========== Глава 1 Пролог ==========
За спиной раздаются шаги. Босые ноги мягко ступают по прохладному полу, и от предвкушения у Джона в который раз перехватывает дыхание.
Сладкая ноющая тяжесть мгновенно разливается внизу живота и горячим потоком устремляется по внутренней стороне бедер к кончикам пальцев ног.
Джон возбуждается даже от звука его шагов…
Он не оборачивается, продолжая засыпать в кофеварку свежие зерна, но сердце уже начинает свой сумасшедший галоп, и дрожат руки, и сохнет рот.
— Доброе утро, Джон. — Губы нежно целуют затылок, выдыхая в короткие русые волосы утренний жар. — Кофе?
— Да.
— Доброе утро…
А теперь самое долгожданное — руки. Они обвивают некрепко, почти нежно, теплые и ещё слабые после сна.
— Мешаю?
— Конечно.
Ладонь легко касается шеи, поглаживая и задерживаясь ненадолго. Тоже теплая.
Жар в паху уже невыносим, и это пугает. Так будет всегда?!
Ладонь исчезает с шеи, и становится сиротливо и холодно.
Джон пытается облизать пересохшие губы, но во рту тоже сухо. Его жажда так сильна, так неутолима.
Хочу его, хочу!
— Очень хочу кофе.
— Очень хочу тебя.
— Прямо сейчас?
— Всегда.
Тихий, довольный смех.
Умираю, так хочу его.
Руки уверенно увлекают к столу и мягко укладывают животом на столешницу, и пылающий от возбуждения член упирается в ребро стола.
Хочется немедленно потереться им о поверхность, чтобы хоть как-то уменьшить давление крови. Сладкие волны одна за другой прокатываются по затрепетавшему телу. Ещё и ещё. Бесконечно.
Руки гладят спину, едва касаясь, порхают, и от этого почти незаметного касания поясница сладострастно изгибается, а член вдавливается в ребро стола ещё сильнее. Он так переполнен и тверд, что терпеть это уже невозможно.
Ладони спускаются к ягодице, и Джон стонет в согнутые в локтях руки, стонет без перерыва, мелко дрожа и тяжело выдыхая воздух.
Снова легкий смешок.
— Ты ненасытен.
Ответить нельзя, невозможно, немыслимо.
Голоса нет, нет дыхания, куда-то исчезло сердце, и лишь жаркое давление крови, переполняющей набухшие вены — сожми его, Шерлок, сожми со всей силы, или я просто умру.
— Джон… Джоон…
Легкие брюки скользят и падают на пол, кожа бедер и ягодиц некрасиво покрывается мурашками.
Джон замирает от прикосновения горячих губ и их теплого дыхания, чувствуя влажный язык в ложбинке; руки накрывают пах и наконец-то сжимают.
Крик удержать невозможно, и он хрипло вырывается из пересохшего горла…
… Джон прокручивает эту картину в затуманенном страстью сознании снова и снова, каждый раз добавляя дополнительные детали, но неизменным всегда остается только одно: Шерлок сжимает его член всё сильнее, двигая ладонью, томительно гладя, лаская головку пальцами, распределяя по ней обильную скользкую смазку.
Джон уже не притиснут к столу, он стоит, прижимаясь спиной к животу и груди Шерлока, и Шерлок шумно дышит, обдавая теплом затылок.
Сперма выходит толчками, вязкая, белая, остро пахнущая, и немыслимое блаженство на время лишает воли и разума…
…Джон лежит на боку, обхватив руками прижатые к животу колени, словно пытается в этом кольце спрятать больную душу.
Его узкая кровать так огромна для него одного!
Никогда этого не будет.
Ничего не будет.
Никогда.
========== Глава 2 Объятие ==========
Им хорошо жилось. Более того, это был настоящий союз — прочные, неразрывные узы двух созданных друг для друга людей. Они ссорились не менее трёх-четырёх раз в неделю, ещё чаще бывали друг другом недовольны, каждый по-своему выражая это недовольство — Джон ворчанием, Шерлок брюзжанием и сарказмом.
Бывало, они не виделись целыми днями, не созванивались, не писали сообщений, но каждый из них знал совершенно точно, что в конце беспокойного дня оба окажутся на Бейкер-стрит. И будет поздний или ранний ужин, в зависимости от того, где их носило весь день, вернее, где носило Шерлока Холмса, и они расскажут о себе всё, или почти всё…
Но постепенно дней, когда они не были вместе, становилось всё меньше. Они уже друг в друге нуждались, скучали, и оба спешили домой, если жизнь или работа на время разводили их в разные стороны.
Они становились родными.
Иногда Джону казалось, что он знает Шерлока всю свою жизнь, и лишь на время они потеряли друг друга из виду, а теперь снова соединились в этом неразрывном союзе.
Он был уверен, что Шерлок чувствует то же самое. Более того, Джон с удивлением понимал, что Шерлок привязан к нему едва ли не больше, чем привязан к нему он сам. Его потребность всегда видеть Джона, говорить с ним была уже так велика, что порою напоминала плен.
Но Джон не возражал.
*
Всё изменилось быстро и неожиданно.
Джон не понимал, как такое могло случиться, и о чем он думал, делая это. Но странный порыв уже имел место, и нельзя было повернуть назад…
Он обнял Шерлока — всего ничего, но объятие это было… неправильным.
…Шерлок вошел в гостиную, принеся с собой запах вечерней свежести. Капли густого тумана бриллиантово-ярко блеснули на его волосах. Он был возбужден и непривычно весел. И так потрясающе, так невыносимо красив, что Джон подошел и обнял.
Рука медленно прошлась по спине, скользнула на поясницу и несильно, но ощутимо прижала подвижное тело. И стало жарко…
Шерлок посмотрел изумленно и смущенно пробормотал: — Гм… Это весьма неожиданно.
Джон и сам был не менее изумлен, не знал, что ответить, и только пожал плечами:— Обычное проявление человеческой радости. Ты болтался где-то весь день. Я беспокоился. Ждал.
— Меня не было дома пару часов… А впрочем, я рад, что ты меня ждал с таким нетерпением.
Они ещё немного пошутили над странным порывом Джона, потом ужинали, пили чай, разговаривали — обычный вечер двух близких людей, давно живущих бок о бок. Достаточно лишь намека, и один уже знает, что нужно другому, соль или…
В тот вечер Джон впервые произнес про себя это: «… или поцелуй».
Соль или поцелуй.
И снова ему стало жарко.
Мысль не отпускала, прокрадывалась в подсознание и там пыталась надолго устроиться. Джон отгонял её, как только мог, но от этого становилось лишь хуже. Мысль овладела им, проросла в нем мгновенно, пустила корни и осталась, притягивая к себе другие, такие же неуместные, странные мысли.
Соль или поцелуй…
Руки помнили прикосновение — влажное от тумана пальто, изящное тело, гибкая поясница, на которой его ладонь так уверенно задержалась.
Снова и снова, до одури пугаясь нахлынувшего наваждения, Джон представлял, как его руки ныряют в расстегнутое им же пальто, и прижимаются к теплому, почему-то голому телу.
«Господи, что со мной?! — паниковал он, не в силах справиться с вихрем эмоций и желаний. — Это же Шерлок! Мы вместе уже сто лет! Сто лет я знаю его и… Что, черт возьми, что?! Люблю?.. Люблю».
========== Глава 3 Горький мед ==========
Любить Шерлока было мучительно. Ещё мучительнее было прятать эту любовь глубоко в своем сердце. Джон тяжело осознавал произошедшую с ним катастрофу. Несколько дней он пытался скрывать от себя самого так нежиданно обрушившуюся любовь, но произнесенное слово стало волшебным ключом, открывшим все потаенные двери его души. Они распахнулись, и на волю мгновенно вырвалось всё, что, оказывается, зародилось в Джоне очень давно, возможно, с первой же встречи: болезненное влечение, зависимость, невозможность дышать, если рядом не было Шерлока…
Но допустить унизительной слабости Джон не мог.
Надеяться ему было не на что, это он хорошо понимал.
Шерлок… Шерлок… Он был бесконечно далек от переполнявшего Джона горения. Деятельный, жадный до всего нового и необычного, стремительно несущийся по жизни, одержимой только одной-единственной страстью — жаждой познания.
Джон тонул в самом себе.
Шерлок же просто жил, независимый и свободный в своем неумении и нежелании кого-то любить. Рядом с таким Шерлоком любое проявление чувств обернулось бы крахом. Джон это хорошо понимал.
Как научиться быть так близко и не сгореть, Джон не знал, но выбора не было.
Он не мог, более того, он откровенно боялся нарушить равновесие, достигнутое в их непростых отношениях. Строить отношения с Шерлоком вообще было делом нелегким, а уж дружить с ним — нелегким вдвойне. Его непредсказуемость и почти утонченная сложность, его многогранность держали Джона в нескончаемом напряжении, но вместе с тем так ярко украсили его жизнь, что лишиться всего этого было для него равносильно смерти.
Джон не мог рисковать. Слишком хорошо он знал своего лучшего друга — тот не нуждался в подобных чувствах, и романтика в планы Шерлока никогда не входила. Единственное, что Джон мог ожидать в ответ, это раздражение и желание поскорее избавиться от неловкости возникшей ситуации.
Конечно, Шерлок вряд ли захотел бы начать выяснения, возможно, даже не подал бы вида, но он хорошо умел выражать недовольство.
Это же Шерлок…
Любовь, о которой Джон так часто мечтал и которую видел совсем другой, пришла и принялась его истязать, разрывая грудную клетку и пытаясь вырваться, показав всю себя — горячую, страстную, беспощадную.
«Губы у него, наверное, медовые…»
Выдержать бы…
Джон готов был выдержать всё, только бы хватило дыхания.
***
— У нас новый клиент.
— Я тебе точно нужен?
— Ты шутишь? Разве когда-нибудь ты не был мне нужен?
— Я немного устал. А впрочем… Что за клиент?
— Женщина. Позвонила сегодня утром. Я специально назначил ей встречу на вечер, чтобы ты все услышал из первых уст.
***
Она была безупречно красива.
Каждая черточка холеного лица, каждый изгиб соблазнительно стройного тела можно было смело назвать совершенством. Умелый макияж создавал впечатление
полного отсутствия косметики — губы, глаза, кожа казались по-детски свежими и естественными.
От неё невозможно было отвести взгляд. Мадонна в вишневом платье. Вершина творения.
Она сидела, сложив на коленях руки, и молча смотрела на Шерлока, словно это он пришел к ней со своей бедой.
Почему-то Джона это напрягало, и, видимо, не в меньшей степени напрягало самого Шерлока Холмса. Молчание тяготило, давило, завораживало…
Джон кашлянул, и женщина перевела на него взгля.
— Мы вас слушаем, леди.
Как будто очнувшись от непонятного транса, она слегка улыбнулась, и с этой же полуулыбкой, сделавшей её ещё очаровательней, спокойно сказала:
— Муж хочет меня убить.
========== Глава 4 Тревога ==========
Джон готовил завтрак и вспоминал вчерашнюю встречу…
***
Вчера он долго не ложился и сидел возле окна, всматриваясь в темноту. Погруженная в ночной полумрак улица спала, полная тишины и покоя. Джону казалось, что только его окно, одно-единственное во всем Лондоне, ещё слабо мерцает неярким светом настольной лампы, стоящей на маленькой прикроватной тумбочке, да фонарные столбы посылают притихшей улице своё не очень щедрое сияние.
Джон перебирал в памяти разговор с их вечерней посетительницей, и ему не нравилось решительно всё: её бросающаяся в глаза красота, её простота и сдержанность, негромкий голос, сложенные на коленях руки, открытый взгляд. Всё было слишком хорошо и слишком правильно. И её правдивый рассказ казался Джону слишком правдивым. Хорошо отрепетированный текст — ни волнения, ни слёз, в данной ситуации совершенно естественных.
Но больше всего Джону не нравилось, как смотрел на неё Шерлок — заинтересованно, жадно, впитывая каждое слово и каждый жест. После её ухода он быстро исчез в своей комнате, даже не пытаясь обсудить то, что им предстояло расследовать. Обычно они долго анализировали новое дело, спорили, отстаивая каждый свою точку зрения, строили предположения, выдвигали гипотезы. Вчера всё было иначе. Шерлок пожелал спокойной ночи и больше из спальни не выходил.
Джону было тяжело. Бессонница давила тоской.
Ночь казалась бесконечной. Надо было лечь, просто принять горизонтальное положение, дав усталым мышцам возможность избавиться от напряжения. Но собственная кровать казалась ему чем-то враждебным. Холодная могила, в которую он ляжет и тут же умрет…
Задремал он лишь под утро, когда затекшее от долгого сидения тело готово было лечь даже в могилу.
***
Джон тонко нарезал бекон и сыр, заправил кофеварку. Он совсем не хотел есть, но Шерлок, который вчера остался без ужина, сегодня наверняка не откажется от поджаренного хлеба и бекона с сыром.
После бессонной ночи Джон чувствовал себя разбитым, а ему ещё предстоял непростой рабочий день и вечерний поход в ресторан. Этот намеченный ужин тоже вызывал в нем тревожное чувство. Вообще, ни одно дело, даже самое сложное и загадочное, каких было у них с Шерлоком предостаточно, не вызывало в нем такого явного отторжения.
Джон не понимал, в чем причина его беспокойства.
Ревность?
Конечно же, нет. С чего бы ему ревновать?
Да и разговор вчера был недолгим, и сама ситуация выглядела довольно банальной…
***
— Почему вы пришли к такому странному выводу? — немного холодно спросил Шерлок их посетительницу. — Насколько вы уверены, что ваши подозрения не беспочвенны?
— Уверена, мистер Холмс. Совершенно уверена. Он так на меня смотрит… Мою спину сковывает мороз, когда я чувствую его взгляд.
— Простите, но это не повод подозревать человека в том, что он задумал убийство, — слегка усмехнулся Шерлок. — Я тоже, например, иногда смотрю на Джона довольно неласково, но это вовсе не означает, что я лишу его жизни. Напротив, я сам убью любого, кто только посмеет угрожать его безопасности… Вы не заблуждаетесь?
Женщина отвернулась от Шерлока и с любопытством посмотрела на внезапно покрасневшего Джона. Глаза её странно вспыхнули, улыбка тронула губы — нехорошая улыбка, глумливая… Ему вдруг показалось, что она поняла всё: и тщательно скрываемую им любовь, и иссушающую его страсть. — Я вас понимаю, сказала она. — И тем не менее, я не ошибаюсь, мистер Холмс. — Она снова перевела на Шерлока взгляд. — Мне скоро сорок. Мой муж моложе на десять лет, он успешен, красив и умен…
— Но вы тоже красивы, — возразил Шерлок. — Очень красивы.
— Это не имеет значения, когда люди вместе уже так долго. Мы познакомились и поженились десять лет назад. Мне было тридцать, и я была прекрасна, ему было двадцать, и он был безупречно молод и сексуален. Он буквально сочился сексом.
И женщина снова в упор посмотрела на Джона, увидев, как дрогнули его губы, и перехватив быстрый, мимолетный взгляд, брошенный им на Шерлока.
Джону очень захотелось уйти, убежать, скрыться, но он остался в комнате, всеми силами стараясь сохранять хотя бы видимое спокойствие.
— Мой отец совладелец одной из крупных текстильных компаний в Западном Йоркшире. Он богат, стар и болен. Я его прямая наследница, и поскольку у нас с мужем нет детей… Вы понимаете?
— Не понимаю, — возразил Шерлок. — Какой смысл кому-то убивать вас сейчас, пока жив ваш отец?
— Я не сказала, что он собирается убить меня прямо сейчас. Но это только вопрос времени. Я повторяю — мой отец очень болен. Ему скоро восемьдесят, я единственный и поздний ребенок. Мать скончалась задолго до моей свадьбы. У нас никого больше нет. Поймите, мистер Холмс, моя жизнь превратилась в ад. Каково это жить с человеком, делить с ним постель и сходить с ума от самых черных подозрений?
— Ваши отец и муж… Они ладят?
— О, мой отец души не чает в Энтони, — горько рассмеялась их гостья. — Он его правая рука во всех делах, касающихся предприятия. И вообще, они на редкость дружны.
— Любопытно… — задумчиво произнес Шерлок. — Так что вы хотите от нас?
— Я хотела бы… — женщина немного замялась. — Вы не могли бы познакомиться с моим мужем? Всё-таки стороннее мнение о человеке очень важно. Тем более, ваша репутация, мистер Холмс…
— Я не против, — мягко перебил её Шерлок. — Но как это сделать?
— О, это не составит большого труда! Я приглашу вас на ужин, как своих давних знакомых. Энтони не вдается в подробности моих взаимоотношений. Я вас представлю, и этого ему будет вполне достаточно. Я уверена, за два-три часа вы многое увидите и поймете, мистер Холмс… И вы, доктор, конечно, тоже, — добавила она и вновь посмотрела на Джона так, что он почувствовал, как под её пронзительным взглядом обнажается и корчится от стыда его душа.