Это ее «дяденька» иногда кошмарно выводило из себя, но почему-то именно в этот момент оно заставило Чанёля снисходительно улыбнуться и плюхнуться обратно на кровать, расслаблено растянувшись на простынях. Его острое обоняние четко выделило легкий запах, принадлежащий Ли Рэни, и сердце вдруг замерло в груди от осознания того факта, что за много лет его кровать впервые снова пахнет девушкой.
Но эта мысль тут же забилась в глубь сознания, когда разум вступил в свои права, напоминая, что подобные размышления говорят о его озабоченности или ненормальности, но уж точно ничего хорошего собой не представляют. Рэни — мелкая и пакостная дочь его хорошего знакомого.
Шестнадцатилетняя заноза в заднице, которая порой приносит странную радость и уменьшает одиночество. Что ж, в принципе, не так уж и плохо, что она часто крутится рядом, лишь бы только это не было воспринято кем-то в качестве «ненормальных отношений» между дядькой и школьницей, между которыми четырнадцать лет разницы!
Задумавшись об этом, Пак не заметил, как прошло около часа, и мобильник, что лежал на тумбочке рядом с кроватью разразился громкой мелодией входящего звонка. Дотянувшись рукой до аппарата, парень взглянул на экран и мягко улыбнулся, отвечая:
— Привет, Чонин! Снова тратишь родительские деньги на международные звонки?
— Хэ-э-эй! А ты, я слышу, так рад этому, что даже не спросишь, как дела у своего брата! Разве не соскучился по мне за три года разлуки? — послышался бодрый голос Кима — его сводного брата по отцу. Он учился в Америке благодаря связям своего родителя и вроде как должен был уже закончить учебу.
— Да с тобой соскучишься тут, — хмыкнул Пак, заводя за голову руку, чтобы было удобнее лежать. — Ты же мне звонишь каждую неделю! Ну хотя бы не за мой счет, уже радует.
— Просто ты единственный мой знакомый в Корее, сам знаешь! Думаю, моим одноклассникам наплевать, что со мной стало за это время, — пробормотал в трубку Чонин, пытаясь вызвать жалость у Чана, но тот уже давно раскусил братца.
— И что тебе нужно на этот раз? Снова натворил что-то, и мне теперь надо притвориться твоим дяденькой?
— Что? Не-е-ет! — наигранно обиженно отозвался Ким. — Я всего лишь хотел попроситься пожить у тебя некоторое время, а то сам знаешь, родители меня с ума сведут за неделю, а отец заставит работать в своей компании! Тебе повезло, что они не принуждают тебя торчать в душном офисе и задыхаться в изощренных классических костюмах с тугим галстуком, больше напоминающим шнур для повешения!
— Тебе все равно не подходит такая работа, — закатив глаза, ответил Пак и перевел ленивый взгляд на белый потолок спальни. — Уличные художники — вообще странный народ. Но надеюсь, ты не станешь захламлять мою квартиру своими штучками вроде мольбертов и кистей с красками!
— Да расслабься ты, — хихикнул в трубку Чонин, затем глубоко вздохнул и добавил: — Мне пока не хватает денег на крутые кисти… Все потратил на клубы: ни цента нет…
— Это в твоем стиле, — улыбнулся Пак и услышал, как в трубке что-то пикнуло. Скорее всего ему кто-то звонил. — Мне пора, Чонин. Позвони мне, как приедешь!
— Да что тут звонить-то? — удивленно отозвался на том проводе Ким. — Мой самолет приземляется сегодня в три, так что я буду рад, если ты меня встретишь где-то в аэропорту!
— И снова ты решительно меня напрягаешь, — ухмыльнулся словам брата Чанёль, но ничего не оставалось, кроме как обещать Чонину, что он заберет его на чужой машине. А вот где теперь достать эту самую машину остается загадкой, ведь обычно Паку одалживал свою тачку Чондэ, но согласится ли он это сделать сегодня?
Завершив вызов и перед этим попрощавшись со сводным братом, Чан нажал на кнопку ответа и, приложив телефон к уху, подождал, пока к нему обратятся, но, как ни странно, мобильник молчал. Парень перевел взгляд на экран, который привычно отсчитывал секунды, и изумленно выдохнул в трубку:
— Я слушаю вас.
Динамик все еще молчал, хотя Паку показалось, что он слышит чье-то дыхание. В мозг закралась одна догадка, и сердце, среагировав до обидного моментально, забилось быстрее в груди, отдаваясь шумовым эхом в ушах парня. Губы непослушно приоткрылись, и он произнес имя, которое, казалось бы, давно забыл, смешивая его с хрипотцой своего неровного дыхания:
— Го Мин?
Судорожный выдох в трубку подтвердил предположение Чанёля, и он, вцепившись ладонью в аппарат, сильнее вжал его в ухо, будто боясь, что тот выпадет и разорвет давно утерянную, но в это мгновение снова восстановившуюся связь.
— Го Мин… Как ты живешь? Почему не звонила? Скажи хоть слово…
— Чанёль… — до боли знакомый нежный голос полоснул по сердцу затянувшимися подобно рваной ране воспоминаниями. — Думаю, мне не стоило звонить…
— Нет! — резко выкрикнул Пак, садясь на кровати и вытягиваясь в спине как ровная дуга. Глаза широко открылись, дыхание сбилось, а сердце глухо стучало в груди, угрожая разорвать все невскрытые мембраны внутри себя. — Я очень ждал, когда ты позвонишь! Сказать по правде… Я скучал по тебе…
— Ты все еще носишь его? — еле слышно спросила девушка, вызывая одной только мыслью о том, что все это реальность, стаю мурашек по телу Чанёля.
Пак скользнул взглядом по безымянному пальцу, который так часто потирал, когда находился в задумчивости или волновался, а затем метнул взгляд в сторону маленькой шкатулочки на трюмо у зеркала.
— Нет, спрятал…
— Это правильно… — выдохнула в ответ Го Мин и, сделав паузу, прошептала: — Я тоже сняла… Папа злится, когда видит его.
— Понимаю… — обезнадеженно пробормотал Пак, немного расслабляясь в позе. — Ты все еще живешь во Флориде? Нашла себе работу?
— Мы вернулись в Сеул, — ответила Мин, и сердце Чана, казалось бы, остановилось. — Около двух недель назад. Я подумала, что тебе стоит знать… Все-таки ты был моим возлюбленным и…
— А сейчас я уже посторонний для тебя? — напряженно спросил Чанёль, нахмуривая лоб и до боли закусывая губу, чтобы заставить себя мыслить здраво. В конце концов, они не виделись целую вечность, и подобный разговор спустя столько времени выглядел уж слишком поспешным.
— Ты же знаешь, что это не так… — тут же ответила Го, тяжело выдыхая в трубку и давая понять Паку, что ей тоже трудно. Почему-то от осознания этого факта парню стало немного легче, и даже появилась легкая улыбка на губах.
— Значит, мы можем встретиться? — с надеждой в голосе спросил он, механически чуть подавшись вперед, как будто девушка могла его видеть.
— Не думаю, что это хорошая идея, — опустошенно произнесла Мин. — Понимаешь, я…
Внезапно она замолчала, и Пак, усиленно вслушиваясь, понял, что в комнату, где находилась девушка, кто-то вошел. Скорее всего это был ее отец, перед которым она всегда робела, не в силах выдавить и слова.
— …кто это? Кому ты звонишь? Дай телефон! — донеслось из аппарата, и Чан забыл, как дышать, чувствуя, что сердце в груди просто сходит с ума от страха за Мин. — Я сказал, дай сюда этот чертов телефон!
Звук зашипел и забарахлил, а потом снова восстановился, и Пак, уже решив было, что мобилка снова у Го, расслабился, ожидая ее голоса, однако в трубке раздался совсем не девичий тембр.
— Ты снова появился в ее жизни?! Стоило нам вернуться в Сеул, как ты тут же замаячил, маленький раздолбай! Послушай меня и заруби себе на носу: я никогда не приму тебя как жениха нашей Мин, понял? Поэтому прекрати тянуть к ней свои грязные ручонки, иначе я тебя найду и поотрываю их!
Не успел Чанёль ответить, как связь прервалась, и длинные монотонные гудки заезженным звуком начали пилить по нервам, сговорившись с разумом, что презрительно шептал: «А я же тебе говорил, надо было слушать меня. Зачем позвал ее? Зачем вообще ответил на этот звонок? Ты чертов кретин, возомнивший о себе невесть что!»
Пак медленно повалился на подушку, ловя себя на мысли, что и правда стал посмешищем из-за взявших верх эмоций. О чем он только думал, предлагая Го Мин встречу? Что она тут же согласится и бросится к нему в объятья, несмотря на запрет родителей? Что сбежит с ним прочь, наплевав на родственников и отдавшись любви? Кому нужны эти сказки про светлое чувство и полную взаимность? Мин никогда не рискнет ради него своей жизнью.
Ее отец всегда недолюбливал Чанёля. Сколько они были знакомы, он всегда занимал позицию противника в едва зарождавшемся разговоре о свадьбе. Этот человек даже увез свою дочь заграницу, лишь бы они с Паком не виделись как раньше.
Парень на автомате потянулся к безымянному пальцу и потер место, где давным-давно красовалось золотое колечко. Ему все кажется, что там болит, будто рана еще не затянулась, а глупое сердце надеется на реванш. Нет уж, Мин — больше не та, что раньше. Теперь она сломлена, полностью подчинена воле отца. Больше Чанёль не в силах что-либо сделать…
Смахнув навернувшуюся слезу от накативших эмоций, смешанных с восставшими воспоминаниями, Чанёль поднялся и подошел к столику, на котором располагался ноутбук. Чтобы отвлечь себя от моральных истязаний, парень открыл рабочий сайт и, вбив логин с паролем, открыл почтовый ящик, где уже собралось немало сообщений.
Пак клацнул первое попавшееся, не слишком вникая в тему и адресата. На этот раз ему, как ни странно, писала уже, судя по всему, взрослая женщина, у которой были проблемы с собственной дочерью.
«Уважаемая Джульетта!
Я знаю, что этим письмом только отнимаю ваше время, но мне больше не с кем посоветоваться, поэтому прошу прощения за то, что тревожу вас! Понимаете, моя старшая дочь совсем не желает меня слушаться.
Дело в том, что она возомнила, будто уже взрослая и имеет право самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Она связалась с сомнительной компанией, стала надевать странную одежду и устрашающе краситься…
А на днях я нашла в кармане ее курточки новую пачку сигарет и неиспользованный презерватив. Я уже с ума схожу от незнания и догадок… Милая Джульетта, я очень прошу вашей помощи! Любого совета!
С безмерной надеждой, Квон Суджэ».
Чанёль еще несколько раз перечитал письмо и нахмурился, не зная, что ответить. С одной стороны, ему очень хотелось помочь бедной женщине, но как это сделать, чтобы не стало еще хуже? Как дать понять, что его слова не стоят и грамма золота, а последствия могут быть фатальными? Но это его работа и он обязан отвечать на подобные просьбы, пусть даже абсолютно нелепо и нелогично. Однако именно в письме Суджэ парень чувствовал отчаянье, с которым запутавшаяся мать обращалась к нему за помощью.
Поразмышляв еще немного, Пак все-таки нажал на строку для ответа и принялся набирать текст, искренне надеясь, что не усугубит ситуацию этой «внесенной лептой».
«Уважаемая Квон Суджэ!
Иногда мы, люди, сами себя понять не можем, тогда что говорить о других и тем более о родных детях, которые ведут себя не самым понятным образом? Думаю, вы слишком опекаете свою дочь, которая протестует всеми способами, чтобы показать, что нуждается в свободе.
Моим советом будет следующее: позвольте дочери еще немного „подурачиться“, покажите ей, что это вас не тяготит, и не ругайте ее по возвращении домой. Сигареты и презерватив — это ее оружие против вашего же режима.
Таким образом девочка пытается показать вам, что уже взрослая и ее лишь раздражает излишняя опека. Как видите, пачка была новая, а предмет контрацепции не использован — это значит, что вещи лишь исполняли роль „пугалок“ для вас. Разрешите ей делать то, что она хочет, и тогда сами заметите, что через некоторое время она прекратит вести себя столь ветрено, потому что поймет, что нужный эффект достигнут. Если вы хотите жить с ребенком „душа в душу“, то позвольте ему увидеть, что он может вам доверять, а не ущемляйте его права, тем самым вызывая желание как можно скорее сбежать из дома.
С любовью, ваша Джульетта».
Отправив электронный конвертик, Пак пролистал еще несколько писем, а после решил принять душ и заняться завтраком, наскоро заварив себе рамён с вареными сосисками и яйцом. Умяв все это, парень провалялся полдня перед телевизором и уже в полвторого обратил внимание на часы, подпрыгнув на месте. Уже скоро должен был прилететь Чонин, а значит, нужно поскорее собираться и ехать в аэропорт на машине, которую он, к слову, так и не нашел.