– Никто не может находиться в моей комнате, – механическим голосом сказал Шелдон, и его взгляд, жесткий и колючий, неотрывно преследовал Леонарда всю дорогу, пока он нетвердым шагом отступал назад, в коридор, и закрывал за собой дверь.
На протяжении следующих двух недель мало что изменилось. Шелдон все еще торчал в своей комнате, работая удаленно, и было не похоже, что в ближайшее время что-либо наладится. Вся ситуация была катастрофой. В любом другом случае при сходных обстоятельствах Леонард не задумываясь позвонил бы матери Шелдона, позволив ей разбираться с этим самой. В конце концов, только она одна, похоже, в полной мере знала к Шелдону подход.
Но стоило Леонарду взять в руки телефонную трубку с намерением набрать ее номер, как перед ним во всей остроте поднималась неизбежная необходимость объяснить ей, что именно произошло, и вот этого Леонард сделать не мог. Леонард не мог найти слов, чтобы объяснить ей, чему он позволил произойти с ее сыном, поэтому он неизменно клал трубку на место, подходил к закрытой двери в комнату Шелдона, топтался некоторое время снаружи, пытаясь понять, чем он занят, и не решаясь войти, но в конце концов уходил к себе, не уловив за дверью ни звука.
Эта чертова комната была для него под молчаливым табу до вечера следующей субботы, когда у Шелдона приключился ночной кошмар. Такое с ним иногда случалось, правда, как правило, после просмотра фильмов, чересчур насыщенных экшеном или ужасами. Обыкновенно в таких ситуациях Леонард просыпался от шума и отправлялся в комнату Шелдона, чтобы его разбудить и успокоить, так что в этот раз ему ничего не оставалось, кроме как сделать то же самое.
Войдя в комнату с чувством, словно ступает на запретную территорию, Леонард подошел в полутьме к Шелдону, который метался на кровати в беспокойном сне, и, поколебавшись, слегка потряс его за плечо.
– Шелдон, проснись, – негромко позвал он.
В ту же секунду Шелдон резко поднялся на кровати, оглядываясь вокруг диким взглядом, и уставился на Леонарда, дезориентированный и напуганный. Его грудь часто вздымалась и опускалась, а лоб был слегка влажным от пота. Глядя на Шелдона, Леонард испытал укол жалости.
– У тебя был кошмар, – пояснил он, увидев, что его замешательство не проходит.
– Мне снилась вода, – выдохнул Шелдон, нервно облизнув губы. – Мне снилось, что я тону.
Он вцепился в одеяло вокруг себя с такой силой, что даже в полутьме комнаты было видно, как побелели его пальцы. Можно было подумать, что это одеяло было по меньшей мере его чертовым спасательным кругом, и тогда Леонард не выдержал. За эти две недели после возвращения из Майами он так устал сомневаться, что было нужно Шелдону на самом деле, так чертовски устал ходить вокруг него на цыпочках, боясь что-то сделать неправильно, что иногда ему казалось, это не закончится никогда. Ему казалось, он никогда больше не будет понимать, что по-настоящему нужно Шелдону, так же хорошо, как прежде.
Но на этот раз, забираясь в кровать к Шелдону и обнимая его со спины, чтобы успокоить, Леонард в кои-то веки не задавался вопросом, было ли это правильным или нет. Шелдон сперва напрягся под его прикосновением, но Леонард не отпустил его, а вместо этого теснее привлек к себе, соединяя руки в замок на его груди, и постепенно Шелдон обмяк, расслабился в его объятиях, сползая немного ниже, так что его макушка оказалась у Леонарда ровнехонько под подбородком.
– Чшш, все хорошо, – вполголоса бормотал Леонард в его мягкие волосы, от которых пахло неизменным детским шампунем. Он не слишком-то заботился о словах, сосредоточившись на интонации, потому что в такие моменты, Леонард знал, только интонация по-настоящему имела значение. – Все хорошо, ты не утонешь, Шелдон, потому что я не позволю тебе. Все позади, ты в безопасности, я обещаю, ты слышишь меня? Я больше не подведу тебя, приятель, вот увидишь…
Дыхание Шелдона постепенно выровнялось, успокоившись, а через некоторое время Леонард с удивлением почувствовал, как Шелдон неуверенно положил свои ладони с тонкими прохладными пальцами поверх его сцепленных в замок рук.
Они просидели так, наверное, с четверть часа, Леонард даже начал дремать, убаюканный теплым телом Шелдона и его приятным весом на груди, прежде чем Шелдон осторожно пошевелился в руках Леонарда и прочистил горло.
– Да, Шелдон? – спросил Леонард, ожидая, что тот, конечно же, потребует назад свое личное пространство, и вместе с тем не желая отстраняться от него, пока это не станет совершенно неизбежным.
Но вместо этого Шелдон неожиданно спросил:
– Честное слово, Леонард, ты ведь на самом деле не считаешь, что чем-то подвел меня?
Он немного повернулся, чтобы посмотреть Леонарду в глаза, и тот невольно сглотнул, когда серьезное лицо Шелдона неожиданно оказалось совсем близко от него. Он самую малость ослабил обхват рук, чтобы Шелдону было удобно, но не разомкнул объятия совсем.
Шелдон смотрел внимательно, ожидая его ответа, так что Леонард не выдержал и отвел от него взгляд, тяжело вздохнув.
– Я знаю, что ты можешь не видеть этого, но я на самом деле подвел тебя, – сказал он, испытывая то же мучительное чувство вины, что грызло его все последнее время почти не переставая. – Мне жаль, Шелдон, я должен был видеть с самого начала, куда все идет, и избавить тебя от этого, но в какой-то момент я… просто перестал обращать внимание. Я сказал себе, что это не мое дело, и отвернулся в сторону, ты понимаешь?
– Но ты пытался, – возразил ему Шелдон. – Ты уговаривал меня уехать почти все время. Формально, ты сделал больше, чтобы помешать Родстейну, чем любой другой.
– Какой от этого толк? – невесело фыркнул Леонард, сглатывая тугой комок в горле. – Это ничего не изменило, ведь так?
Шелдон все-таки отстранился от него, чтобы сесть на кровати напротив Леонарда и посмотреть на него в упор. Лишившись теплого веса Шелдона у себя на груди, тот обхватил руками самого себя, испытывая странное чувство потери.
– Не пойми меня неправильно, но из твоего поведения можно подумать, что со мной случилось нечто ужасное, – заметил Шелдон.
Леонард ошеломленно моргнул, глядя на него.
– Прости меня, – осторожно начал он, – но это и было ужасным, Шелдон. Тебе причиняли боль, а я не сделал ничего, чтобы этому помешать, и мне так жаль…
– Это было больно не все время, – неожиданно мягко сказал Шелдон, перебивая его, и Леонард на миг задохнулся от удивления, потому что они так тщательно обходили эту тему стороной все время с тех самых пор, как приехали в Калифорнию, что Леонард уж точно не ожидал, что Шелдон сможет говорить о случившемся вот так запросто. В некотором роде, неожиданно осознал он, Шелдон сейчас казался более спокойным и уравновешенным, чем сам Леонард.
Но ему тоже было не по себе, понял Леонард, когда Шелдон опустил взгляд, принявшись теребить пояс собственного халата, как часто делал, когда чувствовал себя неуютно или нервничал. Слегка поколебавшись, он негромко продолжил:
– Это было унизительным почти всегда, но самым унизительным было то, что в какой-то момент я переставал быть по-настоящему против. Эван никогда не останавливался на достигнутом, и каким-то образом он заставлял мое тело реагировать даже тогда, когда мне не нравилось происходящее и даже когда это причиняло физическую боль. Я был для него чем-то вроде неодушевленного предмета, с которым он мог делать, что пожелает, с той лишь разницей, что мое тело вполне однозначно реагировало на стимуляцию. Вот, что было по-настоящему унизительным, Леонард. Ты, с другой стороны, был со мной только нежным и внимательным, и я, правда, не понимаю, какие у тебя могут быть причины себя винить.
Леонарду потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что именно сказал ему Шелдон, а еще чтобы понять, что он действительно с такой невозмутимостью упомянул ту ночь, когда они оба определенно сошли с ума.
– На самом деле, я не должен был делать этого, Шелдон, это тоже было неправильным, – сказал он и быстро облизнул пересохшие губы, когда воспоминания о той ночи, как всегда более яркие, чем следовало, в одну секунду пронеслись в его голове и ожгли привычным чувством стыда.
Взгляд Шелдона оторвался от мельчайших ворсинок на его халате, к которым был прикован все то время, пока Шелдон говорил, и снова устремился на Леонарда, испытующий и сосредоточенный.
– Раз уж мы перешли к этой теме, я хотел спросить, ты находишь тот опыт между нами неудовлетворительным? – уточнил Шелдон.
– Что? – тупо переспросил Леонард, чувствуя, что его челюсть начинает опасно приближаться к полу.
Шелдон раздраженно вздохнул.
– Видишь ли, я собрал несколько наблюдений, – сказал он. – Наблюдение первое, ты избегал упоминаний о той ночи все это время, что может свидетельствовать о том, что ты просто-напросто подавил воспоминание, как обычно люди стараются подавить воспоминания о чем-то неприятном для них. Наблюдение второе, ты так и не дал мне свою оценку случившегося, а это, учитывая твою склонность беречь чувства окружающих, говорит о том, что оценка является неудовлетворительной. Наблюдение третье, когда ты заводишь отношения с девушками, твой обычный уровень сексуальной активности включает в среднем три контакта в неделю, однако со времени нашего контакта прошло уже пятнадцать дней, а ты так и не выразил желания повторить, из чего, опять же, можно сделать вывод, что у тебя нет подобных намерений. Пожалуй, это тот случай, когда факты говорят сами за себя, но для полноты заключения мне не хватает твоего устного подтверждения.
Леонард встряхнул головой, желая убедиться, что не спит и не бредит.
– Так ты что, хотел бы повторения? – неуверенно уточнил он.
Шелдон неопределенно дернул плечом и снова отвел взгляд в сторону.
– Это не то, о чем я спросил. И, полагаю, мой ответ на этот вопрос в любом случае нерелевантен, если повторения не хотел бы ты.
Леонард ничего не сказал, большей частью потому, что у него вдруг чудовищно пересохло во рту, а сердце припустило так быстро, что едва не выскакивало из груди.
Мучительно медленно, стараясь не испугать Шелдона, он придвинулся ближе к нему, сокращая разделяющие их сантиметры кровати. Он едва дышал, это было все равно, что преследовать чертову косулю с фоторужьем: единственное неверное движение – и момент будет упущен. Когда расстояния между ними осталось не более нескольких сантиметров, Леонард поднял руку, крайне медленно и осторожно, давая Шелдону время передумать, если тот захочет, и опустил ладонь ему на шею, чувствуя, как бьется под пальцами его пульс. Слишком быстро и неровно, с досадой отметил Леонард, а в следующую секунду горло Шелдона слегка сократилось под его рукой, когда тот сглотнул. Леонард прекрасно видел, что ситуация была для него беспокойной, даже если он пытался скрыть это от Леонарда.
Он посмотрел в глаза Шелдона, которые неотрывно смотрели на него в ответ и казались странно темными и глубокими в полумраке комнаты, и выдохнул:
– Пожалуйста, Шелдон. Мне нужно… что-то от тебя, чтобы быть уверенным, что ты и правда к этому готов. Я хотел бы повторения, на самом деле, ты даже не представляешь себе, насколько сильно я бы этого хотел. Но я боюсь, не запутается ли от этого все еще сильнее, ты меня понимаешь?
Неожиданно Шелдон поднял руку, накрывая ладонь Леонарда на своей шее собственной ладонью, а потом слегка наклонился вперед и прижался своими губами к его. Леонард не знал, какого именно подтверждения ждал от Шелдона, но этого, безусловно, оказалось достаточно. Он положил вторую руку на затылок Шелдона, перехватывая инициативу, и некоторое время они самозабвенно целовались, жарко выдыхая друг другу в рот. Возбуждение накрыло Леонарда почти мгновенно, он услышал стон, полный отчаянной нужды, и только через секунду понял, что стонал он сам.
Когда воздуха стало не хватать, он отстранился, проследив за тем, как язык Шелдона мимолетно пробежался по нижней губе, влажной от поцелуя. Каким-то образом зрелище Шелдона Купера, облизывающего губы, в ту же секунду отозвалось непосредственно в его члене, и Леонард просто не смог бы сдерживать себя дольше.
Он потянулся вперед, чтобы расстегнуть пуговицы пижамной рубашки Шелдона и поцелуями проложить линию от его подбородка вниз по длинной шее до выступающих ключиц, и дальше до груди. Мышцы слегка напряглись от его прикосновений под бледной кожей, и Леонард поднял на Шелдона взгляд.
– Ты в порядке? – уточнил он. – Если ты скажешь, что мне лучше уйти, я сразу же оставлю тебя в покое.
– Ситуация не является неблагоприятной, – слегка хриплым голосом отозвался Шелдон после секундных раздумий. – Даже напротив. Полагаю, мне просто нужно адаптироваться.
Леонард улыбнулся и потянул его за рукава пижамной рубашки, стаскивая ее совсем, сказал:
– Ляг на спину.
Любопытство во взгляде Шелдона мешалось с неуверенностью, но, немного поколебавшись, он выполнил указание Леонарда и опустился спиной на кровать, устроившись головой на подушке, и вытянулся в полный рост. Леонард придвинулся ближе к нему, устраиваясь сбоку, и принялся неторопливо разминать его мышцы, начав с шеи и плеч и постепенно продвигаясь ниже. Понемногу тело Шелдона расслабилось под его прикосновениями, став мягким и податливым, как пластилин. Его глаза были закрыты, а лицо казалось расслабленным и спокойным.
На пробу, Леонард склонил голову и провел языком влажную дорожку от его горла до левого соска, облизнул его и слегка подразнил зубами. Шелдон негромко охнул и выгнулся под его прикосновением, по-прежнему не открывая глаз, его лицо исказилось от эмоций, и Леонард запустил руку в его пижамные штаны, обхватывая ладонью возбужденный член.
С губ Шелдона сорвалось мягкое шипение, он толкнулся в руку Леонарда и бросил на него затуманенный взгляд из-под полуопущенных век.
– Пожалуйста, Леонарррд… – промурлыкал он, и это было больше, чем Леонард готов был вынести.
Он подался наверх, накрывая губы Шелдона своими, и тот тоже приподнялся на кровати, подаваясь ему навстречу, а затем они ощупью, наугад стягивали друг с друга одежду, потому что оторваться не было сил. Прикосновения обжигали, как пламя, и Леонард снова чувствовал, как его сознание огнем заволакивает желание, больше похожее на безумие, сладкое и тягучее, будто патока, и он не хочет, не может уже остановиться.
На секунду отстранившись, чтобы отбросить мешающую одежду в сторону, Леонард положил ладонь Шелдону на грудь и мягко надавил, вынуждая его снова опуститься спиной на кровать. Но Шелдон мягко перехватил его руку и отстранил от себя.
Леонард замер, его сердце на секунду ухнуло вниз. Ему подумалось, что это все-таки оказалось слишком для Шелдона, что он хочет прекратить. Леонард плотно стиснул челюсти и зажмурился, сдерживая разочарованный возглас. А в следующий момент шумно выдохнул от изумления и распахнул глаза, когда Шелдон сам поцеловал его своими горячими губами, а затем осторожно провел ладонями по его лицу, будто был слепым и хотел запомнить, как он выглядит.
Они целовались некоторое время, стоя на коленях и прижимаясь друг к другу, сталкиваясь возбужденными членами, а потом Шелдон одним неуловимым движением переместился за спину Леонарда и мягко уперся ладонью ему между лопатками, вынуждая склониться вперед, так что ему потребовалось подставить руки, чтобы не упасть на кровать плашмя.
У него ушло некоторое время, чтобы понять, для чего предназначена эта позиция и что собирается делать Шелдон, даже несмотря на то, что поза была довольно недвусмысленной. И, кроме того, за то время, что Леонард соображал, рука Шелдона успела пробежаться по его позвоночнику вниз, и теплые пальцы прошлись между его ягодиц. В этот момент до Леонарда наконец окончательно дошло, и он на мгновение замер, задержав дыхание. Ему пришло в голову, что это было не совсем тем, что он себе представлял.
Он услышал шорох, когда Шелдон потянулся рукой до тумбочки, а через несколько секунд его теплые пальцы вернулись, смазанные детским маслом. Леонард напрягся всем телом, сжавшись от его прикосновения. Он не произнес ни слова в знак протеста, но Шелдон понял его и так. Он осторожно погладил Леонарда по спине второй рукой и негромко повторил: