же перед ним предстал юноша, красивей которого — как думалось Ороферу — еще не рождала Арда. Очень высокий — выше остальных пажей, — тонкий в талии, широкий в плечах, с горящими, как червонное золото, волосами, с изумрудно-зелеными глазами под длинными темными ресницами, с кожей белой, точно снег, и нежной, точно атлас, с полными темно-алыми губами, надменными и чувственными, юный Трандуил был ошеломляюще прекрасен — и с улыбкой король Орофер подумал, как подходит сыну это имя — Цветущая Весна. Воистину весной он увиделся Ороферу, упоительной и пьянящей, пробуждающей в сердцах любовное томление, великую радость и невыносимую печаль. «Счастлив отец, взрастивший сильных и почтительных сыновей», — вспомнилось королю.
Вдруг собаки, залившись веселым злым лаем, бросились вперед. Запели рога; крича и улюлюкая, охотники сорвались в погоню. Конь Орофера, всхрапнув, поскакал через лес, взрывая копытами снег. Но сам король не замечал скачки — он видел лишь зеленый плащ Трандуила, мелькавший среди заснеженных ветвей, и, сам того не осознавая, направлял коня вслед за иноходцем сына. Весь лес огласился возбужденными криками, конским ржанием, гулом рогов, оглушительным собачьим лаем. Лошади неслись вперед — снег, сверкая, брызгал в стороны; ослепительно вспыхивали наконечники копий в руках охотников… Лорд Туралдар, главный псарь короля, вылетел на своем рыжем коне прямо перед иноходцем принца. Иноходец прянул в сторону, задев большую ветвь, низко наклонившуюся под тяжестью снега, — в следующее же мгновение снег обрушился на Трандуила. Испуганный иноходец встал на дыбы…